- промолвил он. - Это она!
   Ци Линь вытаращила глаза. Великий Будда!  Она  видела  этого  старика
раньше. Ее сердце екнуло. Долгий путь к спасению,  пройденный  ею  после
бегства  от  полковника  Ху,  промелькнул  у  нее  перед   глазами.   Ей
показалось, что она двигалась по кругу и попала в то самое место, откуда
вышла.
   - Хуайшань Хан, это вы? - изумленно пробормотала она.
 
*** 
 
   В Майами вы никто, если из ваших окон не виден океан.  Мако  Мартинез
занимал громадную двухэтажную квартиру, в которой, по прикидке  Симбала,
запросто разместился бы весь  верхний  этаж  здания  Куорри,  да  еще  и
осталось бы свободное место. Она располагалась  на  тридцать  третьем  и
тридцать четвертом этажах небоскреба.
   Симбал и Кубинец поднялись туда, воспользовавшись лифтом, развивавшим
скорость, достаточную, чтобы у неподготовленного  человека  пошла  носом
кровь. Выйдя из него, они очутилась в  просторном  коридоре,  на  стенах
которого, оклеенных модными  в  Майами  обоями  нежно-голубого  цвета  с
рисунком в виде темных полос, напоминавших подтеки, висели через  каждые
пять шагов позолоченные  бра,  чей  свет  отражался  от  бледно-розового
потолка. Возле отливавших бронзой дверей лифтов стояли  дорогие  на  вид
кресла из ротанга. Все это, так же,  как  и  многочисленные  картины  на
стеках, делало это место  похожим  скорее  на  ночной  клуб,  нежели  на
жилище.
   - У владельцев дома, похоже, денег куры не клюют, - заметил Симбал.
   Мартин Хуанито Гато де Роза хмыкнул.
   - Планируется построить еще три башни вроде этой. Если бы не  денежки
Мако и его приятелей, от этого места остались бы рожки да ножки.  Многие
из наших клиентов вкладывают сюда свои средства.
   - Ты уверен, что Беннетт здесь появится? - поинтересовался Симбал.
   - В Майами никогда и  ни  в  чем  нельзя  быть  уверенным  до  конца,
дружище, - отозвался Кубинец. - Ты это знаешь не хуже меня.
   Створки раздвижных дверей в конце коридора открылись  и  впустили  их
внутрь. Симбал повидал на своем веку немало роскошных  апартаментов,  но
все же с трудом сдержал свое изумление. Выходившая на юг стена  гостиной
длиной по меньшей мере метров в двадцать была сделана целиком из стекла,
и за ней открывался великолепный вид на залив и многочисленные островки,
покрытые сетью ночных огней.
   В левом конце комнаты высокая лестница спиралью поднималась на второй
этаж.  На  торцах  клинообразных  ее   ступеней   вспыхивали   крошечные
разноцветные лампочки.
   Огромное   пространство   гостиной   было   уставлено    ультрамодной
мебелью-длинными плюшевыми диванами  и  огромными  креслами,  обтянутыми
мягкой кожей янтарного оттенка. Гигантские, странно аморфные абстрактные
рисунки, состоявшие из невообразимой  смеси  розовых  и  лиловых  пятен,
покрывали серовато-песочные стены. Повсюду стояли кадки  с  развесистыми
пальмами,  большие  горшки  с  папоротниками   и   какими-то   вьющимися
растениями.  Между  колоннами  был  даже  подвешен  гамак,   в   котором
раскачивался манекен трехметрового роста.
   Симбал подумал, что такое жилище вызвало бы дрожь  зависти  у  самого
иранского  шаха.  Покинув  Кубинца,  он  переступил  порог  гостиной   и
растворился в толпе. Из огромных динамиков лилась музыка.  Симбал  узнал
группу "Полис".
   Спиральная лестница оказалась такой узкой, что, пытаясь разойтись  со
спускавшейся ему навстречу женщиной с бокалом мартини в руке, Тони  едва
не запутался в ее платье. В первое мгновение  ему  показалось,  что  она
предложит ему заняться любовью прямо  здесь,  но  она  только  плотоядно
облизнулась и бросила:
   - Я обязательно увижусь с тобой позже.
   На втором этаже  полированный  паркетный  пол  был  застелен  толстым
пушистым ковром цвета взбитых сливок, при взгляде на  который  возникало
непреодолимое желание разуться и пробежаться по нему босиком. Именно это
и проделывала молоденькая рыжеволосая девушка. Она подняла обеими руками
свою мексиканскую  юбку  так  высоко,  что  стали  видны  не  только  ее
загорелые бедра, но и крошечные трусики. Море черных  волос,  в  которых
утопал едва заметный кусочек материи, привлекало всеобщее внимание.
   Симбал, оглядевшись по сторонам, увидел передвижной бар.  Он  заказал
карамельной водки и, сделав глоток, побрел дальше.
   На втором этаже также имелся застекленный балкон. Возможно, не  такой
широкий, как на первом, но  все  же  достаточно  внушительного  размера.
Подойдя к стеклу, Симбал некоторое время наблюдал за моторными  Лодками,
медленно ползшими по водной глади далеко внизу.
   Краем глаза  он  уловил  какое-то  движение  неподалеку  от  себя  и,
повернувшись, увидел знакомое плоское лицо. Бегунок Йи.  Он  был  боссом
нью-йоркского отделения дицуй, и, насколько Тони мог судить по имеющимся
сведениям, главным покровителем  Алана  Тюна  в  верхних  эшелонах  этой
организации. Он с кем-то беседовал. С кем?
   Симбал, стараясь оставаться незамеченным,  подошел  поближе.  В  этот
момент мигавшие огни  вспыхнули  ярче.  Беннетт!  Оборотень  собственной
персоной. Симбал задержал на нем взгляд. Вдруг из-за его спины  раздался
громкий шум,  заставивший  Беннетта  повернуть  голову.  Симбал  тут  же
отступил в тень.
   Когда он снова решился взглянуть в том  направлении,  то  увидел  Йи,
стоявшего в одиночестве с несколько ошарашенным видом. Ругаясь про себя,
Симбал отставил стакан и сорвался с места.
   Проталкиваясь через скопление танцующих пар, он неожиданно  увидел  в
двух шагах от себя все того же Бегунка Йи. Тот, склонясь  над  перилами,
смотрел куда-то вниз.
   Торопливо спускаясь по лестнице, он  размышлял  над  тем,  что  могло
спугнуть Беннетта. Успел ли он разглядеть Симбала? Даже если. и так,  то
тот оставался на виду считанные доли секунды, за которые  было  непросто
узнать почти незнакомого человека. Вдруг в голове Тони  всплыли  строчки
из досье Беннетта, точнее из той его  части,  где  давалась  оценка  его
способностям. Там говорилось, что Беннетт обладает абсолютной зрительной
памятью. Значит, сомневаться не приходилось:  он  действительно  заметил
Симбала. "Токинг Хэдс" заканчивали песню про убийцу-маньяка, когда  Тони
увидел почти одновременно  Беннетта  и  Кубинца.  Кубинец  и  незнакомая
Симбалу девушка явно мексиканского происхождения стояли между  Беннеттом
и входной дверью. Очевидно, Мартин Хуанито Гато  де  Роза  по  выражению
лица Беннетта понял, что дело плохо, и не хотел выпускать его.
   Симбал устремился к ним. Он видел, что  между  Кубинцем  и  Беннеттом
разгорелся ожесточенный спор. Судя по движению губ, они кричали друг  на
друга, однако Дэвид Боуи так громко пел о  сарацинах,  что  нельзя  было
разобрать ни слова из их диалога.
   Беннетт первым поднял кулаки. Пытаясь  предотвратить  драку,  Кубинец
сильно наступил  ему  на  ногу,  приблизившись  почти  вплотную.  Однако
Беннетт, развернувшись, с размаху дал ему локтем под  ребра  и  тут  же,
распрямляя руку, нанес второй удар сбоку в лицо.
   Кубинец, потеряв равновесие, зашатался,  а  Беннетт,  крепко  схватив
женщину, исчез вместе с ней за дверью.  Симбал  подошел  вовремя,  чтобы
поддержать падающего Гато  де  Розу.  Тот  замотал  головой,  постепенно
приходя в себя.
   - Мартин?
   - Это ты, дружище?
   - Да, Беннетт, похоже, стал чересчур нервным. Ты не находишь?
   - У него в руках Мария. Это моя связная. - Кубинец сплюнул в платок и
уставился на него с  удивленным  видом,  точно  впервые  в  жизни  видел
собственную кровь. - Проклятье!
   - Пошли возьмем этого сукина сына, пока  он  не  удрал,  -  предложил
Симбал.
   - Только не горячись, приятель, - отозвался Кубинец. - Мария для меня
не просто  связная.  Я  не  хочу,  чтобы  что-нибудь  случилось  с  моей
девушкой.
   Стоя в стремительно несущемся  вниз  лифте,  Гато  де  Роза  прижимал
окровавленный платок к углу рта.
   - Такого со мной еще никогда не бывало, - промолвил он. Казалось,  он
больше всего переживал по поводу урона, нанесенного его профессиональной
чести. - Черт бы его побрал!
   - Что он сказал тебе?
   - Он сказал: "Почему вдруг эта вонючая свинья Тони Симбал  сует  свой
нос в мои дела?" Я  ответил,  что  у  него,  должно  быть,  приключилась
галлюцинация. Тогда он сказал: "Говорю тебе,  Симбал  здесь,  и,  поверь
мне, я знаю, кого ищет этот специалист по мокрым делам".
   - Это ложь! - горячо возразил Симбал.
   - Не подрывай свою репутацию, дружище.
   Двери открылись, и они вышли из лифта. Симбал шагнул было  в  сторону
парадного входа, но Кубинец остановил его.
   - Нам сюда, - негромко сказал он.
   Выйдя  через  заднюю  дверь,  они  оказались  на  вымощенной  плиткой
дорожке, залитой светом фонарей. Над их головами раскачивались  верхушки
пальм и жужжали насекомые, безрассудно бросавшиеся на раскаленные лампы.
   - Он приехал не на машине, - на ходу бросил Кубинец, -  В  машине  он
всегда чувствует себя неуютно. Поэтому он бывает только там, куда  можно
добраться по морю. - Дорожка повернула к небольшой пристани. -  Вон  его
"сигарета", - показал Кубинец. - Черная с белой каймой.
   "Сигареты", как назывались здесь мощные гоночные  катера,  почти  все
пространство  внутри  которых  занимал   мотор,   пользовались   большой
популярностью в Майами. Особенно среди торговцев наркотиками,  сновавших
на них вдоль побережья, изрезанного тысячами крошечных бухт и заливов.
   - Не подходите ближе! - вдруг услышали они окрик Беннетта  и  замерли
на месте.
   Дистанция длиною  не  более  корпуса  судна  отделяла  их  от  черной
"сигареты".
   - Дальше запретная зона для вас обоих!
   - Эдди, какая муха тебя укусила...
   - Заткни свою лживую пасть, кубинский недоносок!
   - Послушай, ты!
   - Нет, это ты, прыщавая  рожа,  послушай,  что  я  скажу!  -  Беннетт
вынырнул из тени, крепко прижимая к себе Марию. Симбал увидел  "Магнум",
приставленный к виску девушки.
   - Разуйте глаза и взгляните сюда, вы, оба.  Хотите  увидеть,  как  ее
мозги разлетятся по всей пристани?
   Симбал и Гато де Роза молча смотрели на него. Беннетт расхохотался, и
его мрачное лицо скривилось в презрительной ухмылке.
   - Только посмотрите на них! Жаль,  что  у  меня  нет  зеркала,  чтобы
показать вам ваши рожи.  Господи,  в  жизни  не  видел  более  идиотских
выражений! Ну просто вылитые придурковатые бойскауты!
   - Отпусти ее, Эдди, - сказал Кубинец. - Она всего лишь  девчонка.  Ты
ведь не сделаешь ей ничего. Беннетт ухмыльнулся еще шире.
   - Лучше моли бога, чтобы я и впрямь не сделал с ней  ничего  плохого,
парень!
   - Я не знаю, что тебе взбрело в голову, Эдди, - промолвил Кубинец.
   - Зато я знаю, - подал голос Симбал. - Он решил стать почетным членом
клуба душевнобольных.
   - Попридержи язык, мистер Бойскаут! - Беннетт с такой  силой  надавил
на висок Марии, что  ее  голова  слегка  отклонилась  в  сторону.  -  Вы
думаете, я не прикончу ее? Как бы  не  так,  сопляки.  Меня  посылали  в
Нью-Йорк, чтобы это проделать с Аланом Тюном. Слыхали? Ну еще бы, каждая
собака знает про тот случай. Ради этого все и было задумано.
   - Что, черт тебя побери, ты делаешь? - еле слышно обратился к Симбалу
Гато де Роза. - Я ведь предупреждал тебя.
   Тони не обратил внимание на его  слова,  лихорадочно  ища  выхода  из
тупика. Он знал, что в случае осады время почти  всегда  оказывается  на
стороне тех, кто выжидает больше. В данном случае приходилось иметь дело
с  взрывоопасной  ситуацией  из  числа   тех,   которые   Тони   называл
"пороховыми" и требовавших скорейшего разрешения любым способом.  Победа
должна была достаться тому, кто соображает  быстрее  противника.  Симбал
всмотрелся в глаза Марии и, к своему  удивлению,  не  увидел  в  них  ни
страха, ни даже простого испуга. Это  был  добрый  знак.  Слабый  огонек
надежды загорелся в душе Тони.
   - Ты знаешь, кем ты стал, Беннетт? - он сознательно повысил голос.  -
Ты отщепенец!
   - О чем он толкует, Мартин? - осведомился Беннетт.
   - У тебя больше нет "крыши",  приятель,  -  продолжал  Симбал.  -  Ты
жалкий, никому не нужный бродяга.
   - Ты окончательно рехнулся! - ответил в тон ему  Беннетт.  -  Что  за
бред ты несешь!
   Однако Симбал почувствовал, что его слова  достигли  цели.  Противник
переключил свое внимание на них, и этим следовало воспользоваться.
   - Твое имя попало в черный список.
   - Плевать я хотел на УБРН! - Беннетт снова зловеще  рассмеялся.  -  Я
нашел себя "крышу" получше. Теперь я зарабатываю такие деньги,  о  каких
вы, жалкие вонючки, даже и не мечтаете.
   - Я здесь, чтобы помочь тебе выбраться из этой ямы, Беннетт.
   - Я  так  и  понял.  Что  еще  они  могли  поручить  своему  главному
мокрушнику?
   - Нет, ты не понял, Беннетт. Меня наняла дицуй.
   - Что?!
   Все решали эти несколько мгновений. В обычных обстоятельствах  только
подготовка противников играет роль во время поединка. И каждому  из  них
остается уповать на то, что он готов лучше своего визави. Однако  бывают
минуты критической опасности, когда подобный подход  не  годится,  когда
для  того,  чтобы  одержать  победу,  необходимо  иметь   дополнительное
преимущество.
   Симбал  по  опыту  знал,  что  в  такие  моменты  преимущества  можно
достигнуть  только  за   счет   внезапности.   Реакции   тела   являются
инстинктивными и, следовательно, нельзя рассчитывать  на  их  опоздание.
Поэтому в качестве мишени следует избирать  мозг.  Если  удачно  отвлечь
мозг  противника  в  решающий  момент,  то  можно  задержать   импульсы,
посылаемые центральной нервной системой мышцам и сухожилиям и  благодаря
этому получить необходимый перевес.
   Симбал еще даже не договорил  фразу,  но  его  тело  уже  устремилось
вперед. Один шаг, второй, третий и прыжок - получай ублюдок! - прыжок на
бедную Марию и Беннетта.
   Через мгновение все трое уже барахтались на дощатой палубе.  На  этот
раз удача отвернулась от Тони. Беннетт, падая, инстинктивно поднял ногу,
и тяжелый ковбойский ботинок угодил Симбалу в глаз. Грохнул  выстрел,  и
кровь хлынула из простреленной груди Марии.
   Тони еще не успел прийти в себя, как вдруг увидел  перед  носом  дуло
"Магнума".  У  него  перехватило  дыхание.  Руки  сделались  ватными   и
непослушными.
   И все-таки инстинкт самосохранения не позволил ему сдаться  без  боя.
Обезумев от страха, организм сопротивлялся, стараясь  вырвать  оружие  у
Беннетта.
   Продолжавший стоять на пристани Кубинец  вытащил  свой  пистолет.  Он
видел, что случилось с Марией, но не знал,  насколько  тяжела  ее  рана.
Услышав  выстрелы,  он  отказался  от  своего  намерения  запрыгнуть  на
"сигарету", боясь, что его вмешательство  может  оказаться  роковым  для
Симбала или Марии.
   Получив удар коленом  в  пах,  Беннетт  согнулся,  опустив  пистолет.
Окровавленные пальцы Симбала скользнули  по  металлической  поверхности.
Рубанув ладонью перед собой наугад, Тони вновь попытался  ухватиться  за
пистолет и на сей раз более успешно. Перелетев через борт,  "Магнум"  со
всплеском погрузился в воду.
   Однако Симбалу пришлось сильно наклониться вперед,  чем  не  преминул
воспользоваться  Беннетт.  Сцепив  пальцы  рук  в  "замок",  он  обрушил
страшный удар на шейные позвонки противника. На  этом  все  для  Симбала
закончилось. Он рухнул, как подкошенный, и  даже  не  шелохнулся,  когда
Беннетт дважды злобно пнул его ногой.
   Сунув руку в рундук, стоявший у борта, Беннетт быстро  извлек  оттуда
миниатюрный пистолет "Мак 10" и навел его на Кубинца,  который,  услышав
звук падения "Магнума", рванул было вперед.
   - Прости, что так вышло с девчонкой, брат, - промолвил Беннетт. -  Но
во всем виноват только этот кретин. - Уловив движение Кубинца, он сделал
предупредительный выстрел. - Я знаю, ты не так  глуп,  как  он.  Поэтому
брось-ка свою пушку.
   Приглядывая одним глазом за Гато де Роза, Беннетт отвязал швартовы  и
завел двигатель. Заурчав, "сигарета" отвалила от пристани.
   Решив, что расстояние достаточно велико, Беннетт переключил мотор  на
холостые обороты и подошел к неподвижно распростертым на палубе Марии  и
Симбалу. Взвалив Тони на плечо, он, закряхтев от натуги, швырнул его  за
борт, и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:
   - Надеюсь, вода в этой крысиной заводи не станет намного грязнее.
   И он плюнул в то место, где волны сомкнулись над телом.
   Вернувшись  к  штурвалу,  он  резко  крутанул  его,  и  очень  быстро
"сигарета" пропала в темноте.
 
*** 
 
   Стap Хауз на Козевэй бэй относился к числу ресторанов, которые  Блисс
обычно  обходила  стороной.  Впрочем,  это  заведение  не  было  простой
забегаловкой, о  чем  свидетельствовали  массивные  хрустальные  люстры,
висевшие над круглыми столами на восемь-десять человек, а  также  лепные
драконы  на  барельефах,  красовавшиеся  на   стенах,   и   декоративные
полуколонны, выполненные в виде малиновых и изумрудных фениксов.
   Туристы редко забредали в это заведение, главным образом потому,  что
его название отсутствовало в "Путеводителе по Гонконгу". Зато,  возможно
благодаря своему несколько путающему  интерьеру,  оно  считалось  весьма
популярным  среди  местных  жителей,   "тонких   ценителей   кулинарного
искусства".
   За предыдущие два или три визита Блисс успела составить представление
о кухне "Стар Хауза" как о весьма посредственной. Однако на сей раз  все
было по-другому. Каждое блюдо, появлявшееся на столе, было исключительно
свежим и необычайно вкусным. Когда она с некоторым  удивлением  отметила
этот факт, Большая Устрица Пок, рассмеявшись, сказал:
   - Все, кого я привожу сюда,  говорят  то  же  самое.  Мне  доставляет
удовольствие наблюдать за их  лицами,  когда  они  переступают  порог  и
особенно в тот момент, когда у них во  рту  оказывается  первый  кусочек
фаана. Однако ответ на загадку прост до смешного. Хозяин ресторана - мой
зять. Он до самозабвения влюблен в мою сестру  и  поэтому  говорит,  что
обязан мне всем.
   - Как это?
   - Видишь ли, мои родители умерли...
   - Понятно, - сказала Блисс.
   Являясь главой семьи, Пок должен был давать благословение на брак.
   В этот вечер он был Большой Устрицей Поком, а не  Фаном  Скелетом,  и
поэтому наряд его отличался от того, в каком он предстал перед Блисс  во
время первой встречи. На нем были светло-серый льняной костюм, рубашка в
тонкую полоску на голубом фоне и темно-синий шелковый  галстук.  В  этом
одетом с иголочки бизнесмене трудно было узнать мускулистого, голого  по
пояс контрабандиста, каким Блисс видела его на рассвете.
   Он отпустил какое-то забавное замечание, и когда  Блисс  рассмеялась,
кивнул, улыбнувшись почти застенчиво. Она определенно нравилась ему.  Не
похожая ни на одну из женщин, которых ему приходилось встречать  до  сих
пор, она обладала мужским  интеллектом,  и  это  заинтриговало  его.  Ее
податливость не имела ничего общего со слабостью.
   Большой Устрице  Поку  доводилось  время  от  времени  иметь  дело  с
современными западными женщинами.  Стремление  выжить  в  мире  бизнеса,
являвшемся преимущественно мужской вотчиной, закаляло их души, делая  их
тверже стали и лишая какой бы то  ни  было  привлекательности.  Стараясь
приобрести силу, они с рабской покорностью следовали тропой, проложенной
мужчинами, изменяя при этом своей природе,  которая  безжалостно  мстила
им. Они не знали, что  тому,  кто  хочет  стать  по-настоящему  сильным,
следует  уподобиться  морю,  подтачивающему  скалы.  Камни  со  временем
мельчают и рассыпаются в песок, уносимый волнами, в то  время  как  море
остается неизменным.
   Блисс разительно отличалась от этих новых примадонн  западного  мира,
хотя ничуть и не уступала  им  в  силе.  Большая  Устрица  Пок,  чтивший
традиции, не любил это качество в женщинах, однако в  данном  случае,  к
собственному изумлению, был вынужден признать,  что  именно  оно  больше
всего привлекало его в собеседнице.
   Сидя  напротив  него,  Блисс,  разумеется,  уловила  перемену  в  его
отношении к ней, но не могла целиком с