аску, и Диктатор больше походил на заключенного.
Головеров вел его по "зеленке" к спрятанной "Волге", однако когда вышел на
проселок, понял, что в сырую погоду отсюда не выехать, колеи заполнены
водой, середина и бровки раскисли так, что тонут ноги. Он на ходу изменил
маршрут и направился к базе, подготовленной Шутовым, а это, если идти
всегда прямо, около двадцати километров, по лесам и полям. Выходить на
дороги с таким "попутчиком" было опасно, и тот отмечал это обстоятельство,
по-восточному загадочно улыбался, как бы подчеркивая несолидность такой
организации, как "Молния", о которой он, естественно, был наслышан. Глеб же
делал вид, что все идет по распорядку, по плану и нет никаких отклонений,
хотя все было враньем, вплоть до должности начальника штаба. Важно вывести
его на базу, где есть возможность выйти на своих, поскольку в первую
очередь в места сосредоточения закладывали средства связи. Головеров не
знал, в каком состоянии сейчас находится база, обнаружена ли она режимом,
есть ли там аппарат спутниковой связи и где сейчас искать деда Мазая, если
нет радиостанции. Вот тогда в самом деле будет несолидно - бродить с
пленным по сырым "зеленкам" и раскисшим полям...

Но на этот раз повезло: неподалеку от базы - заброшенного овощехранилища -
Глеб на миг уловил движение в лесополосе и, прыгнув на спину Диктатору,
уложил, приплюснул его к земле.

- Лежать, генерал...

Впереди между деревьев побежали ломающиеся тени, и Головеров успел
рассмотреть снаряжение бойца "Молнии", напоминающее космический скафандр.

- Мужики?! - крикнул он поднимаясь. - Выходите сюда...

Это оказалась "тройка" Шутова. "Зайцы" отделились, вычленились из
лесополосы, через несколько секунд стояли перед Глебом, который вызвал
недоумение больше, чем Диктатор.

- Генерала на базу, - распорядился Головеров. - Мне - связь с дедом. И
фруктов. У меня пост кончился, разговляться буду.

Когда дед Мазай привел "Молнию", а была уже глубокая ночь, Глеб спал,
наевшись яблок. И Марита, придя к нему в тот же миг, как он закрыл глаза,
не смела нарушать сна и, сидя в изголовье, теребила в руках вязаный
подшлемник, называемый в просторечии "шапочкой убивчика"...


Генерал не имел никакого желания беседовать или допрашивать Диктатора,
голова болела о "зайцах", исчезнувших бесследно из Аргуна, поэтому он
послал шифровку Сычу - надо было избавляться от пленника, не таскать же его
по всей Чечне - и до решения вопроса велел посадить его в БМП. Шутов
подготовил броник для содержания заключенного и повел Диктатора в
"камеру-одиночку".

Вся бронетехника стояла в "зеленке" неподалеку от овощехранилища, где спал
партизан Глеб Головеров, и генерал пошел к нему, но по пути встретился с
Диктатором. Узнать человека, одетого в спецснаряжение, да еще ночью,
практически невозможно, тем более если знал его лишь по фотографиям.
Похоже, Диктатор имел особый нюх, дар видеть в темноте. Он остановился,
повернул голову к деду Мазаю.

- Генерал Дрыгин?.. Честь имею. Есть тема для разговора.

- О чем, генерал? - Дед Мазай на секунду остановился. - Не вижу темы.

- Когда встречаются двое мужчин, есть о чем говорить.

- Хорошо, я приду, - бросил он и стал спускаться по осклизлым ступеням в
овощехранилище.

Растолкать успокоившегося среди "зайцев" и потому спящего без задних ног
Головерова оказалось непросто. Наконец, он приподнял голову, закрыл ладонью
глаза от фонарика, а другой - понес уже яблоко ко рту.

- Ну что, напартизанился? - спросил дед Мазай.

- Все... Уезжаю домой, - пробубнил он прожевывая. - Дай поспать.

- Зачем ты брал его в плен?

- Он был без оружия.

- Куда его теперь девать прикажешь?

- Не знаю... Я тебе сдал, делай что хочешь, ты генерал.

- Через сутки национальная гвардия окончательно придет в себя, - заметил
дед Мазай. - Кто действовал в Чечне - уже не секрет. Еще через сутки вся
его армия навалится на нас. А нам пока не уйти отсюда, нет пяти "троек"
вместе с Крестининым.

- Дед, говорил тебе, нельзя связываться с оппозицией, - хрустя яблоком,
проговорил Глеб. - Это не государственный подход. У них тут свои дела и
заморочки...

- Ты знаешь, почему связался! Не от хорошей жизни...

- Ничего, посмотрим, что будет, - заваливаясь, сказал бывший начальник
штаба. - Голову змею я отрубил... Посмотрим, вырастет новая или нет.

И заснул, так и не дожевав яблока...

Генерал махнул рукой и отправился к Диктатору в БМП. Охранял его офицер из
"тройки" Шутова, дремал в командирском кресле, а пленник, прямой и жесткий,
как палка, сидел на стальной скамейке у борта и не смыкал глаз. Дед Мазай
выпроводил офицера прогуляться на улице и сел напротив Диктатора.

- Мы уже с вами знакомы, генерал, - вдруг сказал он. - Только никогда не
встречались.

- Каким же образом? Через Кархана?

- Кто это - Кархан?

- Бывший "грушник" Муртазин, - объяснил дед Мазай. - А ныне - гражданин
Саудовской Аравии.

- Нет, не через него. - В неярком свете от лампочки лицо Диктатора
напоминало маску. - Еще раньше, по Афганистану.

- Не помню...

- Позывной "Гриф" - помните? Район Кандагара, восемьдесят третий год. Это
был мой позывной. А ваш - "Соболь", правильно?

- Вот как? - неподдельно изумился генерал. - Что же, свела судьба грифа с
соболем...

Дед Мазай со своими "зайцами" рыскал тогда по глубоким тылам моджахедов и,
когда не в состоянии был сам уничтожить "объекты", вызывал и наводил
фронтовую авиацию. "Гриф" прилетал по его просьбе раз пять и "расстилал" по
земле "ковер" - так называемое ковровое бомбометание, после которого ничего
живого не оставалось.

- Мир тесен, - проронил Диктатор. - По одним дорогам ходили.

- Ходили, - согласился генерал. - Да вот разошлись... Значит, вспомнили
"Соболя" и послали Кархана вербовать в свою команду?

- Я не знал, что "Соболь" - это "Молния", - признался он. - Один человек
мне подсказал...

- Кархан?

- Если вы так называете его - Кархан.

- Кстати, тоже... бывший наш соратник, - заметил дед Мазай.

- Мне известно.

- Что же, это и есть тема вашего разговора? - решил поторопить его генерал.
- Повспоминать дела давно минувших дней? Афганские подвиги?

- Нет, хотел вместе с вами, генерал, обсудить сложившуюся ситуацию,
касаемую государства Ичкерия и России, - непоколебимо сказал Диктатор. -
Спрогнозировать будущие отношения.

- Ситуация довольно проста: вы в плену, Чечня обезглавлена. Восстановление
законности и порядка - дело времени и политиков.

На "арапа" его было не взять и не загнать в угол безвыходностью положения;
он что-то знал большее, был посвящен в тайны власти и, даже находясь в
плену, чего-то ждал и на что-то рассчитывал.

- Не упрощайте, генерал, - откликнулся он. - Вы профессионал и понимаете,
что это лишь начало, прелюдия. Большой войны не избежать. Россия и Ичкерия
находятся в состоянии войны уже четыреста двадцать семь лет. Иногда этот
огонь уходил вглубь, а сейчас настало время, когда он вырывается наружу.

- Вы что, не навоевались в Афгане? - усмехнулся дед Мазай. Не дает спокойно
жить слава Шамиля?

- А не во мне дело, генерал. Я уже ничего не решаю. В принципе можете меня
расстрелять - ничего не изменится. Придет другой, и все равно будет пожар.
Когда война выгодна всем - она будет, и независимо от личностей, условий,
целесообразности. На земле много велось и ведется бессмысленных войн.
Бессмысленных для тех, кто не видит либо не знает смысла.

- С вашей точки зрения, смысл - создать Кавказскую империю?

- Да, и таким образом сохранить кавказские народы от гибельной
американизации. Россия продалась Штатам со всеми потрохами, побежала за
"общечеловеческими ценностями", за "цивилизованными отношениями" и стала
походить на самоубийцу. Она сейчас опасна для горцев, потому что оказывала
и оказывает на Кавказ большое влияние. - Диктатор говорил бесстрастно, как
говорят о вещах, давно сформулированных, привычных языку и разуму. - Я
хочу, генерал, чтобы вы понимали это. Смысл - объединить Кавказ, чтобы
выжить, сохранить свое лицо, свой образ жизни, религию и традиции.

- Но кто еще хочет такого объединения, кроме Чечни? - спросил генерал. - На
Кавказе десятки народов.

- Захотят, когда увидят сильную Ичкерию.

- Способную противостоять России? Угрожать ей? Держать в напряжении
бесконечным террором?

- Это не цель, а лишь одно из средств достижения цели, - пояснил Диктатор.
- Я понимаю вашу заботу об Отечестве. Но не моя вина, что Россия бежит к
своей гибели, ориентируется только на Запад, ждет от него подаяния, как
нищая. Клянусь, мне стыдно!

- А гнать потоками фальшивые деньги, наркотики - не стыдно? Готовить
диверсии на ядерных объектах?.. Я этого никогда не пойму. Спасаться за счет
других - дело не благородное. Разжигать войну во имя сохранения - абсурд.
Чечня может и сгореть в этом огне.

- Все в руках Аллаха!.. - Он пошевелился, переставил ноги - в тесноте
броника скоро затекали мышцы. - Но согласитесь, генерал, пока сильна
Россия, на Кавказе спокойно. Так было во все времена. К сожалению, это
бывает редко, и тогда пожар вырывается из глубин. Сейчас тот самый случай.
Невозможно противостоять вещам, которые развиваются с исторической
закономерностью. Не советовал бы вам ввязываться в эту войну, и по одной
причине: вы - профессионал, а чеченский пожар - война интересов многих...
политиков. Это темное дело, генерал, бессмысленное для непосвященных и
профессионалов.

- Почему же вы считаете, что я непосвященный? - спросил генерал.

- Вы - не политик!

- До недавнего времени и вы не значились в политиках.

Диктатор поправил пилотку, что-то вроде улыбки появилось в уголках его рта,
прикрытых усами.

- Послушайте моего совета, я знаю, о чем говорю. Уходите в Россию,
защищайте ее интересы в другом месте. Например, в Москве. Ваш опыт больше
бы пригодился в столице. Вы же не страдаете предрассудками, как мой народ,
не отягощены обычаями кровной мести...

- Отягощен, - глухо проговорил дед Мазай. - И завет получил... Люди Кархана
изнасиловали мою дочь. А Кархан был вашим человеком.

Этого он не ожидал и в первый раз на короткий миг смутился, потерял нить
своих размышлений, сломался строй аргументов.

- Назовите мне, кто это сделал, - после паузы сказал Диктатор. - Вам не
пристало мстить. Я прикажу своим. Они умеют брать кровь за кровь.

- Спасибо, я сам, - бросил генерал. - Придется и этому научиться.

Он повернул запор на двери, толкнул створку броника: на улице светало и
снова моросил осенний дождь.

- Я бы и вам отомстил, - сказал генерал, выбираясь наружу. - Но не могу
убить безоружного. И драться с вами в поединке тоже не могу, хотя руки
чешутся. Я князь Барклай-де-Толли, и, по традиции нашего рода, стреляться с
вами - ниже моего достоинства. Откровенно сказать, я пока не знаю, что
делать. Вы уже второй пленник в "Молнии", а в гражданской войне в плен
лучше никого не брать. Никак не привыкну к реальности, все, как дурной
сон...

Захлопнув дверь, он знаком подозвал офицера-охранника, прошептал в ухо:

- Принеси ему воды. Он хочет пить, но никогда не попросит.

Генерал вернулся в овощехранилище и застал Шутова с Головеровым за столом
из картофельных ящиков. Бывший начальник штаба что-то рассказывал
суперснайперу, тыча пальцем в карту.

- Может, тебе рапорт вернуть? - спросил дед Мазай.

- Нет, не хочу больше, - проронил тот. - И так два раза в одну реку. Через
двадцать минут к нам сядет борт из Моздока. Разрешите убыть, товарищ
генерал.

- Борт? Чей? Почему? - опешил генерал.

- Только что передали, - объяснил Шутов. - Просили координаты. Сам
"брандмайор" летит! Должно быть, ордена везет, сверлите дырки, господа
диверсанты.

Ровно через двадцать минут, прижимаясь из-за низкой облачности к земле,
показался вертолет Ми-8 в сопровождении трех боевых зелено-пятнистых
"крокодилов". Не прицеливаясь, он с ходу опустился у лесополосы, а тройка
прикрытия осталась барражировать в воздухе, отстреливая тепловые ракеты.
Генерал вышел из "зеленки" и лесополосой направился к вертолету, откуда, в
свою очередь, появились четыре фигуры в камуфляже и двинулись навстречу. За
спиной деда Мазая, чуть приотстав, чтобы избавиться от разговоров, шагал
Глеб Головеров, безоружный, в черной от грязи и копоти полевой форме, без
знаков отличия.

"Молния" на всякий случай была приведена в боевую готовность и растворилась
в окрестностях места посадки.

Встретились на середине лесополосы. Генерал ничего не докладывал, а лишь
представился, поскольку они впервые виделись с "брандмайором". Над головой
вились "крокодилы" - предвестники войны...

- Диктатор у вас? - спросил "брандмайор", пожимая руку.

- У нас, - не спеша отозвался дед Мазай.

- Как же удалось взять его? - поинтересовался директор.

- Спросите вот у Головерова. По дороге расскажет, если прихватите с собой
до Моздока.

"Брандмайор" смерил взглядом фигуру Глеба, с каким-то запозданием подал ему
руку.

- Вы взяли Диктатора?.. Ну, поздравляю! А где же он? Я прилетел за
Диктатором.

Три охранника директора ФСК стояли полукругом возле генерала и Головерова,
нагло уперев стволы автоматов чуть ли не в животы. И не подозревали того,
что голова каждого давно уже была в прицелах "винторезов"...

Дед Мазай нажал тангенту оперативной радиостанции, приказал привести
"груз".

- Так вот вы какой, князь Барклай-де-Толли, - проговорил "брандмайор". -
Много слышал о вас... Все-таки утерли нос... некоторым! Знали бы вы, какой
ажиотаж поднялся!.. Но пока тихо. Знайте, генерал, я всегда поддержу вас. В
любом случае... Понимаете, о чем говорю?

- Понимаю, - кивнул дед Мазай.

- В любом случае! - повторил он. - Ценю ваш подвиг и благодарю за службу.

Генерал едва удержался, чтобы не сказать - "Рад стараться!"...

- Но сейчас выводите свое подразделение в Моздок, - продолжил директор. -
Так нужно. Это приказ.

- Не уйду, пока не соберу всех, - заявил дед Мазай. - Еще не установлено,
где находятся пятнадцать моих бойцов.

Это слегка озадачило "брандмайора", видимо, кому-то дал обещание вывести
"Молнию" из игры немедленно.

- Хорошо, - подумав, согласился он. - Собирайте и уходите.

Шутов привел Диктатора, поставил рядом с генералом, и один из охранников
мгновенно пристегнул наручником свою руку к руке пленника. Тот обернулся к
деду Мазаю, сказал через плечо:

- И у вас не все генералы - князья, господин Барклай-де-Толли.

- Да, к сожалению, - проронил дед Мазай. - Но это говорит о том, что стало
слишком много... генералов.

Директор ФСК перевел взгляд с одного на другого - ничего не понял из этого
диалога. Но спрашивать уже не было времени, охранники повели Диктатора к
вертолету.

- Собирайте своих и уходите, - еще раз повторил он, уже на ходу.

Головеров еще стоял, смотрел им в спины и жевал яблоко.

- Иди, Глеб, - подтолкнул его генерал. - Ступай с Богом.

- Прости, Дед, - не глядя бросил тот и быстрым шагом нагнал уходящих.

Дед Мазай круто развернулся и пошел в свою сторону. На ходу он слизывал
дождь, капли которого били в лицо, и отмечал, что дождь в Чечне уже давно
имеет солоноватый привкус...


Группа Крестинина напоролась в Аргуне на диктаторский спецназ, численностью
примерно до полусотни человек, хорошо подготовленный, экипированный и
вооруженный вплоть до боевых машин пехоты со скорострельными пушками,
"стингеров" и минометов. Скорее всего, он был выслан в Грозный после начала
штурма, однако единственный из всех отступавших отрядов режима сумел точно
определить тактику "Молнии" в Аргуне и ввязался с нею в бой. Среди всей
неразберихи, беспорядочной стрельбы и суеты в ночном городе можно было
довольно легко уйти, однако Крестинин еще пытался выполнить задачу: вывести
из строя электроподстанцию, отрубить связь и захватить либо приготовиться к
захвату административных зданий. Спецназ вычислил и эти намерения,
поскольку все объекты оказались под охраной бронетехники противника, а
мобильные его группы уже организовали поиск подразделения "Молнии". В
результате, когда Крестинин решил уходить из города, на "хвосте" уже прочно
сидели тренированные для таких целей ребята, снабженные аппаратурой для
перехвата оперативных переговоров. Пришлось объявить радиомолчание, чтобы
оторваться от преследования, сбить с толку и кружным путем вернуться в
Грозный: на дорогах могли устроить засады.

По полному бездорожью, уже к утру группа пробилась к реке Аргун и вышла на
трассу Минводы - Махачкала. Спецназ не успел оседлать мост, поэтому без
задержек проскочили до перекрестка с дорогой на Итум-Кале и там были
встречены огнем с укрепленного блок-поста. Не принимая боя, Крестинин
свернул на проселок и пошел в обход опасных участков, однако едва вернулся
к дорожному полотну, как тотчас же был обстрелян из минометов и
автоматических пушек. Стало понятно, что путь на Грозный ему перекрыт и
теперь, где бы ни появились эти три "меченых" БТРа, везде будут встречены
огнем.

Оставалось бросить всю бронетехнику и возвращаться старым казачьим способом
- своими ногами в ночное время, просачиваясь сквозь посты и заслоны. К тому
же неясной была обстановка в Грозном. "Свой" радиоперехват отмечал, будто в
городе уже нет оппозиционных сил и он сейчас стоит пустой, без всякого
контроля. Крестинин терялся в догадках, не мог понять, что там случилось
такое, что заставило отступить войска Чеченца. Расчленять в такой ситуации
группу было нельзя, можно запросто потеряться на просторах, где неизвестно,
что происходит. Удаление же от "Молнии" было таковым, что оперативные
радиостанции оказались бесполезными, а стационарные в БТРах не действовали
с самого начала: бронетехника силам оппозиции поступала со складов
Северо-Кавказского военного округа, где простояла на хранении до
восьми-десяти лет. Все резинотехнические детали истрескались, из двигателей
гнало масло, отказывали генераторы, и потому новые аккумуляторы
катастрофически садились.

К обеду стало ясно, что вся трасса Минводы - Махачкала по территории Чечни
уже контролируется войсками Диктатора и запружена возвращающимися к столице
частями. Спецназ вроде бы отстал где-то за дорожными узлами, и Крестинин
решил, дождавшись ночи, все-таки прорваться через трассу на БТРах и уйти в
северную часть республики насколько позволит техника. Он заехал в "зеленку"
неподалеку от дороги на Урус-Мартан и объявил отбой, выставив посты: бойцы
измотались, четверо были легко ранены еще в стычках со спецназом в Аргуне.
Однако отдохнуть не дали, в пятом часу вечера над "зеленкой" пролетел
самолет Ан-2, мирный колхозный "кукурузник", и через час наблюдатели
доложили, что в сторону группы по дороге от Урус-Мартана катят знакомые БМП
с волком на башне Отрываться от какого-то спецназа, петлять и прятаться
можно было лишь при условии, что впереди есть более важная задача; когда же
ее нет, нет и смысла опасаться волчьей стаи. Тогда уж лучше в лес не
ходить...

Оставив БТРы на месте, группа по "тройкам" выдвинулась к дороге, и когда
часть спецназа, съехав с полотна, направилась к "зеленке", а другая с
минометами и безоткатными орудиями осталась в кювете, "Молния" ударила с
флангов по машинам пехоты. Три "волка" загорелись сразу, один потерял
гусеницу, а два оставшихся, отплевываясь огнем в разные стороны, пошли
назад, к дороге. Оттуда же захлопали минометы, рыкнули трубы безоткатной -
вспыхнул БТР, стоящий у края "зеленки". Тем временем "тройки" уже
просочились в тыл спецназу и пошли на сближение, чтобы коротким ударом
опрокинуть всю артиллерию противника и, главное, завладеть хотя бы одной
безоткатной установкой: в группе гранатометов уже не было. Но тут
минометчики резко перенесли огонь в свой тыл - откуда-то наблюдали за ходом
боя! Откуда-то корректировали огонь!

Пришлось залечь в бурьяне давно не паханного поля и работать только
снайперам. БМП выползли на дорогу и, словно чувствуя свою неуязвимость,
катались по асфальту взад-вперед, поливая бурьян из автоматических пушек и
пулеметов. Крестинин ждал, когда начнет смеркаться, чтобы