ня, не держи меня за идиота...
   Мясистый нос Крестного вновь сморщился, словно от дурного запаха.
   - ...Я десятки лет занимаюсь этим  делом  и  умею  отличить  студента  от
преподавателя. Мы с тобой сегодня - жюри. Будем принимать экзамен. Но только
сегодня. И до тебя очередь дойдет. Но ты, конечно, будешь иметь  дело  не  с
этими сопливыми ребятишками. Это же младшая группа. Сосунки... У  меня  есть
ребята и повзрослее. Не торопись, время у нас есть. Я уже такой старый,  что
не могу бегать быстро, как молодой сайгак. И думать быстро не могу.  Я  живу
медленно...
   Иван, продолжая смеяться, примирительно похлопал его по плечу.
   - ...Правила сдачи экзамена очень просты, - продолжал  Крестный.  -  Вниз
спускаются двое. Обратно поднимается лишь один. Драться можно только  голыми
руками. Впрочем, можно и ногами, и головой, и задницей - всем телом. Но ни в
руках, ни на теле - ничего, даже одежды.
   - Глупо это, - сказал Иван. - Зачем?
   - Не так уж и глупо, Ваня. - Крестный усмехнулся. - Я ведь должен быть не
только жестоким, но и справедливым. Как судьба. А перед  судьбой  мы  все  -
голые. В чем мать родила.  В  чем  пришли  на  свет,  в  том  и  уходим.  Не
спрашивая, зачем пришли, не зная, почему уходим...  Сегодня  пятеро  из  них
уйдут, - продолжал он. - Знал бы ты, какие огромные  деньги  я  на  все  это
удовольствие трачу. - Крестный вздохнул. - Каждый из них получает стипендию.
Сегодня пятеро будут лишены стипендии, но сэкономить на этом мне  ничего  не
удастся.  Пятерым,  сдавшим  экзамен,  стипендия  будет  увеличена  вдвое...
Впрочем, что это я разнылся, - усмехнулся Крестный.  -  Я  же  сам  все  это
придумал.
   Крестный предоставил Ивану  право  самому  выбрать  первую  пару.  Они  с
Крестным встали и медленно обошли бассейн вдоль бортика.
   Бойцы при их приближении тоже поднялись со скамейки.
   Они  были  полностью  обнажены.  На   груди   и   спине   каждого   белой
люминесцентной краской были нарисованы цифры - от одного до десяти.
   - Ребятки, - сказал им Крестный, когда подошел совсем близко, - сегодня у
вас трудный день. Вы шли к нему целый год. Я верю, что каждый из  вас  готов
сдать этот экзамен. Но я знаю, что сдадут его только пятеро. И вы  тоже  это
знаете. Принимать экзамен будем мы, вдвоем, - я и вот он. - Крестный показал
рукой на Ивана. - Хоть  мы  вам  и  известны,  но  поскольку  так  положено,
представляю членов жюри: я - Крестный,  ваш  отец  и  бог,  а  это  -  Иван,
Гладиатор, на счету у которого Белоглазов,  Кроносов  и  многие  другие,  не
менее известные покойники. Вы должны понимать, что быть похожим  на  него  -
честь для вас. Все. Большего вам знать не  следует.  Сейчас  объявим  первую
пару.
   Крестный и Иван вернулись к своим креслам.
   Крестный тут же налил себе полстакана  "Канадского  клуба"  с  содовой  и
предложил налить Ивану того же. Иван отказался. Он хоть и доверял  Крестному
- раз тот сказал, что сегодня никаких неожиданностей  для  Ивана  не  будет,
значит, их не будет, но ведь неспроста Крестный его сюда привез. Не сегодня,
так завтра. Готовым нужно быть постоянно. Никакого алкоголя.
   - Ну? - Крестный нетерпеливо-вопросительно взглянул на Ивана.
   - Первый и пятый, - ответил тот.
   Крестный поднял руки, пальцами правой показывая единицу, а пальцами левой
- пятерку.
   С противоположной стороны бассейна двое обнаженных  мужчин  поднялись  со
скамейки и по двум разным лесенкам спустились на выложенное кафелем дно.
   Первого Иван выбрал машинально, просто потому, что он первым  попался  на
глаза. А вот Пятого  -  специально,  за  его  отдаленное  сходство  с  самим
Крестным.
   Крытый бассейн базы отдыха был построен в тридцатые годы и предназначался
для плавания. Прыжковых вышек его проект  не  предусматривал,  дно  бассейна
было ровным. Обстановка сохранилась неплохо. Кафель был цел, скамейки вокруг
бассейна, хоть на них и облупилась краска, были еще пригодными для  сидения.
Работало даже электрическое освещение, нужды в котором,  впрочем,  не  было,
так как через стеклянную крышу проникало вполне достаточно света.
   Первый и Пятый стояли на дне бассейна в нескольких метрах друг от  друга,
ожидая сигнала.
   Крестный высморкался и махнул рукой.
   Они продолжали стоять неподвижно, но поединок уже начался.
   Это ничем не напоминало поставленные режиссерами кинематографические  бои
с участием Ван Дамма, Ли Чанга  или  других  голливудских  "китайцев".  Хотя
эффектные удары ногами по голове, прыжки-сальто и "рентгеновские" взгляды  и
Первый и Пятый умели использовать не хуже самого Ван Дамма... Просто  сейчас
все это было ни к чему.
   Не требовалось ни запугивать противника, ни деморализовывать  его  -  это
было бы лишним, даже разведка боем. Первый и Пятый хорошо знали друг  друга.
Они не раз встречались в тренировочных боях, и  счет  в  этих  встречах  был
равный.
   Первый имел некоторое преимущество над Пятым по своим  природным  данным:
чуть более длинные руки давали возможность достать  Пятого  немного  раньше,
чем тот достанет его.  Вместе  с  тем  Пятый  был  явно  сильнее  физически:
накачанная фигура, вздувшиеся мускулы, гири-кулаки  -  все  говорило  о  его
преимуществе в силе. Если ему удастся создать условия, при которых  потеряют
значение длинные руки Первого, - он победил...
   Сближение начал Пятый, спокойными, неширокими шагами  пытаясь  подойти  к
противнику.  Но  тот  столь  же  спокойно  отодвигался,  синхронными  шагами
сохраняя постоянную дистанцию. Так продолжалось несколько минут, и Пятый мог
быть в любой момент дезориентирован из-за постоянного восстановления  Первым
дистанции. На этом, наверное, и были построены расчет и тактика Первого...
   Иван четко уловил начало атаки.
   На один из шагов Пятого Первый не  ответил  синхронным  движением  назад,
оставшись на месте. Пятый сделал еще шаг вперед, может быть,  машинально,  а
может быть, согласно своему  плану  атаки.  Дистанция  сократилась  до  трех
шагов.
   Но следующий шаг Пятого  был  предотвращен  мощной  контратакой  Первого.
Сделав движение корпусом вниз и обозначив своей целью колени Пятого,  Первый
затем резко оттолкнулся от кафеля и ушел вверх от мгновенно  отреагировавших
на его первое движение мощных рук Пятого...
   Иван уже понял замысел атаки Первого: притупив бдительность противника  и
сумев уйти от его защитной контратаки, Первый получал своеобразную  "зеленую
волну" для новых атак. Нужно было только всякий раз на  мгновение  опережать
ответ Пятого и тут  же  ставить  ему  новую  задачу  для  защиты.  С  каждой
следующей атакой Первый мог разворачивать Пятого в удобную для себя позицию,
чтобы в конечном счете провести удар на поражение и  этим  закончить  бой...
Иван видел: Пятый уже фактически выполняет то, что диктует ему Первый своими
атаками.
   Иван был уже почти уверен, что знает, чем этот поединок кончится,  и  ему
заранее стало скучно. Но Пятый сумел вновь привлечь его  внимание...  Первый
летал вокруг Пятого, как целая туча комаров. Поединок  шел  в  таком  темпе,
что, казалось, Первый атакует сразу с нескольких сторон. Пятый едва  успевал
поворачиваться в нужную сторону.
   Ивану все это уже надоело, и он ждал только  конца  поединка  ради  того,
чтобы узнать, каким именно способом Первый прикончит Пятого. В том, что  эти
ребята умеют убивать голыми руками не хуже его самого, Иван не сомневался.
   Иван пропустил тот момент,  когда  Пятый  сделал  что-то  нелогичное,  не
вписывающееся в систему защиты, которую навязал ему Первый. Иван как  раз  в
это время зевнул и потому не увидел, как вместо того,  чтобы  защититься  от
очередной угрозы Первого, Пятый просто пошел навстречу его движению.  И  вот
тут-то Первый показал, что он, по сути дела, не готов  к  такому  серьезному
испытанию,  как  экзамен,   устроенный   Крестным...   Вместо   того   чтобы
воспользоваться  якобы  имевшим  место  просчетом  в  тактике  противника  и
закончить поражающим приемом именно ту атаку, которую он только  что  начал,
Первый по инерции "проскочил" дальше, не успел в  ответ  изменить  свою  уже
давшую  сбой  тактику.  Он,  как  полный  идиот,  остановил  движение  своих
сдвоенных в этот момент рук к черепу  противника,  хотя  тот  был  полностью
открыт, и начал заход на новую атаку, которую  запланировал  заранее.  Но  в
результате потерял инициативу,  темп  и  из  победителя,  которым  себя  уже
ощущал, превратился в неудачника, двоечника, провалившего экзамен...
   Когда Иван закрыл зевающий рот и открыл прищуренные на  мгновение  глаза,
он успел заметить на лице Пятого  презрительную  улыбку.  Пятый  улыбался  и
тогда, когда двинулся вслед за Первым, начавшим  свою,  по  всей  видимости,
последнюю атаку... Она стала атакой на  пустоту,  потому  что  Пятый  просто
исчез из его поля зрения и, пользуясь своей относительной свободой, оказался
за спиной у Первого, сам повернувшись спиной к нему. Иван недоумевал, глядя,
как Пятый резко прогибается назад и неожиданно обхватывает своими  огромными
руками Первого за бедра и колени. Однако Пятый знал,  что  делает...  Плотно
схватив Первого, он  начал  резко  выпрямляться,  отрывая  того  от  кафеля.
Неизвестно, успел  ли  Первый  сообразить,  что  сейчас  произойдет,  но  он
судорожно  задергал  руками  и  ногами,  что,  впрочем,   не   повлияло   на
эффективность приема, которым заканчивал бой Пятый. Первый мелькнул в высшей
точке над головой Пятого... А затем тот резко согнулся вперед,  одновременно
немного присев, и с хрустом вогнал Первого черепом в кафельный пол...
   Головы у Первого просто не стало.
   Пятый стоял, широко раздвинув ноги, и придерживал обеими  руками  столбом
стоящее  тело   Первого...   Под   ногами   Пятого   медленно   расползалась
кроваво-белесая масса. Он смотрел на Крестного. Тот кивнул - экзамен принят.
   Пятый оттолкнул от себя тело Первого и пошел к лесенке,  чтобы  выбраться
из бассейна. Тут только Иван заметил, как напряженно поднялся у Пятого член,
раскачивающийся в такт шагам из стороны в сторону и разбрасывающий вправо  и
влево на кафельную плитку капли спермы... Поднявшись по  лесенке  на  бортик
бассейна, Пятый не сел на скамью,  а,  отойдя  к  стене,  свалился  на  пол,
уткнувшись лицом в угол.
   Иван иронически посмотрел на Крестного:
   - Это - пять?
   - У меня  зачетная  система,  -  буркнул  Крестный,  несколько  смущенный
необычным состоянием победителя...
   - Хорошо, что в Москве нельзя голышом работать.  А  то  он  бы  полгорода
разнес своим шлагбаумом... Это же надо так сподобиться - каждый раз спускать
в штаны!..
   Крестный промолчал.
   В поединке второй пары, вызванной Крестным,  легкий  и  подвижный  Третий
быстро и красиво победил массивного, но неповоротливого Девятого...
   Это было похоже на поединок носорога с леопардом.
   "Леопард" минуты  три  кружил  вокруг  тупо  реагирующего  и  медлительно
поворачивающегося в его сторону "носорога", выбирая момент для нападения,  а
потом просто запрыгнул к нему на плечи  и  перегрыз  глотку.  Причем  Третий
сделал это в  буквальном  смысле  слова:  зубами  разодрал  Девятому  сонную
артерию...
   Остальные три пары практически не привлекли внимания Ивана, противники  в
них были почти равными по силе, и побеждал  один  из  них  только  благодаря
ошибке другого, а не в результате своих активных действий.

***

   Иван уже не смотрел на них,  перед  его  глазами  всплывали  картины  его
собственных гладиаторских боев, которые ему в Чечне приходилось порой  вести
каждый день, - когда он попал в плен и его чеченский хозяин сделал  из  него
бойца, непобедимого Чеченского волка. В Чечне это не было тренировкой, как у
Крестного,  или  забавой,  как  в  Древнем  Риме,  это  был  бизнес,  способ
зарабатывания денег. Ставки на бойцов доходили до тысяч долларов, и кое-кому
из  чеченцев  удалось  хорошо  подняться  на  гладиаторских  боях.   Правда,
разорившихся на них же гораздо больше.
   У Ивана был тогда выбор - отказаться и умереть  мучительной  смертью  или
стать гладиатором. Смерть, пусть даже мучительная, ему была не  страшна,  но
он не мог принять бессмысленности  этой  смерти.  Иван  видел,  что  чеченцы
делали с теми, кого им не удавалось  сломить.  Кресты  с  распятыми  на  них
русскими солдатами не были редкостью в чеченских аулах. Окровавленные  куски
мяса, прибитые к ним, были еще живы. Как только распятый умирал  на  кресте,
чеченцы тут же снимали его и бросали  труп  на  скотомогильник,  где  веками
догнивали кости лошадей, быков и прочей  домашней  падали,  в  том  числе  и
умерших рабов.
   Кресты с мертвыми солдатами были,  конечно,  страшны,  но  кресты  с  еще
живыми были намного страшнее. Иван помнил,  как  его  привели  к  одному  из
крестов и посадили перед ним, чтобы он смотрел на  человека,  умиравшего  на
кресте.  Мухи  роились  на  его  теле,  временами  покрывая  лицо   сплошной
копошащейся зеленой массой, временами  взлетая,  вспугнутые  порывом  ветра.
Тогда Иван видел взгляд умирающего на кресте солдата. И  ему  казалось,  что
страдает он не столько от боли, сколько от того, что не понимает, почему  он
здесь оказался. Во взгляде читалась не боль, а вопрос страдающей души  -  за
что? Душа, готовясь подняться в небо, пыталась  осознать  свои  грехи  и  не
могла этого сделать.
   Чеченские пацаны со злобным смехом бросали в распятого камнями,  стараясь
не попасть в голову, чтобы случайно не убить раньше времени.  Солдат  должен
был умереть сам  -  от  осознания  бессмысленности  своей  смерти.  Ни  один
чеченец, пусть даже  самый  маленький  пацан,  не  должен  был  проявлять  к
русскому милосердия, убивая его тело и тем самым  избавляя  от  мучений  его
душу.
   Иван понял тогда, сидя перед крестом, что не отпустит свою душу  в  небо,
что не пойдет на крест. Нет, он не испугался, страх перед смертью он потерял
гораздо раньше, видя ее постоянно перед глазами и  привыкнув  к  ее  облику.
Просто он понял, что крест - это тупик, поражение.  И  решил  не  сдаваться.
Выход у него был только один - стать гладиатором и убивать всех,  кто  будет
стоять на его пути к следующей секунде жизни.
   Первые бои были самыми трудными. Душа еще рвалась из  него,  не  в  силах
принять убийства, например, друга, которого необходимо было убить, иначе тот
убил бы тебя. Иван давил ее и душил в себе, не давая  ей  толкнуть  себя  на
безрассудную смерть, чтобы только облегчить ее страдания. Он смотрел на свою
душу как бы со стороны и видел, как она с каждым проведенным им боем слабела
и затихала... И переставала его мучить.
   Труднее всего оказалось побеждать  не  сильных,  а  слабых.  В  борьбе  с
сильным соперником возникала злость, которая и вела Ивана к  победе.  Слабые
провоцировали его на жалость. Бой с таким противником  был  не  борьбой,  не
состязанием, это было уничтожение.
   В  третьем  бою  его  поставили  против  какого-то  сопливого  мальчишки,
довольно внушительного телом, но сдавшегося, раздавленного  страхом  смерти.
Выйдя  на  арену  в  круг  костров  и  сидящих  между  ними  зрителей,  Иван
оглядывался и впрямь, как затравленный волк в кругу красных  флажков.  Тогда
он еще не отказался от надежды вырваться из этого круга бородатых  чеченских
лиц, на которых было одно и то же выражение - ожидание его смерти или смерти
его противника. Их привел сюда не только азарт крупного выигрыша, но и азарт
смерти, эмоционального ее переживания тоже читался в их возбужденных глазах.
   Обведя глазами  круг  импровизированной  арены,  Иван  вновь  понял,  что
надежда вырваться отсюда - всего лишь иллюзия. Большинство зрителей, если не
все поголовно,  были  вооружены.  Любое  движение  Ивана  за  пределы  круга
зрителей было бы встречено выстрелами. Получить свободу можно  было,  только
умерев.
   Иван остановил взгляд на своем противнике. Тот застыл в напряженной  позе
готовности к бою, но Иван ясно видел лихорадочный блеск страха в его глазах.
Иван понял, что парень  парализован  страхом.  Страхом  перед  ним,  Иваном,
который сейчас  олицетворял  его  смерть.  Иван  почувствовал  себя  удавом,
стоящим перед кроликом. Ощущение было мерзкое, его хотелось сбросить с себя,
но никак не удавалось. Оно прилипло к Ивану, словно его собственная кожа.
   Парень был на голову выше Ивана, - гора  накачанных  мускулов,  способных
разогнать кулак до скорости гоночного  автомобиля.  Он  мог  бы  быть  очень
серьезным противником, если судить только по  его  внешнему  виду.  Чеченец,
взявший его в плен, гордился своим  трофеем  и  не  хотел  его  даже  никому
продавать, хотя ему предлагали довольно большие деньги. Он  надеялся  крупно
на нем заработать. Конечно, он и предположить не мог, как ошибся!
   Иван смотрелся рядом с ним  очень  скромно.  Его  мускулы  не  отличались
подчеркнутым объемом, но скоростью мускульной реакции он мог бы  соперничать
с  любым  профессиональным  боксером.  А  отточенные  за  время  бесконечных
тренировок в спецлагере движения и набитые до металлической твердости  мышцы
ладони делали его руки страшным оружием в рукопашном бою. Тело  Ивана  было,
по   сути,    эффективной,    высокопроизводительной    машиной    убийства,
замаскированной обычной, не бросающейся в  глаза  внешностью.  Убойную  силу
придавала  этой  машине  зажатая  в  тиски  его  собственной   волей   душа,
отказывающаяся принимать страдание.
   Иван  сразу  понял,  что  может  убить  этого   парализованного   страхом
накачанного  кролика,  что  тот  не  в  силах  пошевелить   пальцем,   чтобы
защититься. И тут же все в нем всколыхнулось против этой  работы,  поскольку
уничтожение беззащитного существа - только работа,  что-то  вроде  расчистки
мусора или уничтожения насекомых. Иван не хотел заниматься этой работой.
   Он сделал несколько шагов в сторону парня. Тот не шевельнулся,  продолжая
смотреть на Ивана широко раскрытыми глазами.  Иван  подошел  вплотную.  Руки
парня опустились и безвольно обвисли. Было  видно,  что  он  приготовился  к
смерти. Зрители на линии  костров  засвистели  и  заорали  что-то  по-своему
хриплыми голосами. Ивану стало противно то, что ему предстояло  сделать.  Он
пришел в бешенство,  всегда  обещающее  смерть  его  противнику.  Но  сейчас
противника не было, была жертва. А Иван быть палачом не хотел.
   Повернувшись спиной к стоящему столбом парню, он сделал несколько шагов в
сторону ближайших к нему зрителей. Остановившись в кругу и сжав  кулаки,  он
закричал  им,  освещаемый  неровным  колеблющимся  светом  костров,   рыжими
сполохами ложащимся на его лицо:
   - Эй, вы! Трусливые  чеченские  собаки!  Выходите  против  меня!  Что  вы
жметесь друг к другу и прячетесь за кострами? Боитесь  потерять  свои  яйца?
Кого вы мне подсунули? Мне, которого вы сами прозвали Чеченским волком? Я не
дерусь со щенками. Выходите вы сами! И я убью любого  из  вас!  Я  убью  вас
всех! Я убью всю вашу сраную Чечню! Вместе с вашими матерями, родившими  вас
- трусливых ублюдков! Я убью ваших женщин, чтобы они не могли рожать трусов!
Я разбросаю камни, из которых сложены ваши дома! Где же вы, бородатые уроды?
Выходите! Выходите, трусы!
   Иван что-то еще кричал, но уже не слышал самого себя, такой  крик  и  вой
подняли зрители. Затрещали  автоматные  очереди,  выстрелы  из  карабинов  и
пистолетов. Чеченцы беспорядочно палили  в  воздух.  Одна  пуля  просвистела
возле самого лица Ивана, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Иван
не боялся, что его застрелят на арене,  его  хозяин-чеченец  ни  за  что  не
допустил бы этого. Слишком много денег он истратил на то,  чтобы  приобрести
Ивана, купить у охотника за живым товаром.
   Кто-то выскочил в круг, и Иван даже засмеялся от радости, предвкушая, как
он сейчас будет ломать и рвать руками тело этого стремящегося к своей смерти
человека. Но худой и сгорбленный старик чеченец с плетью в руке  побежал  по
кругу вдоль самой линии костров в  сторону  от  Ивана.  Оказавшись  ближе  к
русскому парн