Джейк сейчас оказался рядом с  ней.  Не  для
того, чтобы говорить ей, что делать, или подбадривать  ее.  Нет.  Просто
впервые с той минуты, как  они  встретились  вновь,  у  Блисс  появилось
ощущение, что на горизонте  их  совместного  будущего  стали  собираться
тучи.
   Ей не давала покоя история семейной жизни Джейка. Она  знала  о  том,
что первая жена его покончила с собой, а их дочь  Лан  погибла  на  реке
Сумчун. Она знала и про вторую жену Джейка, Марианну, убитую в  Японских
Альпах. Ее смерть вернула ей  Джейка,  что,  несомненно,  пошло  ему  на
пользу. Однако факт оставался фактом: ни один из его  предыдущих  браков
нельзя было назвать удачным.
   Для Джейка на первом месте всегда оставалась работа, будь то служба в
Куорри или труды в йуань-хуане.
   Он был цельной натурой,  до  конца  отдающейся  своему  делу,  и  эта
особенность его характера создавала ощущение отчужденности между  ним  и
его даже самыми близкими друзьями, теми, кого он любил больше  всего  на
свете.
   Однако Блисс знала, что дело не только в этом.  Она  воспитывалась  у
того же мастера боевых искусств и знатока  философии  Фо  Саана,  что  и
Джейк. Поэтому ей гораздо лучше других были известны необычайные таланты
и умения Джейка. Она полагала, что его могучее ки. и способность входить
в таинственное состояние, именуемое ба-мааком, больше, чем что бы то  ни
было другое, отдаляют его от прочих людей. И в  первую  очередь  от  его
родных.
   Теперь ситуация изменилась, и Блисс мучил вопрос, как  это  отразится
на ее отношениях с  Джейком.  Ее  собственное  ки.  значительно  выросло
внутри да-хэй. Именно там, в великой пустоте, она общалась, или, точнее,
"слушала" Ши Чжилиня, при этом так и не разобравшись, то ли она является
хранителем духа Цзяна, то ли его ки слилось с ее. Не раз она  спрашивала
себя, не ведет ли ее Чжилинь к какой-нибудь, ведомой только ему  цели  и
если да, то к какой?
   - Приехали, милая, - раздался голос лодочника, когда они причалили  к
пирсу.
   К удивлению Блисс, он не только отказался взять  заранее  оговоренную
плату, но даже не захотел отвечать на ее вопросы и всячески  избегал  ее
взгляда. Было очевидно, что  он  мечтает  только  о  том,  как  поскорее
избавиться от подозрительной пассажирки.
   К его вящему облегчению, Блисс не мешкая, покинула лодку и по  ржавой
лестнице  взошла  на  бетонный  причал.  Отсюда  было  рукой  подать  до
аэропорта, и в воздухе витал запах дизельного горючего. Слева от причала
находилось  громоздкое  сооружение,  которое   и   называлось   грузовым
терминалом, а дальше тянулась бесконечная  линия  складов  и  пакгаузов,
заваленных  грудами  самых  разных  товаров,  как  разрешенных,  так   и
запрещенных вперемешку, ожидавших отправки во все уголки земного шара.
   Корабль, принадлежащий Фану Скелету, стоял  на  якоре  возле  причала
метрах в трехстах от береговой  линии.  Это  была  стройная,  щеголевато
выглядевшая яхта, мощности двигателя которой хватило  бы  на  то,  чтобы
обогнать самые быстрые полицейские катера. Она  была  выкрашена  в  цвет
ночного  моря,  что  делало  ее  почти  невидимой  в  сумерках  даже  на
достаточно близком расстоянии.
   Расспросив одного из членов экипажа, Блисс выяснила,  что  капитан  -
некий Малаец. Не прошло и двадцати минут, как он  объявился  собственной
персоной.  Высокий,  смуглый,  с  атлетически  сложенной,  хотя  и   уже
несколько погрузневшей фигурой, поэтому на нем весьма забавно смотрелись
майка с короткими рукавами и узкие, вытертые джинсы. Лицо  его  украшали
огромные, набриолиненные до блеска  усы.  На  вид  ему  было  не  больше
тридцати пяти.
   Моряк, тот самый, с которым разговаривала Блисс, остановил его, и они
с минуту  о  чем-то  беседовали.  Наконец  Малаец  кивнул  и,  отстранив
подчиненного, пересек причал, приблизившись  к  месту,  где  в  ожидании
стояла Блисс.
   Прищурившись, он посмотрел в сторону восходящего солнца и  равнодушно
спросил:
   - Вам нужен капитан этого судна?
   - Мне нужен Фан Скелет.
   Малаец извлек из кармана  наполовину  измятую  самокрутку.  Некоторое
время он старательно выпрямлял ее, затем еще столько же прикуривал.
   - Нам не о чем говорить, - сказал он в конце концов, выдохнув облачко
сизого дыма.
   - У меня есть кое-что, что я хочу продать, - заметила Блисс.
   - Ты? - Он рассмеялся и покачал головой. - У тебя нет ничего, за  что
бы я согласился заплатить. Разве что... - Он оценивающим взглядом окинул
ее фигуру.
   - Я продаю опалы, - ровным голосом сказала Блисс.
   - Ты заставляешь меня попусту тратить время. Он повернулся, собираясь
уходить.
   - Огненные опалы из Австралии, - продолжала она. Ты знаком с ними? Он
опять затянулся.
   - А как же. Я знаком со всем, что имеет цену, а свою цену имеет все.
   Блисс уловила его интонацию.  Малайцу  явно  нравилось  ощущать  свое
превосходство, и она решила воспользоваться этим.
   - Знаком настолько хорошо, чтобы оценить вот это? - Она протянула ему
камень.
   Хмыкнув, Малаец взял его. Повертев камень в руках, он  посмотрел  его
на свет. Затем, отвернувшись, сплюнул в воду и вернул опал Блисс.
   - И это все? - осведомился он. - Давай-ка, проваливай отсюда.
   - Нет, не все, - ответила она, нисколько не расстроившись. -  У  меня
есть еще сотня таких же.
   - Такого же качества? - Блисс заметила, что он уже не  так  торопится
уходить.
   Она молча кивнула.
   - Ты знаешь их цену?
   Блисс взглянула ему в лицо и  увидела  на  нем  то  самое  выражение,
которого она и добивалась. Теперь  стоило  ей  допустить  хоть  малейший
промах, Малаец тут же накинулся бы на нее.
   - Да, цену я знаю. - Она добавила резкости в голос.
   - Тогда назови ее. И если она...
   Однако Блисс уже энергично трясла головой.
   - Нет, так не пойдет, - твердо заявила она. -  Я  скажу  цену  только
Фану Скелету.
   - Кому?
   - Ты интересуешься опалами?
   - Только если они продаются но сходной цене.
   - Что ты скажешь Фану, если я продам камни его конкуренту?
   Малаец промолчал в ответ.
   - Ведь Фан занимается опалами.
   Он задумчиво разглядывал гаснущий огонек на конце сигареты.
   - Я не знаю, кто ты такая.
   Выдержав его холодный, подозрительный взгляд, Блисс протянула Малайцу
опал.
   - Отвези его Фану - промолвила она. - Может быть, это  облегчит  твою
задачу.
   Малаец бросил окурок в воду. Он уже принял решение.
   - Заходи на борт, - кинул он Блисс, не обращая внимания на камень.  -
Мы отплываем через три минуты. Когда они уже отчалили, он взял Блисс  за
плечо.
   - Ты либо очень умна, либо очень глупа, - задумчиво промолвил  он.  -
Одно из двух. Интересно, что?
 
*** 
 
   Даниэле никогда прежде не приходилось бывать в  Звенигороде,  но  она
немного слышала о нем  и  догадывалась,  что  удивительная  влюбленность
Малюты в Москву-реку повлияла на его выбор места для  дачи.  Проезжая  в
"Чайке" мимо знаменитого Успенского собора, она удивилась тому,  что  он
более походил на цитадель, нежели на мирный храм слуг божьих.
   Даниэла очень надеялась, что хотя бы на  пару  выходных  дней  сумеет
избавиться  от  зловещего  присутствия  Малюты,  который  уже,  кажется,
заполнял собой каждую клеточку ее сознания. Надежду на это  ей  подавало
главным образом то обстоятельство,  что  он  укатил  на  свою  дачу  под
Звенигородом... Было еще довольно рано, когда Даниэла распахнула окно  в
одном из своих кабинетов, из окон которого была видна  окружная  дорога.
Сразу за темной полосой шоссе начинался лес, и оттуда доносился весенний
щебет первых птиц. Машин в эти часы на дороге было не так много.
   Она сосредоточенно размышляла над последним донесением Митры,  и  чем
дольше она думала, тем все сильней  начинало  трепетать  ее  сердце  при
мысли о близости желанной цели. Еще немного, и в ее руках  оказалось  бы
все: и "Общеазиатская", и йуань-хуань, и Камсанг!  Более  всего  Даниэла
жаждала проникнуть в секреты этого проекта "братского" социалистического
Китая. Она подозревала, что пекинский помощник Ши Чжилиня  Чжан  Хуа  не
сообщил ей всей правды о проекте. Возможно, одной из его целей  являлось
создание  совершенно  новой  изотопной   технологии   опреснения   воды,
призванной решить вечную проблему  нехватки  воды  в  Гонконге.  Но  это
только одна из целей, ведь были и другие, она чувствовала это.
   В.  проекте  активно  участвовала  военная  верхушка,  лучшие  ученые
секретных институтов были вовлечены в работу. Почему?  Теперь  с  каждым
новым донесением Митры она все больше убеждалась в том, что или Чжан Хуа
сам был совершенно дезинформирован относительно истинной сути  Камсанга,
или что он был двойным агентом и сообщал ей лишь то, что  считал  нужным
сообщить ей Ши Чжилинь.  Она  ощущала  неприятный  холодок  в  спине  от
подобного предположения.
   Однако все это уже относилось  к  прошлому,  крепко  хранившему  свои
тайны, ибо тех, кто мог бы открыть их - Ши Чжилиня и Чжан Хуа -  уже  не
было в живых. Однако жив был Джейк Мэрок  Ши,  сын  Чжилиня,  и  Даниэлу
весьма беспокоило, что Митра не имеет ни малейшего представления  о  его
местонахождении. Мэроку, по всем ее расчетам,  следовало  бы  находиться
сейчас в гуще  событий,  руководя  действиями  йуань-хуаня  в  Гонконге.
Однако отыскать его в колонии Ее Величества не удалось.
   Даниэла  составила  шифровку   Митре,   в   которой   настаивала   на
полномасштабной операции по отысканию Джейка. В тот  момент,  когда  она
отправляла ее, зазвонил телефон. Полагая, что звонит Карелин, она тут же
схватила трубку.
   - Вначале  я  пытался  дозвониться  вам  домой,  товарищ  генерал,  -
услышала она голос Малюты.
   - Женские хлопоты бесконечны, -  со  вздохом  отозвалась  она,  и  он
рассмеялся.
   - Мой звонок еще одно подтверждение тому. - Он помолчал. - Мне  нужен
отчет о нашем прогрессе в известном деле.
   - В понедельник утром...
   - Никаких понедельников, - перебил он ее. - Сейчас.
   - Но у меня встреча с Карелиным в обед.
   - Откажись от нее. Ты нужна мне здесь. Заодно сможешь рассказать, как
продвигается ваш роман.
   - Вам обязательно надо все смешать с грязью, - вспыхнула Даниэла.
   Она   внезапно   ощутила   приступ   бессильной   ярости,   вызванной
бесцеремонной наглостью Малюты.  Даниэла  чувствовала  себя  беспомощной
марионеткой в его руках.
   - Не все. Лишь то, что этого заслуживает, - отрезал он. - Впрочем,  в
данном случае мне сложно судить.
   - You are prick, - промолвила Даниэла, отчасти надеясь, что Малюта не
поймет английского ругательства.
   - Знаете, Даниэла Александровна, вы с  такой  удивительной  легкостью
переходите на иностранный язык, что  это  обстоятельство  представляется
мне весьма и весьма подозрительным.
   Каждая попытка Даниэлы постоять за себя возвращалась и больно ударяла
по ней самой, точно бумеранг. В ее душе все клокотало от гнева.
   - Я что, должна доказывать свою верность партии?
   - Верность? Очень любопытное замечание,  товарищ  генерал!  -  в  его
голосе звучала неприкрытая издевка. -  Мысли,  которые  приходят  вам  в
голову, я думаю, заинтересовали бы наших  психиатров.  Гм-м.  Право,  не
знаю. Может, вам стоит обратиться за помощью в институт Сербского?
   - Что за бред? - воскликнула она.
   - Разумеется, это было бы абсурдным предположением, однако она знала,
что при большом желании Малюте не составило бы особого труда упрятать ее
в одну из клиник, опекаемых вездесущим КГБ.
   - У вас начались месячные? - осведомился он. - Вы принимаете в  штыки
каждое мое слово.
   Даниэла прикусила язык. Она отдавала себе отчет в том,  что  он  пока
всего лишь забавляется, подзуживая ее и распаляя себя.  Дрожь  пробирала
ее при мысли о предстоящей встрече с ним  на  даче  в  Звенигороде.  Она
знала, что там она будет целиком в его власти.  Ей  хотелось  убежать  и
спрятаться от Малюты, но бежать было некуда.
   Вдруг она вспомнила слова Карелина. Ты найдешь способ. Я знаю. Способ
одолеть Олега  Малюту.  Разве  сам  Малюта  не  говорил  ей,  что  можно
устранять противников со своего  пути,  не  убивая  их.  Да-да.  Даниэла
мысленно увидела  свою  игровую  доску  для  вэй  ци.  Она  должна  была
использовать  этот  полигон   стратегий   в   качестве   трамплина   для
достижения... чего?
   Ей так хотелось освободиться  от  лишающего  ее  способности  мыслить
страха перед Малютой.
   - Когда вы хотите, чтобы я приехала? - спросила она.
   - Моя "Чайка" прибудет за  тобой  через  полчаса.  Она  завезет  тебя
домой. Не вздумай собираться слишком  долго,  ты  должна  быть  здесь  к
обеду.
   Даниэле показалось, что она уловила  недовольство  в  голосе  Малюты,
разочарованного ее уступчивостью и отказом отвечать на грубости.
   И вот теперь, несколько часов спустя, она  стояла  перед  дверью  его
дачи. Малюта, облаченный в серые шерстяные штаны, кашемировый  свитер  и
вязаные носки-тапочки, встретил ее на пороге.  Мимо  прошел  водитель  с
вещами Даниэлы. Малюта взглянул на дипломат, который был у нее в  руках,
задумчиво пожевал губами и лишь затем, кивнув, впустил ее в дом.
   К большой квадратной прихожей примыкали с одной стороны библиотека, а
с другой - гостиная. Спальня и кабинет,  как  объяснил  Малюта  Даниэле,
находились на втором  этаже,  куда  вела  широкая  лестница,  отделанная
красным деревом. Кухня  и  столовая  располагались  на  первом  этаже  в
дальнем конце дома.
   Все комнаты казались Даниэле огромными, даже несмотря на то, что были
забиты старой, но прекрасно сохранившейся мебелью. Стулья, шкафы,  столы
на непомерно  толстых  ножках  хранили  воспоминания  о  прошлом  своего
владельца. В гостиной повсюду, куда бы Даниэла ни обращала свой  взгляд,
она видела картины, фотографии в рамках, медали, какие-то грамоты и даже
полуистлевшие военные трофеи, привезенные, по-видимому, с полей сражений
отцом Олега Малюты, После того,  как  его  первая  дача  сгорела  дотла,
Малюта привез все эти реликвии из своей московской квартиры сюда.
   Не спрашивая у Даниэлы, что она  хочет  выпить,  он  наполнил  бокалы
белым  рейнским  вином  и  протянул  ей.  Оно  показалось  ей   чересчур
сладковатым на вкус, но она все же заставила себя улыбнуться и похвалить
напиток.
   - Что у тебя есть для меня?
   Подобное начало было вполне в его духе. Даниэла уже начала  постигать
его  тактику  общения  с  людьми.  Он  любил  приводить   в   постоянное
замешательство своих собеседников, справедливо полагая, что это дает ему
определенное преимущество в разговоре.
   В общении с Даниэлой - и  она  сама  сознавала  это  -  такой  подход
оправдывал себя. Не зря в ее сознании  Малюта  ассоциировался  с  черной
дырой. Он создал  вокруг  нее  собственную  вселенную,  существующую  по
установленным им законам, и она,  как  черепаха  свой  панцирь,  повсюду
таскала с собой эту оболочку. Вот почему Даниэле  никогда  не  удавалось
быть собой в его присутствии, и для нее, привыкшей к общению, по крайней
мере наравне с любыми людьми, это было вдвойне тяжело.
   Стараясь держаться как можно непринужденней, она  раскрыла  дипломат,
подаренный ей  некогда  Юрием  Лантиным,  и  извлекла  оттуда  несколько
страниц текста, отпечатанного на бланках с грифом "секретно".
   - Вот последние данные об успехах моего агента в Гонконге.
   Побагровевший Малюта, тяжело ступая по персидскому ковру,  подошел  к
ней. Даниэла, предчувствуя бурю, которая вот-вот должна была  обрушиться
на нее, сделала над собой громадное усилие, чтобы не отвернуться.
   - Зачем ты притащила сюда это дерьмо?  -  Он  с  такой  силой  ударил
наотмашь  по  листам,  что  они  разлетелись  по  всей  комнате.  -  Как
получилось, что Джейк Мэрок до сих пор еще жив и я по-прежнему ничего не
знаю о Камсанге?
   - Мой человек очень близок к тому,  чтобы  завладеть  этим  проектом,
товарищ министр, -  хладнокровно  ответила  Даниэла.  -  Здесь  подробно
описано, как это будет сделано.
   Длинная голубая прожилка вздулась у виска  Малюты.  Его  здоровенные,
хрящеватые пальцы  судорожно  хватали  воздух,  точно  горло  невидимого
врага.
   - Неужели? - проговорил он, задыхаясь. Даниэла поняла, что он  уже  с
большим трудом сдерживает себя. - Может быть, нам все же  лучше  уронить
случайно на Камсанг парочку бомб?
   Даниэла не сводила с него глаз, точно перед ней была  гремучая  змея,
готовая в любой момент ужалить.
   - Вы сами  знаете,  что  ничего  глупее  этого  нельзя  придумать,  -
промолвила она.
   Малюта долго молча смотрел на нее. Затем, развернувшись на  каблуках,
подошел к бару. Налив себе почти полный стакан водки, он выпил  половину
за один прием и, все еще не оборачиваясь, осведомился:
   - Ты знаешь, что это означает?
   Даниэла продолжала хранить молчание.
   - Отвечай! - рявкнул он.
   - Я не знаю, к чему вы  клоните,  товарищ  министр.  Он  развернулся,
точно ужаленный. Во  взгляде,  устремленном  на  Даниэлу,  горела  лютая
злоба.
   - Слабоумная шлюха! - заорал он. - Слышишь, сука, кто ты?  Безмозглая
дура! О, господи, вокруг меня одни дураки!
   Опрокинув остатки водки в свою пасть, он швырнул стакан в стену.
   Вновь приблизившись к Даниэле, он продолжал:
   - Это означает одно из двух, товарищ генерал. Либо вы не в  состоянии
справляться со своими обязанностями, либо вы лжете мне. -  Он  уставился
ей прямо в глаза. - Ну, так как же?
   - Вы не знаете Мэрока, - возразила она, с трудом  удерживаясь,  чтобы
не ударить его. - Он словно кость у меня в горле. Приказать  убрать  его
гораздо легче, чем это сделать.
   Ее спокойным тон, как ни странно, подействовал на Малюту отрезвляюще.
Частые встречи с ним не прошли для Даниэлы даром. Она уже знала, что  ее
растерянность  лишь  подстегивает  Малюту,  ибо  дает  ему   возможность
очередной  раз  насладиться  своим  мужским  превосходством  над  слабой
женщиной.
   - Ладно, ладно, - проворчал он уже  более  нормальным  голосом.  -  Я
допускаю, что Джейк Мэрок не совсем обычный объект. Однако это вовсе  не
означает, что он неуязвим, товарищ генерал. Неуязвимых людей не  бывает.
У него обязательно есть слабое  место,  и  тебе  надлежит  отыскать  это
место, изучить его и с его помощью убрать Мэрока. И сделать это надо как
можно быстрее. Ясно?
   - Вполне, - ответила Даниэла, презирая его в  эти  мгновения  больше,
чем кого бы то ни было за всю свою жизнь.
 
*** 
 
   Маккена вытащил свой "Магнум" и прикончил аборигенов, вогнав  каждому
по пуле в лоб. Они повалились на тушу только что убитого ими бычка.
   Не только в памяти, но иногда даже и во сне  сцена,  разыгравшаяся  в
далекой австралийской пустыне много лет  назад,  представлялась  Маккене
именно так. Однако на самом деле все обстояло иначе...
   Бандума. Северные территории Австралии. Маккена и Дик Джонс напали на
след троих аборигенов, укравших шесть голов скота, и  этот  след  вел  в
глубь пустыни Симпсона.
   Пустыня Симпсона в январе мало чем отличалась от преисподней. Она и в
другие времена года производила впечатление необычайно унылого, забытого
Богом куска земли. Однако это было еще ничто по сравнению с  тем,  какой
она становилась в разгар летней жары.
   Дик и вправду не хотел соваться в  пустыню.  Куда  угодно,  приятель,
только не туда. Пусть негодяи убираются ко всем чертям.  Они  все  равно
изжарятся в этом пекле, - говорил  он,  щурясь  от  нестерпимого  блеска
солнечных лучей,  отраженных  от  песка.  -  Они  умирают  от  голода  и
вынуждены воровать, чтобы выжить.
   Однако решение должен был принять Маккена, старший по званию и  более
опытный, чем его напарник.
   Это наша работа, Дик, - ответил он тогда. - Если мы  не  возьмем  их,
нам придется возвращаться с пустыми руками. А ты знаешь, что это значит.
   Сразу по возвращении из пустыни Дик Джонс подал рапорт с прошением  о
переводе. Он при всем  желании  не  мог  заставить  себя  еще  хоть  раз
посмотреть в глаза Маккене. Неужели это было с ним  только  из-за  того,
что тот пристрелил трех темнокожих воров? Вряд ли.