ольствием  встряхнув головой, он осмотрелся, потом наклонился  к  своему
"освободителю".
     -- Если бы не шум винтов, я  бы подумал, что нахожусь снова  в Бутырке,
-- сказал он ему на ухо. -- Это почему? -- удивился Красавчик-Стив. -- Очень
похожий  казах  ходил  сверху,  когда нас выводили на  прогулку,  и  так  же
небрежно носил автомат.
     --  Ничего,  потерпи  немного.  Скоро  ты  забудешь и о том, что был  в
тюрьме, и о том, кто  сидит напротив нас, -- заверил  его Красавчик-Стив. --
Теперь-то можно узнать,  куда мы летим? -- На свободу, приятель, на свободу!
--  с  улыбкой воскликнул тот  и дружески  похлопал Бондаря по плечу, потом,
заметив, что  его не удовлетворил ответ, добавил:  -- Ты попадешь  в одну из
самых красивых  азиатских стран, а потом весь мир откроется перед тобой. Иди
куда хочешь! А? Здорово?
     --  Здорово... -- вяло  согласился Бондарь и  уставился в  иллюминатор,
словно пытаясь там отыскать ответы на все вопросы, роящиеся в его голове.
     Вскоре вертолет опустился на небольшое песчаное плато. Красавчик-Стив и
Бондарь  выпрыгнули  из  кабины, помахали  пилоту.  Как только  пыль  осела.
Бондарь  увидел вдали огни какого-то города. Он  повернулся и спросил:  -- И
где это мы?
     --  Джохор-Бару! Слышал  когда-нибудь  о  таком прекрасном  городе?  --
усмехнулся Красавчик-Стив. -- Где это?
     -- В Малайзии,  приятель, в  Малайзии! -- Ничего себе, куда занесло! --
Бондарь брезгливо поморщился.
     --   Что,  не   нравится?  Может  быть,  в   Бутырке   лучше  было?  --
Красавчик-Стив  почему-то  начал раздражаться.  Хотя  и понимал  почему.  Он
ничего не  имел против этого  добродушного парня,  но сейчас  ему предстояло
бросить  его  в   чужой  стране,  без  документов  и  почти  без  средств  к
существованию. Это коробило Красавчика-Стива,  и чтобы хоть как-то оправдать
свои действия, он искал повод придраться.
     -- Пока не  могу сказать, -- Бондарь пожал  плечами, -- возможно, что и
лучше. Вскрытие, как говорится, покажет.
     -- Посмотрите  на него, -- язвительно бросил Красавчик-Стив.  -- Вместо
того, чтобы поблагодарить за освобождение, он еще и недовольство выказывает.
     --  Господь  с  вами,  шеф,  какие  могут  быть  к  вам  претензии,  --
ухмыльнулся  Бондарь.  --  Спасибо  огромное за  то,  что вызволили меня  из
коммунистического плена! -- Он поклонился ему в пояс.
     И неожиданно Красавчик-Стив  понял, что  за  бравадой, насмешкой парень
пытается  скрыть  свою   боль,  неуверенность,  а  возможно,  и  страх.  Еще
неизвестно, как бы он себя вел на месте этого несчастного.
     -- Ладно, приятель, замнем, -- миролюбиво произнес он. -- Кажется, наша
машина  показалась. -- Он кивнул в сторону шоссе, где в наступающих сумерках
ярко вспыхнули фары легковой машины.
     Они  быстро  спустились  к  шоссе.  Красавчик-Стив подошел  к  водителю
огромного "шевроле" десяти-пятнадцатилетней "выдержки".
     -- Не за Красавчиком ли тебя послали? -- спросил он по-английски.
     -- За вами, Хозяин, за вами. -- Шофер выскочил из машины и открыл перед
ними дверцу. -- Пожалуйста, Хозяин!
     --  Прошу, приятель! -- с радушием воскликнул Красавчик-Стив, пропуская
вперед Бондаря. -- На центральную площадь, -- бросил он водителю.
     Через двадцать минут лимузин выкатил на залитую огнями  реклам площадь.
То  тут,  то  там стоили  молоденькие  проститутки,  выставляя напоказ  свои
прелести и  бесстыдно  заигрывая  с проходящими  мимо  мужчинами. Как только
лимузин   остановился,  к  ним  наперегонки   подскочили  две  девчушки  лет
четырнадцати. У  обеих были увесистые груди, прикрытые лишь чуть-чуть, чтобы
можно было рассмотреть "товар  лицом". Они что-то бойко защебетали, улыбаясь
и посылая через каждую фразу воздушные поцелуи.
     -- Я понимаю,  ты соскучился по  женскому запаху и  телу, но послушайся
моего  совета: не  снимай здесь  шлюх на улице, если ты  один. Лучше всего в
какомнибудь бистро, где  и  недорого  и комнатка  найдется. Да и  хозяина  в
случае  чего  всегда  можно  найти, --  с  намеком  сказал Стив, не  обращая
внимания  на молоденьких  проституток.  Потом,  когда они  ему  надоели,  он
брезгливо  взмахнул рукой  и коротко  бросил по-английски:  --  Прочь! -- Те
сразу перестали щебетать и покорно отошли от машины.
     -- Ну что, приятель, пришла  пора прощаться. -- Красавчик-Стив залез во
внутренний карман и вытащил небольшой конверт.
     -- Как  прощаться? -- растерянно спросил Бондарь. -- Вы что, так меня и
оставите одного здесь, в чужой стране, в чужом городе?
     --  Наша  миссия  заключалась  в том, чтобы  спасти  тебя,  вытащить из
тюрьмы,  вывезти из страны, в которой тебя будут преследовать, "вручить тебе
небольшие...  как это говорят у вас? А, под®емные! Правильно? -- Он протянул
ему конверт.  --  Правильно,  -- ответил Бондарь  и  взял его.  --  Рад  был
знакомству с  тобой.  Может,  когда-нибудь  и встретимся.  -- Красавчик-Стив
крепко пожал ему руку и открыл дверцу автомобиля. -- Ничего не понимаю!
     --  А ты был уверен, что  мне от тебя  что-то будет нужно, -- подмигнул
Стив. -- Ровным счетом ничего! Удачи тебе. Бондарь! -- Он помахал ему рукой,
хлопнул дверцей, и лимузин резко сорвался с места.
     Бондарь  стоял  с растерянным  видом и  глядел вслед  машине,  все  еще
надеясь,  что  та остановится  и Красавчик хитро рассмеется  и  скажет,  что
здорово  его  разыграл.   Однако  прошло  минут  пятнадцать,  а  машина   не
возвращалась,  и  Бондарь понял,  что  тот  с ним не  шутил, а действительно
оставил его одного  в этом красивом  и  шумном  городе.  Интересно,  сколько
"под®емных"  дают  в их  фирме?  Он открыл  конверт,  вытащил тощую  пачечку
однодолларопых  купюр  и  пересчитал --  ровно тридцать семь долларов,  и ни
центом больше. Бондарь подумал, что в Афганистане на такую сумму можно  было
худо-бедно прожить около месяца. Он вдруг почувствовал сильный голод и решил
зайти  в  какую-нибудь  дешевую  забегаловку.  Не  зная,  в   какую  сторону
направиться, он сделал,  как  в  далеком детстве:  плюнул на  ладонь,  затем
ударил по ней ребром другой ладони и пошел направо, куда полетела слюна.
     Его английский был на уровне школьной программы, то есть почти нулевым,
и  потому  он  решил  положиться  на свои глаза и  нюх. Вскоре  его внимание
привлекла  вывеска,  на которой были нарисованы примитивные тарелка, вилка и
ложка: видно, для таких грамотеев, как он. Недолго думая, Бондарь решительно
толкнул  дверь  и  вошел.  Он  был  настолько  увлечен  своими мыслями,  что
совершенно  не обратил  внимания на какого-то невзрачного молодого парня, не
выпускающего его из вида.
     Заведение  действительно оказалось  небольшой  забегаловкой,  в которую
заглядывали только в двух случаях: перекусить  на  скорую руку или скоротать
время за рюмкой  местной  "отравы", которая была противна  на запах,  цвет и
вкус, но быстро била по мозгам.
     Заметив, что  обслуживает  посетителей какой-то молодой шустряк, а один
из столиков  свободен.  Бондарь  присел за него  и  оглядел  присутствующих.
Народу было не очень много, но  гомону столько, что, казалось, находишься на
восточном  базаре.  Вскоре  к нему  подскочил  тот  самый шустряк  и  что-то
услужливо спросил, но Бондарь не понял и  стал  ему выразительно показывать,
что  хочет есть  и  немного выпить. Тот мгновенно закивал головой  и побежал
исполнять заказ. Пока Бондарь об®яснялся с официантом, вошли четверо парней.
В их виде было что-то  такое, что  заставило  многих посетителей поспешить к
выходу.  Они  уселись  рядом со  столиком  Бондаря  и  стали  что-то  громко
требовать. Из-за  стойки  к ним  устремился  бармен,  очевидно  хозяин  этой
харчевни. В руках он нес бутылку виски и стаканчики.
     Сверху по узкой  лестнице спустилась стройная девица лет  двадцати.  По
всему было видно, что  она зарабатывает здесь  на  жизнь  длинными  ногами и
весьма  сексуальной  задницей,  ходившей  из  стороны в  сторону,  будто  на
шарнирах.  Оглядевшись,  она прошла мимо столиков и на секунду задержалась у
той хамоватой четверки парней. То ли рокеры,  то ли металлисты, они  заметно
отличались  от  остальных  своим  вызывающим видом:  черные кожаные  куртки,
облепленные  металлическими  заклепками  и молниями, полувыбритые  на разный
манер головы и странные полосы краски на лицах.
     Самый наглый  из них, с  огненно-рыжей прической,  явно был  заводилой.
Когда  девица  проходила  мимо  их  столика, рыжий  неожиданно облапил ее за
пышные  ягодицы,  притянул к себе и уткнулся лицом в ее оголенный  живот.  В
глазах  девушки промелькнул страх, она  не  знала, что делать: вырваться  не
могла,  а сопротивляться  боялась.  Видно,  ее  страх  доставил удовольствие
рыжему: он вдруг оттолкнул ее от себя и гнусно заржал, довольный собой.
     Поведение  этих  парней  выводило  из себя  Бондаря,  но  он  решил  не
вмешиваться,  чтобы  не  нарваться  на неприятность.  Он  понимал,  что  без
документов, без знания  языка ему придется туго в случае чего. В этот момент
шустряк принес ему мясное рагу с фасолью, салат из зелени, пару бутылок пива
и графинчик с жидкостью, похожей на водку. Бондарь обвел глазами принесенное
и вопросительно взглянул на официанта.
     -- Доллар? --  спросил тот,  и Бондарь  понял, что тот интересуется,  в
какой валюте он будет платить. -- Доллары! -- ответил он.
     --  Три  доллара пятьдесят центов, --  сказал  официант по-английски  и
показал сначала три пальца, потом на одном отмерил половину.
     Бондарь достал  четыре доллара,  и  когда тот полез за сдачей, показал,
что  он  может  оставить  ее  себе.  Поклонившись  несколько  раз  "хорошему
господину",  официант  ушел.  Бондарь  взял в руки  графинчик  с  прозрачной
жидкостью и понюхал ее: та сильно отдавала сивухой, но его  это нисколько не
смутило. Он налил  себе полстакана,  но  тут заметил  рядом с собой девушку,
которая  только  что  избежала  грязных  лап  рыжего  приставалы.  Она томно
улыбалась  и вопросительно  смотрела на него. Пожав  плечами,  он показал на
стул  рядом с собой, потом кивнул ей и залпом выпил. Местная водка оказалась
крепкой,  градусов под семьдесят, но он  спокойно  поставил  стакан на стол,
отломил кусочек лепешки, занюхал и встретил удивленный взгляд девушки.
     -- Жора меня зовут! -- представился он, ткнув пальцем себя в грудь.
     --  Джонни? -- переиначила она на  свой лад и ткнула себя в  грудь:  --
Лючия! -- затем что-то крикнула официанту,  тот  сразу  подскочил и поставил
перед ней стаканчик.  Девушка  вопросительно взглянула на  Бондаря. Он  взял
графинчик  и  плеснул  ей.  Хлебнув  водки  на  голодный  желудок, он  сразу
почувствовал хмель в голове,  но не захотел  ударить перед девушкой  лицом в
грязь и снова налил себе полстакана.
     Девушка что-то проговорила, уставившись на стакан огромными глазищами.
     -- За тебя,  красавица! -- ткнул он пальцем в ее пышную грудь, чокнулся
с  ней,  потом опрокинул  содержимое стакана  в рот. И снова,  не  торопясь,
отломил кусочек лепешки, занюхал и только после этого сунул в рот.
     Девушка чуть  пригубила,  поставила,  поморщившись, свой  стаканчик  на
стол,  зааплодировала Бондарю  и придвинулась к  нему поближе. Он  ткнул раз
вилкой  в  рагу, пожевал  мяса  и вдруг ощутил  бедра девушки  и  ее длинные
пальцы,  которые шарили  по его животу. Он поднял глаза, увидел ее призывный
взгляд, что-то шепчущие накрашенные пухлые губы и потянулся к ним.
     Она  жадно  впилась в  губы  незнакомца  и стала настойчиво ласкать его
между  ног.  Алкоголь  и  голод  по  женской  ласке  сделали его  совершенно
безвольным.  Ему  уже не хотелось  ни  пить, ни  есть, а  только отправиться
куда-нибудь в уединенное место и наслаждаться ее нежными прикосновениями. Но
в этот  момент  кто-то довольно чувствительно ударил его  по спине. Подумав,
что  этот  удар  шутливо  нанесла  девушка,  он погрозил ей пальцем  и снова
прильнул  к  ее губам. И снова получил  удар по спине,  на этот раз  гораздо
сильнее,  чем  могла  ударить  девушка.  Бондарь  отстранил  ее  от  себя  и
оглянулся: рядом стоял  тот самый рыжий, который приставал к Лючии. Он нагло
щерился, поигрывая резиновой дубинкой в руках.
     Накопившая  за  долгое время злость, которую  Бондарь постоянно пытался
сдерживать, наконец вырвалась наружу. Он резко вскочил, но почувствовал, что
от алкоголя у  него  подкашиваются  ноги.  Ощущение  было такое,  словно  он
находился на корабле во время шторма. Чтобы немного прийти  в себя, он вдруг
с силой дал себе пощечину.  Это удивило рыжего: он замер  с  открытым  ртом,
пока  неожиданный  хохот  приятелей не привел его  в чувство.  Не говоря  ни
слова, он ударил  Бондаря  кулаком в лицо.  Это  было  настолько обидно, что
Бондарь  совершенно  вышел  из  себя.  Он  нанес рыжему такой  сильный  удар
открытой  ладонью  в  лоб, что  того отбросило  на  несколько  метров  и  он
повалился на спину, сбивая с  пути столики. Раздался  визг,  крик.  Приятели
рыжего, увидев поверженного предводителя, устремились  на Бондаря,  сжимая в
руках  кто велосипедную цепь, кто  железный прут, а у одного  Бондарь  успел
заметить нож.
     Это  были  крупные  ребята   с  накачанными  мышцами.   Им  не  впервые
приходилось участвовать в  подобных  разборках.  Их оскаленные лица выражали
явную готовность  разделаться с  незнакомцем.  Тем временем  рыжий пришел  в
себя, встал и опустил руки, давая  понять, что готов остановиться. У Бондаря
появилась надежда,  что случившееся с предводителем  отрезвит горячие головы
его дружков, но...
     Один из них взмахнул цепью, но Бондарю удалось отклонить голову -- удар
пришелся по уху и  ожег его  словно каленым железом. Тут  же  на  него пошел
парень  с  серьгой,  но его  настиг страшный  удар  ногой. Парня откинуло  в
сторону,  но наблюдать за ним у Бондаря времени уже не было: подскочил почти
наголо  обритый парень с прутом, но ничего сделать ему не удалось -- Бондарь
поднырнул  под его руку  и  тут же  сбил парня с ног  мощным ударом локтя  в
горло. В этот момент Бондарь  успел  заметить блеснувший  в свете лампы нож.
Это его совсем разозлило: он прыгнул вверх, развернулся в воздухе, со  всего
маху  наотмашь ударил  подонка  ногой  в голову и  добавил  кулаком  в  ухо.
Нападавший  рухнул на  спину, с  треском ударившись о край стола головой. На
полу медленно  расползлась кровавая  лужица, и мгновенно воцарилась  мертвая
тишина.
     Кто-то склонился над лежащим и  с ужасом закричал.  Далее  Бондарь  все
воспринимал смутно, словно в тумане.
     Он немного пришел в себя, когда  кто-то начал его тормошить.  Он поднял
голову,  увидел  троих  в  какойто странной  черной форме и понял,  что  это
полицейские. Бондарь  безропотно  дал  надеть на себя наручники  и увести  в
машину, стоящую прямо перед входом.
     Его доставили в участок, и с ним начал беседовать  какой-то полицейский
чин.  Бондарь  пытался об®яснить,  что те четверо сами напали на  него и ему
пришлось  защищаться. Единственное, что ему удалось понять, --  парень отдал
Богу  душу и у  него снова  начинаются  большие неприятности.  Видя,  что от
арестованного толку не добьешься, комиссар приказал отвести его в камеру.
     Эта камера  была совершенно непохожа  на те, в которых Бондарю довелось
побывать  в Москве.  Размером метр  на метр, она  напоминала собачью конуру,
вместо двери  с глазком стояла  решетка из прутьев толщиной в большой палец.
Кроме  небольшой  циновки  внутри ничего не было. Эта  циновка заменяла  всю
мебель: стул,  стол, кровать. Когда ему нестерпимо захотелось пить, он около
часа добивался воды, но ее принесли только тогда, когда здесь, видно, и было
положено.  На его крики и просьбы никто не обращал ни малейшего внимания. Он
мог обмочиться, но его все равно выводили в  туалет только  два раза в день,
не больше  и не меньше. Если он начинал просить, то  к нему вообще никто  не
подходил,  а  если  молчал,  то  расписание  кормежки  и   вывода  в  туалет
выдерживалось точно. Так прошло дней  пять, но он сбился со счета, так как в
камеру не проникал солнечный свет.
     Однажды,  утомленный бездельем и  неизвестностью,  он  задремал, но его
разбудил металлический  скрежет замка. Он открыл глаза и увидел перед  собой
полицейского  и какого-то  моложавого  мужчину  лет  тридцати пяти  в  белом
костюме. На ломаном русском языке он  бросил  ему с улыбкой: --  Вставать  в
ноги!
     Бондарь нехотя поднялся и вопросительно уставился на него.
     --  Идить за меня!  -- Продолжая улыбаться, тот повернулся  и  вышел из
клетки. Прежде  чем Бондарь последовал за ним, полицейский грубо схватил его
за руки и надел наручники.
     Его ввели в комнату комиссара и оставили один на один со штатским.
     -- Вы  знать, что вас обвинять?  -- Казалось,  улыбка  прилипла к  лицу
штатского с самого рождения и с тех пор он не расставался с ней.
     -- Нет,  не знаю!  Мне  никто ничего не  говорит. Меня никто  не  хочет
выслушать. Я требую адвоката! -- выкрикнул  Бондарь,  забыв, что ему вряд ли
что положено в этой стране.
     Не обращая никакого внимания на его слова, не стирая идиотской улыбки с
лица, тот спокойно сказал:
     --  Вы  убить  человека. Есть много свидетель.  Будет суд, и  вы сидеть
здесь на вся жизнь. -- Он так улыбался, словно сообщал какие-то приятные для
Бондаря новости.
     -- Я никого  не  убивал!  Их  было четверо, и они сами  напали на меня.
Спросите девушку, ее зовут Лючия! -- чуть не плача, выкрикивал Бондарь.
     -- Девушка  говорить, что вы  убить  человек.  -- Штатский еще  сильнее
заулыбался и закивал головой. -- Это неправда!
     -- Правда,  неправда знать только  Аллах! -- Он  воздел руки вверх.  --
Аллах велик!
     --  Господи-и-и!  --  взвыл  Бондарь.  --  Что  же  делать? Что?  Пусть
подскажет твой Аллах! -- Аллах могуч  и справедлив! --  Он снова поднял руки
вверх и как бы про себя тихо добавил: -- Есть человек, что делает помощь для
вас.  --  Где он?  Я  могу встретиться  с ним?  -- Вы хотеть встреча с  этим
господин?  -- Штатский  взглянул на Бондаря,  и  впервые улыбка  сошла с его
лица.
     -- Да, я хочу встретиться с этим господином! -- воскликнул Бондарь.
     -- Вот и хорошо! -- снова заулыбался тот. -- Ждите! -- Он что-то громко
выкрикнул.
     Вошел  полицейский и отвел заключенного назад в клетку. Прошли  еще два
томительных дня, которые для Бондаря показались вечностью. Наконец его снова
повели  в  комнату  комиссара,  где  находился тот  же  самый  штатский.  Он
внимательно оглядел  Бондаря, поморщился от его запаха, потом что-то  быстро
бросил полицейскому, и узника  отвели в душевую, где он впервые за несколько
дней увидел  настоящее мыло. С огромным удовольствием он  тщательно помылся,
вытерся насухо  и сразу же  почувствовал себя человеком. Своей одежды  он не
обнаружил,  вместо  нее  лежали  светлые  легкие  брюки  и  хлопчатобумажная
безрукавка.  Быстро  одевшись,  он  подумал,  что  в  его  жизни  как  будто
намечается поворот и нужно держать ухо востро.
     Штатский,  не изменяя своей привычке,  с  улыбкой оглядел  посвежевшего
Бондаря, потом вытащил из кармана пистолет и сказал:
     --  Мне  не хотеть в  вас  делать  дырка. Не  я стрелять, не вы бежать!
О'кей? --  О'кей!  -- согласно кивнул  Бондарь. Они  вышли  на улицу.  Перед
входом  стоял коричневый  "мерседес",  который  и  домчал  их  до роскошного
особняка  с вычурной лепниной. С опаской ступив на сверкающий мраморный пол,
Бондарь остановился и завистливо огляделся вокруг.
     -- Не к шаху ли  вы меня привезли, уважаемые? -- ехидно поинтересовался
он у  сопровождающих -- двух  огромных угрюмых азиатов, одетых  в облегающие
безрукавки,  под которыми играли груды мышц. Не дождавшись ответа, он  хотел
двинуться вперед, но  оба  атлета придержали  его за плечи, и Бондарь понял,
что лучше не испытывать судьбу и спокойно ожидать приглашения.
     Ждать долго не пришлось. Вскоре вышел здоровенный парень ле