же,  нельзя  назвать  совершенно
потерянным, - говорила Моника. Теперь  в  ее  глазах  появились  лукавые
огоньки. - Я научилась там кое-чему интересному.
   Симбал  почувствовал,  как  слабеет  его  ремень,  затем  пояс  брюк.
Мгновение спустя он ощутил прикосновение ее руки.
   Моника издала неопределенный хриплый звук.
   - Сколько я знала тебя, ты  никогда  не  носил  под  штанами  ничего.
Интересно, кто покупал тебе нижнее белье?
   - Ты сошла с ума? - Симбал старался вновь обрести равновесие. -  Что,
если кто-нибудь войдет сюда?
   Однако возбуждение уже охватило его. Моника  переместилась  так,  что
оказалась спиной к двери. Тени плясали по  комнате,  словно  привидения,
разбуженные шумом вечеринки Веселье продолжало идти  своим  чередом,  но
для Тони и Моники оно перестало существовать.
   - Если кто-нибудь зайдет, - тихо сказала Моника, - то я  сделаю  так,
что он тут же испарится.
   Поставив ногу на низенький подоконник, она подняла юбку  и  привлекла
Симбала к себе. Он шумно выдохнул, и она улыбнулась. Под юбкой у нее  не
было ничего, кроме подвязок.
   - Моника...
   - Что? Что-то не так?
   Однако он уже закрыл  глаза.  Моника  с  жадным,  яростным  восторгом
наблюдала за игрой чувств на его  лице.  Желание  изменило  облик  Тони,
словно тяжкое бремя цивилизованности разом упало с его плеч.
   Свет фонарей падал на бурно вздымавшуюся и опускавшуюся грудь Моники.
На ее плоском животе лежала тень, а  дальше  все  скрывала  собранная  в
складки твидовая юбка.
   Он лишь неглубоко вошел в  нее.  Моника,  слегка  покачиваясь,  стала
совершать бедрами круговые движения. Ее припухлые губы  приоткрылись,  а
дыхание вдруг резко участилось.
   Симбал пребывал в  состоянии,  сходном  с  опьянением.  Он  испытывал
необычайно острые ощущения от  коротких,  нежных  прикосновений  влажной
плоти к самым чувствительным местам. В доме царила духота, и  окно  было
слегка  приоткрыто.  Из  сада  доносился  приглушенный  шепот   какой-то
парочки. Тихие звуки, казалось,  плыли  в  воздухе,  поднимаясь  к  небу
подобно ночным испарениям земли.
   Звуки и ощущения сплетались в тонкую паутину чувственного экстаза, по
мере того как едва различимые голоса все больше  смешивались  с  ласками
Моники в сознании Тони. Дрожа всем телом, он хотел поглубже проникнуть в
нее, но почувствовал, как ее рука мешает ему сделать это.
   - Моника, - прошептал он.
   - Поцелуй меня, - выдохнула она  в  ответ.  Он  приник  губами  к  ее
манящему рту. Их языки соприкоснулись. В тот же миг она убрала  руку,  и
он овладел ею до конца. Громкий стон вырвался из его груди. Бедра Моники
принялись совершать волнообразные движения.
   Скользнув руками по мягкой  шерсти  свитера,  Тони  приподнял  его  и
прикоснулся  к  обнаженной  груди.  Она  была  теплая,  а   ее   кончики
затвердели, став такими чувствительными, что она  вскрикнула,  когда  он
дотронулся до них пальцами.
   - Помоги мне кончить, Тони, -  шепнула  она  ему  на  ухо,  с  трудом
переводя дыхание. - Мне так хочется тебя!
   Эти слова ударами молота отзывались в его мозгу. Ему показалось,  что
то же самое он разобрал в легком шуме ночного ветерка,  доносившегося  в
комнату.
   Он чувствовал, как его обволакивает жар, исходящий от Моники. На  его
поясницу  навалилась  такая  тяжесть,  что  ему   с   трудом   удавалось
удерживаться на ногах. Его икры и колени задрожали. Он  ощущал  на  себе
тяжесть ее тела. Он чувствовал, он чувствовал...
   Мне так хочется тебя!
   - О! - простонал он. - О, Моника!
   - Да!
   Был ли это ее шепот или шепот той пары в саду? Симбал  проник  в  нее
настолько глубоко, насколько это было возможно. Его сердце подпрыгнуло и
бешено  заколотилось  где-то  у  самого  горла.  Он   стал   задыхаться.
Вскрикнув, он кончил.
   - О-о-о! - глаза Моники распахнулись,  и  она  застонала,  уткнувшись
лицом в его шею.
   Раскаленная лава, прятавшаяся в глубинах ее тела, прорвала  последний
барьер и вырвалась на волю, вызвав чудовищные судороги  наслаждения.  Ее
лицо  вспыхнуло,  и  она   ощутила   восхитительную   тяжесть,   волнами
расходившуюся вдоль бедер. Она еще крепче прижалась к Тони, и  это,  как
ни странно,  сделало  ощущение  столь  ярким,  что  она  вообще  напрочь
потеряла способность; контролировать себя.
   Она взобралась на Тони верхом, и тот, пошатнувшись, упал вместе с ней
спиной на кровать прямо на груду плащей. Они рассмеялись.
   Симбал сдвинул с лица складки юбки и  взглянул  в  аметистовые  глаза
Моники.
   - Как я мог так заблуждаться насчет тебя?
   - Очень просто. Ведь я уже сказала, что ты просто пижон. И еще какой.
   Приглушенный шепот в саду смолк.
 
*** 
 
   Сверкающая  черными  боками  новенькая  "Чайка"  стояла  в   ожидании
неподалеку от взлетной полосы аэропорта Домодедово. Молочно-белый  снег,
высокими сугробами лежавший между полосами,  искрился  и  переливался  в
лунном свете. Крепкий мороз, обычный для этого времени года, моментально
превращал выхлопные газы в облака густого, белого пара.
   В пятидесяти километрах к северо-западу от  аэропорта  величественное
зарево в небе над Москвой затмевало свет луны, изгоняя ночь  за  пределы
огромного города.
   Внутри черного лимузина,  откинувшись  на  спинку  кожаного  сидения,
полусидела-полулежала Даниэла Воркута, женщина, носившая звание генерала
КГБ. Соболиная шуба, словно плед накинутая на ее плечи, была распахнута,
и роскошный мех резко  контрастировал  с  суровыми  линиями  и  защитным
цветом выглядывавшей из-под него формы.  Той  самой  парадной  формы,  в
которой Даниэла появилась на похоронах Юрия Лантина. Каждая складочка на
ней была тщательно отутюжена. Награды, висевшие  в  три  ряда  на  левой
стороне кителя, тускло отсвечивали в лучах голубых огней аэропорта.
   Мысли Даниэлы витали далеко от Москвы и  от  человека,  которого  она
приехала встречать в "Домодедово". Как обычно ее блестящий ум  неутомимо
трудился,  анализируя  последние  разведданные,  сообщенные  ее  главным
агентом в Гонконге. Гонконге. В последнее  время  этот  гигантский  порт
занимал  ключевое  место  в  жизни  Даниэлы.  Невероятнее  суммы  денег,
обильной рекой текшие через королевскую колонию, неудержимо  притягивали
ее к себе, подобно тому, как магнит притягивает кусок железа.
   Впрочем, человек, заподозривший генерала Воркуту в неуемной алчности,
допустил  бы  серьезную  ошибку.  Эта  женщина  принадлежала  к   крайне
малочисленной когорте избранных,  способных  разглядеть  за  ослепляющим
блеском золота нечто большее. Для нее деньги означали  власть.  Особенно
когда речь заходила о Гонконге. Она  знала,  что  этот  остров  является
ключом к воротам Китая, а возможно, даже и всей Азии.
   Ей было известно и то, что точно такого же мнения придерживается и Ши
Чжилинь. Ши Чжилинь! Великий стратег, в чьи планы относительно  будущего
она старалась проникнуть вот уже три года. Смерть помощника  Ши  Чжилиня
от сердечного приступа лишила ее главного источника  информации.  Однако
теперь она не слишком переживала по этому поводу. В ее  руках  оказалось
нечто такое, о чем она раньше даже не решалась мечтать: сведения о самой
засекреченной организации Чжилиня йуань-хуане.
   До сих пор все старания Даниэлы узнать хоть что-нибудь о таинственном
проекте  Камсанг  оказывались  тщетными.  Однако  теперь   ей   начинало
казаться, что Митра (такова была кличка ее агента) открыл новый  путь  к
самым сокровенным замыслам великого мастера вэй ци.
   Контроль над Гонконгом -  вот  к  чему  страстно  стремилась  Даниэла
Воркута, ибо знала, что, достигнув этого, она смогла  бы  контролировать
весь Китай. Гонконг являлся для Китая воротами в западный мир,  и  такое
положение должно  было  обязательно  сохраняться  на  обозримое  и  даже
необозримое  будущее.  Лишившись  Гонконга  в  качестве  посредника   во
взаимоотношениях с Западом, Китай был обречен вновь скатиться  в  болото
средневекового  прошлого.  Без  Гонконга  Китай  не  имел  ни   малейших
перспектив  на  развитие,  не  мог  конкурировать  с  другими  державами
современного мира. В силу всего этого Гонконг  являлся  бесценным  и,  в
случае утраты, невосполнимым сокровищем для Китая.
   И вот наконец Даниэла узнала наилучший способ  установления  контроля
над королевской колонией. Она должна была вступить в поединок с властью,
сосредоточенной внутри йуань-хуаня, и подчинить ее себе.
   Главным  образом  именно  по  этой  причине  ей  пришлось  уничтожить
Анатолия Карпова,  ее  предшественника  на  посту  руководителя  Первого
Главного управления, и  его  еще  более  могущественного,  чем  он  сам,
союзника Юрия Лантина. Эти два  человека  состряпали  план  под  кодовым
названием "Лунный Камень",  предусматривавший  окружение  Китая  кольцом
военных баз, а также марионеточную войну против него в провинции Юньнань
с использованием вьетнамских подразделений, сосредоточенных в Малипо.
   Ее предшественники стремились к разрушению Китая. Глупцы! Их безумные
милитаристские схемы  привели  к  возникновению  реальной  угрозы  новой
мировой войны, в  результате  которой  вся  планета  превратилась  бы  в
безжизненную пустыню.
   Согласно же планам Даниэлы, Китаю была уготована более мягкая участь.
Ему предстояло превратиться  в  покорного  вассала  северного  соседа  и
предоставить в распоряжение Москвы свои  несметные  сокровища.  Ключевая
роль  в  стратегии  Даниэлы  отводилась  Гонконгу.  Гонконг  должен  был
принести ей сказочное богатство, а вместе  с  ним  необъятную  власть  и
грандиозную победу, внушающую благоговейный  страх  всему  миру.  Только
она, Даниила, блестящий мастер вэй ци, могла на равных  сражаться  с  Ши
Чжилинем,  Чжуанем  -  абсолютным   чемпионом   этой   игры.   Человеку,
неискушенному в стратегических тонкостях вэй ци, не впитавшему ее дух  с
молоком матери, нечего было и думать о том, чтобы найти  уязвимое  место
Чжуаня и нанести удар именно туда.
   Наконец-то Даниэла почувствовала, что может перевести дух. До сих пор
каждый новый маневр Ши Чжилиня ставил её в положение догоняющей.  И  вот
теперь вдалеке замаячила желанная цель: полная,  безоговорочная  победа.
Не за горами был тот день, когда  миллионы  рублей  непрерывным  потоком
потекут в кремлевские закрома. Ну и, разумеется, в ее, Даниэлы, карманы.
В ее руках окажутся нити власти, не снившейся ни одному  из  деспотов  и
завоевателей в истории  Азии.  Мечта  о  советском  господстве  на  этом
континенте вынашивалась в сердцах русских патриотов со времен  появления
на политическом небосклоне лже-коммуниста Мао Цзедуна.  После  того  как
эта мечта станет явью, перед Даниэлой откроется путь к  новым  вершинам.
Каким - покажет время.
   С  трудом  вырвавшись  из-под  власти  восхитительного  видения,  она
заметила:
   - Он запаздывает.
   - Должно быть, самолет попал в бурю, -  отозвался  водитель  "Чайки",
офицер КГБ, в чьи обязанности входило выполнять  всевозможные  поручения
Даниэлы. - В любом  случае  он  опаздывает  ненамного,  иначе  меня  уже
поставили бы в известность.
   Даниэла повернулась к  нему  лицом.  Пряди  густых  белокурых  волос,
обрамлявших ее красивое  лицо,  рассыпались  по  плечам.  Она  досадливо
отбросила их  назад  и  нахмурилась.  Ей  не  понравился  тон  замечания
Алексея, и то, как он употребил слово  "меня".  Ей  бы  хотелось,  чтобы
собственное "я" занимало в его жизни как можно меньшее место.
   - Леша, - ласково  промолвила  она,  -  пожалуйста,  будь  достаточно
благоразумен и при нем держи рот на замке.
   - Не беспокойтесь.
   Взгляд его  темных  глаз  был  устремлен  на  Даниэлу  из  зеркальца,
висевшего перед ним.
   Наклонившись вперед, она шепнула ему на ухо:
   - Прежде всего, не создавай мне причин для беспокойства.
   Тон, которым она произнесла эту фразу, был тверд как кремень. Алексей
просто кивнул и перевел взгляд на лобовое стекло.
   - Яволь, герр товарищ генерал, - сказал он,  великолепно  выговаривая
рубленые немецкие слова.
   Даниэла рассмеялась и потрепала рукой его  густые  черные  волосы  на
затылке. Со своего места она не могла разглядеть его лицо. Зато в  своем
воображении она без  труда  рисовала  его  худощавое,  мускулистое  тело
атлета, широкую грудь и  плоский  живот,  которые  так  часто  пахли  ее
собственным потом.
   Сквозь дымчатое стекло  "Чайки"  она  взглянула  на  охрану:  полтора
десятка человек, одетых в грубые черные полушубки  и  шапки-ушанки.  Это
были простые  милиционеры,  не  "комитетчики".  Они  не  принадлежали  к
наиболее   устрашающей   части   советского    аппарата    -    Комитету
государственной  безопасности,   крупнейшее   и   самое   могущественное
подразделение которого находилось в непосредственном подчинении Даниэлы.
   - Самолет приземлился, товарищ генерал, - услышала она голос Алексея.
***
 
   Даниэла собралась  с  духом.  Она  уже  и  сама  увидела,  как  вдруг
засуетились стоявшие снаружи  милиционеры.  В  ярких  вспышках  голубого
света она могла рассмотреть их получше. Уловив поблескивание  автоматных
стволов, она поежилась и подумала: Какому маньяку пришло в голову отдать
приказ тащить сюда автоматы?
   Он появился из темноты.  Его  фигура  казалась  размытой  в  слепящем
блеске огней самолета и сигнальных знаков, светившихся  по  обе  стороны
взлетной полосы, Даниэле еще не было видно лица, но она узнала  походку.
Походку опасного человека, плавную и стремительную, полную мощи и  в  то
же время легкости. Она разительно отличалась от неуклюжего и  медленного
ковылянья, типичного для подавляющего большинства представителей верхних
эшелонов советских властей.
   Его сопровождали шестеро оперов из КГБ, облаченных в штатскую одежду.
Даниэла узнала своих людей. Несмотря на  мороз,  она  настояла  на  том,
чтобы они не надевали пальто. "Если произойдет что-то непредвиденное, то
от  вашего  снаряжения,  запрятанного  под  эти  хламиды,  не  будет  ни
малейшего толка", - заявила она им на утреннем совещании.
   Выстроенные в две шеренги милиционеры расступились, открывая проход к
машине прибывшему человеку.
   - Ты знаешь, куда  ехать,  -  полувопросительно  сказала  Даниэла,  и
Алексей уловил напряжение в ее голосе.
   - Так точно, товарищ генерал, - ответил он, как полагалось по уставу.
   Приближающаяся  группа  остановилась.  Один  из  оперативников  вышел
вперед и открыл заднюю дверцу "Чайки". Через  несколько  мгновений  Олег
Малюта уже сидел в теплом салоне лимузина.
   -  Приветствую,  товарищ  генерал!  Его  голос  звучал,  как  скрежет
наждачной бумаги по бетону.
   - Здравствуйте, товарищ Малюта.
   Даниэла остро ощущала, как от него разит смешанным запахом  табака  и
пота. То был запах подлинного  труженика,  направлявшегося  домой  после
долгого дня непростых переговоров и совещаний.
   Двигатель разогрелся, и Алексей включил первую скорость.
   - Стопку, - потребовал Малюта. Он даже не умеет вести себя вежливо, -
подумала  она,  доставая  бутылку  азербайджанского  коньяка.   Наполняя
стакан, Даниэла  вспомнила,  что  любимым  напитком  Юрия  Лантина  была
"Старка". Эта любовь оказалась  для  него  роковой.  Даниэла  растворила
пригоршню его же собственных снотворных  таблеток  в  стакане,  а  потом
засунула голову Лантина в  духовку  и  пустила  газ,  дабы  сымитировать
самоубийство.  Тем  самым  она  добилась  своего  назначения   на   пост
начальника  Первого  Управления,   вакантный   на   тот   момент   из-за
безвременной кончины Анатолия Карпова. Затем, укрепив свои позиции,  она
получила и место Юрия Лантина в Политбюро. Она  стала  первой  женщиной,
поднявшейся столь высоко по ступенькам советской иерархии.
   Да, эти стремительные успехи впечатляли, однако Олег Малюта, человек,
сидевший сейчас рядом с ней, мог уничтожить результаты ее  трудов  одним
мановением руки.
   Его  внешность  производила  странное  впечатление.  Ее  нельзя  было
назвать типично  русской.  Скорее  наоборот,  слегка  раскосые  глаза  и
высокие скулы говорили о том, что предки Малюты вели свой род  из  диких
монгольских степей. Присыпанные сединой  черные  волосы  были  тщательно
подбриты у висков. Небольшая проплешина на  макушке  вызывала  неизменно
доброжелательное отношение к ее обладателю со стороны тех,  кто  имел  с
ним только  мимолетное  знакомство.  Неискушенному  наблюдателю  он  мог
показаться кем-то вроде прославленного шахматиста, чья  интеллектуальная
энергия направлена на достижение исключительно безобидных целей.
   Как же глубоко заблуждались эти "наблюдатели"!
   Малюта принял стакан, наполненный на три пальца,  из  рук  Даниэлы  и
залпом  опрокинул  его.  Он  пил  по-русски,  то  есть   высоко   задрав
подбородок, при этом его огромный кадык  ходил  взад-вперед  при  каждом
глотке. Отдай  стакан  спутнице,  он  вытер  губы  пожелтевшим  кончиком
указательного  пальца  и,  повернувшись,  стал   разглядывать   вереницу
сопровождающих  машин.  Казалось,  он  любуется  этим  ночным   парадом,
устроенным в его честь.
   Следуя  инструкции,  полученной  от  Даниэлы,   Алексей   свернул   с
Каширского шоссе на набережную  Москвы-реки.  Даниэла  подозревала,  что
Малюта любит реку почти так же сильно, как  балет.  Она  знала,  что  он
специально подбирал себе квартиру, равно  как  и  кремлевские  кабинеты,
располагавшиеся таким образом, чтобы из окон обязательно открывался  вид
на Москву-реку.
   -  Лунный  свет  выглядит  так  красиво  на  реке,  -  промолвил  он,
вытряхивая сигарету "Кэмел" из пачки.
   Он не предложил закурить Даниэле, и та облегченно вздохнула. Лантин в
свое время заставлял ее курить, и она прониклась глубочайшим отвращением
к табаку. Вот и теперь ее едва  не  стошнило,  когда  она  почувствовала
омерзительную вонь табачного  дыма,  ассоциировавшуюся  в  ее  памяти  с
резким запахом газа.
   - Это из-за льда, - отозвалась она.
   Они мчались вдоль набережной. Узловатые и  перекрученные  тени  голых
ветвей походили на пальцы старика, с мольбой протянутые над  серебристой
гладью скованной льдом реки.
   Салон "Чайки" наполнился дымом, и Даниэла  чуть  опустила  стекло  со
своей стороны.
   - Как там, в Ленинграде? - поинтересовалась она.
   - Забавно, - процедил Малюта, не  отрывая  глаз  от  ре  ки.  С  того
момента как они стали приближаться к Центру  города,  он  отвернулся  от
Даниэлы и сидел неподвижно, уставясь в темное стекло.
   -   Разрешите   спросить...   -   начала   было   она,   но    Малюта
пренебрежительным жестом прервал ее на полуслове.
   - Я проголодался.
   Это было уже откровенное хамство. Он ведет себя  так,  потому  что  я
женщина? - недоуменно спрашивала себя Даниэла. - Или тут кроется  что-то
еще, о чем я не подозреваю?
   - Когда я поужинаю, - продолжил он, - ты получишь ответы на все  свои
вопросы.
   Сидеть рядом с Малютой, - промелькнуло в ее голове, - все  равно  что
вступить в  контакт  с  нечистой  силой.  Она  буквально  кожей  ощущала
излучаемый им мощный поток отрицательной энергии. Проведя  всего  десять
минут в его компании, она  чувствовала  себя  истощенной  до  предела  и
окоченевшей изнутри. Теперь ей приходилось бороться  с  этим  ощущением,
чтобы сохранить остроту и ясность ума, столь необходимые ей сегодня.
   Она заранее поручила Алексею заказать столик в гостинице "Россия"  на
Москворецкой  набережной.  Там  имелось   девять   ресторанов.   Даниэла
частенько посещала тот, что  располагался  на  первом  этаже,  по  праву
гордившийся  своим  великолепным  оркестром.  Однако  на  сей  раз   они
поднялись на двадцать первый этаж. Отсюда открывался изумительный вид на
Кремль  и  разноцветные  маковки  собора  Василия  Блаженного.   Даниэле
казалось, что ее выбор должен понравиться Малюте, и она  не  ошиблась  в
расчетах.
   - Как прекрасно выглядит Москва, - заметил он,  когда  им  предложили
лучший столик у окна. - Она такая чистая и сверкающая в ночи.
   И тут же заказал водку и закуски: два вида каспийской икры,  заливную