сел верхом, хмыкнул:

- Так-так... Давай уж договаривай!

- Обещай, что встретишься с Комендантом.

- Ты мелкий шантажист.

- Я крупный шантажист, - обиделся полковник. - Не хотел и тебе говорить...
Но у меня просто нет других аргументов. Ты же твердолобый, твою башку
только вакуумной бомбой и возьмешь.

- Заряды у тебя?

- Нет, Сергей Федорович, они у тебя!

- Хватит валять дурака, говори!

- Не сам же я полезу на чердак бомбы доставать, - снова усмехнулся Сыч. -
Твои ребята достали, Крестинин и Шабанов. Они достали, они и убрали в
надежное место. Куда, я даже и не знаю. Так что у тебя эти заряды.

- Кто еще об этом знает?

- Ты - четвертый человек в мире.

Генерал походил по кабинету, посовался по углам и понял, что начинает
суетиться. И мысль засуетилась, запрыгала с кочки на кочку, как заяц на
болоте. Для того чтобы все просчитать и взвесить, требовались спокойная
обстановка и время. Но одно обстоятельство вырисовывалось уже совершенно
определенно.

- Это же авантюра, Коля! Это непрофессионально...

- Не спеши, князь, - остановил его полковник и из вальяжного,
легкомысленного человека превратился в мужика-пахаря. - В белых перчатках
хорошо ходить на парадах, а в бой лучше с голыми руками... Я убил двух
хороших зайцев благодаря такой авантюре. Я, наконец, поставил проблему
перед всей "опричниной". Ведь ее как бы не существовало! Пусть, наконец,
поставят хоть какие-нибудь заслоны. Примут законы! А потом я заряды найду.
Правда, только эти три... И не дай Бог, если, кроме них, через фабрику
проходили еще. Я понимаю, метод провокации не совсем честный, но иначе меня
не услышат. Что делать, если некоторые болезни без провокации никак не
выявить? - Сыч развел руками. - Они же бьют себя в грудь -
государственники! Так пусть похлопочут о государстве и о его безопасности.
Вакуумные заряды в руках террористов заставят хлопотать! Почему, думаешь,
Комендант жаждет встречи с тобой? Никогда не хотел и вдруг захотел?

- Звучит убедительно, - сдержанно заметил дед Мазай. - Ты, брат, наловчился
в аппаратных интригах...

- К сожалению, это не моя идея, - вдруг признался полковник.

- Чья же?

- Твоих мужиков, а значит, можно считать, твоя... Крестинин предложил свой
план операции - взорвать дудаевские спецслужбы изнутри. Причем по принципу
действия вакуумной бомбы. Мы изымаем заряды из хранилища и мгновенно
устраиваем тщательный обыск, ищем их целенаправленно, допрашиваем на этот
предмет всех задержанных и арестованных, создаем полное впечатление, что
заряды мы упустили. Хотели отследить потребителя и в результате потеряли
предмет наблюдения. У них должна начаться большая разборка: кто и куда
вывез бомбы. А накануне исчез Кархан с водителем! Смотри, что получается:
едва он начинает переговоры с генералом Дрыгиным, тот сгорает в пожаре.
Едва заряды привозят на фабрику - исчезает сам Кархан, а потом и заряды.
Вся его компания попадает под подозрение, а она приличная и дел в Москве
раскручивала очень много. Когда страсти раскалятся и охватят всю его
структуру, мы выпускаем Кархана. Ему уже никто не поверит, что он попадал в
руки ФСК и все это инспирировано Лубянкой. Он сработает, как детонатор. А
после взрыва можно собирать осколки. Все будут на виду... План мне
понравился, пустил в реализацию. Только Крестинин не догадывается, что
одновременно взрыв этот потрясет и "опричнину". И пусть, не его забота.

Генерал походил за его спиной, заложив руки назад" поломал себе пальцы, но
так и не мог скрыть обиды.

- Что же мне-то ничего не сказали?.. Вот сволочи! Будто и впрямь
похоронили! Ну Крестинин! Ну Василек! Промолчал, гад!

- Зачем тебе эта головная боль? - хохотнул Сыч. - У тебя серьезнее дела
предстоят. Сам Комендант соизволил!

- Это не твое дело, Коля! Он обязан был доложить!

- Он ни тебе, ни мне не обязан докладывать. И вообще, он в "Альфе".

- Ну да, правильно, я ведь теперь бывший служащий речного пароходства, - он
пытался за сарказмом спрятать тоску. - Даже не капитан баржи - просто
служащий, уволенный по сокращению штатов. Отрезанный ломоть... Никогда не
думал, что я такой ревнивый и завистливый. Вот уж стал никому не нужен.
Даже на новоселье нельзя пригласить всех, кого бы хотел. Разве что тебя, но
мне рожа твоя и так надоела. "Мусорный ящик" смотреть не могу, газеты в
руки брать стыдно, хотел дачу отремонтировать и пожить - нет дачи. Сижу -
позвонить некому! И мне никто не звонит.

- Ну перестань, Сережа! Что за настроение? - попытался взбодрить Сыч. -
Твои мужики без позволения деда Мазая шагу не ступят!

- Ладно врать-то! - отмахнулся генерал. - Не ступят... Целые операции вон
разрабатывают за моей спиной!.. Кому я нужен? Знаешь, когда Кархан Катю
захватил, во мне кровь забродила, злость появилась. А теперь чую, как
становлюсь нудным стариком. Все плохо, всем недоволен, ворчу... Думал, Катя
обрадуется, когда освободили. А она - с претензиями!.. И сейчас вон что
вытворяет...

- Что она вытворяет?

- Ничего... Болтается без дела, целый день ждет Тучкова. Наконец узнала,
что она - княжна! А Тучков, видите ли, князь!.. А какой он, к черту, князь?
Тучковы такого и титула не знали. Нашла себе князя, дура. Историю бы
открыла и почитала...

- Да, и проблемы же у тебя! - засмеялся Сыч, собираясь уходить. - Но
ничего, завтра поговоришь с Комендантом, он тебе других навалит. Машина за
тобой придет, встреча на конспиративной квартире.

Дед Мазай ощущал желание позлорадствовать и над Комендантом, но уже не
оставалось сил.

- Чего он-то боится? - спросил уныло. - Я уж подумал, завтра в Кремль
съезжу. Все радость для старика...

- Если Комендант боится - знает чего, - на прощание сказал Сыч.

- Но пасаран, - проворчал дед Мазай, закрывая за ним дверь.

Ничего особенного он не ждал от встречи с Комендантом - человеком незримым
и малоизвестным в широких политических кругах. О нем говорили всякое, им
были недовольны и левые и правые; он много чего знал и, видимо, кое-что
мог. Мог, например, предложить генералу должность тайного советника или
консультанта, ибо в новой ипостаси генерал не имел права появляться в
высоких кругах: "воскрешение" Дрыгина могло стать политическим скандалом,
очередной причиной для газет поиздеваться над службой безопасности, и так
униженной и оскорбленной. Мог, наверное, рекомендовать советником в
какое-нибудь посольство, где требуется человек, знающий шпионское ремесло,
- это еще куда ни шло. Хоть какая-то живая работа.

А что еще можно предложить генералу ФСК в отставке, который вроде бы и умер
и вроде бы еще жив?

С Комендантом дед Мазай встречался прежде, как и с Завлабом, всего один
раз, при случайных обстоятельствах и тоже в Доме Советов. Только уже в
девяносто третьем. Давно молчали танки у гостиницы "Украина", усмиренные
спецподразделениями во главе с "Альфой", заглушили моторы БТРы и БМП,
прекратив стрельбу после того, как почувствовали, что профессиональные
вояки - люди серьезные: пришлось из одной машины сделать факел. Правда, еще
постреливали снайперы-провокаторы из соседних зданий, исполняя чей-то
приказ вызвать ответный огонь войск, да жаждущие крови бандиты,
изображающие "народный" гнев к законодательной власти. И сама эта
расстрелянная власть уже стояла на высоком парадном крыльце, выведенная
из-под снарядов. Бойцы спецподразделений контролировали договоренность о
прекращении огня, додавливали снайперов, разоружали защитников Дома
Советов, а генерал тем временем бегал по знакомым уже этажам и искал
однокашника по школе КГБ - своего тезку, который состоял в охране
Хасбулатова. Почему-то казалось, что он погиб и каждый убитый походил на
Серегу - у одного будто его руки, у другого - голова... И если он все-таки
остался жив в этой бойне, его следовало переодеть и вывести из дворца в
безопасное место, поскольку МВД был отдан приказ арестовать телохранителей
руководства Верховного Совета. Дед Мазай наконец отыскал кабинет
Хасбулатова, но охраны с ним уже не было. Вместо нее стоял Комендант со
своими сотрудниками, присланный арестовать спикера и вице-президента.
Генерал, обряженный, как и все бойцы "Молнии", в бронежилет, каску, а тем
более еще и с маской на лице, ничем не отличался от рядового.

- Где ваша личная охрана? - спросил он спикера... Хасбулатов, одетый во все
белое, держался гордо, как истинный горец, и, кажется, презирал все, что
творилось сейчас вокруг него, и потому никого не слышал.

Комендант вдруг надвинулся на деда Мазая - каменнолицый, тяжелый и суровый,
как Будда. Его сотрудники потянули автоматы из-под плащей.

- Что нужно? - быстро спросил он напряженным, резким голосом. - Иди отсюда.
Выйди! Выйди вон!

Генерал оттянул маску на подбородок, демонстративно сдвинул автомат за
спину.

- Спокойно, мужики, - мирно сказал он. - Здание Дома Советов под нашим
контролем. Вопросы есть?

Вопросов не было. Комендант все понял, проявил выдержку, надо сказать,
завидную при своих полномочиях и положении. Генерал склонился к уху
спикера, спросил полушепотом:

- Где Серега?

Это подействовало как пароль, у гордого чеченца открылся слух.

- Утром домой отпустил, - сказал он негромко. - Еще до расстрела.

Комендант не мог слышать, о чем они говорили, возможно, уловил лишь
доверительную интонацию, однако выдержал и это, проводил генерала взглядом.

- Честь имею, - сказал тот от порога и снова натянул маску.

Он вряд ли запомнил деда Мазая в лицо, но этот случай должен был помнить,
поскольку не каждый день арестовывал Председателей Верховного Совета. Двумя
месяцами позже до генерала дошла любопытная, но непроверенная информация -
будто Комендант, лично арестовывая спикера и вице-президента, а потом
сопровождая их до машины, тем самым спасал им жизнь. Будто снайперы,
сидевшие на верхних этажах мэрии и гостиницы "Мир", имели четко
определенные цели. И Комендант знал об этом...

На конспиративную квартиру он приехал намного раньше генерала и, страхуясь,
успел проверить, нет ли подслушивающей аппаратуры, - специальный прибор
стоял в передней под вешалкой. Он был один и дверь открывал сам, зато у
подъезда и на лестничной площадке находились его люди. Комендант
поздоровался за руку, пригласил сесть - чувствовал права хозяина. К его
приезду квартиру "оборудовали" по высшему классу: в баре оказался хороший
коньяк, в холодильнике - фрукты и бутерброды, в шкафчике на кухне - запас
чая, кофе и напитков.

Генерал сидел, а он занимался хозяйством как старый холостяк, между делом
интересовался вкусами - кофе с сахаром или без, воду со льдом или нет.
Однако это ничего не значило, напротив, утверждало права хозяина.

- А я вас узнал, - вдруг без подготовки сказал Комендант. - У меня хорошая
память на лица.

Генерал не любил, когда собеседник таким образом набирает себе очки и
утверждает свое старшинство. Следовало немного оттеснить его, ущемить в
правах.

- Это хорошо, легче будет разговаривать, - откликнулся он. - В таком случае
вопрос по существу: у меня есть информация, что вы тогда спасли от
снайперов спикера и вице-президента. Одним своим присутствием.

Коменданту не хотелось отвечать. Он мог бы сейчас нагородить с три короба,
наплести веревок семь верст до небес, и ничего бы невозможно было
проверить. Он же решил уйти от вопроса, выразить его несущественность,
отмахнуться.

- Дела давно минувших дней... Зачем это вам, генерал?

- Извиняюсь за грубость - проверка на вшивость. Я же не спрашиваю, чьи это
были снайперы, как попали даже в брошенное здание американского посольства.
Меня интересует другое.

Он был понятливым, сразу же сообразил, что давление будет до тех пор, пока
собеседник не услышит вразумительного ответа. И выдержка у него была
завидная: как хороший актер на сцене, он сделал паузу, отбивая одно событие
от другого, поставил на столик вазу с салфетками - признак кремлевского
этикета.

- А однажды Руцкой меня спас от смерти, - просто сказал он. - В
Афганистане... Долг платежом красен. Мир был тесен, непредсказуем, а
Господни пути неисповедимы...

Комендант выдержал еще одну паузу, размешал кофе в чашке. Генерал невольно
подтолкнул его к воспоминаниям.

- Снайперы - ладно. Это наемники, стреляли за деньги При желании можно было
установить, кто платил и сколько, - он как бы стряхнул задумчивость и
поднял уже знакомый каменно-тяжелый взгляд. - Я там увидел другое, что не
могу ни проверить, ни понять до сих пор. Если бы мне рассказали об этом вы,
генерал, я бы вам не поверил. Потому что такое надо видеть своими
глазами... Каким-то образом через оцепление и заслоны к баррикадам
прорвалась черная машина. Почему ее пропустили - неизвестно. Из машины
вышли пять человек, в черных плащах, в одинаковых черных шляпах, и у всех
длинные черные бороды... Кругом войска, БТРы, солдаты, а тут какие-то
ряженые - черт-те что. А они за баррикады: там лежал убитый священник и
несколько защитников, крови на асфальте... И тут началась какая-то мистика.
Эти ряженые стали в круг и начали танцевать на крови. Руки в карманах,
прыгают, топают - какой-то средневековый ритуальный танец. Все стоят,
смотрят. А у меня озноб по спине... Они отплясали и уехали - опять через
оцепление. Какой-то полковник в фуражке еще и откозырял их машине. Потом я
пожалел, что не выцепил сразу этого полковника. Он там кого-то узнал...
Снайперов-то найти можно, было бы желание. А вот танцоров...

Он отставил коньячные рюмки, придвинул два фужера, налил по половине, один
подал генералу и, забывшись, перешел на "ты".

- Давай выпьем, князь!.. Мне сказали, ты вернул свою настоящую фамилию.
Вернуть бы еще настоящую Россию.

Это был его некий отвлекающий маневр. Комендант хотел таким образом
настроить генерала на разговор по теме. И настроиться сам. Дед Мазай уже
слышал об этой пляске, когда после операции был "разбор полетов" на
заседании штаба "Молнии". Тогда о нем докладывал Отрубин - Капеллан,
человек с христианским мироощущением, а значит, с точки зрения генерала, не
совсем объективно воспринимающий реальную действительность. Он мог увидеть
неких людей в черных одеждах возле трупов убитых, а воображение дорисовало
танцы на крови.

- Вероятно, вы - человек религиозный? - спросил дед Мазай.

Комендант словно ждал такого вопроса, но ответил не сразу. Допил коньяк,
бережно поставил фужер - чувствовалась кремлевская выучка.

- К сожалению, нет. Хотя иногда приходится стоять в храме и держать
свечечку.

Именно в таком ракурсе он и появлялся на экране "мусорных ящиков".

- Пожалуй, да, - проговорил генерал. - Это надо видеть собственными
глазами...

Он вдруг подумал, что Комендант пригласил на конспиративную встречу, чтобы
разобраться в этих мистических вопросах. Предложить генералу работу,
связанную с поиском ведьм и ведьмаков. С какой бы стати он стал
откровенничать? Вспоминать эти танцы на крови? Человеку, который будто бы
умер, но жив, служба самая подходящая! Отправить его в мир призраков и
теней, пусть себе гоняется за бородатыми привидениями в черных сутанах.

- Завтра будет подписан приказ о восстановлении спецподразделения "Молния",
- вдруг сказал Комендант, бросая скомканную салфетку. - У меня только два
вопроса к вам, генерал. Два принципиальных вопроса. Детали обсудим
отдельно. Первый - кадровый...

Генерал слушал его и все больше терялся в догадках. Понять, кто управляет
государством, уже было невозможно. Иерархия власти в России казалась такой
же призрачной, неуловимой и мистической, как черные танцоры...


Он вернулся домой лишь к обеду и застал там гостей: Тучков уже как-то
примелькался, являясь каждый вечер, но Вячеслав Шутов был у генерала
впервые на этой квартире - и тут разыскал...

- Откуда на сей раз? - сбрасывая куртку, спросил дед Мазай.

- Да опять из тюрьмы, - легкомысленно проронил Шутов. - Из Бутырки.

- Сбежал?

- Отпустили под подписку о невыезде... Не знаю, что ему еще надо? Вора
нашел, стволы нашел, вещественные доказательства, свидетелей - все нашел и
привез.

В камеру вернулся сам. Скажи, дед, что еще-то я должен найти?.. Нет,
отобрал подписку до суда.

"Зайцы" распустились на свободе. В возмущенном тоне Шутова слышалось явное
хвастовство, эдакое молодецкое ухарство, мол, глядите, какой я лихой! Можно
себе представить, что он тут заливал перед Катей... Впрочем, и раньше за
ним это замечалось... Тучков все еще играл князя, аристократа с изысканным
вкусом в одежде, повадках, движениях. Даже бакенбарды отпустил и называл
Катю только княжной. Генерал демонстративно достал потертый кейс, начал
собираться в дорогу.

- Свяжись с Головеровым, - приказал он Тучкову между делом. - Передай: в
семнадцать часов быть на Чкаловском аэродроме. Командировка - три-четыре
дня, в отдаленный район на территории России.

Князь привстал, переглянулся с Катей, пожал плечами:

- Дед, ты что?..

- Время пошло, майор!.. И собирайся сам. Не забудь прихватить теплую
одежду.

- Сергей Федорович!.. Мы собрались с княжной в Петербург.

- Да, - озабоченно подхватила Катя. - Сегодня вечером. Я никогда не была в
Петербурге. Хочу посмотреть Тучков мост.

- Безопасность мероприятия гарантируется, - добавил Князь.

- Отставить, майор, - вздохнул дед Мазай. - Все отставить. Выполняй приказ.

Шутов переводил взгляд то на одного, то на другого, наконец, ударил по
ручкам кресла:

- Японский городовой! Свершилось! Во сне видел!.. Дочь подбежала к отцу,
заслонила собой распахнутый кейс.

- Ты куда, папа? Говори правду! Меня мама спросит! Она и так натерпелась!..
Говори!

Генерал подвел ее к окну, показал на улицу:

- Посмотри, весна на дворе. Навигация открылась. Назначили капитаном, поеду
принимать пароход.

Тучков все понял, со смешанными чувствами на лице пошел в коридор, к
телефону.

- Папа, только ты мне не ври! - возмутилась Катя. - Я тебе не девочка!..

- Я не вру. Когда-нибудь я тебе врал?

- А что маме сказать?

- Так и скажи - открылась навигация. Она поймет. Катя обидчиво мотнула
головой и убежала к себе в комнату. Генерал бросил в кейс еще пару рубашек,
захлопнул его и достал рюкзак. После переезда все его походные вещи были
растолканы куда угодно, ибо для них в квартире уже не было специально
отведенного места, как раньше.

- А ты что расселся? - вдруг сказал он Шутову. - Приказа не слышал?

- У меня подписка! - засмеялся тот. - Я ушам своим не верю, дед!

- В семнадцать ноль-ноль на Чкаловском. - Камуфляж генерал отыскал на
антресолях, вместе с садовым инвентарем. - Ты поедешь надолго. Тебе все
равно где сидеть: на корабле или в тюрьме.

- Неужели пока я сидел, в государстве случился переворот? - у дверей
спросил Шутов. - Не зря я сон видел...

Пока генерал искал ботинки и бушлат, Тучков передал приказ Головерову и
нырнул в комнату к Кате. Через несколько минут он ушел не прощаясь, и в
квартире стало тихо. Воспользовавшись передышкой, генерал сел и
расслабился. Он еще и сам не верил в то, что услышал. И если "зайцы" могли
сейчас радоваться, нестись сломя голову на Чкаловский аэродром, забыв обо
всем на свете, то ему оставалось лишь скорбеть. Он, может быть,
единственный, кто прекрасно осознавал, какой переворот произошел в
государстве и что еще произойдет... И только замерев, почти перестав
дышать, генерал услышал отдаленные тихие всхлипы. Он вошел в комнату дочери
- Катя лежала на диване вниз лицом, неподвижная, напружиненная, как
цветок-недотрога. Она не плакала, всего лишь показалось. Он присел рядом,
уронил голову, подперев ее руками.

- Вас же всех убьют, - неожиданно твердым голосом сказала Катя. - Я знаю,
какая у вас открывается навигация... Убьют всех, папа! Вы не уцелеете... Ну
посмотри ты на своих мужиков! - Она вскочила, встряхнула за плечи отца. -
Ты же их старше! Ты должен видеть! Они - мальчишки. Они тебе преданны и
потому умрут, папа! Подумай, куда ты их поведешь? В какое плавание?

- Катя, это нестрашно, - попытался успокоить он. - Они не мальчишки, они
воины и умеют выживать. Они выживут и победят!

- Не ври, папа! Неужели ты