ли эти и подобные им трюки на верующих людей.
     Хотя по инструкции при  пытке  должен был присутствовать врач,  что, по
мнению  апологетов  инквизиции,  свидетельствует  о  ее  гуманности,  он  по
существу был простым пособником палачей.  Врач главным образом использовался
для заключения о смерти обвиняемого.
     Инквизиция  не  только  калечила и  убивала  свои жертвы она,  как и  в
Испании,  грабила  их.  Арест  сопровождался  секвестром  всего  движимого и
недвижимого   имущества   жертвы,  причем  должники  последней  под  угрозой
наказания  были  обязаны выплатить инквизиции задолженные  суммы.  Вынесению
сравнительно "мягкого" приговора  - порки, поругания, тюремного заключения -
сопутствовал  крупный  денежный  штраф. Добытыми  таким  образом  средствами
инквизиторы  распоряжались   по   своему   усмотрению:  они   спекулировали,
приобретали недвижимую собственность,  ценные вещи, поместья. Из этих фондов
выплачивали  себе и чиновникам  трибунала  жалованье. Преследование еретиков
было выгодным  делом. Так,  по данным трибунала  Картахены, были годы, когда
его доходы равнялись 400 тыс. песо.
     О том, какими огромными средствами в результате такого ограбления своих
жертв  располагала инквизиция,  говорят  обнаруженные  при ее  ликвидации  в
Мексике  в 1814 г.  капиталы. По  неполным подсчетам, они составляли 1775665
песо,  в том числе  "наличными в  сундуках",  как сказано в  соответствующем
акте,-  65 576  песо, капитал, инвестированный в  недвижимую собственность,-
1394 628, доход от различных предприятий - 181 482, доход  от сдачи  домов в
наем - 125 тыс., прочее - 8 тыс. песо.
     Кого же преследовали,  с кем расправлялись эти  инквизиторы  в Западных
Индиях?
     Как  уже было  сказано, в период конкисты инквизиторы  расправлялись  с
непокорным  местным населением, его вождями -  касиками, жрецами. Беспощадно
преследовались  колониальной   инквизицией   любые  проявления  симпатий   к
гуманистам  периода  Возрождения,  в  особенности  к Эразму  Роттердамскому,
трудами  которого  зачитывалась  просвещенная   часть  испанского  общества,
выступавшая против королевского абсолютизма.
     Традиционным об®ектом преследования  колониальной  инквизиции  являлись
заподозренные в симпатиях к протестантизму. В основном это были иностранцы -
купцы, пираты, лазутчики, всякого рода авантюристы, старавшиеся проникнуть в
испанские заморские владения и попадавшие в руки испанских властей.
     В  XVIII  в.  инквизиция  с  особым  рвением  преследовала  сторонников
французских  просветителей, гуманистов, патриотов,  борцов за независимость,
противников   клерикального   мракобесия,   ученых,   отрицавших   авторитет
средневековых теологов.
     Время  от  времени  подвергались  преследованиям  и  "новые христиане",
проникшие  в  колонии  непосредственно из  Испании  или  из  Португалии  (их
именовали "португальцами").
     Через застенки инквизиции в Испанской  Америке прошло немало французов,
фламандцев,  итальянцев, немцев  -  подданных  испанского  короля,  владения
которого в XVI в. охватывали почти половину Западной Европы.
     Хотя в®езд иностранцам в Западные Индии был строго запрещен  испанскими
властями,  все-таки  некоторые  из  них   ухитрялись   различными  способами
преодолеть чинимые испанскими властями препятствия  и проникнуть в запретную
для  них зону. По неполным данным, эти иностранцы  составляли 5,5% от общего
числа европейцев (5481 человек), эмигрировавших  в Америку в период конкисты
Антильских островов (1493-1519), и 9% (из 13262 человек) в период завоевания
Американского   континента  (1520-1539).  Среди  последних  установлены  192
португальца, 143 итальянца, 101 фламандец, 53 француза, 42 немца, 12 греков,
7  англичан,  3  голландца, 2  ирландца, 1 шотландец и  1 датчанин.  По всей
вероятности, многие из них проникли в  Западные Индии под видом матросов или
пассажиров,  подкупив   испанских  чиновников.  Эти   иностранцы   считались
колониальными  властями  и  действовавшими  по  их  указаниям  инквизиторами
ненадежными   и  враждебными   элементами.  Они   огульно  подозревались   в
лютеранских  симпатиях, арестовывались, подвергались пыткам  и кончали  свою
жизнь на каторге или кемадеро. Особенно беспощадно инквизиция  расправлялась
с попадавшими  в ее руки англичанами - пиратами, контрабандистами или просто
скрывавшимися в этих краях от английского правосудия авантюристами.
     Иностранцев,  обвиненных  главным образом в симпатиях к протестантизму,
до официального установления инквизиционного трибунала в 1569 г.,  то есть в
период  действия  так называемой "примитивной" инквизиции, и  только в Новой
Испании, по  далеко не полным данным,  было осуждено  19 человек.  Среди них
были итальянцы, французы, фламандцы, греки, англичане. Все они признали себя
виновными  в  отступничестве и отделались сравнительно  легкими наказаниями:
публичным покаянием на  аутодафе, тюрьмой  или  высылкой  в  Испанию.  Среди
осужденных  был золотых  дел  мастер  чех (богемец) Андрее  Мораль, который,
по-видимому, опасаясь преследований инквизиции, часто менял фамилию.  В 1536
г.  Сумаррага  осудил его  за  симпатию к  Лютеру  на публичное  покаяние  в
санбенито,  конфискацию  имущества  и высылку  в  Испанию.  Английский купец
Роберт Томсон  родом из  Дувра, пробравшийся в Мексику в 1555  г.,  опасаясь
пыток, отрекся от своей веры и принял католичество. В 1560 г. он был осужден
на  ношение  в  течение  двух лет санбенито и на один год тюрьмы в  Испании.
Отсидев  свой срок в Севилье,  Томсон ухитрился бежать и вернуться в Англию,
где впоследствии опубликовал свои воспоминания, являющиеся первым  известным
для нас документальным  свидетельством о действиях  инквизиции  в  испанских
колониях.
     Более строго судили по подозрению  в протестантстве  в вице-королевстве
Перу,  где  по решению архиепископа Лимы был сожжен на костре фламандец Хуан
Миллар.
     В 1571 году, - два года  спустя после  учреждения трибунала инквизиции,
английские  и  французские  корсары, взятые  ранее  в  плен  властями  Новой
Испании,  были  переданы  в  руки  инквизиторов.  Корсарам  было пред®явлено
обвинение в  принадлежности к лютеранской и другим "отвратительным  сектам".
Следствие   по  их  делу  велось  около  трех  лет.   Допросы   арестованных
сопровождались  пытками, в результате в 1574  г. все,  за исключением двух -
англичанина Джорджа Раблея - матроса  и француза  Марино Корню  - брадобрея,
"сознались", раскаялись,  приняли католическую  веру  и были  приговорены  к
порке  плетью  и  каторжным  работам  на галерах  или  к  длительным  срокам
тюремного заключения.  Раблей и  Корню  за проявленное  во  время  следствия
упрямство  закончили свои дни на кемадеро.  Сперва их гарротировали, а затем
сожгли.  Такая  же  участь  постигла  другого корсара - англичанина  Роберта
Баррета. Его отослали в Испанию на доследование и сожгли  в  Севилье.  Годом
позже был лишен жизни ирландец Уильям Корнелиус,  скрывавшийся в Гватемале и
пойманный  уже после аутодафе 1574  г. Его  сперва повесили, а потом сожгли.
Так же погиб и француз Пьер Монфри.
     Один  из  англичан,  Майлс  Филипс,  осужденный  по  делу   о  пиратах,
впоследствии  бежал и вернулся  в  Англию,  где  выпустил  в  1589  г.  свои
воспоминания.  В них он  оставил следующее описание аутодафе в Мехико, через
которое прошел он и  его товарищи по несчастью:  "После того как инквизиторы
смогли  таким  образом (при помощи  пыток.-  И. Г.) получить  от  нас  самих
заявления,  дававшие им  основания осудить  нас,  они  приказали построить в
центре рыночной  площади  напротив  кафедрального  собора  огромный  помост;
четырнадцать или пятнадцать дней до  аутодафе они призывали всех жителей при
помощи труб и барабанов явиться  на базарную площадь в день аутодафе с  тем,
чтобы присутствовать  при оглашении  приговора священной  инквизиции  против
английских  еретиков  - лютеран  и  при  его  исполнении. Накануне жестокого
события,  ночью  инквизиторы пришли в тюрьму, где мы  находились, и принесли
одежду  сумасшедших,  которая была нам предназначена.  Это  были санбенито -
рубашки  из  желтой  материи  с пришитыми  к ним  спереди  и сзади  красными
крестами. Инквизиторы с  таким энтузиазмом примеряли нам эти рубашки и учили
нас, как мы должны вести себя на аутодафе, что не дали всю ночь заснуть.
     Утром следующего дня каждый из нас получил завтрак - чашку вина и кусок
хлеба с медом, после чего  около 8 часов мы вышли  из тюрьмы. Каждый  из нас
шел  отдельно от других, одетый в санбенито, с  петлей из толстой веревки на
шее, держа в руке потухшую зеленую свечу.  Нас сопровождал стражник. На всем
пути к аутодафе толпилось множество людей. Путь нам открывали "родственники"
инквизиции, гарцевавшие на лошадях во  главе нашей  процессии. На площади мы
взошли по двум  лестницам на помост, где нас усадили на лавки в том порядке,
в каком нас потом  вызывали для об®явления приговора.  Вслед за этим по двум
другим  лестницам   на  помост  взошли  инквизиторы,  вице-король   и  члены
королевского верховного суда.  Когда  они  заняли свои места под балдахином,
каждый  согласно  своему рангу,  на  помост  взобралось множество монахов  -
доминиканцев,  августинцев  и францисканцев  -  всего  до  трехсот  человек,
которые заняли надлежащие им места.
     Затем  наступил момент  торжественного молчания,  немедленно после чего
стали зачитываться жестокие и строгие приговоры.
     Первым вызвали некоего Роджера, артиллериста с корабля "Иисус".  Он был
осужден на триста ударов плетью и на 10 лет галер.
     Затем  вызвали Джона  Грея, Джона Брауна,  Джона  Райдера, Джона  Муна,
Жоржа Колье  и Томаса Броуна.  Каждый  из них был осужден на  двести  ударов
плетью и на 8 лет галер.
     Очередь  дошла  до  Джона Кейса, приговор которому  гласил:  сто ударов
плетью  и 6  лет галер. За ним вызвали других,  всего 53 человека. Приговоры
были разные - сто или двести ударов плетью и 6, 8 и 10 лет галер.
     Потом вызвали меня, Майлса Филипса, и приговорили к работе в  монастыре
сроком на пять лет, без плетей и на ношение санбенито все это время.
     Наконец вызвали последних шестерых, получивших кто  по 3, кто по 4 года
работы в  монастыре, без  плетей, с обязательным ношением  санбенито все это
время.
     После этого, когда спустилась ночь, вызвали Джорджа Раблея и  брадобрея
француза Марино Корню. Они были  осуждены на костер.  Их немедленно потащили
на место экзекуции на той же базарной площади, вблизи помоста; там их быстро
сожгли и  превратили  в пепел. Нас же, числом в 68  человек, приговоренных к
другим видам наказания, вернули в ту же ночь в тюрьму на ночлег.
     Утром следующего дня, это была  страстная  пятница нашего господа  1574
года, нас вывели  во  двор дворца инквизиторы,  всех,  кто был  приговорен к
порке и работам  на галерах,  всего 60  человек, раздели  до  половины тела,
заставили  сесть  на ослов  и погнали по  главным улицам города на  осмеяние
народа. По  дороге люди,  специально  предназначенные для этого, пороли  нас
длинными кнутами по голому телу и с огромной жестокостью. Впереди осужденных
шли два  глашатая, возвещавшие громким голосом: "Смотрите на этих английских
собак, лютеран, врагов  бога!" И на всем пути сопровождавшие нас инквизиторы
и  другие  участники  этого  преступного  братства  кричали палачам:  "Бейте
крепче, крепче этих английских еретиков, лютеран, врагов бога!" После  этого
ужасного спектакля по улицам города осужденных вернули во дворец инквизиции.
Спины несчастных были покрыты кровью и синяками. Их вновь посадили в тюрьму.
Там они находились вплоть до отправки в Испанию, где их ждали галеры. Меня и
других  осужденных  на каторжные работы в  монастырях немедленно отправили в
соответствующие места наказания".
     К сожжению на костре по обвинению в принадлежности к "дьявольской секте
Лютера" присуждались инквизицией  не только англичане и французы. В  1601 г.
был сожжен  живым 36-летний немец Симон де  Сантьяго, мастер по производству
селитры, признавший  себя  кальвинистом, но отказавшийся, несмотря на пытки,
отречься от своей веры. Он пытался спасти себя, симулируя умопомешательство,
однако отказался от этого,  когда  его приговорили  к сожжению на костре.  В
инквизиторском отчете об аутодафе говорится, что Симон вел себя перед казнью
вызывающе,  все время улыбался и  на  призывы  монахов покаяться "с  великим
бесстыдством отвечал:
     "Не утруждайте  себя,  отцы,  это  бесполезно!""  Его  ядовитые реплики
вывели  из  себя  инквизиторов, и они приказали  всадить ему кляп  в  рот. С
возмущением отмечают в своем отчете инквизиторы, что Симон, когда его вели к
костру, отказался нести распятие...
     Из казненных  испанцев  особый  интерес представляет  Педро  Гарсия  де
Ариас, бывший кармелитский  монах, автор  не дошедших  до нас  "еретических"
произведений  "Книга о грехе и добродетели", "Разочарованная душа" и других.
Инквизиция об®явила его "еретиком секты иллюминатов, сторонником еретических
учений  преступных ересиархов  Пелагия, Нестора, Эразма,  Лютера,  Кальвина,
Уиклифа,  а  также   беггардов,  бегинов  и  полупелагианцев  и  современных
еретиков". За  отказ от  покаяния его  умертвили в 1659 г. гарротой, а потом
сожгли на костре. В момент казни ему было 60 лет.
     Францисканский   монах  Франсиско  Мануэль  Куадрос,  родившийся  в  г.
Сакатекас  (Мексика),  был  об®явлен инквизицией  "упорствующим  и  мятежным
еретиком, лютеранином, кальвинистом, догматиком и  сектантом". Он был сожжен
живым 20 марта  1678  г. в присутствии  вице-короля и колониальных  властей.
Куадрос  был  последней  жертвой  инквизиции в Новой Испании,  казненной  за
принадлежность к протестантизму.
     Инквизиторы  не проходили мимо различного рода  мечтателей, фантастов и
правдолюбцев, осуждавших разнузданный образ  жизни духовенства и  жестокости
колонизаторов с позиций первоначального христианства. При содействии опытных
палачей их вынуждали  признаваться в  симпатиях  к  Эразму Роттердамскому  и
другим корифеям Возрождения,  разоблачавшим преступления папства и испанской
монархии  с  позиций гуманизма.  Таких тоже  ожидало кемадеро  или в  лучшем
случае сечение плетьми и галеры.
     Наконец, различного  рода богохульники,  двоеженцы, приверженцы  магии,
оккультизма,   колдовства,   читатели   запрещенных   книг  и   им  подобные
"последователи  дьявола" усердно  вылавливались инквизицией,  в  особенности
если у них имелось состояние.
     Хотя добровольное обращение в инквизицию с самообвинением, как правило,
сулило весьма легкое наказание, это правило не соблюдалось, если инквизиторы
могли  извлечь  из  "дела"  какую-либо  выгоду.  История,  приключившаяся  с
фламандским художником Симоном Перейнсом, попавшим в XVI в. в Мехико, весьма
показательна в этом отношении.  Перейнс, как  следует из  его  дела,  будучи
пьян,  заявил своему другу художнику Моралесу, что "обычное совокупление" не
является грехом и что он предпочитает  рисовать портреты  вельмож,  чем лики
святых, так как за первые платят больше. Отрезвев и опасаясь доноса за такие
"преступные"  изречения, фламандец явился  в  инквизицию, где во всем честно
покаялся. Но  это ему не  помогло.  Фламандца заточили в тюрьму  и подвергли
пытке  на  предмет  того,  не является ли  он  еретиком. В  действительности
инквизиторы  хотели таким образом  заставить  его писать  для  них бесплатно
изображения  святых! Когда  пытка не дала результатов, инквизиторы присудили
Перейнса к  уплате издержек процесса и написанию большой картины богоматери.
Художник мог считать, что он дешево отделался от своих мучителей.
     Особенно жестоко расправлялись инквизиторы с теми, кто покушался  на их
авторитет. Мексиканский  инквизитор Алонсо  Гранеро,  назначенный в  1574 г.
епископом провинции Чаркас (обычно  инквизиторы  заканчивали свою карьеру  в
епископском сане),  очутился  проездом  в Никарагуа,  где  местный  нотариус
Родриго  де Эвора сочинил на него  сатирические  стишки. Разгневанный бывший
инквизитор приказал Эвору заковать в цепи и  подвергнуть пытке, в результате
чего у  бедного виршеплета  оказались  вывихнуты руки и  ноги. Но этого было
мало кровожадному Гранеро. Он присудил своего недруга к 300 ударам плетью, 6
годам каторжных работ  на галерах и  конфискации имущества. За свои  "труды"
инквизитор присвоил ценный китайский сервиз,  принадлежавший  его  жертве, с
трудом уместившийся,  как  отмечает соответствующий  акт,  в четырех больших
ящиках!
     При  отсутствии  "серьезных"  дел  инквизиторы  не  гнушались  сочинять
обвинения,  буквально высасывая их из  пальца, против  ни  в чем не повинных
людей. Вот  что  пришлось  испытать  не  в меру  болтливому французу Франсуа
Моиену,  путешествовавшему  по своим делам  с попутным  караваном  мулов  из
Буэнос-Айреса в Чили в 1750 г. Погонщик мулов, с которым не поладил француз,
донес  инквизиции, что тот  в пути вел  "подозрительные"  разговоры: называл
мула "божьим созданием", говорил, смотря на ночное небо, что  "такое  обилие
звезд  - сплошная бессмыслица", критиковал  духовенство  за вольготный образ
жизни.  По приказу  инквизиции француза арестовали и  доставили в  Лиму. Там
инквизиторы принялись сочинять ему дело.
     Ты  обозвал мула  "божьим созданием", значит принадлежишь к еретической
секте манихеев. Говорил, что  обилие  звезд  - бессмыслица. А их создал бог,
значит  обвинял  бога   в  нерадивости  и   поэтому  повинен  в  еретическом
богохульстве. Критиковал вольготную жизнь духовенства?  Признавайся,  что ты
член "заразной"  секты Уиклифа.  А уж заодно ему приписали  принадлежность к
сектам Кальвина, Янсения, Магомета и мало того - иудейство.
     Напрасно убеждал бедняга француз  инквизиторов, что инкриминируемые ему
высказывания  были бездумной болтовней, что он правоверный католик и понятия
не  имеет о  каких-либо  сектах. Чем  упорнее  он  отрицал  свою  вину,  тем
беспощаднее его пытали. Следствие по его делу длилось 13 лет! В конце концов
палачи добились своего:
     француз  покаялся в своих грехах и был присужден к  10 годам  каторжных
работ и 200 ударам плетью...
     В   задачи  инквизиции   входило  наказание  самозванцев-попов,  беглых
монахов, церковников-амансебадос  -  живших вместе  со своими  "незаконными"
семьями.  Однако   инквизиция  хотя  и   привлекала  таких  "нарушителей"  к
ответственности, но делала это в исключительных случаях, проявляя к ним, как
правило, большое снисхождение.  В  редких случаях  нарушителя  заключали  на
несколько лет в монастырь, как это случилось в 1721  г. с  монахом Франсиско
Диэго  де Сарате  в Мехико, арестованным  по  обвинению в  сожительстве с 56
женщинами - испанками, мулатками,  метисками  (по данным им самим показаниям
число его любовниц  равнялось 76). Сарате отделался всего  лишь двумя годами
заключения в монастыре, что,  учитывая монастырские нравы того времени, было
все равно, что бросить щуку в реку.
     Отчеты вице-королей в Мадрид на  протяжении всего колониального периода
полны жалоб на распущенность церковников, на их корыстолюбие и пренебрежение
христианскими  добродетелями.  Маркиз  де  Кастельфуэрте, вице-король  Перу,
отмечал, например, в 1725 г. в своем отчете королю,  что монахи и священники
публично  сожительствуют со многими  женщинами,  развратничают, нарушая  все
церковные каноны.
     О  распутном  образе жизни инквизиторов и комиссариев инквизиции, об их
ненасытной жажде власти и мирских богатств неоднократно сообщали вице-короли
в Мадрид.  Испанские монархи  пересылали эти  жалобы  на проверку Верховному
трибуналу  инквизиции, который,  как правило, оставлял их без последствий. В
1696 г.  Верховный  совет по делам Индий сообщал Карлу II,  что инквизиция в
колониях  "превратилась в государство в государстве, что к ней повсюду самые
простые  и  самые  влиятельные  люди  относятся с  одинаковой  ненавистью  и
п