го государственного университета,
и  ему  предлагают  остаться  на  кафедре,  но  он  рвется   на  родину.  По
распределению попадает  работать  в Прокуратуру  республики и уже через  два
года становится  прокурором одного  из районов Ташкента. На посту  районного
прокурора  у него происходит серьезный  конфликт  с  одним родовым  кланом в
столице.  Конфликт имел  такую огласку, что в дело вмешался  сам Рашидов,  и
только явная молодость Камалова спасла его от  суровой расправы. Строптивого
прокурора,  чтобы  одумался,  отправляют  подальше  --  в  Москву,  в  очную
аспирантуру, на три года.  Аспирантом он пробыл  год,  работая над необычной
для  того  времени   темой   "Преступление   против   правосудия",  то  есть
преступление  в  среде  самих правоохранительных органов,  потом  неожиданно
перешел  на работу в уголовный розыск, где прослужил до 1971 года, и ушел из
органов в звании  подполковника. Милицию он  покинул в результате  серьезных
ранений, полученных во  время  операции  по  задержанию вооруженной банды на
столичном  ипподроме, стрелял  в  него  коллега,  капитан  милиции.  К этому
времени  заинтересованным  лицам стало известно, что  подполковник Камалов и
есть тот самый тайный  охотник,  который выслеживал оборотней и предателей в
милицейской  среде.  В  конце  семидесятых  годов  благодаря  ему  произошла
основательная чистка  милицейских  рядов  в Москве,  особенно  в  высших  ее
эшелонах. Оттого в него и стрелял капитан милиции. В 1972 году, провалявшись
одиннадцать месяцев по госпиталям и  чудом  оставшись живым, Камалов,  уже в
звании  полковника, защищает в закрытом заседании свою  давнюю  диссертацию.
Научная  работа  с  самого начала  имеет  гриф  "Совершенно  секретно",  ибо
касается изъянов всей структуры правовых  органов  страны. Кроме  нескольких
экземпляров  диссертации,  попавших  в высокие  инстанции,  работа  остается
засекреченной до сегодняшнего дня.
     После защиты диссертации он получает  служебную командировку на год  во
Францию,  где  в  предместье  Парижа  изучает  методы  работы  Интерпола.  В
результате  поездки  появляется  еще  один  основательный  научный  труд   с
предложениями и  выводами по борьбе с организованной преступностью,  который
также дальше министерских кабинетов не получает хода.
     С  1973  года  он  становится  преподавателем специальных  дисциплин  в
закрытых  учебных  заведениях  КГБ,  и тут  напрашивается вывод: некогда  на
работу в уголовный розыск он попал не случайно, а с особыми полномочиями.
     В  1978 году  в  связи  с  резким  ростом  преступности в  столице  его
назначают прокурором одного из районов Москвы.
     В 1981  году,  во  время правления Л. И. Брежнева, у прокурора Камалова
возник конфликт, подобный тому, что случился у  него  когда-то в молодости в
Ташкенте,  и тут  он схлестнулся с кланом  власть имущих  в  стране.  Не без
помощи  Ю. В. Андропова, который в  свое время лично ознакомился с двумя его
научными  работами  под  грифом "Совершенно секретно", уезжает  в  Вашингтон
возглавить службу безопасности в советской миссии в США.
     Камалов  является  в  стране  одним из ведущих специалистов по борьбе с
организованной   преступностью   и   часто   привлекается   для   разработки
долгосрочных и стратегических программ.
     Несмотря  на засекреченность  научных  работ,  известно,  что он  давно
добивается создания  в  стране  сети  отделов  по  борьбе  с  организованной
преступностью, что и сделал немедля, став прокурором Узбекской ССР. Известно
также,  что все  три зама  председателя  КГБ  республики,  включая  генерала
Саматова, ведающего  кадрами, в прошлом  ученики Камалова, вот почему  новый
отдел по борьбе с мафией укомплектован бывшими работниками КГБ, которые вряд
ли порвали связи  со своей мощной организацией. Аккуратно отпечатанный текст
заканчивался небольшой  припиской,  сделанной  от  руки:  "Прокурор  Камалов
представляет  реальную угрозу  для  всего  делового и уголовного мира, и при
первой  возможности  его   следует   дискредитировать  или   еще  лучше   --
уничтожить!"
     Так что в эти дни  совладельцев "Лидо" занимала не только банда Лютого,
но и проблема  прокурора Камалова,  судя по всему,  крепко севшего на  хвост
Сенатору.
     Вообще  решили, что  история с бандой Лютого больше  никогда  не  будет
иметь продолжения.
     Но все  оказалось  иначе, история  сделала драматический поворот, позже
Шубарин скажет: зло порождает только зло.
     В конце марта, когда повсюду в Ташкенте розово и буйно цвел миндаль и в
воздухе стоял стойкий запах цветущей в каждом палисаднике персидской сирени,
Артур Александрович встречал высокого гостя из  Москвы. Впрочем, гость  этот
прибыл не к  нему лично, а в Совмин республики. Знакомы они были с Шубариным
давно, и на руке  у гостя поблескивал  все тот же золотой "Ролекс", в общем,
валет  пиковый. В  Совмине многие знали  об  этой дружбе;  Японец, пользуясь
знакомством, решал не только свои  дела,  но и проблемы республики.  Поэтому
Шубарин принимал большого чиновника в  "Лидо" персонально. Гость так загулял
на пышном приеме своего давнего друга Японца, что к концу вечера  свалился в
буквальном смысле и везти  его в резиденцию ЦК, где он остановился, было  бы
предательством, и  гостя уложили  на  диван в кабинете Наргиз, обеспечив  на
ночь сиделкой. Покидали они в тот вечер "Лидо" последними. Не успели сойти с
мраморных  ступенек  на  площадь   перед  рестораном,  как  раздалось  сразу
несколько пистолетных выстрелов, чуть позже,  запоздало,  и  одна автоматная
очередь. Ашот, выходивший, как всегда, первым, шел  чуть впереди компании, и
первые пули сразили его наповал. А Шубарина чудом уберегла от смерти Наргиз,
женским чутьем  она  уловила что-то  неладное  в красных  "Жигулях"  седьмой
модели, медленно выезжавшей из ночной тени здания,  как только они появились
из ресторана. Еще не прозвучал первый выстрел, как она рывком свалила Артура
Александровича на скользкий мрамор  и своим  телом прикрыла его, она поняла,
что охота шла на  Шубарина. Позже  она  рассказывала, как спиной  ощущала ту
самую автоматную очередь, что разбила тонированные финские стекла на входных
дверях "Лидо". Больше нападавшим  не  удалось  сделать ни  одного  выстрела,
потому что  чуть  замешкавшийся в гардеробе  Коста выскочил  с пистолетом  и
успел, открыть огонь по отъезжавшей машине.
     Тут  же  объявился и  ночной сторож с автоматом, и  Коста было рванулся
кинуться в погоню за  красными  "Жигулями", но Шубарин остановил его, сказав
кратко:
     -- Не  надо, они  от  нас  никуда не уйдут. -- И как бы в подтверждение
собственной догадке спросил: -- Лютый?
     -- Конечно, я видел его рожу.
     --  Ну что ж, я принимаю его вызов, это уже  серьезно, но сейчас  не до
него,  займемся  Ашотом.  Пожалуйста,  вызови из  дома сюда Карена. -- И они
вдвоем перенесли телохранителя в вестибюль "Лидо".
     Схоронили Ашота с почестями,  отметили семь дней.  И вновь собрались на
большой совет в закрытом банкетном зале "Лидо".
     И  вновь Сенатор  и  Миршаб, располагая подробными сведениями  о банде,
предлагали сделать анонимный звонок в уголовный  розыск полковнику Джураеву,
и можно было не сомневаться, что от него Лютый не  ушел бы. Вариант отвергли
с  ходу, речь шла уже о  мести. Тогда Миршаб предложил  еще один похожий, но
любопытный  выход, связаться с казахской милицией в Чимкенте, загородный дом
находился  уже  на территории соседней республики.  Но  взбунтовался  Коста,
сказав:
     --  Убили нашего товарища, а хотим наказать врагов руками милиции. -- И
он,   неожиданно   выложив   крупные  фотографии   дома   на   отшибе,   где
дислоцировалась банда, предложил свой план, с которым согласились все, кроме
Карена.  Он  тоже  не  был  против, только  требовал,  чтобы главную  роль в
операции отвели ему, как самому заинтересованному  лицу.  Участники круглого
стола  не  согласились  с  доводами  Карена  и  решили,  что Коста  все-таки
предпочтительнее,  он обладал большим жизненным и  профессиональным опытом и
жаждал мести не меньше, чем  Карен, его с  Ашотом связывала давняя дружба по
первому лагерному сроку, и, как он обмолвился, это  дело его чести. Операция
не  требовала  особой подготовки, все упиралось в  банду Лютого, когда  они,
устав от "наперсточного" бизнеса, позволят себе отдых, а свободное время они
проводили только за одним занятием -- карты и вино.  Изредка  бывали  там  и
женщины, но блатной мир, по сравнению с казнокрадами, растратчиками, фарцой,
цеховиками,  кооператорами, не высоко ценит прекрасный пол, таковы воровские
традиции, где чтится только мать.
     Но ждать пришлось недолго, в начале недели в "Лидо" раздался телефонный
звонок, с вокзала сообщали, что сегодня Лютого с дружками милиция согнала  с
рабочего места  по  случаю  приезда  какой-то делегации, и  они, затарившись
водкой в  железнодорожном  ресторане,  поехали  к  себе  отдыхать.  Ситуация
складывалась идеальная. То, что Лютый купил себе дом с заросшим глухим садом
на  отшибе  поселка,  тоже  упрощало операцию.  В  те  дни,  когда  Лютый  с
товарищами  промышлял  наперстком на  вокзале,  Коста с  Беспалым,  Арифом и
Кареном побывали внутри дома,  со способностями  Парсегяна открыть  дверь не
представляло труда.  И теперь каждый  из  четырех  участников операции  ясно
представлял  картину  и  знал  свой  маневр,  на точности,  на расчете,  ну,
конечно, еще на риске и дерзости строился план.
     Коста  переоделся в тот  же костюм  официанта,  что три  месяца  назад,
только  под смокинг  надел  жилет  из  кевлара,  что принес  из  дома  Артур
Александрович. Пуленепробиваемый американский жилет так поразил  воображение
участников операции, что  они не  задумываясь решили  его испытать, и  Арифу
пришлось  сделать  выстрел из  знаменитого "Франчи" с глушителем,  результат
ошеломил,  окрылил,  все  поверили  в  успех дела. Пока  Коста экипировался,
принесли ему  большую корзину с выпивкой, закусками, обычный ассортимент для
богатого  обслуживания на  выезде,  и  такое  "Лидо"  практиковало для своих
постоянных клиентов.
     Поймав  случайное  такси,  Коста  без сопровождения,  страховки, оружия
отправился  в резиденцию  Лютого у  бывшей овчарни.  Подъехав  к катрану,  в
котором  прежде, судя по саду и по самой  постройке,  жил  хозяйственный, не
лишенный вкуса  и претензий  человек,  Коста  попросил остановиться  как раз
напротив окон  зала, где  обычно резались в карты, и долго  рассчитывался  с
таксистом,   давая  возможность  хозяевам  хорошо  разглядеть   неожиданного
визитера. Выйдя из машины, он аккуратно поправил бабочку, одернул смокинг и,
подхватив корзину, в которой  явно чувствовалась  снедь, постучал в дверь. И
ее  тотчас рывком открыли. Незнакомый молодой парень молча показал ему рукой
вперед.
     -- Мир дому сему, -- сказал Коста учтиво, как только оказался в зале.
     Шесть  человек  за  столом  действительно  играли  в  карты, и, судя по
деньгам, лежавшим в  центре, да и возле каждого из них, по-крупному. Седьмой
стоял у него за спиной, не было лишь того здоровенного бугая, которого Коста
вырубил тогда одним ударом.
     --  Обшманай  его как  следует, -- хищно  ощерившись  золотозубым ртом,
приказал Лютый тому, что стоял за спиной.
     --  Нехорошо  гостей  встречаете, -- отреагировал  Коста, поднимая руки
вверх и поворачиваясь к тому, кто должен был его обыскать.
     -- Ты бы, падла, о гостеприимстве  помалкивал, --  добавил один из тех,
кто был тогда на переговорах в "Лидо".
     Пока его  обыскивали, кто-то встал из-за стола и сдернул накрахмаленную
скатерть с корзины и тут же радостно взвизгнул:
     --  Толян,  ты  говорил  закусывать нечем,  а тут такая жратва,  слюнки
текут. -- И все разом сбежались к корзинке.
     -- Ты это нам привез? -- спросил недоуменно Лютый.
     --  Да, вам, я приехал передать,  что мои хозяева готовы  принять  ваши
условия без всяких оговорок.
     -- Наконец-то поняли, с кем имеют дело, -- сказал гордо  и взволнованно
Лютый и предложил гонцу сесть, видимо, неожиданный визит сильно возвысил его
в глазах  банды. Ашота  в городе знали и оттого ждали ответной мести, а  тут
все так легко улаживалось.
     --  А не отравили  эти  торгаши-мироеды  свой гостинец? --  вдруг среди
всеобщей эйфории  сказал один из  тех, что  все  время  не отходил  от окна,
выходящего на дорогу.
     Коста  достал  из  корзинки   бутылку  водки,  бутылку  коньяка,  ловко
откупорил их, налил в один стакан и коньяк и водку, сделал себе бутерброд из
нежнейшей югославской ветчины и, подняв стакан, сказал:
     -- За мир. -- И, выпив залпом, с удовольствием закусил.
     -- Кто  же  такое  добро  будет  травить,  лопух? --  сказал со  смехом
встречавший у двери и стал разливать всем такой же ерш, какой выпил Коста, и
никто не стал ему возражать или останавливать.
     -- Мы замиряться с вами  не собирались, --  сказал веско главарь, -- но
раз вы протягиваете руку, грех ее отводить, хватит  крови, да и  в  Ташкенте
нас могут не понять. Поэтому, по нашему обычаю, я тоже повторяю твой тост:
     -- За мир.
     Все дружно выпили и  стали прямо руками брать рыбу, мясо, индюшку, казы
из корзины, хотя там сбоку лежали и приборы одноразового пользования.
     -- Удачный день, -- сказал весело Лютый, победно оглядывая сотоварищей,
видимо, тяжелый разговор у них вышел  накануне, -- давайте за него и выпьем,
если мы замиримся с Японцем,  цеховиком, нас признают в Ташкенте, и мы вновь
вернем себе свой район. -- Выпили и за это.
     Захмелев, Лютый вдруг ошарашенно вскочил.
     --  Но теперь условия  будут другие. Наши. Не пять тысяч, а десять. Как
говорится,  жадность фрайера  погубила.  -- И,  глянув выжидающе  на  Коста,
добавил: -- Потянут твои хозяева?
     -- Потянут. Они очень хотят мира, я это  точно знаю, и из-за пяти тысяч
мелочиться не станут.
     -- Ну вот и прекрасно, что поумнели, а когда же платить начнете?
     -- Хоть сейчас, только у меня нет машины, пусть кто-то поедет  со мной,
заедем к Наргиз, возьмем деньги, и я лично передам вам в руки.
     --  Идет,  --  согласился Лютый, -- валяйте, только  еще  одно условие.
Загрузи за  наш счет пару  таких  корзин,  а как  придешь,  накрой нам  стол
по-человечески, посуда тут найдется, обмоем день победы и замирения.
     Отправили самого молодого, а за  руль белых  "Жигулей"  пришлось  сесть
Коста, парень не имел прав.
     Подъехали к  "Лидо", где уже  вовсю начиналась вечерняя  жизнь, парень,
сопровождавший  Коста,  заметно  нервничал,  и  Джиоеву  даже  пришлось  его
успокаивать.
     Наргиз, по сценарию, находилась в кабинете одна, чтобы ничто не вызвало
подозрения.   Войдя,    Коста   устало   плюхнулся   в   кресло,   показывая
сопровождающему, какого он страха  натерпелся в резиденции  Лютого,  вкратце
сообщил директрисе о переговорах и закончил:
     -- Но теперь, Наргиз Умаровна,  условия у  них другие.  Требуют  десять
тысяч.
     Наргиз  удивленно  посмотрела  на  сопровождающего,  словно   дожидаясь
подтверждения.
     И тот, польщенный вниманием к собственной персоне, сказал:
     -- Да-да, Толян сказал -- десять.
     --  И я уже вам все приготовила, -- ответила она расстроенно и показала
на яркую спортивную сумку "Адидас" на полу у стола.
     Но  потом, как бы отвлекая внимание от сумки,  подошла к вмурованному в
стене сейфу и, открыв его, достала деньги в разных купюрах. Выложив на стол,
пригласила Коста с сопровождающим помочь ей считать.
     Молодому доверили набрать  две тысячи четвертными, Коста ту же сумму --
червонцами, а сама она стала добирать оставшуюся тысячу -- пятерками. Деньги
отсчитали быстро, потом она сгребла всю сумму и небрежно бросила их в сумку,
где также разнокупюрно, валом, уже лежали пять тысяч.
     Потом, как бы спохватившись, она сказала:
     -- Я так рада, что эта жуткая история наконец-то заканчивается, и пусть
Лютый примет  от меня личный подарок. И она стала складывать в сумку  поверх
денег дюжину заранее заготовленных  бутылок темного чешского пива "Дипломат"
и в довершение бросила туда же два блока сигарет "Мальборо".
     Видя, что у молодого глаза загорелись  от  пива и от сигарет, она взяла
со стола одну пачку и протянула ему со словами:
     -- Кури на здоровье.  -- И тут  же открыла ему  баночное пиво, финское,
достав все из того же холодильника, где хранилось и чешское.
     Пока молодой попивал пиво, внесли две корзины с закусками.
     Достав портмоне, он спросил:
     --  Сколько с  меня? -- Он  запомнил слова главаря  "за наш счет"  и не
хотел мелочиться в глазах красивой женщины.
     Но Наргиз запротестовала:
     -- В другой раз. Сегодня в день примирения считайте подарком от "Лидо".
     Коста подхватил сумку с пола, молодой  в обе руки тяжеленные корзины, и
они  отправились  в  обратный  путь. На самом  выезде из города, на обочине,
белые "Жигули" поджидала "Волга"  Парсегяна,  кроме владельца  машины в  ней
находились Ариф и Карен.  Пропустив машину  вперед,  они  потихоньку поехали
вслед, Карен всю дорогу сокрушался, что Коста без них справится с бандой.
     За столом шла  напряженная игра, и на их появление не обратили  особого
внимания,   только    Лютый,   раздававший   карты,    спросил   мельком   у
сопровождающего:
     -- Ну, как дела?
     -- Все о`кей, в лучшем виде, хозяйка еще  подарок тебе передала, сейчас
обалдеете. -- И выхватив оба блока "Мальборо" из сумки,  молодой кинул их на
стол. Их тут же бросились разрывать и делить.
     Коста  тем временем,  ловко открыв всю дюжину  пива, доставил  их  тоже
играющим. Пиво вызвало  больший восторг, чем сигареты,  и все, дружно задрав
головы, принялись  пить,  а  Коста стал выкладывать  на диван  деньги, и все
хорошо это видели.
     -- Халдей, оставь  деньги в покое, сами посчитаем, лучше  накрой  стол,
как Лютый велел, -- сказал кто-то, на миг оторвав от губ бутылку с пивом.
     -- Меня зовут Коста, -- сказал почему-то гонец и продолжал: -- Я сейчас
накрою такой  стол,  век  не забудете...  -- И тут же  раздалась  автоматная
очередь, хотя Коста и не  вынимал рук из яркой спортивной сумки с  деньгами.
Так  и не доставая из  "Адидаса" с двойным  дном легкий израильский  автомат
"Узи",  он  продолжал стрелять,  только  один успел рвануться к приоткрытому
окну и выпрыгнуть на  улицу, но там его в ту же секунду настигла пуля Арифа,
страховавшего  именно окна. Через минуту-две все было кончено.  В  комнату с
последними выстрелами ворвались Карен с Беспалым.
     -- Я же сказал, что он нам ничего не оставит,-- сказал огорченно Карен.
     И  в этот момент  Лютый на  полу слабо  шевельнулся  и  выронил  из рук
пистолет, так и не успев сделать ни одного выстрела.
     --  Ах, этот гад  еще жив! -- обрадованно вскрикнул Карен и, подойдя  к
главарю, добил его из нагана.
     -- Ну, теперь наведем марафет -- и живо отсюда, надо быстрее на трассу,
хотя "Узи"  не "Калашников", выстрелы могли и засечь, -- сказал Коста и стал
складывать деньги с дивана и картежного стола в сумку.
     Через  несколько  минут  Лютого  с  дружками сложили  в кучу  и  облили
бензином,  а когда "Жигули" съехали со двора,  Беспалый подпалил строение  с
крыльца, чтобы дом запылал, когда они будут уже на Чимкентском тракте.

x x x

     Камалов почти  не выходил  из дома без  оружия. Опыт, интуиция  бывшего
розыскника подсказывали, что он находился под чьим-то пристальным вниманием,
под колпаком,  хотя  он вряд ли  мог привести хотя  бы один пример, работали
все-таки против него в  высшей степени профессионалы, да и человек, стоявший
за всем этим, видимо, хорошо изучил его и знал,  какой опыт  жизни у него за
плечами.
     В последнее время  прокурора преследовала одна  неприятность за другой.
Стоило  ему подписать ордер на арест какого-то  высокого должностного  лица,
как тот в самый последний момент пускался в бега, а то обнаруживали его труп
где-нибудь  в  парке  или   о