ений,  идущих вразрез с истиной и авторитетом
церкви,  и  гибельно  заблуждается  в  вере  бога.  См.: Ли  Г.  Ч.  История
инквизиции в средние века.
     Суд, прежде чем обнародовать и сообщить Жанне обвинительное заключение,
послал его на утверждение 58 богословам, находившимся на занятой англичанами
территории,  а  также  руанскому  капитулу  и  Парижскому  университету. Все
запрошенные  эксперты  и  инстанции  одобрили  сформулированные  "священным"
трибуналом  обвинения против Орлеанской девы. Правда, университет сделал это
с  оговоркой:   обвинения  против  Жанны   считать   правильными,  будь  они
"доказаны".  Кошон   и  его  коллеги-инквизиторы  не  сомневались,  что  они
полностью доказали вину подсудимой.
     23  мая  1431 г. Жанну  вызвали  в трибунал,  и  Кошон  зачитал ей  эти
документы,  уговаривая ее признать себя виновной, раскаяться и  отречься  от
своих  преступных заблуждений, иначе она  загубит  свою  душу и погибнет  на
костре.  Жанна,  однако, не поддалась  уговорам  и  угрозам  и категорически
отказалась признать  себя виновной в  каком-либо  прегрешении.  Учитывая  ее
"закоснелость" в ереси, трибунал постановил отлучить ее от церкви и сжечь.
     На  следующий день, 24  мая, состоялось в Руане  аутодафе в присутствии
кардинала Бофора и  других  высокопоставленных  церковных  властей, а  также
высших английских чинов.  Кошон вновь прочел Жанне постановление трибунала и
призвал ее  к раскаянию  и  отречению.  И  тут произошло нечто  неожиданное:
машина  инквизиции,   наконец,   сработала,  и  Жанна,  уступив  бесконечным
увещеваниям  и угрозам, заявила, что готова отречься, но при условии, что ее
переведут в церковную  тюрьму, где  она, наконец,  избавится от  присутствия
английских солдат, не покидавших ее даже в  камере. Кошон, обещав  выполнить
ее  просьбу, зачитал  ей  формулу отречения, под  которой  чуть ли  не силой
принудил ее вывести  знак креста - подпись.  В этом отречении был  пункт,  в
котором она  признавала, что  совершила  тяжкий грех, "нарушив  божественный
закон  святость  писания,  канонические  права,  надевая одежду  развратную,
неестественную, бесчестную, противоречащую  природному приличию и подстригая
волосы кругом подобно мужчине, вопреки всякому приличию женского пола".
     Вслед  за  этим Жанне был  зачитан новый приговор:  она присуждалась  к
пожизненному  тюремному  заключению  на  хлебе  и  воде.  На  этом  аутодафе
закончилось.  Однако  вместо  того,  чтобы  отвести  осужденную в  церковную
тюрьму,  как  это  ей было  обещано,  Жанну возвратили  англичанам,  которые
заковали ее в цепи и вернули в подвалы Буврейского замка.
     Если  раскаяние  Жанны и ее  подчинение  авторитету церкви  инквизиторы
могли считать для себя победой и  наградой за свои черные дела, то англичане
вовсе не  были в восторге  от такого финала процесса против  их смертельного
врага - Орлеанской девы. Живая Жанна  д'Арк, даже осужденная, раскаявшаяся и
находящаяся  под  стражей  их солдат,  все же представляла  для  английского
претендента на французский  трон большую опасность. Меньше  чем на ее  казнь
они не желали согласиться, в недвусмысленной форме заявив об этом  Кошону  и
другим  инквизиторам. Дальнейший ход событий показал, что инквизиторы охотно
пошли навстречу пожеланиям своих патронов-англичан.
     В тот же день, когда с аутодафе Жанну  вернули в тюрьму, ее посетил Жан
ле Метр и другие инквизиторы. "Святые  отцы" продолжали угрожать ей суровыми
карами за  неповиновение. Они уговорили Жанну переодеться в женское  платье,
однако интересна деталь: ее мужская одежда была оставлена в мешке у нее же в
камере.
     Что  произошло с ней в последующие дни в тюрьме, где она находилась  во
власти  англичан,  с   точностью   трудно  сказать.  Если  верить  заявлению
доминиканского монаха  Мартина Лавеню, сделанному им  во  время процесса  по
пересмотру  дела Жанны д'Арк в  1450  г.,  то над  пленницей после  аутодафе
пытались  надругаться  английские  солдаты,  что заставило  ее вновь  надеть
мужское  платье.  Свидетельство доминиканца Лавеню заслуживает  доверия, так
как он был в те дни исповедником Жанны.
     Когда  инквизиторы 28 мая вернулись к Жанне в тюрьму она им заявила: "Я
не совершила  ничего греховного против бога или против веры. Я буду, если вы
желаете, снова  носить женское  платье,  но во всем остальном  - я  останусь
прежней". Это были  слова, несущие смерть! -  responsio mortifira - согласно
инквизиторской терминологии.
     факт  рецидива был  налицо, и  Кошон  заявил  пленнице  угрожающе:  "Мы
сделаем из этого соответствующие выводы". Данэм Б. Герои и еретики.
     На следующий же день Кошон сообщил "священному"
     трибуналу, что  Жанна "вновь обольщена была князем тьмы  и - о горе!  -
снова пала как пес, возвращающийся на свою блевотину". Мишле Ж. Жанна д'Арк.
Трибунал постановил: Жанну д'Арк, как  повторно впавшую в ересь, отлучить от
церкви и "освободить" ее, передав светским властям "на их усмотрение".
     Казнь Жанны д'Арк состоялась 30 мая 1431 г. на площади Старого рынка  в
г. Руане,  куда ее привезли на позорной  колеснице из тюрьмы в сопровождении
английской стражи.
     "На площади,- повествует Жюль Мишле,- были воздвигнуты  три помоста. На
одном  из  них  помещались  королевская  и   архиепископская  кафедры,  трон
кардинала Англии, окруженный сидениями  его  прелатов. Второй предназначался
для  действующих лиц мрачной драмы: проповедника, судьи,  бальи и,  наконец,
самой  осужденной.   Отдельно  виднелся  громадный  оштукатуренный   помост,
заваленный дровами. Ничего не пожалели для костра, и он пугал своей высотой.
Это было сделано не только для  придания торжественности обряду сожжения, но
и  с   определенной  целью:  палач  мог  достать  только  снизу  до  костра,
расположенного на большой высоте, и зажечь  его; таким образом, он не  был в
состоянии  ни  ускорить казнь,  ни покончить  с  осужденной,  избавив ее  от
огненных  мук, как  обычно  делал с  другими...  Жанна  должна  была  заживо
сгореть. Поместив  ее на вершине горы из дров, над  кругом копий и мечей, на
виду  у  всей  площади,  можно  было  предположить,  что, долго  и  медленно
сжигаемая  на  глазах  любопытной  толпы,  она  проявит, наконец,  некоторую
слабость, у нее вырвется  если не  признание, то  по крайней мере  несвязные
слова, которые  легко истолковать в желанном смысле; быть может,  даже тихие
молитвы  или  униженные моления  о  пощаде,  естественные  для павшей  духом
женщины".
     На казни Жанны присутствовали все ее мучители - Кошон, ле Метр, Уорвик,
провокатор Луазелер... Кошон зачитал новое решение "священного" трибунала:
     "Во имя господа аминь... Мы, Пьер, божьим милосердием епископ Бовэский,
и  брат Жан ле Метр, викарий преславного доктора Жана Граверана, инквизитора
по делам ереси... об®являем справедливым приговором, что ты, Жанна, в народе
именуемая Девой, повинна во многих заблуждениях и преступлениях. Мы решаем и
об®являем,  что  ты, Жанна,  должна  быть  отторжена  от единства  церкви  и
отсечена от ее тела,  как вредный член, могущий заразить другие члены, и что
ты  должна быть передана светской  власти... Мы  отлучаем  тебя,  отсекаем и
покидаем,  прося светскую власть смягчить  свой  приговор, избавив  тебя  от
смерти  и повреждения  членов". Просьба  к  светским властям сохранить Жанне
жизнь соответствовала  стилю инквизиционных приговоров.  Инквизиторы  знали,
что их просьбы подобного рода отклоняются.  Более того, смягчение приговоров
инквизиции  светскими властями  угрожало последним обвинением  в  потворстве
ереси.
     Затем на голову  Жанны  надели  бумажную  митру  с  надписью "Еретичка,
рецидивистка, вероотступница, идолопоклонница" и повели  на костер. Хронисты
отмечают,  что  во  время  казни  Жанны  инквизитор  Кошон  рыдал,  по  всей
вероятности  от  радости.  Теперь  ему  была  обеспечена  митра архиепископа
Руанского!  Когда  огонь  уничтожил  ее  одежды,  то  раздвинули  охваченный
пламенем хворост, чтобы толпа могла видеть обгорелый труп и, таким  образом,
убедиться, что  Жанна была  женщиной.  После этого ее тело обратили в пепел,
который выбросили в Сену.
     Мы не сказали о том, как вела себя Жанна в день своей казни потому, что
восстановить  эти подробности  не представляется  возможным.  Ее  сторонники
свидетельствовали,  что  она  мужественно  и   гордо  взошла  на  костер,  а
противники утверждали,  что  она каялась  и рыдала.  Кошон и англичане  даже
после сожжения  Орлеанской девы продолжали  клеветать  на нее, обвиняя  свою
жертву во  всевозможных преступлениях против веры, жестокостях и  бесчестных
поступках.
     Кошон, будучи ученым  богословом, прекрасно  понимал, что расправа  над
Жанной была  не  только местью  французской  патриотке, возглавившей  борьбу
против  англичан,  но и ударом по простому народу,  видевшему в ней, а  не в
феодалах и церковных иерархах, свою избавительницу.
     Вскоре  после  казни  Жанны  Кошон от  имени инквизиционного  трибунала
обратился к папе римскому и католическим властелинам с посланием, в  котором
оправдывал свои  действия под тем  предлогом,  что  они якобы способствовали
укреплению авторитета церкви. "Если мы  дошли  до такого  состояния,-  писал
Кошон,-  когда прорицательниц, пророчествующих от  имени господа, как  некую
девицу, арестованную в пределах епархии  Бовэ,  народ по своей легковерности
будет лучше  воспринимать, чем пастырей  и докторов  (богословия), то  тогда
погибнет религия, порядок рухнет, церковь окажется сбитой с ног, и сатана со
своей несправедливостью станет господствовать в мире".
     Это  понимал  не только Кошон  и  англичане,  но  и  Карл  VII, который
спокойно взирал, как его противники расправлялись с Жанной. Но мертвая Жанна
уже  не представляла для Карла той потенциальной опасности, которую он видел
в живой крестьянке из Домреми. Поэтому, когда  в  1449 г. французы завладели
Руаном, Карл, ничего  не  сделавший для  ее  спасения,  теперь  отдал приказ
пересмотреть  дело  Жанны д'Арк. Хотя  и с опозданием, но король решил снять
ярлык колдуньи с той, которой был обязан своей короной.
     Однако  пересмотр  дела продвигался  медленно.  Сжечь  Жанну было  куда
проще,  чем  реабилитировать. Несколько  лет спустя по просьбе родных  Жанны
папа Каликст III  назначил комиссию в составе нового архиепископа Руанского,
епископов  Парижа  и  Кутанса и  нового  инквизитора Франции  Жана  Брегаля,
которой поручил пересмотр дела за счет просителей.
     К  тому  времени  Кошон,  достигнув  всевозможных почестей, умер  и был
торжественно  погребен в кафедральном соборе в  городе  Лисье, где его  прах
пребывает  и по сей день.  Ле  Метр  же  скрылся.  Многие  другие  участники
расправы  над Жанной д'Арк, стремясь реабилитировать  себя и  сохранить свои
прежние прибыльные посты, принялись ее восхвалять, сваливая  ответственность
за ее казнь на англичан.  "Следует ничего не знать о человеке,- комментирует
их показания  современный церковный историк Поль Донкер,-  чтобы  удивляться
тому, что  самыми  рьяными  панегиристами Жанны  выступали те, которые  сами
нуждались в прощении за свои многие акты и нуждались в забвении многих своих
действии".  Впрочем, папские комиссарии вовсе  не были заинтересованы  в  их
осуждении. Ведь это  создало бы опасный прецедент, ссылаясь на который можно
было  бы требовать осуждения любого инквизитора.  Церковь не могла допустить
подобного подрыва своего авторитета, она не могла высечь самое себя. Поэтому
папская комиссия в своем решении от 7 июля 1456  г. ограничилась только тем,
что признала несостоятельность  выдвинутых против Жанны обвинений и  на этом
основании  отменила ранее  вынесенный  против  нее приговор. Таким  образом,
церковь реабилитировала Жанну д'Арк, не осудив ее палачей.
     В  1894 г.  республиканец Жозеф Фабр  предложил французскому парламенту
учредить  в  честь  Жанны  д'Арк  национальный  праздник  в  день  5  мая  -
освобождения   Орлеана.  Дебаты   в  парламенте  по  этому   вопросу  носили
исключительно  острый  характер.  Антиклерикалы  припомнили  церковникам  их
ответственность  за  казнь  Жанны. Церковники в свою очередь обвиняли  своих
противников  во всех смертных грехах. Архиепископ Э. Ж.  Суляр в исступлении
взывал, обращаясь к республиканцам: "Берите Кошона и положите его в Пантеоне
рядом с Вольтером!" Ж. Фабр ему ответил: "Пьер Кошон - это ваш человек,  как
вашими являются  множество других  представителей церкви  -  его сообщников.
Держите его!"
     Опасаясь   превращения  Жанны   в  республиканскую   героиню  и   желая
использовать ее популярность в народе в интересах церкви, Ватикан в 1897  г.
начал процесс  ее  беатификации.  В  1909  г. папа  Пий  Х  провозгласил  ее
блаженной, а в 1920 г. Бенедикт XV  приобщил ее к лику святых. Среди  многих
тысяч  жертв  инквизиции  Жанна  д'Арк  пока  что   единственная,  посмертно
удостоенная столь великой чести...
     Теперь  церковники не жалеют чернил, чтобы доказать  святость  Жанны. С
редким апломбом современный французский богослов Руиссен укоряет "неверующих
историков"  в  том, что,  дескать,  они  не  способны  понять  "божественное
естество"  Орлеанской  девы,  об®ясняя  -  о  невежды!  -  все  ее  поступки
естественными причинами, в то время как  они диктовались волею всевышнего...
Позволительно спросить  Руиссена, почему  в таком случае всевышний  разрешил
Кошону бросить свою избранницу в костер?
     Апологеты инквизиции  пытаются  всю вину за  трагическую  судьбу  Жанны
свалить на одного Кошона. Так, например, Фернан Хэйуорд пишет: "Если бы Пьер
Кошон, епископ Бовэ,  не превратился в послушного слугу  Генриха VI,  короля
Англии,  то церковь  по  своей  собственной  воле  никогда  не  обвинила  бы
Девственницу в  ереси и  колдовстве, и  она  никогда  не превратилась  бы  в
мученицу, героиню из  Домреми".  Хэйуорд  "забывает",  что Жанну  судили  не
только  Кошон,  а  еще 125  выдающихся  богословов,  в том  числе  "цитадель
католицизма" во Франции - Парижский университет.
     Мы   уже  отмечали,  что  инквизиция  сразу  же  после  пленения  Жанны
бургундцами  затребовала  ее  для  суда и  расправы  над  нею. Можно  только
добавить к сказанному, что после  казни Жанны инквизитор Франции  Граверан в
проповеди, произнесенной им  4 июля  1431 г. в церкви  Сан-Мартин  де  Шон в
Париже, с радостью отметил,  что "эта дочь непослушная, еретичка,  дьяволица
была сожжена во имя  величайшей славы  ортодоксальной  веры".  Но не  только
церковники -  сторонники англичан  приветствовали казнь  Орлеанской девы. Ее
одобряли  и  церковники-"патриоты".  Архиепископ реймский  Ренье  де  Шартр,
которому  по церковной  линии был  подчинен Кошон, ибо  Бовэ  входило в  его
епархию, писал  вскоре  после гибели Жанны, что  ее казнь  -  "свидетельство
божественной справедливости".  По  существу вся французская церковь одобрила
решение инквизиционного  трибунала в Руане. Не возражал, а  значит,  одобрял
его и папский престол. Не возражал против него и Карл VII.
     Пусть же церковники перекраивают, дописывают,  искажают историю. Им все
равно не  скрыть того  факта, что их собратья бросили в костер  национальную
героиню Франции - Жанну д'Арк, суд над которой был и остается одной из самых
позорных страниц омерзительной деятельности инквизиции...

        КРОВАВАЯ ЭПОПЕЯ ИСПАНСКОЙ СУПРЕМЫ.
        "НОВАЯ" ИНКВИЗИЦИЯ ПРИСТУПАЕТ К РАБОТЕ.
     Испанская инквизиция! Ее мрачная слава затмила злодеяния инквизиторов в
других  странах. О ее  кровавых деяниях написаны сотни книг,  о ней пишут  и
будут писать как испанские историки, так и историки других стран, пытаясь не
только рассказать в назидание потомству о ее жестокостях, но и об®яснить их,
разобраться в сложных  корнях, породивших и питавших этот репрессивный орган
на службе церкви и испанской короны.
     В   Испании  инквизиция  достигла  своей  "высшей"   степени  развития.
Испанская инквизиция стала примером, эталоном для учреждений такого  же рода
во всем христианском мире.
     И  действительно, нигде  инквизиция  не  действовала  столь  жестоко  и
всеоб®емлюще,  нигде она не соединяла  в себе  в  такой "совершенной"  форме
черты  церковной и политической  (государственной) полиции,  как  это было в
Испании, управляемой католическими монархами.
     Заслуживает  внимания то  обстоятельство,  что  в  Кастилии  до  второй
половины XV в. инквизиции как постоянного института  вообще не существовало.
Это об®ясняется тем,  что  Кастилия,  возглавлявшая  на  протяжении столетий
борьбу  за освобождение  Испании  от  мавританского  владычества,  не  могла
позволить  себе  иметь   "священный"  трибунал,  кровопускательные  операции
которого  не только не укрепили бы, но значительно ослабили бы ее позиции по
отношению  к  противнику.  Что касается  Арагона,  то первый  инквизиционный
трибунал был в нем учрежден епископом Бернардом в Лериде в 1233 г. В 1238 г.
папа  римский официально  учредил  инквизицию в  Арагоне,  которая  особенно
энергично действовала в примыкавших к Франции епархиях - Ургеля,  Барселоны,
Хероны и упомянутой выше Лериды.
     Во второй половине  XIV в. в  роли  арагонского  инквизитора подвизался
доминиканец Николас Эймерик, беспощадно преследовавший спиритуалов, еретиков
различных  оттенков, иудействующих,  ведьм и прочих подлинных  и вымышленных
врагов  церкви. Эймерик вошел в историю как автор одной из отвратительнейших
книг,  когда-либо  созданных  богословами,-  "Руководства для  инквизиторов"
("Directorium  inquisitorum"),  ставшей  второй  библией для  сотрудников  и
"родственников"  "священного"  трибунала.  Усердие  Эймерика  вызвало  волну
возмущения  среди населения, что заставило  арагонского  короля Иоанна  I не
только отказаться от его услуг, но и незамедлительно выслать его из страны.
     В XV в.  деятельность  арагонских инквизиторов вновь  активизировалась.
Они весьма энергично вылавливали  последователей Уиклифа и других еретиков и
расправлялись с ними соответствующим образом. Однако в Арагоне и тем более в
Кастилии  ересь  в  указанную   эпоху   не  принимала   массовых   размеров.
По-видимому,  это об®ясняется своеобразным характером испанского феодализма,
отсутствием крепостничества, ограниченностью королевской власти, могуществом
знати, вольностями городов и многовековой войной с  маврами, поглощавшей всю
энергию  испанского  средневекового  общества, в том числе  и  его беднейших
слоев.
     Положение кардинальным образом изменилось в последней четверти XV в., в
основном под  влиянием  трех  событий:  об®единения  Арагона  с Кастилией  в
Испанское королевство,  к которому была присоединена  сицилийская  корона  и
Наварра;  освобождения  от мавританского владычества южной части Иберийского
полуострова  с центром в Гранаде и воссоединения этих земель  с Испанией; и,
наконец, открытия и завоевания  Америки  и превращения Испании  в результате
этого события  в первую в мире и крупнейшую  колониальную державу, владычицу
морей и обладательницу несметных сокровищ.
     Как  это  ни парадоксально,  но результаты столь фантастического взлета
оказались весьма плачевными  для испанского народа. Интересы управления этой
новой державы, неожиданно и  молниеносно  возникшей  из столь  разнородных и
разбросанных по всему миру земель,  требовали укрепления королевской власти,
а  этого  можно  было  достигнуть,  только  принеся  в  жертву  традиционные
сословные вольности и привилегии.
     Испанская  корона  отождествляла  свои интересы  с  интересами  церкви,
доктрина которой  использовалась  ею  для укрепления  своих  позиции.  После
отделения  от мавров  Гранады к титулам испанского  монарха прибавился титул
"католический". С открытием Америки и восшествием на испанский престол Карла
V, императора германского,  Испания становится сильнейшей державой западного
мира. На папский  престол избираются  испанцы  (во второй  половине  XV  в.-