бы я краешком  глаза  взглянула  на
него?"
   Внутри находился кусок  сыра  необычного  сорта,  никогда  прежде  не
встречавшегося мыши. Теперь,  когда  бумага  была  развернута,  чудесный
запах стал еще сильнее. "Нет никого на свете, к  кому  я  относилась  бы
лучше, чем к крысе, - продолжала рассуждать мышь. - Я люблю  ее,  словно
родную сестру. Окажись она сейчас здесь,  неужто  ей  не  захотелось  бы
поделиться со мной своим подарком? Разумеется, она так бы и  поступила",
- решила она, отвечая на свой собственный вопрос.
   Она стала потихоньку  отщипывать  от  сыра,  вкус  которого  оказался
замечательным. И вот так, кусочек за кусочком, мышь съела  весь  подарок
своей подруги, даже не заметив, как это произошло.
   В ту же ночь, возвратясь домой с вечерней прогулки по помойкам, крыса
обнаружила возле норки окоченевший труп своей лучшей  подруги.  Тогда  с
величайшей осторожностью она обнюхала все кругом. Подкравшись  к  дохлой
мыши, она учуяла запах крысиного яда, хорошо знакомый ей, но  совершенно
незнакомый ее подруге.
   Чжилинь замолчал, и в  наступившей  тишине  до  слуха  Блисс  донесся
низкий звук мотора проплывавшей мимо лодки.
   - Вы  хотите  сказать,  мне  не  следует  спрашивать  о  том,  что  я
обнаружила? - сказала она.
   Цзян уже закрыл глаза, и Блисс услышала его мерное дыхание.
   В рассказе Чжилиня таилась угроза смерти. Так ли это на самом деле? И
кому угрожает опасность: ей или Джейку? Потом ей  пришла  в  голову  еще
более важная мысль. Чжилинь ничуть не удивился, когда она рассказала ему
про бездонный колодец.
   Почему?
   И этот вопрос заслонил собой все остальные.
 
*** 
 
   Трое молодых  японцев  снова  собрались  все  вместе  -  на  сей  раз
неподалеку от доков  в  порту  Абердина.  Они  несколько  раз  тщательно
осмотрелись вокруг, желая убедиться, что  им  никто  не  угрожает,  хотя
каждый из них не сомневался в том, что за ними не было хвоста.
   Теперь  они  облачились  в  обычную  одежду   кантонцев,   обитателей
многочисленных лодок, стоявших на якоре  неподалеку  от  берега.  Теперь
отличить  в  сумерках  трех  молодых  людей  от  местных  жителей   было
практически невозможно, разве что уж с очень близкого расстояния.
   Они так уверенно нашли путь к причалу, словно родились  и  выросли  в
Гонконге, а не среди холмов на севере Японии.  Их  действия  были  столь
слаженными,  что  казалось,  будто  они  являются  не  тремя  отдельными
существами, а частями одного механизма. Они представляли собой  одну  из
самых страшных  в  мире  диверсионных  групп,  известных  в  Японии  под
названием дантай. Ее опасность заключалась  прежде  всего  в  необычайно
сильно развитой групповой психологии. В сущности, о них  и  нельзя  было
говорить как об отдельных индивидуумах. Они мыслили  и  действовали  как
одно целое.
   У  подножия  узкой  бетонной  лестницы,  спускавшейся  с  причала   к
поверхности воды, их поджидала готовая к отплытию лодка.
   Один из молодых людей влез в нее, чтобы проверить подвесной мотор,  а
другой стал отвязывать крошечное суденышко. Третий остался  у  входа  на
причал, куря сигарету и посматривая  по  сторонам.  Его  натренированные
глаза всматривались в темноту.
   Тихий свист известил его о том, что все готово. Бросив окурок в воду,
он прыгнул в лодку, и они отплыли от берега.
   Выполнявший  обязанности  рулевого  не  имел  при  себе   карты,   за
исключением той, которая отпечаталась у него в памяти. И хотя ему прежде
не приходилось бывать в Гонконге, он  разбирался  в  лабиринте  проходов
среди джонок, составлявших плавучий город, едва ли не  лучше  старожилов
гавани.
   Двое  его  товарищей  лежали  на  дне  лодки.  Они  уже  извлекли  из
промасленных мешков, заткнутых за пояс,  миниатюрные  автоматы,  убойная
сила которых не уступала "Магнуму"  357-го  калибра.  Пока  рулевой  вел
лодку по извилистому пути, аккуратно огибая борта джонок, они,  разобрав
оружие, тщательно проверили и смазали каждую деталь, затем проделали  то
же самое с автоматом своего рулевого.
   К тому времени, когда они заканчивали  свою  кропотливую  работу,  их
лодка была почти у цели.
 
*** 
 
   - Я чувствую Приближение бури, боу-сек, -  что-то  в  голосе  Чжилиня
заставило Блисс вздрогнуть.
   - Какая буря, а-йэ? Я не понимаю тебя. Весь вечер небо было чистым.
   Ее сердце отчаянно трепетало, неистово рвалось вон  из  груди,  точно
птица, попавшая в силок.
   - Я говорю об иной буре, - отозвался он шепотом. -  Буре  куда  более
злобной, чем любая природная стихия.
   - Он чуть пошевелился. - Ты ничего  не  чувствуешь,  боу-сек?  Ты  не
ощущаешь присутствие зла?
   Ей было нечего сказать в ответ. Она знала лишь,  что  Цзян  благодаря
своему ки, распростертому далеко за пределами  каюты,  чувствует  нечто,
пока еще ускользающее от нее.
   - Ки говорит  мне,  что  близится  час  моего  расставания  с  миром,
боу-сек.
   - Нет! - воскликнула она, бросившись к  нему,  точно  стремясь  своим
телом прикрыть его от любого зла, угрожавшего  ему.  -  А-йэ,  а-йэ,  не
говори таких ужасных вещей.
   - Это правда, боу-сек.
   - Но как? Почему?
   - Мое ки все еще достаточно сильно, дитя. Это же мое  второе  зрение,
оно защищало меня на протяжении семидесяти лет.  Неужели  ты  полагаешь,
что оно может ошибиться сейчас?
   - Я люблю тебя. Я увезу тебя отсюда.
   - Уже слишком поздно, - прошептал он. - Прислушайся.
   Блисс почувствовала, как у нее холодеет спина. Тихое  урчание  мотора
маленького судна проникло  в  каюту  сквозь  тонкую  перегородку.  Блисс
сидела совсем тихо, едва дыша.
   - Кто это? - прошептала она. - О, а-йэ! Она вцепилась в Чжилиня,  как
мать цепляется за ребенка, которого у нее хотят забрать.
   - Послушай меня, боу-сек, - он говорил очень  тихо,  однако  в  каюте
царила такая тишина, что, казалось, его голос проникает во все уголки. -
То, что моя смерть уже близка,  не  имеет  никакого  значения.  Это  моя
судьба. Каждый когда-нибудь умирает, так уж заведено.
   Блисс услышала шорох простыней, когда Чжилинь вновь пошевелился.
   - Меня тревожит лишь то, как я умру. Мне не хочется умирать  от  пули
неизвестного убийцы. - Он перевернулся  на  спину  и  сжал  плечи  Блисс
тонкими, костлявыми пальцами. - Ты понимаешь меня, боу-сек?
   Смысл его слов  дошел  до  нее  не  сразу  Холодный  ужас  сковал  ее
рассудок.
   - Я не...
   - Блисс!
   В его черных, как, уголь, глазах вспыхнули зеленые огни,  которые  ей
прежде не доводилось видеть. Он  вдруг  предстал  перед  ней  совершенно
иным: живым воплощением  древнего  божества.  Позднее  она  готова  была
поклясться, что видела мягкое свечение, исходившее от него, раздвигавшее
мрак неосвещенной каюты.
   - Нельзя терять ни секунды. Ты должна  сделать  так,  как  я  говорю.
Возьми подушку из-под моей головы.
   - О, великий Будда!
   Ее ужас возрастал с каждым мгновением. Она задыхалась. Ее мозг горел,
словно охваченный пламенем. Тем не менее, в следующий миг она ухватилась
за подушку, не зная сама, что заставило ее послушаться  Цзяна:  неземной
зеленый огонь в его глазах или теперь  уже  явственно  различимый  скрип
дощатого настила над головой.
   Она ощущала  присутствие  чужих  на  борту  джонки.  Куда  подавалась
охрана? Кто эти незваные гости? С  изумлением  и  страхом  она  мысленно
видела трех человек, крадущихся по палубе. Словно в открытой книге,  она
читала в их душах холодную  решимость  привести  в  исполнение  жестокий
замысел. Впервые в жизни она соприкоснулась с  подлинной  сутью  зла,  и
смрад, исходящий от него, был столь отвратителен, что тошнота подступила
у нее к горлу.
   - Пора, дитя мое. Мешкать нельзя. Они уже слишком близко.
   Блисс отчетливо сознавала,  что  Цзян  прав:  молчаливые  убийцы  уже
спускались по трапу. Она зарыдала.
   - Спокойной ночи, а-йэ, - проговорила она сквозь слезы.
   Ей казалось не под силу выговорить слово: Прощай...  Всего  лишь  две
минуты спустя тишина крошечной каюты  взорвалась  оглушительным  треском
автоматных очередей.
 
*** 
 
   Совершенно очевидно, что это чисто экономический вопрос.
   Чжинь Канши был слишком взволнован, чтобы спокойно сидеть  на  месте.
Он расхаживал взад и вперед по кабинету, время от времени поглядывая  на
стеклянную дверь, за которой начиналась огромная веранда. Впрочем, почти
все комнаты этой великолепной виллы имели поистине  гигантские  размеры.
Человек, попадавший сюда, забывал, что он находится в Китае, по  крайней
мере, в том Китае, который существовал с 1949 года. В свое время на этой
вилле жил император. Обстановка, сохранившаяся с тех  пор,  представляла
собой уникальную, тщательно подобранную  коллекцию  шедевров,  созданных
руками самых талантливых китайских  мастеров  и  привезенных  из  других
стран Юго-Восточной Азии. Здесь  имелись  тибетские  сакральные  колеса;
черненые деревянные фигурки Будды из Таиланда  и  бронзовые  из  Японии;
искусно  вырезанные  из  камня  статуэтки  Апсар,  священных  танцовщиц,
обнаруженных археологами в богатейшей подземной сокровищнице Камбоджи Аш
Ангкор Ват, и многие другие рукотворные чудеса, в том числе  миниатюрные
замки из золота и драгоценных камней, вызывавшие головокружение у  Чжинь
Канши при одном взгляде на них. Даже малая часть сокровищ, собранных  на
вилле,  стоила  во  много  раз  больше,  чем  все  собрание   экспонатов
пекинского Исторического музея.
   - Я не представляю себе, каким образом мы изыщем средства, -  заметил
он, мысленно добавив: Твоя одержимость в конце концов погубит нас.
   - Кажется, вы закончили? - раздался голос из тени, скрывавшей дальний
конец кабинета. - Или, быть может, просто переводите дух?
   Чжинь Канши обернулся, точно  ужаленный.  Выражение  его  лица  лучше
всяких слов говорило, насколько  серьезно  он  относится  к  обсуждаемой
теме.
   Чья-то морщинистая рука поднялась и безжизненно упала.
   -  Идите  сюда,  за  стол,  Чжинь   тон   ши.   Отведайте   душистого
хризантемового чаю. Он поможет вам взять себя в руки.
   - Но не поможет нам отыскать требуемую сумму, - возразил Чжинь Канши,
однако послушно подошел к плетеному диванчику и уселся на него.
   Взяв маленькую фарфоровую чашку, он выпил чай в один присест.
   - Я думаю, - продолжал все тот же голос, - что всем следует опасаться
своей одержимости, Чжинь тон ши.
   - О чем вы?
   - Вы все чаще повторяетесь в своих высказываниях, становящихся к тому
же все более злыми.
   - Финансы - моя забота.
   - Точно так же, как и моя, Чжинь тон ши. Пожалуйста, не обижайте меня
подозрением, будто я плохо подготовился.
   - Будущее покрыто мраком неизвестности, Хуайшань тон ши. Никто  не  в
состоянии подготовиться ко всем случайностям. Даже вы.
   - Разумеется.  Однако  рассудительный  воин  должен  уметь  правильно
оценить те особенности поля  предстоящей  битвы,  которые  ему  надлежит
принять во внимание.
   В комнате  повисло  молчание.  Огромная  собака,  дремавшая  рядом  с
человеком, скрывавшимся  в  тени,  беспокойно  зашевелилась  и  тихонько
зарычала во сне. Должно быть, ей приснилось, как  она  вонзает  клыки  в
жертву. Чжинь Канши не любил собак, особенно тех, что были  приучены  по
приказу хозяина рвать на части человеческую плоть.
   - Предоставьте мне решать проблему сбора средств, - промолвил наконец
Хуайшань Хан. - У меня еще сохранились  кое-какие  связи,  равно  как  и
друзья в высших кругах.
   - Однако даже у них рано или поздно опустеют кошельки. Боюсь, что это
уже произошло или вот-вот произойдет.
   - Теперь вы видите, как далеко простирается ваша  одержимость,  Чжинь
тон ши? Повторяю, достать деньги не составляет большого труда. Они текут
ко мне бесконечной, неисчерпаемой рекой. Меня лично проблема средств уже
совершенно не тревожит. - Глаза старика горели. Его ки, вырываясь наружу
вместе с выдыхаемым воздухом, растекалось по кабинету. - Вместо этого  я
думаю о нашей лизи. О нашей ягодке, спусковом крючке нашего  ружья.  Как
забавно... и удачно... что именно ей предстоит выйти на Джейка Мэрока. И
в нужное время, время, выбранное мной, - старик  начал  смеяться,  -  он
примчится на встречу с ней. Мы заставим врага покинуть свою  территорию,
и он очертя голову ринется навстречу смерти!
   Голова Хуайшань Хана мелко тряслась от хохота.
   - Мне нет нужды напоминать вам, как нам повезло, что мы отыскали  ее.
Теперь дело за нашим кудесником, полковником Ху. Вне всяких сомнений, он
сумеет обработать ее как следует. Он может превратить ночь в день. Я сам
наблюдал за его филигранной работой.
   О, моя месть будет воистину сладка. Долгое ожидание  сделает  ее  еще
слаще. Представляете ли вы Чжинь тон ши, сколь велики  будут  страдания,
порожденные моей местью? О нет, зато я представляю!  Бесконечно  велики!
То будут страдания, которые не под силу вынести человеку.
   Сам воздух на вилле,  казалось,  был  пропитан  ненавистью  и  злобой
Хуайшань Хана.
   - Джейк Мэрок - моя главная мишень. И разве можно  подыскать  лучшего
противника для  него,  чем  тот,  которого  мы  готовим!  -  его  голос,
лишившийся всех признаков старческой немощи, гулким эхом  разносился  по
огромному дворцу. - Вдумайтесь в это, Чжинь тон ши. Его собственная дочь
выследит и прикончит его!
 
*** 
 
   Джейк заметил Неон Чоу и Цуня Три Клятвы, идущих по пристани в  сотне
шагов от него, и собрался было окликнуть их,  как  вдруг  ночную  тишину
прорезал треск автоматной стрельбы. Помчавшись  вперед  что  было  духу,
Джейк успел подумать на бегу: Это - Джион 30-09!
   Он стремительно летел к причалу. Пламя бушевало в его груди, и  он  с
бессильной яростью вспомнил о женщине-шпике. Он мог бы  оказаться  здесь
гораздо раньше, если бы она не задержала его! Если бы...
   Неон Чоу бежала с ним бок о бок. Джейк  с  разбегу  прыгнул  в  лодку
около пристани.
   - Вызови полицию! - крикнул он перепутанной девушке.
   Он завел мотор и направил лодку в узкий проход между  рядами  высоких
джонок.
   Что произошло? Что произошло? - один и  тот  же  вопрос  сверлил  его
мозг, пока он через плавучий город добирался до джонки Цуня.
   Заметив привязанную  к  борту  джонки  лодку,  он  выключил  мотор  и
оставшиеся несколько метров проплыл, не поднимая шума. Он не сводил глаз
с чернеющего перед ним судна, тщательно изучая каждый квадратный дюйм на
палубе.
   Собственное дыхание оглушало его, пока он  взбирался  по  веревке  на
джонку. Его сердце колотилось так, что, казалось,  вот-вот  выскочит  из
груди.
   На палубе царил полумрак. Сильный запах пороховой  гари,  разлитый  в
воздухе, был горьким и  удушливым.  Снизу  доносился  приглушенный  шум,
словно стая крыс совершила набег на кухню.
   Вниз, где находилась каюта,  вели  два  люка.  Передний  был  закрыт.
Джейк, водрузив на него тяжелую корзину, стоявшую у борта, прокрался  на
корму.
   Ночь выдалась очень темной. Стал накрапывать холодный дождь, и  Джейк
успел изрядно продрогнуть. Внезапно он замер на месте. Затем, присев  на
корточки, протянул руку, и она наткнулась на что-то теплое и липкое.  Он
понял, в чем дело еще до того, как разглядел трупы телохранителей  Цуня:
один, два,  три.  Шея  каждого  из  них  была  стянута  тонкой  стальной
проволокой, глубоко впившейся в кожу.
   Обогнув их. Джейк заглянул в черный  провал  открытого  люка.  Внутри
было так тихо, что он невольно содрогнулся. Здесь запах пороха  был  еще
сильнее. Белый дым лениво поднимался из отверстия люка. Это был  не  тот
случай; когда следовало размышлять, взвешивая различные за и против.  Он
думал лишь о том, что там, внизу, его отец наедине с убийцами.
   Кто был там, под палубой, вместе с его отцом? Каким злобным ветром их
занесло сюда? Если Чжилинь погиб, то любой китаец на месте Джейка сказал
бы: Судьба - и продолжал бы жить как ни в чем не  бывало.  Однако  Джейк
был всего лишь наполовину китайцем,  а  другая,  западная  его  половина
восставала   против   несправедливости   этого   мира.   Сколько   может
продолжаться это пиршество смерти? Жена,  друзья,  дочь...  а  теперь  и
отец? Почему столь злая судьба преследует его? Забыв про  титул  Чжуаня,
он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете
   Если ты не сможешь стать безжалостным Джейк, то дело всей моей  жизни
окажется бессмысленной тратой времени.
   Не чувствуя ничего, кроме мучительной боли в сердце, он  прыгнул  без
оглядки в зияющую пасть люка.
   Навстречу ему из недр джонки пахнуло дуновением  смерти.  И  внезапно
ожившие тени закружились в безумном хороводе.
   Джейк сделал ложный выпад влево, а сам бросился вправо.
   Мрак прорезала яркая вспышка  сопровождаемая  оглушительным  грохотом
Дождь деревянных щепок хлынул на Джейка и ему пришлось  заслонить  глаза
руками, в  таком  крошечном  пространстве  даже  промах  противника  был
опасен.
   Ударив ногой  в  темноту,  он  услышал  хриплый  возглас,  нарушивший
зловещую тишину.
   Отступив назад и  влево,  он  выбросил  вперед  кулак.  Голова  врага
дернулась назад. Промелькнули  широко  открытые  глаза,  затем  челюсть.
После повторного удара раздался хруст ломающейся кости.
   Новая очередь прошла совсем близко от Джейка, и тут он  издал  жуткий
боевой клич, предназначенный для того, чтобы повергнуть врага в смятение
и ужас:
   - Кия!
   Отчасти ему удалось добиться желаемого, по крайней  мере,  теперь  он
мог отличить противников от теней.  Его  руки  заработали  еще  быстрее.
Раздался сдавленный вопль, и он едва не поскользнулся попав ногой в лужу
крови.
   Однако в ответ на свой крик он не услышал ни звука, и это встревожило
его. Он не знал числа противников,  успев  лишь  убедиться,  что  их  не
меньше   двух.   Их    молчание    свидетельствовало    о    несомненном
профессионализме, но помимо этого Джейк  чувствовал  нечто  слишком  ему
хорошо знакомое
   Дантай?
   Времени разбираться не было: они на удивление согласованно  атаковали
его, все включая того, со сломанной челюстью! Невероятно! - пронеслось в
голове у Джейка.
   После серии жестких ударов по  ребрам  он  упал  навзничь,  судорожно
хватая воздух ртом Ему в ноздри ударил источаемый  ими  животный  запах.
Запах хищников, вышедших на охоту запах стаи. Дантай!
   Приклад автомата обрушился сбоку на его череп так что из глаз у  него
посыпались искры. На несколько мгновений Джейк ослеп, и противник  умело
воспользовался полученным преимуществом, яростно нанося удар  в  область
грудной клетки, стараясь опять сбить у него дыхание.
   Он застонал, получив сильный удар ногой в бок. Еще один такой же -  и
его ребра затрещат.  Их  острые  осколки  вонзятся  в  мягкие  ткани,  и
начнется внутреннее кровотечение. И тогда - конец.
   Лежа, Джейк попытался нанести ответный удар и промахнулся. В  тот  же
миг он вдруг осознал то, что чувствует где-то близко присутствие  Блисс.
Ему  больше  не  приходилось  рассчитывать  на  помощь   ба-маака.   Его
способность погружаться  в  окружающий  мир,  чувствовать  пульсацию  ки
бесследно исчезла. В это мгновение он походил на  человека,  который  во
время  прогулки  внезапно  заметил,  что  непостижимым  образом  лишился
зрения.
   Умение пользоваться ба-мааком являлось,  пожалуй,  главным  из  того,
чему учил его Фо Саан. Оно позволяло Джейку выигрывать за игровой доской
вэй ци и правильно выбирать жизненную  стратегию.  Благодаря  ему  Джейк
проникал  сквозь  завесу  тьмы,  скрывающую  намерения   окружающих,   и
одерживал победы в поединках.
   Теперь же он не чувствовал внутри себя ничего,  кроме  зияющей  раны,
зловещей черной дыры. Он потерял свое главное отличие от других людей  и
ощущение собственной беспомощности овладело им.
   Приклад "Джиона" снова опустился сверху  на  его  грудь,  и  Джейк  с
глухим  рычанием  наугад  протянул  руку  в   темноту.   По   счастливой
случайности он нащупал автомат, схватился за него и,  используя  инерцию
движения противника, притянул того за шею  к  себе,  заставив  при  этом
сильно изогнуться вперед.
   Однако в с