на основательно  загруженной  бензином  и  водой  машине  выехал  из
станицы,  так  и  оставшейся  для  него  навсегда  безымянной...  Вскоре  он
углубился в пески Ногайской степи. Через пять  часов  тряски  по  барханному
бездорожью он пересек границу Чечни и оказался в Дагестане, не  встретив  по
пути ни одной живой души.
   Перед  ним  лежали  Кумские  болота,  калмыцкие  Черные  земли...   Ивану
приходилось переправляться через русла  высохших  степных  речонок  с  почти
отвесными берегами, объезжать зыбучие пески и маленькие соленые озера...
   На шоссе Астрахань - Элиста он выбрался где-то в районе Улан  Эрге,  там,
где эта дорога пересекает Черноземельский канал. Иван просто истосковался по
асфальту после многодневной езды по вязким пескам и  степным  кочкам.  Когда
"уазик" перешел на плавный и стремительный ход по асфальту шоссе, Иван  чуть
не уснул за рулем, убаюканный ровной  дорогой  и  отсутствием  необходимости
быть постоянно настороже.
   Наконец он  въехал  в  Элисту...  Там  Иван  бросил  машину,  купил  себе
документы и приличную одежду. Потом был многодневный сон в  поезде,  который
вез Ивана сначала практически обратно,  параллельно  пути,  проделанному  на
машине: через Ставрополь, Кропоткин, Тихорецк, Ростов... А  уж  затем  -  на
Москву!
   Но все это теперь не имело для Ивана значения, поскольку происходило не в
Чечне.

Глава 6

   Лещинский лежал в ласкающе горячей, ароматной воде. Страх, охвативший его
на пляже в Серебряном  бору,  заполнивший  все  поры  его  тела,  постепенно
вымывался пахнущей хвоей водой... Лещинский  вновь  становился  великолепной
машиной логического анализа.
   Тело его почти висело в воде, опираясь на  бортик  ванны  только  верхней
частью плеч и затылком. Руки и ноги были не вытянуты, а полусогнуты, мышцы -
полностью расслаблены. Тело не напоминало о себе  ничем,  словно  его  и  не
существовало вовсе.
   Лещинский как бы  превратился  в  лишенный  тела,  автономный  мозг,  вся
мыслительная  энергия  которого  была  направлена  на  решение  единственной
задачи... Той, которую задал ему Крестный.
   Итак, исходные условия: имеет место внешнее вмешательство в  деятельность
слаженного  и  успешно  работающего  криминально-чиновничьего  механизма   -
тандема Крестный-Лещинский...
   ...Стремящийся к объективному анализу,  Лещинский  привык  называть  вещи
своими именами. При этом  они  обретали  плоть  и  кровь,  переставали  быть
абстракциями газетных статей или вульгарными схемами кухонных разговоров...
   ...Что мы имеем еще?..
   ...Рассуждая, Лещинский строил речь от первого лица множественного  числа
не столько в результате гипертрофированного восприятия своей личности (типа:
"Мы, император всея Руси..."), хотя  и  это  присутствовало,  сколько  из-за
стремления избавиться от личностных интерпретаций и оценок, что повышало, на
его взгляд, степень объективности анализа...
   ...А  еще  мы   имеем   очень   интересное   обстоятельство:   абсолютную
невозможность утечки информации.
   В себе Лещинский был уверен. О его  контактах  с  Крестным  знали  только
трое: он, Лещинский, сам Крестный и еще Господь Бог. И в Крестном он тоже не
сомневался. Крестный - человек умный. И даже очень умный. Разве стал  бы  он
так нервничать и так наезжать на Лещинского, если  бы  чувствовал  за  собой
вину? Нет, не стал бы.
   Может быть, кто-то следит за Лещинским. Несмотря  на  все  конспиративные
предосторожности, принятые перед встречей с Крестным, кто-то сумел сесть ему
на хвост, зафиксировать его встречу с Крестным? А затем уже через  Крестного
вышел на того человека, который работал по Кроносову, - на  ликвидатора?  Да
нет, ерунда получается. Ведь такой расклад  возможен,  если  допустить,  что
Крестный младенчески наивен в вопросах конспирации. А он в своем деле далеко
не ребенок.
   Наконец, есть еще одна возможность... Наивен  тот,  на  кого,  по  словам
Крестного,  началась  охота.  Но  это  тоже  ерунда,   поскольку   полностью
противоречит характеристике, данной ему Крестным. Как он сказал?  "Тот,  кто
работал с Кроносовым, - припомнил Лещинский, - мне любого золота дороже".  И
еще что-то - о том, что убить его очень сложно, сложнее, чем любого другого.
То есть речь шла о его высокой квалификации.
   Значит, не было утечки информации. А тем не менее  информация  у  кого-то
была. Это первый вывод. "Небольшой, зато объективный", - усмехнулся про себя
Лещинский.
   Далее. Информация о чем? Прежде всего - о готовящемся  третьем  покушении
на Кроносова.
   Ну, тут не надо быть гением, достаточно и  бытового,  кухонного  здравого
смысла, чтобы сообразить, - раз две попытки  оказались  неудачными,  значит,
должна последовать третья.
   Важнее другое. Кто-то знал не только о неизбежности предстоящего теракта,
но и о том, где и когда он состоится. С  местом-то,  пожалуй,  проблем  нет,
место традиционное - дом родной. А  вот  как  со  временем?  Если  Лещинский
правильно понял слова  Крестного,  а  ему  казалось,  что  это  именно  так,
человек, проводивший ликвидацию, работал  один.  Это  означает,  что,  кроме
него, о времени проведения операции не мог знать никто. Даже Крестный.
   Это уже хорошо. Просто отлично.  Можно  сделать  второй  вывод,  поценнее
первого: никто не располагал информацией о времени убийства банкира.
   Первое следствие из этого вывода - именно первое, то есть  самое  важное,
так как оно касается его, Лещинского, жизни, - он тоже  не  знал  времени  и
тактического рисунка ликвидации.  И  соответственно  не  мог  никому  о  нем
сообщить.
   Второе следствие - стороннее наблюдение велось не столько за ситуацией  с
Кроносовым, сколько за самим проводящим ликвидацию исполнителем. Только  так
можно объяснить знание кем-то  времени  ликвидации.  Совпадение  по  времени
ликвидации Кроносова и попытки устранения человека,  который  его  убил,  не
могло быть случайным. Существовала причинно-следственная связь...
   Лещинский был убежденным детерминистом, всегда  искал  причину  всего.  И
находил ее...
   Отсюда следовал простенький в общем-то вывод:  кого-то  очень  интересует
личность или деятельность исполнителя - того человека,  о  котором  Крестный
говорил столь взволнованно и которого ценил столь высоко...
   Интересует потому, что он стал кому-то мешать...
   Лещинский почувствовал, что  наконец  уцепился  за  ниточку,  указывающую
дорогу к ясному пониманию ситуации... Но может быть и так, что он  держит  в
руке лишь обрывок, не привязанный к основной нити и не ведущий  к  клубку...
Лишь сплетенный, спутанный с главной  нитью  отдельными  волокнами.  Дернешь
чуть сильнее, чем можно  и  нужно,  -  и  останешься  с  обрывком,  то  есть
фактически ни с чем...
   Лещинский осторожно, сдерживаясь, потянул на себя  нащупанный  логический
обрывочек...
   ...Тесно соседствовавшие во времени события  не  имели  внутренней  связи
между собой, но все  же  оказались  выстроенными  в  хронологический  ряд...
Значит, кто-то их выстроил.
   В итоге имеем третье следствие: события  кем-то  формально,  искусственно
связаны,  чтобы  создать   впечатление   их   взаимозависимости   в   глазах
наблюдателей, если хотите, зрителей. А зрителей  было  всего  двое  -  он  и
Крестный.
   Кому это нужно? И зачем? Первый вопрос пока отложим. Не все сразу...
   В  хаос  социальной  жизни  Лещинский  не  верил.  У  каждого   логически
организованного действия или  события  должна  быть  цель,  а  иначе  все  -
спонтанно, все в хаос...
   ...У того, кто пытался связать смерть банкира и покушение  на  жизнь  его
убийцы в единый узел, могла быть только  одна  цель  -  войти  в  контакт  с
заказчиками  устранения  Кроносова:  с  Крестным   и   с   ним,   Лещинским.
Оригинальный, однако, способ привлечь внимание заказчика!..
   Вода в  ванной  вдруг  показалась  Лещинскому  слишком  прохладной,  хотя
температура ее автоматически поддерживалась на том уровне,  который  он  сам
установил на программном пульте управления.
   ...Никакой это, на хер, не оригинальный способ... Это самый красноречивый
способ! И даже не привлечь внимание, а предупредить. Крестного  предупредить
- что его деятельность кому-то не нравится. Предупредить его, Лещинского,  о
том же самом...
   Лещинский вдруг понял: он  пока  жив  только  потому,  что  некто  весьма
сильный - не менее сильный, чем сам Крестный, - просто еще не вычислил,  кто
стоит за убийством  Кроносова...  Как  и  за  целым  рядом  других  убийств,
несчастных  случаев  и  скоропостижных  смертей  от   естественных   причин,
повлиявших на российскую политическую жизнь последних месяцев... Он выскочил
из ванной, внезапно почувствовав отвращение к воде и, в особенности,  к  той
позе "лягушки", в которой только что расслабленно "парил"...
   Требовались четкие, объективные, прочно обоснованные выводы. И он к  этим
выводам обязательно придет, поскольку от них теперь  зависит  его  жизнь!  В
этом Лещинский уже нисколько не сомневался...  Остатки  высокого  самомнения
мгновенно выветрились из него, словно легкий хмель...
   Лещинский зябко поежился.  Он  прошел  в  свою  сорокаметровую  гостиную,
открыл  бар,  плеснул  в  "тумблерс"  хорошую  порцию  "Барбароссы",  залпом
опрокинул в себя... Спиртное в первый момент  колом  воткнулось  в  желудок,
перехватило  дыхание  и  вызвало  неприятные   спазмы.   Лещинский   подавил
подкатившее к горлу ощущение дурноты  и  плюхнулся  в  кресло.  Сознание  от
выпитого нисколько не замутилось, а через минуту теплая волна  поднялась  из
желудка и разлилась по всему телу. Он наконец-то согрелся...
   ...Сидеть и ждать, как дальше  будут  разворачиваться  события,  конечно,
нельзя. Надо что-то делать. Но что? Звонить Крестному  и  бежать  к  нему  -
просить о помощи? А что Лещинский ему скажет: я испугался, хочу жить,  боюсь
кого-то, сам не  зная,  кого?  Как  бы  Крестный  после  этого  его  сам  не
пристрелил...
   Ведь узнать-то он еще ничего не узнал!
   "Мыслитель, мать твою..." - подумал о себе  Лещинский.  Ему  было  стыдно
перед самим собой.  До  него  только  сейчас  дошло:  Крестный  сам  к  нему
обратился фактически за помощью. Просил выяснить не что произошло,  это  для
него и так, по всей видимости, было ясно, а кто за этим стоит!..
   То ли от  водки,  то  ли  от  страха,  но  кое-что  в  голове  Лещинского
прояснилось. "Хватит юлить, - сказал он себе. - Это не  предупреждение.  Это
война". И  глубоко  задумался  над  тем,  кому  могла  быть  нужна  война  с
подпольной структурой правительства.
   Кому выгодно уничтожить механизм реального, а не только  декларированного
в Конституции влияния государственной власти на события в  стране?  Кому  на
руку, чтобы правительство не имело возможности справиться ни с одной сложной
ситуацией? Кому нужно, чтобы события вели за собой действия правительства, а
не наоборот?
   Над ответом не надо было ломать голову... Только оппозиции.  Только  тем,
кто мечтает перестроить существующую структуру под себя, для своей выгоды, в
своих интересах, кто хочет расставить своих, проверенных людей  на  ключевых
постах в правительстве.
   Лещинский вздохнул. Задача казалась теперь  почти  решенной...  Оппозиция
была пестра, разнообразна по составу, но реальной возможностью создать новые
дееспособные силовые структуры или влиять на уже имеющиеся обладали лишь две
фигуры...
   Прежде  всего  -  бывший  премьер-министр.  Недавно  вынужденный  уйти  в
отставку, он потерял формальную власть  над  государственным  аппаратом,  но
сохранил  свое  политическое  лицо  и,  что  еще  важнее,   свои   связи   с
государственными силовыми структурами...
   Вот уж с кем бы не хотел Лещинский иметь дело,  так  это  с  официальными
силовиками! И вовсе не потому, что они могли, используя легальные,  законные
пути, формально и фактически  почти  не  выходя  из  конституционных  рамок,
расправиться с любым человеком в России... Реальную  опасность  представляли
как раз различные полулегальные, строго засекреченные и  совсем  нелегальные
отряды  специального  назначения,  о  функциях  которых  можно  было  только
догадываться, строя множество  предположений.  Но  наверняка  знали,  в  чем
состоит их задача, лишь единицы из верхушки силовых ведомств.
   Вслед  за  бывшим  премьером  самым  достойным   внимания   лидером   был
генерал-афганец, давно  и  безуспешно  рвущийся  к  власти.  Он  уже  дважды
проиграл выборы  за  президентское  кресло,  но  сохранил  при  этом  мощную
поддержку среди потенциальных избирателей по всей России.
   Лещинского мало интересовали  настроения  электората,  но  он  знал,  что
политический "штаб" генерала  опирается  на  разветвленную  по  всей  стране
структуру  с  четко  выраженной  силовой  ориентацией...  Кое-где,  даже   в
некоторых  крупных  городах,  генеральские  "бойцы"  захватили  неформальную
власть и диктовали теперь свою волю местному  криминалитету.  В  Москве  они
пока чувствовали себя неуверенно, но могли в любой момент перейти к активным
действиям и здесь...
   Эта фигура и стоящие за  ней  силы,  на  взгляд  Лещинского,  были  менее
опасны. Пропагандистский аппарат генерала был  вынужден  организовывать  его
сторонников  с  помощью  политических  лозунгов.  Отягченность  генеральской
политической программы идеальными или, лучше  сказать,  утопическими  целями
отрицательно влияла на уровень боевой подготовки силовых структур генерала.
   Вот государственные силовики - те не  морочили  мозги  своим  подчиненным
сказками о справедливости, а, наоборот, старательно выбивали  из  них  любые
идеальные представления, любые проявления прекраснодушия!..
   Реальность, по своей сути, жестока и цинична, характер власти  должен  ей
соответствовать, а механизму осуществления и поддержания власти -  силовикам
предопределено быть еще жестче и циничнее, чем сама власть.  Лещинский,  как
никто, понимал объективную основу и абсолютную необходимость такого подхода.
Так всегда было, есть и будет в государственных силовых  структурах.  Нельзя
сказать, чтобы само по себе это  Лещинского  успокаивало.  Скорее  наоборот,
перспектива испытать на себе возможности  какой-нибудь  "Дельты"  или  "Лиги
профессионалов" его чрезвычайно тревожила. Потому что он все более склонялся
к мысли: активные действия против Крестного начали не генеральские  "бойцы",
а люди бывшего премьера.
   Он схватился за телефон... Номер, которым он всегда пользовался,  вызывая
Крестного на контакт, долго не отвечал. Наконец в трубке  зазвучал  знакомый
мужской голос:
   - ...Что передать?
   - Передайте, что нужно срочно встретиться! Он сам знает, зачем...

Глава 7

   ...Встретившись с Лещинским и выслушав его предположения о  вступлении  в
игру определенных сил, какие силы могли вступить  в  игру,  Крестный  не  на
шутку обеспокоился судьбой Ивана. Ведь если Лещинский, эта  тварь,  дрожащая
от  каждого  шороха,  сообразил  все  правильно,  Ивану  угрожала  серьезная
опасность...
   Крестного заинтересовала, прежде всего, выдвинутая Лещинским версия,  что
именно Иван - как личность,  как  профессионал,  как  некий  самостоятельный
фактор - кому-то  мешает.  И  что  сложившаяся  ситуация  не  имеет  прямого
отношения к  убийству  Кроносова...  Может  быть,  он  даже  мешает  бывшему
премьеру. Не самому лично, конечно, а связанным с ним силовикам...
   Крестного это обеспокоило, но вовсе не испугало. Он считал,  что  бояться
следует только неизвестного противника: когда знаешь, с кем имеешь дело,  ты
уже готов к борьбе. В конце концов,  какая  разница,  кого  ликвидировать  -
банкира или генерала, министра или  криминального  авторитета?  В  любом  из
случаев, какой бы сложной ни представлялась задача, она тем  не  менее  была
выполнимой...
   Для начала нужно выяснить: в поле зрения какой из силовых структур  попал
Иван и при каких обстоятельствах?
   Если конкретизировать версию Лещинского, то становится  очевидным:  вовсе
не человеческая сущность, как бы она  ни  была  незаурядна,  и  не  "темное"
прошлое Ивана,  а  его  сегодняшние  дела  привлекли  чье-то  пристальное  и
недоброжелательное внимание...
   За последние месяцы Иван выполнил несколько заданий Крестного. В основном
это были заказы,  полученные  Крестным  через  Лещинского.  Но  два  задания
Крестный сформулировал сам, исходя из своих тайных планов, касающихся Ивана.
   Путь, который  избрал  Иван  для  успешного  выполнения  одного  из  этих
заданий, как  раз  ярко  характеризовал  его  не  просто  как  профессионала
экстра-класса в своем деле, а как неординарную личность...  В  общих  чертах
суть задания была такова: нужно было  заставить  одного  очень  строптивого,
можно сказать  "упертого",  бизнесмена  добровольно  подписать  документы  о
передаче  права  управления  принадлежащим  ему  имуществом  людям,  которые
заведовали финансовыми делами  Крестного.  Но  имелась  у  этого  задания  и
своеобразная подоплека или предыстория...
   Фамилия бизнесмена была Андреев. Он владел восемью магазинами в различных
концах Москвы, торговавшими верхней одеждой,  бытовой  техникой,  продуктами
питания. Все магазины назывались одинаково - "Андреевский", но у  каждого  в
названии  было  второе  слово,  которое  отражало  специфику   магазина,   -
"techniсs", "fashion",  "boots"...  Среди  магазинов  был  и  супермаркет  с
аналогичным  названием.  А  при  нем  -  небольшой  ресторан  под   вывеской
"Гаргантюа". Супермаркет был, конечно, приспособлен к  российским  условиям,
то  есть  представлял  собой  довольно  небольшое  помещение,   до   предела
заполненное товарами всех видов и групп. И если бы не современный  дизайн  и
отделка, то по подбору соседствующих товаров он  напоминал  бы  своего  рода
"сельпо". Но не сам  магазин,  а  ресторан  при  нем  попал  в  поле  зрения
Крестного. И вот каким образом это произошло.
   К Крестному поступила "жалоба"  на  Андреева  от  небольшой  криминальной
группировки - "ордынской", контролировавшей территорию от Чугунного моста до
Третьяковки. Магазин находился на границе между территорией этой группировки
и зоной влияния "полянского" криминального сообщества.
   Обычно и "ордынцы", и "полянцы" на подконтрольных  им  территориях  имели
неписаное право заходить в любое заведение, в какое хотели и  когда  хотели,
не зависимо от того, были там свободные места  или  нет.  Организовать  себе
свободный столик - это уже была их проблема. Они ее всегда  успешно  решали:
если возникала спорная ситуация, просто вытряхивали кое-кого из  посетителей
на улицу...
   Андреев,  воспользовавшись  пограничным  положением  своего  ресторана  и
заручившись  поддержкой  районной  милиции,  где  имел  родственные   связи,
распорядился  не  пускать  в  "Гаргантюа"  ни  тех  ни   других.   "Полянцы"
расколотили ему пару витрин и на том успокоились. "Ордынцы"  же  отступиться
не захотели. Изловив Андреева, который иногда привозил в "Гаргантюа" обедать
или ужинать своих деловых партнеров и женщин, "ордынцы" выбили ему  передние
зубы,  после  чего  четко  сформулировали  свои  претензии...  Хорошо   себе
представляя, что "ордынцы" - это всего лишь мелкая московская шпана, Андреев
поставил на следующий день в дверях ресторана  охранников  и  отдал  жесткое
распоряжение: никого из "ордынцев" не пускать в ресторан,  даже  если  будут
свободные столики.
   "Ордынцы" озлобились. Перед ними появилась конкретная цель, придавшая  их
жизни смысл... И они ополчились  на  Андреева  с  его  рестораном,  готовясь
штурмовать заведение, как неприятельскую крепость.
   Попытки  вести  переговоры,  подкупить  охранников,   постоянные   угрозы
оказались безрезультатными, и "ордынцы" выделили  из  состава  своей  группы
киллера, который должен был убить Андреева.
   Этот так называемый киллер, устроивший в подъезде дома  Андреева  засаду,
едва успев вытащить пистолет из кармана, был тут  же  застрелен  охранником,
которого, как позже выяснилось, выделил  Андрееву  его