то ты все о жопе? - спросил Иван. - Голубой, что ли? Как  тебя  найти?
Чтобы я смог посмотреть на тебя в последний раз, как ты говоришь...
   Илья уловил двусмысленность, прозвучавшую в словах Ивана, и заволновался:
   - Нет! Нет, я не так сказал... Я буду последним, кто увидит тебя...  Нет?
Нет. Подожди... Ты будешь последним, кто увидит... меня? Или тебя?.. Слушай,
да пошел ты!..
   - Где ты находишься? - прервал Иван его пьяный бред.
   - Во-о-от! Вот тот вопрос, который ты должен был задать с самого  начала!
Приезжай. Буду рад! Я жду тебя в зоопарке. Самое место для тебя. Я тебе  тут
квартирку присмотрел. Хэ-э-э-э... С табличкой уже.  Вот,  смотри,  написано:
"Волк чеченский". Давай... Приезжай... И я тебя убью. Потому, что я тебя  не
боюсь!..
   - Да, - сказал Иван, - но ты боишься смерти. - И отключил телефон.
   Он, словно очнувшись, посмотрел на женщину... Она  по-прежнему  лежала  в
постели, только натянула на себя одеяло и куталась в него, будто ее знобило.
   - У тебя есть машина? - спросил Иван.
   Она покачала головой:
   - Я недавно продала ее. Матери нужны были наркотики, а  я  давно  уже  не
работаю...
   - Ладно. Тогда помоги мне в другом. Выбери один пистолет. Из тех, что  на
тумбочке.
   Женщина внимательно посмотрела на Ивана. Потом так же  внимательно  -  на
лежащее на тумбочке  оружие...  Наконец  она  взяла  один  из  пистолетов  и
протянула его Ивану. Иван увидел на нем цифру "три".
   - Почему ты выбрала третий? - спросил он.
   - Не знаю, - ответила она. - Наверное,  потому,  что  это  -  сегодняшнее
число. День, когда я встретила тебя. И когда умерла мать...
   - Да. Сегодня - это значит "здесь и сейчас"... Это хорошее число!..

***

   "Зоопарк - это прекрасно! - думал Иван, шагая в сторону Крымского вала. -
Это рядом с домом". Он вспомнил крики попугаев и  хохот  гиены,  которые  не
давали ему уснуть в  его  "берлоге"  на  площади  Восстания  -  в  маленькой
квартирке на шестнадцатом этаже высотки...
   Такси он остановил минут через пять. И пока машина мчала его по  Садовому
кольцу, Иван настраивался на  предстоящую  встречу  с  Ильей  и  Крестным...
"Зоопарк слишком большой, чтобы искать в нем что-либо или кого-либо  наугад,
- размышлял он.  -  Так  я  до  утра  никого  не  найду.  А  утром  появятся
посетители, Илья протрезвеет и может вообще оттуда смыться. Трезвым он будет
к тому же гораздо осторожнее. Он не мог не сболтнуть  лишнего.  Должна  быть
какая-то зацепка..." Иван еще и еще раз  прокручивал  в  голове  разговор  с
Ильей по телефону. Ага! Вот оно:  "Волк  чеченский..."  Вольеры  с  волками,
насколько помнил Иван, находились не на главной территории  зоопарка,  а  на
той, что вплотную подходила к Садовому кольцу. По его расчетам,  она  должна
была граничить с задним двором какой-нибудь организации,  фасадом  выходящей
на Садово-Кудринскую. Самый подходящий для Ивана маршрут! Он всегда  шел  не
тем путем, на котором его ждали... А  что  у  входов  в  зоопарк  его  будут
поджидать, Иван почти не сомневался.
   Он посмотрел в окно: проезжали мимо американского посольства...
   - Куда тебе? - спросил водитель такси.
   - Чуть подальше. Угол Садового и Малой Никитской, - ответил Иван.
   ...Расплатившись с водителем, он пересек  Садово-Кудринскую  и  сразу  же
нашел то, что искал, - здание  Академии  общественных  наук,  с  огромным  и
глубоким, судя по всему, двором. Слева от главного,  выходящего  фасадом  на
улицу,  корпуса  была  проходная  с  воротами.  Там,  конечно  же,   дежурил
милиционер. Такая  уж  традиция  у  московских  общественных  организаций  -
ставить мента на входе!
   В планы Ивана не входило поднимать шум, поэтому он  даже  останавливаться
не стал около проходной, а сразу  направился  к  оконечности  правого  крыла
здания. Там был такой же забор, такие же ворота, только закрытые со  стороны
двора на огромный амбарный замок. Они не открывались, по всей видимости, лет
десять. "Тем лучше, - решил Иван. - Никто и  никогда  через  эти  ворота  не
ходит и не ездит, значит, место безлюдное, самое нам подходящее..."
   Он остановился около забора, достал свой  любимый  "Винстон",  закурил  и
секунд двадцать постоял на месте с  видом  очень  уставшего  человека...  Ни
справа, ни слева на Садово-Кудринской  никого  не  было  видно.  Дождавшись,
когда в потоке машин, и без того редком, возникнет значительная пауза,  Иван
в два движения перемахнул забор и продолжил курить уже  по  ту  сторону,  во
дворе  Академии.  Двор  освещался  несколькими  мощными  фонарями,  но  лишь
фрагментарно. Конца двора не было видно - он терялся в сумраке за  последним
в ряду фонарем... Иван затоптал окурок и двинулся в глубь двора, не особенно
и прячась от света фонарей, поскольку  предполагал,  что  охраняющая  объект
милиция вряд ли будет делать обход территории. Он хорошо знал ту минимальную
степень ответственности, с которой охранники относятся к своим  обязанностям
по ночам.
   За главным корпусом оказалась небольшая внутренняя площадь со  сквериком,
заросшим  огромными  елями.  Дальше  начинались  какие-то  длинные  корпуса,
расположенные в виде буквы "Е"... Иван обогнул последний корпус, и сразу ему
в ноздри ударил  характерный  едкий  запах  -  смесь  ароматов  курятника  и
свинарника... Да, запах Московского зоопарка ни с чем спутать нельзя!..
   Иван не ошибся. Двор Академии действительно имел общий забор с Московским
зоопарком. Иван почему-то был уверен, что обязательно найдет в  этом  заборе
немало удобных для проникновения дыр. И снова не ошибся. Он  вскоре  отыскал
не только удобный лаз, но и даже что-то вроде тропинки. Вблизи таких заборов
не может не быть проложенных народом троп. Потому что если идти от  Академии
до метро через площадь Восстания, то получается  минут  пятнадцать,  а  если
напрямую - через зоопарк, то выходит не больше трех...

***

   Но Ивану нужно было дойти по тропе только до первых клеток. Он осторожно,
стараясь не шуметь, пробрался между клетками на  асфальтовую  дорожку.  Вонь
стояла невообразимая... Звери  пахнут  совсем  не  так,  как  люди.  Иван  в
очередной раз вспомнил свое отбывание  наказания  в  чеченском  "карцере"  -
выгребной яме сортира, где он просидел несколько суток за попытку побега  из
рабства...  Запах  зверя  острее  и  резче  человеческого.  Человеческий  же
приторен и сладковат даже при разложении...
   Иван медленно, прислушиваясь к своим ощущениям,  переходил  от  клетки  к
клетке. Большинство их обитателей спали, изредка ворча во сне. Иван даже  не
видел, кто именно обитал в той или иной клетке, - в темноте все клетки  были
одинаковы, а искать надписи...
   Внезапно его остановило ощущение опасности. Иван  замер  в  тени  дерева,
вслушиваясь и всматриваясь в ночь... Через  одну  клетку  от  него  какой-то
небольшой зверь, размером примерно с  собаку  (в  темноте  его  трудно  было
разглядеть), метался по своему жилищу, равномерно и безостановочно перебегая
от одной стены к другой и обратно. В этом мотании  от  стены  к  стене  явно
чувствовалась затравленность привыкшего к свободе существа...
   "Здесь", - понял Иван.
   Он выждал несколько минут. Но иных звуков, кроме топота  этого  странного
зверя и еще коровьих вздохов, не доносилось из окружающего  пространства.  И
все же Илья был где-то  здесь,  Иван  это  чувствовал...  Небо  над  Москвой
начинало понемногу сереть. "Начало пятого, - определил Иван. - Через полчаса
будет светло. Надо заканчивать!"
   ...В метавшемся по клетке звере  он  уже  смог  различить  волка,  только
какого-то низкорослого, мелкого,  поджарого.  "Этого  он,  что  ли,  называл
чеченским волком? - подумал Иван об Илье. - Ну это он  ошибся!  Вряд  ли..."
Иван видел в Чечне волков. Они не раз приходили в лагерь расположившейся  на
ночевку группы Ивана - проверить, кто здесь еще неприкаянно мотается  по  их
территории... Совершенно не похожее существо! В Чечне были такие  же  волки,
как и везде в России...
   ...И в самом деле, пора было заканчивать! Иван разглядел метрах в  сорока
справа от себя что-то вроде застекленного киоска. Он прицелился и  выстрелил
дважды по стеклам. Звона разбитого стекла ему услышать  не  удалось.  Однако
обитатели зоопарка среагировали мгновенно, причем именно на выстрел...  Шум,
который  поднялся  в  зоопарке,  можно  было  сравнить  только  с   воплями,
слышанными Иваном накануне на  Казанском  вокзале.  Хотя,  конечно,  разница
существовала... В криках зверей и птиц не слышалось ни сильного  страха,  ни
даже легкого испуга. Воздух наполняли только угрозы:  лай,  рычание,  вопли,
резкие выкрики и визгливые стоны, неизвестно кому принадлежащие, -  все  это
сливалось в одну какофонию. И все объединялось единым чувством - агрессивной
реакции на предупреждение о близкой смерти.  Животные  стремились  испугать,
точнее - отпугнуть невидимого врага...
   Иван ждал... Нервы Ильи не выдержали на четвертой секунде.  Он  выскочил,
отделившись  от  сгустка  темноты,  откуда-то  слева  и  начал  стрелять  из
пистолета с обеих рук по клеткам, крича что-то столь же бессвязное и  дикое,
как и крики обитателей зоопарка... Каждый его  выстрел  добавлял  новый  вал
воплей в хор зверей ночного зоопарка...
   Медлить  было  нельзя.  Через  несколько  минут  сюда  сбегутся  сторожа,
милиция... Уходить нужно срочно. Но сначала - завершить начатое.
   ...Лет пять назад Иван не смог бы нажать  на  спуск,  не  показавшись  на
глаза врагу. В этом была своего рода романтика, по  крайней  мере,  так  ему
казалось  тогда.  Теперь  Иван  считал,  что  только  пацан  хочет  доказать
человеку, которого убивает, что он самый  крутой,  что  он  первый...  Такой
пацан,  как  Илья.  И  Иван  в  свое  время  любил  поговорить  о  равенстве
возможностей, о какой-то там честности и справедливости. Это, конечно,  были
глупость и мальчишество...
   Сейчас Ивану и в голову бы такое не пришло. Времена  романтики  для  него
давно кончились. В убийстве нет и не может быть никакой эстетики.  Смерть  -
это ведь лишь одно из  явлений  природы.  Может  ли  быть  нравственной  или
безнравственной молния, убивающая человека?.. Убийство для Ивана после Чечни
стало  органическим  состоянием,  способом  его  существования...   Он   сам
становился явлением природы, когда убивал людей. Был ли Иван безнравственным
или нравственным? Да он просто был! Как молния!..
   ...Молния сверкнула из пистолета Ивана и попала точно в  лицо  Илье,  под
правый глаз. Иван подошел к нему,  взял  его  пистолет,  сунул  в  карман...
Посмотрел на надпись на табличке около клетки,  по  которой  метался  зверь,
чем-то отдаленно напоминавший волка... Прочитал ее и усмехнулся. На табличке
было написано: "Шакал обыкновенный".
   ...Крестного он отыскал через минуту - его в связанном виде Илья запер  в
одной из клеток неподалеку.  Солнце  еще  не  взошло,  и  в  сером  утреннем
освещении Крестный казался особенно постаревшим.
   - Быстрей, Ваня! - закричал он, увидев Ивана. - С ним еще двое было,  они
тебя там, на главной территории, караулят, у входа...
   - Хрен с  ними,  пусть  караулят,  -  ответил  Иван,  открывая  клетку  и
развязывая Крестному руки и ноги. - Надоели они мне, собаки. Да и  ты  тоже,
со своими играми... Шли бы вы все...
   - Не ругайся, Ваня. Прости старика. Но если бы я их на тебя  не  повесил,
они б меня просто шлепнули. Я же чувствовал -  к  тому  идет.  Илья  слишком
много себе в голову забрал. Диктатором стать  решил.  Идиот...  Криминальное
государство хотел построить...
   - Сопляк он, твой Илья, - ответил Иван. - Был  сопляк.  Так  ты,  значит,
специально меня подставил, да? Чтобы самому спастись?
   - Прости, Ваня, но на кого мне еще надеяться было? Я же сам-то с ними  не
сладил бы...
   - Да ладно, хрен с тобой, если так. А то я уже начал думать, что  у  тебя
крыша двинулась. По-стариковски.
   - Не такой уж я и старик, Ваня. Голова-то у меня еще работает. Мы с тобой
еще такие дела успеем провернуть, пока я дуба не дам!..
   Через пару  минут  они  уже  пробирались  той  самой  тропинкой,  которую
обнаружил Иван на пути в зоопарк. Только  шли  по  направлению  к  метро.  И
вскоре опять вышли к какому-то забору, в котором был удобный лаз. Но  дальше
двинулись не к метро, а на Садовое кольцо - это, собственно, соответствовало
технологии выхода из района проведения  любой  операции:  выбиралось  всегда
такое направление, которое позволяло быстрее  удалиться  от  места  огневого
контакта. Ни Иван, ни Крестный не думали об этом, все получалось как бы само
собой...
   Когда они выбрались на Садовое кольцо, Иван критически оглядел Крестного,
потом себя и улыбнулся:
   - Нормальный вид. Два московских алкоголика. Денег у нас с собой, судя по
нашему виду, быть не должно, значит, ментов можно не опасаться - не заберут.
Бутылку мы с тобой сейчас  купим,  чтобы  полностью  соответствовать  своему
виду. Готов даже пойти  тебе  навстречу  и  купить  твоего  горячо  любимого
латиноамериканского самогона...
   - Да где же ты его найдешь-то сейчас, Ваня? Ведь дефицит...
   - Да уж дерьма такого... Дефицит...
   - Потому и дефицит, что дерьмо.
   Гаванский ром они действительно купили в первом  попавшемся  ларьке,  что
немало удивило Крестного и даже несколько  расстроило  его.  Они  прошли  по
Большой Никитской почти до Никитских ворот и неожиданно набрели на  какую-то
забегаловку, работавшую круглосуточно.
   - Вот здесь и выпьем! Да, Ваня? Что ж нам, в самом деле, как "синякам", в
скверике пить?
   - Давай, Крестный, только не затягивай это дело. Мне еще  до  Октябрьской
добираться, - ответил ему Иван.
   И сразу пожалел об этой  своей  фразе.  Наверное,  потому,  что  Крестный
как-то с интересом поглядел на него, хотя ничего и не сказал...  Поглядел  с
ревнивым интересом...
   Они сидели одни в пустом зале, пили  ром.  Крестный  трепался,  испытывая
радость  от  того,  что  все  им  задуманное  свершилось,   все   окончилось
благополучно. Иван, руками которого он отвел от себя угрозу, был жив, сам он
тоже был жив,  и  впереди  наклевывались  очень  интересные  перспективы,  о
которых,  впрочем,  Ивану  сообщать  еще  было  рановато...  Пусть  отдохнет
немного. Как бы не перегрузить!
   Однако Крестного что-то смутно беспокоило. Иван был  какой-то  не  совсем
такой, как обычно. Слишком оживленный, что ли? Или не плескалась из его глаз
та мрачная сила смерти, к которой привык Крестный и за которую он так  ценил
Ивана?  За  холодное   безрассудство,   за   холодную   же,   бесчувственную
целесообразность... Как у охотничьего ножа! На Иване почему-то не  ощущалось
следов пролитой им сегодня крови.  О  событиях  на  вокзале  Крестный  знал,
видел, что Иван прихрамывает, иногда потирает рукой раненое  бедро...  Но  в
глазах, в голосе было чисто! И чем дольше наблюдал за Иваном  Крестный,  тем
больше беспокоился. И эта фраза: "Мне еще до Октябрьской добираться..."  Он,
видите ли, занят чем-то! Какие могут быть у Ивана в Москве дела, кроме  дел,
общих с Крестным? Это же просто грабеж среди бела дня!  Кто-то  посягает  на
его единоличное право собственности! "Этим надо будет заняться,  и  заняться
основательно, со всей серьезностью", - подумал Крестный.
   Зевающий буфетчик сбегал на улицу и вернулся с  ворохом  утренних  газет.
Крестный оживился:
   - Сейчас мы узнаем, как все это выглядит со стороны. Что ты там  натворил
на Казанском вокзале... Эй, любезный, дай-ка нам комсомольские издания!
   - Чего? - не понял заспанный буфетчик.
   - "Чего, чего..." - передразнил его Крестный. - "Комсомолку" и  "МК"  дай
посмотреть!
   - Пожалуйста. Только с собой не уносите, я еще не читал...
   Крестный было оскорбленно выпрямился, но, оглядев свой костюмчик, кое-где
драный,  а  кое-где  сохранивший  явные  следы  звериного  помета  и  грязи,
промолчал. Вид его вполне допускал получение подобных предупреждений.
   "Комсомолка" вышла с огромной "шапкой"  на  первой  полосе:  "Специальный
утренний выпуск.  Бойня  на  Казанском  вокзале".  Однако  газета  содержала
гораздо больше домыслов, чем объективной информации. Это было неудивительно,
если  учесть,  что  информацию  у  правоохранительных   органов   газетчикам
приходится  добывать  скорее  не  правдами,  чем  правдами.  И   на   каждый
подслушанный, украденный, купленный факт  наворачивается  как  можно  больше
слов... Чтобы поразить воображение сонного московского обывателя -  размахом
преступности, степенью профессиональной  и  человеческой  безответственности
генерала  Никитина,  наконец,  осведомленностью  и  проницательностью  самих
газетчиков... Число жертв "Комсомолка"  взяла  явно  с  потолка  -  тридцать
убитых и сорок раненых! Кроме как о самом  факте  перестрелки  на  Казанском
вокзале, газета, по существу,  ни  о  чем  не  сообщала...  Далее  следовали
пространные рассуждения  о  коррумпированности  правоохранительных  органов,
причем как нижнего эшелона работников, так и руководства... Имена,  впрочем,
не назывались. Все это увязывалось между собой с помощью  каких-то  туманных
намеков на сложную политическую обстановку в стране,  на  очередную  болезнь
президента  и  даже  на  возможный  отказ  международного  кредитного  фонда
предоставить  очередной  займ  России...   В   общем,   стандартный   набор,
стандартная логика и - бешеный  успех  у  читателей,  разучившихся  отличать
факты от мнений.
   "Московский комсомолец" на этот раз пошел другим путем. Каким-то  образом
редакции удалось получить комментарии по поводу событий на Казанском вокзале
у самого генерала Никитина. Содержание этих комментариев  даже  наводило  на
мысль, что сама идея публикации родилась вовсе не в редакции, а на Лубянской
площади. Никитин объяснил,  что  на  вокзале  произошла  крупная  "разборка"
между, как он выразился,  "центральной  московской  группировкой  преступных
элементов и общероссийской  организацией  киллеров,  носящей  название  Союз
киллеров,  во  главе  с  авторитетом,  претендующим  не  только  на  ведущее
положение над всеми московскими ОПГ, но  и  на  власть  в  России...".  Союз
киллеров, по словам Никитина, якобы вел  подготовку  восстания  в  Москве  с
целью  пленения   президента,   захвата   власти   и   создания   в   России
криминально-демократической   республики.   Но,   как    всегда,    "умными"
оперативными действиями правоохранительных органов "планы преступников  были
разрушены"... Нынешней ночью в Подмосковье проводилась  совместная  операция
всех служб, в результате  которой  "бандитское  гнездо  было  уничтожено,  а
преступники арестованы"...
   - Узнаю Никитина, - сказал, прочитав, Крестный. - Его рука...
   Иван промолчал. Интереса  Никитина  к  себе,  Марьеву,  он  до  конца  не
понимал: "Разве что дорогу ему где-то перешел?  Но  где  могут  пересекаться
дороги профессионального киллера и генерала безопасности?.."
   - Вот кем нам с тобой нужно будет заняться! - Крестный хлопнул ладонью по
тексту никитинских комментариев в "Московском комсомольце". - А то  он  нами
займется! И понатыкает нам палок... в колеса.
   - Ладно, Крестный, - сказал Иван, поднимаясь со  своего  места.  -  Когда
буду нужен - найдешь меня. А сейчас мне пора...
   Иван повернулся и вышел, оставив Крестного в задумчивости. "Нет, Ваня,  -
думал Крестный, - от меня не уйдешь... Ни к какой бабе!.." В том, что  в  их
отношения с Иваном вмешалась женщина, Крестный уже не сомневался.