холодный душ,  привел  себя в порядок,  оделся и сделал  себе
кофе.  Обычно  эти процедуры  занимали  около часа, но сегодня он  был готов
через двадцать пять минут. Взяв кофейник и чашку, Майкл вернулся в гостиную,
обставленную скромно  и со вкусом, уселся  в  кресло  за журнальный  столик,
жадно закурил вторую  сигарету  и,  прихлебывая  горячий  кофе,  вспомнил  о
событиях, которые произошли несколько лет назад...
     В  то время он был еще совсем  молодым сотрудником полиции, закончившим
Полицейскую  Академию с наилучшими  аттестациями руководства.  Но  одно дело
учеба, другое -- работа. Все складывалось не  в  его пользу. Первый напарник
оказался  нечист на  руку.  Довольно  скоро  он,  предполагая, что "зеленый"
выпускник клюнет на денежную приманку, предложил ему заняться  сомнительными
делишками, но получил  такой  удар  в  челюсть, что  оказался  в больнице. С
большим  трудом Майклу  удалось  остаться в полиции  с испытательным сроком,
потому что доказательств против  своего бывшего напарника  он представить не
мог.  Когда же  тот  вышел из больницы, то  решил "вернуть  долг", подставив
Майкла  с  наркотиками.  Это  было  проделано  так  умело,  что  на сей  раз
оправдаться не удалось, и  Майкла выгнали из полиции. Могло быть и хуже: ему
грозила  тюрьма,  но  помог  выкрутиться  один из  инспекторов, которому  он
нравился.   Инспектор   выступил  свидетелем   на  комиссии   по   служебным
расследованиям и заявил, что Майкл  купил  по его просьбе несколько  граммов
героина, чтобы  втереться в  доверие  преступной группировки. Мартин  Бейкер
(так  звали этого человека)  получил  взыскание за  то,  что  не  поставил в
известность своего  непосредственного  начальника об этой операции,  а Майкл
избежал тюрьмы, но из полиции ему пришлось уйти.
     Майкл   очень  сильно  переживал  случившееся.  Полицейским  он  мечтал
работать с детства, по примеру отца.
     Майкл-старший никогда не видел  своего сына, названного в его честь  --
он погиб за несколько  дней до  его рождения. Майкл рос смышленым мальчиком,
хорошо  учился,  играл в бейсбол. Но была в нем одна особенность -- он любил
уединяться  в   комнате   погибшего  отца.  Там   оставались   личные   вещи
Майкла-старшего,  его  фотографии,  жетон  полицейского,  награды,  записная
книжка,  в которой он делал  многочисленные  пометки. Но  больше всего Майкл
ценил именной кольт отца, на котором была надпись: "Майклу Джеймсу за личное
мужество".
     Мать,  не  желая,  чтобы сын баловался с  оружием, запрятала  револьвер
подальше, но  после постоянного нытья Майкла-младшего в конце концов сдалась
и  вернула  его  в  ящик  письменного стола,  предварительно вытащив из него
патроны.  Мальчишка, уединившись в "папиной  комнате",  в  одиночку  играл в
полицейских  и  преступников.  Он участвовал в  погоне за  опасным  злодеем,
похищающим  маленьких детей, мчался  на вертолете за  страшным  убийцей... В
своих фантазиях он вставал на  защиту слабых, и каждый раз огромную  роль во
всех его победах над злом играл револьвер отца...
     Когда Майкла уволили из полиции, ему показалось, что мир рухнул  в одно
мгновение,  похоронив  под  обломками  его мечту  стать  лучшим  полицейским
города,  таким  же,  каким  был  погибший  отец.  От  внутренней  пустоты  и
безысходности Майкл завербовался  во Вьетнам. Этот необдуманный шаг привел к
тяжелейшим испытаниям,  выпавшим на  его  долю в  той неправедной и жестокой
войне.  Его сочли пропавшим без вести,  но он  вернулся в свою часть,  потом
думали, что он погиб в бою, но он, оказывается, был просто контужен и вскоре
снова  занял место  в  строю.  Он выжил в  сложнейших ситуациях, словно  его
хранил  сам Господь.  Но  испытывать долго терпение Всевышнего нельзя,  и за
несколько  недель до окончания контракта  Майкла  тяжело ранили в грудь. Его
отправили  на  родину в  военный госпиталь,  где  он  провалялся  около двух
месяцев. В  госпитале ему  вручили  орден  "Пурпурное  Сердце"  и  присвоили
очередное   звание.   Месяцы,  которые  он   провел   на  больничной  койке,
предоставили ему уникальную  возможность взглянуть  на  себя со стороны. Эти
размышления дали ему гораздо больше, чем почти целый  год войны во Вьетнаме.
Собственно говоря, там и размышлять-то было некогда: того и гляди, угодишь в
ловушки, расставленные "чарли" (так они называли вьетнамцев), либо наступишь
на какую-нибудь гадину, от укуса которой загнешься в мучительных болях.
     Зачем он пошел воевать? Чьи интересы защищают там американские солдаты?
Если  это  миссия освобождения вьетнамского народа,  то  почему  против  них
встает этот самый народ от  мала  до  велика? Майкл пытался найти ответы, но
так и не находил. В конце  концов он пришел к выводу, что эта война не нужна
ни американским  парням, ни  его родине. Конечно,  он  мог  бы  примкнуть  к
движению  "Прекратить войну во Вьетнаме!",  но  его  натура  требовала более
решительных действий. Ему нужно было доказать, что увольнение его из полиции
было ошибкой, что он может стать отличным полицейским.
     После  недолгих  колебаний  Майкл решительно  направился в  Департамент
полиции, откуда был уволен год с лишним назад "в связи с несоответствием". К
счастью, первым, кого он встретил, был тот самый инспектор, который встал на
его защиту,  -- Мартин Бейкер. Они горячо обнялись.  Мартин заверил его, что
внимательно  следил  за  его судьбой и  гордится им. Узнав, что Майкл желает
восстановиться на работе в  полиции, он  радостно заметил, что  ему  удалось
вскоре после увольнения Майкла поймать  его  первого напарника  с поличным и
тот, добиваясь снижения своего срока, признался в провокации  с наркотиками.
Начальству по ходатайству  Мартина  Бейкера пришлось реабилитировать Майкла,
что давало ему право в любой момент приступить к работе.
     Обрадованный Майкл  направился к капитану, который безоговорочно принял
его на службу. У Мартин Бейкера к тому времени напарник ушел на пенсию, и он
попросил капитана  дать ему в напарники Майкла Джеймса. Капитан не  сказал и
слова  против,  потому  что  сам думал,  кого  же  поставить  в  пару  этому
строптивому  парню.  Пожелав   им  успехов,  капитан,  облегченно  вздохнув,
выпроводил их из кабинета, словно боясь, что инспектор может передумать.
     Инспектор Бейкер предложил Майклу обращаться к нему по  имени и сказал,
что главное в совместной работе -- надежные тылы.
     -- Если можно, Марти, поясни, -- попросил  Майкл. -- Во Вьетнаме, чтобы
обеспечить надежные тылы, мы проводили тщательную разведку...
     -- Отчасти  ты прав, но в  нашей работе это  не  всегда  удается,  чаще
приходится  действовать  вслепую. У нас выражение "надежные тылы"  означает,
что ты не задумываешься о том, что творится у  тебя за спиной, если за тобой
следует напарник! -- Вера и надежность, -- подытожил Майкл. -- Точно -- вера
и надежность! Мне кажется, мы сработаемся,  -- весело  добавил Мартин, и они
стали подробно рассказывать друг другу о себе.
     Двое сильных мужчин, привыкшие  к одиночеству, неожиданно  нашли друг в
друге  то,  чего  каждому  из  них   не  хватало.  Это  произошло  сразу  --
стремительно  и  бесповоротно.  Так  сливаются  в  единое  целое  две  капли
однородной  жидкости,  едва соприкоснувшись. Они напоминали двух влюбленных,
которые с трудом расставались и с огромной радостью встречались на следующий
лень. Самым  горьким испытанием для обоих было  выполнять какое-либо задание
друг без друга, и вскоре начальство пришло к выводу, что гораздо эффективнее
не разделять эту "сладкую парочку".
     Мартин  Бейкер и Майкл Джеймс работали настолько слаженно, что понимали
друг друга с полуслова. В любую минуту каждый из них мог взять на себя часть
того, что в  этот  момент  не мог выполнить  другой,  и это делало их  почти
неуязвимыми.
     Прошло около года  совместной  работы,  когда и  случилось непоправимое
несчастье,  о котором Майкл  не  забудет до  конца своих дней. Уже несколько
недель  они  выслеживали  главаря недавно образованной  банды  --  злобного,
мстительного  и жестокого  коротышку. Когда  Майклу и его напарнику  удалось
довольно  сильно потрепать  ряды этой банды,  тот задумал отомстить "сладкой
парочке".
     У Мартина не было семьи; все его попытки найти  достойную подругу жизни
всякий раз  наталкивались на  то,  что его  нежность и доброту  принимали за
слабость и начинали "ездить" на нем. Все это заканчивалось очень просто -- в
один  прекрасный момент,  когда женщина уже думала,  что сделала  из Мартина
безропотную овечку, его терпение  иссякало, и он вдруг молча собирал ее вещи
и вежливо просил освободить его квартиру. Никакие просьбы и слезы  не  могли
заставить его  изменить решение.  И  тогда на Мартина извергался такой поток
оскорблений, что не каждый бы смог выдержать, но он как бы не слышал их, они
уже не задевали его, проносились мимо.
     В  конце  концов  он прекратил  свои тщетные поиски  и стал  убежденным
холостяком, не гнушавшимся однако волочиться за первой попавшейся  смазливой
девчонкой.  Но как только  в  их отношениях появлялись  намеки на совместную
жизнь,  он  сразу  же  "брал длительный  отпуск"  или "уезжал  в  бессрочную
командировку". Его отец давно умер от сахарного диабета, и он жил с матерью,
прикованной к инвалидной коляске: после смерти мужа у нее что-то случилось с
центральной нервной системой. И еще была младшая сестренка, родившаяся через
пять  месяцев  после смерти отца. Мартин в ней души не чаял и баловал ее как
мог.  Девочка  платила  ему  той  же  монетой  и  с  нетерпением  ждала  его
возвращения  с работы. К сожалению, она  родилась с неизлечимым недугом -- у
нее была парализована правая сторона тела, и врачи с изумлением наблюдали за
тем,  как эта девочка  опровергает  их  самые мрачные прогнозы.  А  пока они
ломали головы, она продолжала жить. Мартин был твердо убежден, что ее держит
на этой земле его необ®ятная братская любовь.
     И вот Стэнли (так звали главаря  банды) приказал своим людям как  можно
больше разузнать о личной жизни "упрямых легавых", которые решили потягаться
с ним. "Зацепить" Майкла было трудно: у  него  после возвращения из Вьетнама
что-то оборвалось внутри, и он никак не мог себя заставить жить в одном доме
с  матерью,  постоянно ощущать отсутствие отца, когда она решилась на второе
замужество. Сердцем он понимал, что она имеет право на личную жизнь, и он не
должен  мешать  ей,  но... Нет,  он не  перестал  любить  ее  и очень  часто
перезванивался с матерью, но пересилить себя и попытаться наладить отношения
с ее новым мужем он не мог.
     Когда же  Стэнли доложили  о  ситуации  в  семье  Мартина  Бейкера,  он
довольно потер руки и плотоядно улыбнулся,  затем приказал выкрасть "любимую
сестренку" и привезти  к нему. Это было  несложно. Пятнадцатилетняя девочка,
развитие которой затормозилось гдето на семилетнем рубеже, приняла похищение
за игру  взрослых и  заливисто  смеялась, когда  "дяди" щекотали ее,  лапали
вполне сложившуюся грудь. Стэнли заставил девочку наговорить послание брату,
в  котором  она  сообщала,  что  ее  окружают  "сильные  дяденьки",  которые
постоянно играют с ней  в  "дочки-матери".  "Сначала  было очень  больно,  а
сейчас уже  почти  не  болит, только кровь идет,  но мне весело,  и  я очень
скучаю по своему братику. Приходи скорее, Марти!"
     Эту запись  Стэнли  сделал  на тот  случай, если у  девочки  неожиданно
изменится  настроение и она откажется разговаривать с  братом  по  телефону.
Бандиты охраняли ее по очереди, и первые два  дня никто из  них и не думал о
том, чтобы приставать к ней. Но во вторую ночь очередной сторож подвыпил и в
нем  что-то взыграло: он  стал щекотать девочку, которая спросонья ничего не
поняла и вдруг рассмеялась  нервно,  навзрыд.  Это раззадорило  парня, и  он
нахально задрал ей подол  платья на голову. Девочка попыталась опустить  его
здоровой рукой, но парень завязал подол над головой, и обе ее руки оказались
как бы в клетке.
     Вид  ее розовой кожи, маленьких  грудок вспенил  его кровь, и он впился
губами  в мгновенно набухшие сосочки. Для девочки  это было столь  необычно,
что она ойкнула и снова нервно захихикала. Ее смех был похож на всхлипывание
щенка, но это уже не заботило насильника, и он полез огромными ручищами в ее
фланелевые трусики. Шершавые  пальцы, словно наждаком, царапали нежную кожу,
но девочка не кричала, чувствуя, что за это ей сделают еще больнее. Словно в
благодарность  за  это парень  не стал обращаться  с ней грубо,  и его ласки
обрели  даже  какую-то своеобразную  нежность.  Девочка не видела бандита, а
только ощущала его прикосновения. Несмотря на заторможенность мозга, ее тело
уже  томилось  чувственностью женщины,  и  ласки  парня  разбудили  ее.  Она
инстинктивно раздвинула ноги пошире, предоставляя ему свободу действий.
     Его пальцы  неожиданно нащупали ее девственность,  и  это  еще  сильнее
возбудило насильника. Он стал сдирать  с нее  трусики, не  выпуская  изо рта
отвердевшего, сосочка.  Девочка извивалась под его напором,  но вовсе  не от
страха, а  от охватившего ее необ®яснимого  желания.  Ей  хотелось обхватить
голову парня  и прижать к своей  груди. Она постанывала  в изнеможении, и ей
казалось,  что  еще мгновение -- и она взлетит с ним ввысь и помчится сквозь
облака к яркому солнцу.
     Парню было  так  приятно  ласкать  девочку  между  пухленькими  нижними
губками,  что  он пока  даже и не думал о том,  чтобы  вонзиться в нее своим
отвердевшим клинком. Но и  притрагиваться к девственной плеве  ему было  уже
мало, и  он  вдруг  резко  ткнул  вглубь  пальцем. Она  громко вскрикнула  и
попыталась  высвободиться,  отстраниться  от  его пальца,  который  ожег  ей
внутренности.  Но  парень крепко  держал  ее в  своих  об®ятиях  и продолжал
шевелить  пальцем. Он почувствовал, как  по руке потекло  что-то горячее,  и
догадался, что это  кровь.  Это догадка  не отрезвила его,  а  распалила еще
больше.  Сейчас он  напоминал вампира, почуявшего  любимый запах. Он  быстро
обнажил свой клинок и, уже  совершенно не щадя девочку, со всей силы  вогнал
его в окропленные кровью полудетские ножны. Боль была настолько нестерпимой,
что   она  коротко  вскрикнула  и  потеряла   сознание.  Это  не  остановило
насильника, он уже был во власти желания и ни о чем  другом  думать не  мог.
Его мощный насос работал  до тех пор, пока внутреннее напряжение не достигло
нужной силы и не  разрядилось бурным  потоком, после которого  член сразу же
потерял  былую  твердость.  К  этому  моменту  девочка очнулась, и  ей  даже
показалось, что никакой  боли и  не было. Совершенно неосознанно, подчиняясь
природному инстинкту,  она стала помогать ему, поднимая худенькие  бедра,  и
это  длилось  до  тех  пор,  пока  ее вдруг  не  охватило какое-то  странное
ощущение. Девочке захотелось  закричать, но  комок подкатил  к  горлу.  Тело
напряглось, на мгновение одеревенело и... сбросив напряжение, ослабло, и уже
ничего не хотелось.
     -- Что это со мной? -- тихо и жалобно спросила она.
     --  Это  мы с тобой  играли  в  дочки-матери, --  отдышавшись,  ответил
парень, не в силах даже двигаться.
     -- А кто мама? --  невинно спросила девочка,  потом вдруг задала второй
вопрос: -- У меня ручка устала, можно меня уже развязать, дяденька?
     Ее  бесхитростный  тон  настолько  смутил  парня,  что  он  моментально
развязал подол платья и даже помог ей опустить безжизненную правую руку.
     -- Скажи, дяденька,  а чем ты таким  горячим трогал меня там?  И зачем?
Разве так  играют в дочки-матери? -- Да, так играют в дочки-матери взрослые,
-- ответил он первое, что пришло в голову. В  этой банде  парень был  совсем
недавно и еще не успел до  конца испортиться. И сейчас, когда он  надругался
над девочкой-инвалидом, он чувствовал себя  отвратительно, но в  то же время
разозлился на девочку.
     --  А,  теперь я  понимаю:  дочки-матери  -- это когда в животике дочки
появляется  маленький   ребеночек,  и  тогда  дочка   становится  мамой!  --
рассудительно   подытожила  она  и  взглянула  на   него  огромными,  широко
посаженными зелеными глазами.
     Это было для него так неожиданно, что желание сорвать злость на девочке
исчезло, и он, оправив на ней платьице, сказал:
     -- Тебе понравилось играть в дочки-матери? -- Понравилось, --  ответила
девочка  и неожиданно  покраснела.  -- Но мне больше нравится, когда  братик
делает из меня птичку. -- Как это? -- удивился тот.
     --  Он берет меня на руки, и я начинаю летать, летать... Жалко  только,
что я взмахиваю только одним крылышком, потому что второе у меня подбито.
     Парню стало как-то  не по себе от ее слов, и он грубо бросил: -- Ладно,
давай спать!
     --  Давайте, дяденька,  -- со  вздохом  сказала  девочка  и  безропотно
закрыла глаза...
     На следующий  день  Стэнли, узнав о ночном происшествии, едва не прибил
парня,  но,  переговорив с девочкой и заметив, что  та оставалась спокойной,
сменил гнев на милость и не стал его наказывать. Потом набрал домашний номер
Мартина.
     -- Инспектор Бейкер, мне стало известно,  где скрывают  вашу сестру. --
Он говорил уверенным, спокойным тоном, несколько изменив голос.
     -- Что с ней? Где она? -- тут же воскликнул Мартин.
     -- С ней, судя по всему,  все в  порядке!  -- Он  включил  на мгновение
запись, и Мартин услышал голос девочки.
     -- Что вы хотите? -- спросил он Стэнли. -- Инспектор, лично я ничего не
хочу, но меня просили  передать  вам следующее: прямо  сейчас вы садитесь на
свой велосипед, который стоит под вашими окнами... вы  извините, но я говорю
только то, что мне велели сообщить...
     -- Слушаю!  -- нетерпеливо бросил Мартин. --  Садитесь  на велосипед  и
едете по Седьмой авеню, у  почты сворачиваете направо  и едете  до  тех пор,
пока не увидите у дороги небольшой столик. Останавливаетесь у этого столика,
кладете на него пять тысяч  баксов и свой револьвер, потом завязываете  себе
шарфом глаза и ждете. -- Чего жду?
     -- Ждете,  когда вам доставят  вашу сестренку. -- Но какие... -- Мартин
хотел спросить о гарантиях, но Стэнли прервал его:
     -- О чем здесь спорить? Если хотите, чтобы девочка осталась в живых, то
вы  должны выполнить  все условия. Извините,  я  являюсь  лишь  передаточным
звеном и не могу что-либо вам обещать. И еще вам просили передать следующее:
если вы попытаетесь кого-то предупредить, тем более своих коллег, вы никогда
не увидите сестры! Что мне передать?
     --  Передайте, что я приеду,  но не  сейчас -- у  меня в  наличии таких
денег нет, нужно идти в банк.
     --  В банк  идти не нужно,  -- мягко  возразил Стэнли. -- Тем,  у  кого
сейчас находится ваша сестра,  стало известно, что вы приготовили деньги для
оплаты  лечения  девочки.  Или  они  неправильно информированы?  Помоему, вы
напрасно рискуете жизнью своей любимой сестренки! -- Голос показался Мартину
наигранно фальшивым и, как ни странно, знакомым.
     -- Хорошо! -- сказал он. -- Я выезжаю, так им и передайте.
     -- Вот так-то лучше, сынок. -- Тут Стэнли допустил ошибку. Дело  в том,
что слово "сынок" было его  любимым, и с кем бы он ни разговаривал, он почти
всегда его добавлял. Но сейчас он своей ошибки не заметил и положил трубку.
     А  Мартин,  услышав последнюю фразу,  мгновенно догадался,  с кем имеет
дело. Теперь ему все стало  ясно: именно  Стэнлн стоит за этим похищением  и
пытается надавить на него. Мартин все же решился позвонить своему напарнику.
Майкл предложил прихватить с собой несколько надежных людей, чтобы захватить
похитителей врасплох. Мартин категорически  возразил, сказав,  что боится за
жизнь сестры. Майкл пытался вразумить его, предположив, что девочка вряд  ли
еще жива,  что  им не нужен свидетель, но Мартин был непреклонен и  в резкой
форме запретил ему вмешиваться до тех пор, пока не услышит от него известий.
Предчувствуя  беду, но боясь  обидеть  своего напарника,  Майкл уселся перед
телефоном и, нервнич