елся.
     А  в  это  время  подследственный, к которому  шел начальник  спецчасти
Сидоров, стоял посередине камеры перед тремя "накачанными"  парнями. Судя по
тому, что для этого противостояния сокамерники дружно освободили  место, ему
должно было предшествовать что-то неординарное.
     Все началось несколько дней назад.  В тот день в камеру втолкнули  трех
приятелей,  которые сразу же повели  себя  нагло. По  всем  тюремным законам
вновь  прибывший должен первым делом осведомиться,  есть ли в камере  "вор в
законе" или хотя бы "хозяин камеры",  а  потом уже  пытаться "качать права",
если имеет для этого основания. Парни нарушили неписаные законы.
     Естественно,  это не  понравилось блатным. Началась  потасовка, которая
могла  закончиться  поражением  новичков,  но  двери  распахнулись,  влетели
надзиратели и похватали нарушителей режима, но  не новичков, а "старожилов",
среди них и хозяина, и потащили в карцер.
     Новички же, дождавшись, когда стихнут шаги вертухаев, стали насмехаться
над  "баранами". А потом, словно для того,  чтобы  утвердить свой авторитет,
начали избивать одного из самых безобидных стариков. Никто  не  встал на его
защиту, все прикрылись древней  как мир формулировкой:  "Моя  хата с краю, я
ничего не знаю!" Трудно сказать, что подтолкнуло Бондаря: то ли ему  помешал
шум,  то ли  вспомнился  Афганистан,  где  убивали  безоружных и беззащитных
людей,  но он неожиданно  для  всех громко  бросил: --  Может,  хватить  над
стариком  измываться? В  его  голосе  было  что-то такое,  что  парни как по
команде  отвернулись от  бедного  старика  и  взглянули  в сторону  Бондаря,
сидевшего на втором ярусе.
     -- Это кто  там  пасть разевает? -- зло ощерился  тот,  что был похилее
всех из этой тройки. С первых минут парень давал понять, что  является самым
"крутым"  из  них.  -- Тебе  бы  рядом с  аптекой  жить, -- спокойно заметил
Бондарь и даже зевнул.
     --  Зачем это? -- машинально поинтересовался тот. -- Чтобы яд свой было
удобнее  сдавать!  --  ответил   Бондарь,  и  этот  ответ  вызвал  хихиканье
старожилов камеры, перешедшее в общий смех. Это настолько  задело приятелей,
что те наперебой начали выкрикивать угрозы в его адрес.
     --  Это кто там хрюкает! -- спросил один.  -- Ты, псятина,  а ну слезай
сюда: посмотрим, какой ты смелый! -- кричал другой.
     -- А то я сам поднимусь сейчас к тебе! -- с угрозой бросил "хилый".
     -- Не нужно  утруждаться,  -- усмехнулся  Бондарь. В  камере  мгновенно
наступила  тишина, и вокруг  тройки стало  освобождаться пространство,  люди
стали  пятиться  по  сторонам.  Когда  стало посвободнее.  Бондарь  спокойно
спрыгнул со второго яруса  на кафельный пол и  застыл  в метре от  новичков.
Прыжок  был сделан настолько профессионально  и уверенно, что это  несколько
озадачило  приятелей. И только "хилый", опомнившийся быстрее своих  дружков,
сплюнул себе под  ноги  и процедил:  --  Ты чего тут  раскудахтался? Напомню
читателю некоторые особенности тюремнолагерной жизни. Дело в том, что именем
такой  благородной домашней птицей,  как петух, в местах не столь отдаленных
называют педерастов.  И  любое упоминание о принадлежности  к этому птичьему
семейству есть  самое грубое оскорбление. Тот, кто пропускал мимо его ушей и
не  давал отпора, мог  действительно  подвергнуться притязаниям  со  стороны
окружающих. Как говорится, если не возразил, то, значит, и есть такой!
     И безусловно, бросив в лицо Бондарю "раскудахтался",  парень знал,  что
пути назад  уже не будет.  Он  с такой наглой усмешкой уставился на Бондаря,
что тот на  выдержал: неожиданно выбросил вперед свой кулак, и удар пришелся
точно в переносицу наглеца.  Удар был настолько силен, что беднягу отбросило
на несколько метров в сторону. После падения он кувыркнулся и вмазался прямо
в дверь.  Это  было  сделано  столь  быстро  и  виртуозно, что его  приятели
раскрыли  рты и несколько секунд,  словно в замедленном  кино, хватали ртами
воздух.
     Наконец  один из них пришел в  себя. -- Ах ты,  сявка, да я тебя сейчас
порву на части! -- Он с яростью бросился вперед, но Бондарь вдруг сделал шаг
вбок  и тут  же,  вдогонку, ударил его локтем  сзади,  точно  под  основание
черепа. Коротко ойкнув, тот рухнул на колени, потом ткнулся лицом в железный
угол стола, упал и остался лежать неподвижно. Все лицо его было в крови.
     Растерянно осмотревшись вокруг, третий парень с явным испугом  взглянул
на Бондаря и быстро залепетал:
     --  Ты чо,  паря? Мы ж пошутили! Мы ж  не  хотели! Бля буду, не  хотели
этого! -- В его голосе слышался страх. Казалось, он вот-вот заплачет.
     Неизвестно, чем бы все это кончилось, но  послышался скрежет замков,  и
кто-то из стоящих рядом шепнул Бондарю:
     --  Присядь,  земеля, и не  вмешивайся!  -- Бондарь не  видел, кто  ему
шепчет, но голос был дружелюбным.  Он послушно  присел на нижнюю  "шконку" и
взглянул в сторону распахнувшейся двери.
     --  Что здесь происходит? -- взвизгнул корпусной  дежурный,  а  капитан
спецчасти  оглядел  всех  прищуренным  взглядом.  Давно сидевшие знали  этот
взгляд и  приготовились к самому  худшему: разгону  по другим камерам. Такое
почти всех не устраивало, особенно "старожилов" -- они уже притерлись друг к
другу.
     Все молча переглядывались, но отвечать никто не спешил.
     -- А ну, подними его! -- приказал капитан, указывая на того, что  начал
шевелиться у дверей.
     Молоденький  круглолицый прапорщик быстро наклонился и  помог  бедолаге
подняться на ноги.
     -- Что произошло? Почему ты на полу валяешься? -- спросил его капитан.
     -- А где мне еще валяться в  этом  свинарнике? --  процедил сквозь зубы
хилый,  а  сам  огляделся,  чтобы  отыскать  своего обидчика.  В этот момент
очнулся и второй пострадавший. Он громко простонал, и капитан быстро подошел
к нему.
     -- А  что  с  тобой,  милай? --  насмешливо воскликнул он,  всплескивая
по-бабьи руками. -- Только  не говори, что  о крылечко  споткнулся. Вставай,
вставай, милай!
     Тот, охая, потихоньку  поднялся, помогая себе руками. Было заметно, что
он -- пока с трудом соображает: глаза смотрели совершенно бессмысленно.
     -- Это, гражданин капитан,  от неожиданности, --  серьезно заметил тот,
что шептал на ухо Бондарю.
     -- От какой еще неожиданности? -- спросил капитан.
     --  Вы так  быстро вбежали  в  камеру, что он,  увидев  вас,  удивился,
свалился с верхней "шконки" и ударился о край стола. -- Он говорил это таким
серьезным тоном, что капитан не ощущал никакого подвоха.
     Другое  дело дежурный и прапорщик: они давно  знали  этого шутника  и с
трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться.
     -- Я что-то не понял: что же здесь неожиданного? -- недоумевал капитан.
     --  Как что,  гражданин  капитан?  --  удивился парень. -- Он  же о вас
каждую  ночь   думает,  а  тут  вы   возьми  и  появись  наяву!  Вот  вам  и
неожиданность!
     Здесь уж не выдержала вся  камера:  громкий гогот  вырвался из открытых
дверей  и  гулом  пронесся  по  коридорам.  Прыснул и  корпусной, за  ним  и
прапорщик. Не было смешно только капитану и пострадавшему. Правда, по разным
причинам: если второй до сих пор не пришел в себя и почти ничего не понимал,
то  капитана  распирало от злости.  Но  он прекрасно знал, что  если  сейчас
сорвется и покажет, что шутка  его задела, то  весьма усложнит себе работу в
тюрьме.
     -- Ну, слава тебе, Господи! А я все  думаю, кто  это мне спать по ночам
мешает? Хоть теперь стало ясно,  благодаря вам, молодой человек! Спасибо! --
искренне  произнес капитан, чем ввел в  замешательство  даже шутника. --  Но
всякое  благородное  дело  требует  поощрения! --  Он  сделал паузу  и обвел
взглядом    молчаливо    стоящих    обитателей    камеры.    --   А   потому
подследственному... -- Он ткнул пальцем в грудь  пострадавшего.  -- Как твоя
фамилия?
     -- Подсевалов,  гражданин капитан! -- с трудом выговорил  тот разбитыми
губами.
     --  Отлично! Подследственный  Подсевалов  -- десять  суток  карцера!  А
подследственный... как тебя? -- Капитан ткнул пальцем в грудь шутника.
     -- Корчагин, гражданин капитан, -- с улыбкой ответил тот.
     -- Очень хорошо! Подследственный Корчагин -- пять суток карцера!
     -- За что, гражданин капитан? -- удивленно воскликнул тот.
     --  Чтобы внимательно  сумел  прочитать  "Как  закалялась сталь", --  с
усмешкой  ответил капитан. Раздался взрыв хохота. Теперь  смеялись  уже  над
незадачливым шутником, который и сам подхватил этот смех.
     -- Гражданин капитан! -- перекрикивая  смех, выкрикнул снова шутник. --
Слушаю! -- отозвался тот.
     -- Я ж плохо читаю, -- с серьезным видом заметил Корчагин. -- И что?
     -- Маловато пять суток-то, -- глуповато улыбаясь, выдохнул тот.
     --  С этим проблем не будет, -- спокойно заметил  капитан.  -- Ты такой
шутник,  что  лишние  пять  суток в  момент  нашутишь!  --  Он  подмигнул  и
направился к выходу, бросив по пути, как бы мимоходом: -- Бондарь! На выход!
С вещами!
     Выполняя  распоряжение  начальника  спецчасти,  надзиратели  подхватили
наказанных и повели их в  карцер. Бондарь, помахав на прощание сокамерникам,
направился  к  выходу. -- А вещи? -- напомнил капитан. -- Не накопил еще! --
пожал плечами Бондарь и  вышел. В камере вдруг снова раздался громкий хохот.
На  этот  раз  было  непонятно,  чему  радовались  обитатели  камеры: то  ли
последней  "шутке" капитана, то  ли за  их  неожиданного защитника по кличке
Бондарь.
     Передав  Бондаря  майору  Воронову,  начальник спецчасти  предложил ему
расписаться и  крепко пожал руку, потом козырнул Зелинскому  и тут же вышел.
--  Ну что, пошли? -- сказал Воронов Бондарю. -- Как  скажешь, начальник, --
безразличным тоном отозвался тот и взял руки за спину.
     -- Значит, как договорились, майор? -- бросил на прощание Зелинский.
     --  Да,  конечно!  --  Воронов  кивнул ему  и пошел вслед за  Бондарем,
которого сопровождал дежурный прапорщик.
     --  Ого!  --  не  сдержался Бондарь,  когда  его подвели  к  "Волге"  с
затемненными окнами. -- Эх, прокачусь! -- Он подмигнул прапорщику.
     Никак  не  реагируя,  прапорщик  вопросительно  взглянул  на  Воронова,
который тут же  протянул ему наручники. Прапорщик  застегнул Бондарю  правое
запястье, затем открыл перед ним заднюю дверцу машины  и усадил  его,  после
чего  защелкнул  второй  наручник  на  скобе  у  окна,  захлопнул  дверцу  и
повернулся к майору.
     -- Свободны, товарищ прапорщик, спасибо, -- сказал Воронов.
     -- Не за что, -- ответил тот и направился ко входу в тюрьму.
     Воронов занял место рядом с Бондарем и сухо бросил водителю: -- Трогай!
     Когда они выехали  из ворот  Бутырки,  к ним в  машину  сел здоровенный
бугай  из  команды Иннокентия.  Быстро окинув  взглядом  Бондаря,  он  молча
уставился вперед,  не  забывая  время  от времени  посматривать  на  него  в
зеркальце заднего вида.
     До Лубянки они доехали быстро и без всяких неожиданностей. Сдав Бондаря
с рук  на  руки Михаилу  Никифоровичу, Воронов  быстро поднялся к себе. Надо
было  доложить   Богомолову  об  исполнении  его  распоряжения  и  позвонить
Зелинскому. Однако  не успел он  переступить  порог  кабинета,  как раздался
звонок по телефону. Он взял трубку и сразу услышал знакомый голос:
     --  Майора  Воронова,  пожалуйста.  --  Я  слушаю! -- спокойно  ответил
Воронов. -- К сожалению, я  вынужден сообщить о кое-каких изменениях в наших
планах!
     Сердце  Воронова  сжалось:  неужели  ставится  под  угрозу  операция по
освобождению Савелия?
     -- Я  понял  это,  как только услышал  ваш голос  едва ли не  на  сутки
раньше,  чем  договаривались. -- Воронов  старался скрыть волнение и говорил
спокойным уверенным тоном.
     --  Обмен должен состояться  сегодня ночью и не  позднее  двух часов. В
противном случае он вообще не состоится! -- Голос звонившего заметно дрожал,
из чего Воронов заключил, что тот тоже нервничает.
     -- Это, конечно, плохо, -- спокойно начал Воронов. У него сразу отлегло
от сердца:  он  предполагал  нечто  более  серьезное. --  Вы  же сами знаете
бюрократизм чиновников, тем более  в нашем конкретном  случае.  Но... --  Он
сделал вид, что задумался. -- Вы можете перезвонить через полчаса?
     -- Без проблем! -- ответил тот и положил трубку. Воронов перевел дух  и
сразу же набрал номер Богомолова.
     -- Константин Иванович, это Воронов! -- Да, я в курсе: мой помощник уже
позвонил. -- Я не об этом, товарищ генерал. Наши "партнеры" заторопились!
     -- Вот как? -- Богомолов был явно удивлен. -- И что они предложили?
     -- Обмен должен состояться сегодня не позднее двух часов  ночи. Я очень
боюсь,  что Савелию  стало  хуже и они,  испугавшись,  решили  не  ждать  до
завтрашнего дня, -- с волнением проговорил Воронов.
     -- А ведь это не исключено, -- задумчиво сказал Богомолов. -- Что ты им
ответил?
     -- Попросил полчаса на урегулирование формальностей.
     -- Хорошо!  --  решительно сказал генерал. --  Скажи им, что мы  готовы
произвести  обмен,  но потребуй, чтобы тебе дали  возможность  поговорить  с
Савелием. Нужно же нам, в конце концов, убедиться, что он жив!
     --  Я вас понял, товарищ генерал! И  я уверен, что это  вполне разумное
условие, от которого они откажутся, чтобы не вызвать у нас подозрений.
     --  Абсолютно  точно! --  усмехнулся  генерал. --  Действуй! Как только
будет известна схема обмена пленниками, сразу же сообщи мне.
     -- Слушаюсь, товарищ  генерал! -- радостно бросил Воронов,  потом  тихо
добавил: -- Спасибо, Константин Иванович!
     --  Не за  что!  -- усмехнулся тот и положил трубку. Воронов с  улыбкой
покачал головой, достал визитку  Зелинского и набрал его номер. -- Зелинский
слушает. -- Саша, это Воронов!
     -- Ты  даже быстрее обернулся, чем  я предполагал.  -- Прокурор был рад
звонку, но вдруг его голос стал тревожным: -- Или что-то случилось?
     -- Случилось! -- вздохнул Воронов. -- К сожалению, наша встреча сегодня
отменяется.  --  Надеюсь, ничего серьезного? -- Нет-нет, просто  неожиданные
дела! --  бодро  заверил  Воронов.  --  Но,  возможно, завтра,  если  ты  не
возражаешь, мы наверстаем упущенное.
     -- Отлично! -- успокоился Зелинский. -- В любое время после четырех жду
твоего звонка.  И смотри,  больше никаких отговорок: жена уже сегодня начала
хлопотать по хозяйству, чтобы встретить  достойно дорогого гостя. Она же все
знает и о тебе, и о Савелии. Все время спрашивает...
     -- Передай  ей привет  и  скажи: завтра,  что  бы  ни  случилось,  хоть
землетрясение, я буду у вас в гостях, -- твердо заверил Воронов.
     --   Желаю   удачи!  --  серьезным  тоном  произнес  Зелинский,  словно
догадываясь, что Воронова  ожидает нелегкое испытание в сегодняшнюю ночь. --
Спасибо!  -- тоже серьезно ответил Воронов.  Он встал со стула и стал нервно
ходить  по  кабинету,  нетерпеливо поглядывая  на  молчащий  телефон. Прошло
полчаса, сорок минут, -- звонка не было. Что же это такое? Может быть, снова
какие-то  изменения?  Откуда  ему  было  знать,  что  его  оппоненты  решили
"нагулять ему аппетит", потому и выдерживали паузу. Наконец раздался звонок.
Он  прозвучал  неожиданно и заставил Воронова  вздрогнуть.  Майор  пересилил
желание  сразу же  броситься к аппарату, а выждал три звонка и  только потом
поднял трубку.
     --  Мы уж думали, что  вы решили с  нами больше  не  разговаривать,  --
усмехнулся тот же самый голос, после уже привычного "Воронов слушает!".
     --  Нет,  просто  нужно было решить  некоторые вопросы,  --  как  можно
спокойнее заверил Воронов. -- Слушаю вас! -- Вы готовы к обмену?
     -- Готовы!  -- бодро заявил  Воронов. -- Но у меня есть одно условие...
-- Какое же?
     --  Мне нужно услышать  голос Савелия. -- Не  доверяете? -- хмыкнул тот
без всякого удивления, словно заранее предвидел такой оборот.
     Воронов   не  мог  знать,  что  Красавчик-Стив  догадывался:  гэбэшники
наверняка  потребуют  переговорить  с  их  "козырем",  и  потому,  не  желая
рисковать,  попросил  у  Хитрована радиотелефон.  Они  с нетерпением ожидали
сообщения от Альберта. Время  тянулось медленно, и Красавчик-Стив уже  начал
терять терпение, когда раздался звонок.
     -- Хозяин, вы как всегда оказались правы: майор потребовал переговорить
с нашим подопечным.
     -- Без проблем! -- довольно  усмехнулся  Красавчик-Стив. -- Что  ты ему
сказал?
     -- Как и договорились: через пять минут он ждет звонка. -- Хорошо!
     Красавчик-Стив переглянулся с Хитрованом, подхватил радиотелефон, и они
направились в комнату, где лежал Савелий. Михаил встал  при их  появлении и,
подчиняясь  жесту  Красавчика-Стива,  тут   же  вышел.  Савелий  не  спал  и
внимательно следил за вошедшими.
     -- Послушай, земляк,  -- начал Хитрован. -- Мы не знаем,  догадываешься
ли  ты,  почему был  нами  похищен,  но сейчас мы  можем  удовлетворить твое
любопытство.  -- Он хитро  посмотрел на Савелия,  ожидая услышать  что-то  в
ответ, но раненый молчал и спокойно смотрел то на одного,  то на другого. --
В тебе заинтересованы власти,  и поэтому ты сыграешь роль  разменной монеты!
--  Он ощерился. -- Сейчас мы получили согласие, но они хотят  услышать твой
голос и удостовериться, что ты жив.
     Савелий продолжал упорно молчать, и Хитрован вынужден был спросить:
     -- Ты можешь  поговорить с ними  по телефону? -- С  кем?  -- неожиданно
спросил Савелий. -- Не знаю, кто подойдет, -- пожал плечами Хитрован.
     Савелий несколько секунд смотрел на Хитрована, потом со вздохом, словно
не очень того желая, сказал: -- Хорошо, я согласен.
     Хитрован  быстро набрал  номер  и, дождавшись,  когда  на  другом конце
провода подняли трубку, протянул радиотелефон Савелию.
     -- Алло! -- услышал он знакомый голос и тут же ответил: -- Да, я слушаю
вас...
     --  Это вы  -- Савелий Кузьмич Говорков? -- спросил Воронов, давая  ему
понять, что "узнавать" им друг друга не обязательно.
     -- Да, это  я, -- с трудом сдерживая волнение, ответил Савелий.  -- Как
вы себя чувствуете?
     -- Вполне прилично. Что бы вам еще хотелось выяснить? Если место  моего
нахождения, то ничем не  могу  помочь! --  Савелий попытался  улыбнуться. --
Неужели я  вам  так дорог, что вы  пойдете на сделку с ними? --  Сказав это,
Савелий  дал понять, что телефон не прослушивается и  Воронов может говорить
обо всем без опаски.
     --  Савка,  тебя  предложили сменять на  какого-то валютчика  по кличке
Бондарь, но мы о нем ничего  не знаем: ни имени, ни фамилии, ни прошлого. --
Воронов  старался  говорить  быстрее,  понимая,  что в  любой  момент  могут
отключить связь. -- Особая примета -- прядь седых волос на голове.
     Савелий, перехватив настороженный взгляд Хитрована, сразу же ответил:
     -- Нет-нет, медицинское обслуживание на уровне,  кормят  как в  хорошем
санатории, так что не вол... --  Договорить ему  на  дали.  Хитрован  вырвал
трубку, но Воронов, как только голос Савелия прервался, замолчал.
     -- Ну! -- изменив голос, бросил Хитрован в трубку. -- Все в порядке, мы
готовы к обмену, -- ответил Воронов. Хитрован, выругавшись, дал отбой.
     Просто невозможно описать чувства,  которые охватили Воронова, когда он
услышал голос  Савелия. Судя  по голосу, с ним все в  порядке. Жаль, что так
быстро прервали разговор... Вновь зазвонил телефон.
     -- Ну что, майор, убедились, что мы люди серьезные?
     --  Вполне!  Что вы предлагаете? -- Сейчас двадцать  один четырнадцать,
так? --  Верно, -- согласился  Воронов. -- Ровно  в двадцать два  часа сорок
пять минут ждите звонка: будьте готовы к тому, что  сразу же  после него вам
придется отправиться на встречу. Бондарь уже должен находиться рядом с вами.
-- Я понял,  -- холодно сказал Воронов. -- И прекрасно! -- никак не реагируя
на его тон, весело ответил тот и добавил: -- До встречи, майор!
     Плюнув с досады, Воронов набрал номер Богомолова.
     -- Слушаю,  Андрюша,  --  добродушно  сказал ген