это самый его хитрый обман".
     А  в 1968  г.  официальный орган  Ватикана журнал  "Чивильта каттолика"
совершенно  серьезно утверждал, что  сомневаться  в  существовании ангелов и
чертей -  значит  проявлять  дерзость.  "Разумеется,- писал журнал,-  не все
действия ангелов в священных книгах следует понимать текстуально... Но разве
позволительно дойти до полного сомнения относительно существования ангелов и
демонов?  Большинство теологов  ответило бы, что в таком случае подвергается
сомнению одна из религиозных истин".
     Однако  вернемся к средним векам.  Ересь определялась  церковниками как
проповедь  новых  вероучений  и  настойчивое  отстаивание  ошибочных, ложных
религиозных взглядов. Обвиненных в колдовстве никак нельзя было подвести под
такое определение ереси. Ведь колдуны и ведьмы никаких  еретических взглядов
не отстаивали и не проповедовали, хотя и служили дьяволу.
     С точки зрения  церковной еретик тоже был "слугой дьявола" и действовал
по его наущению. Как учил епископ св. Киприян еще в III в., дьявол  является
"созидателем"  любого  церковного  раскола  и любой ереси. Но  в  отличие от
колдуна  и  ведьмы еретик, утверждали церковные идеологи, преследовал  более
грандиозные и опасные цели.
     Он  стремился  ниспровергнуть  господствующий  порядок,  господствующую
церковь,  заменить ее своей собственной - сатанинской - организацией,  в  то
время  как  колдуны  и  ведьмы  таких задач  перед  собой  не  ставили,  они
занимались,  если  можно  так  выразиться, мелким вредительством. Церковь их
осуждала,  наказывала,  однако преследование колдовства  вплоть  до  XIV  в.
никогда  не носило массового  характера.  Дела  о  ведовстве  подлежали  как
светским  судам,  так  и  церковным.  Это были дела  "смешанной  юрисдикции"
(delictum  mixti  tori). Более того,  в  первые  два столетия  существования
инквизиции  папы римские неоднократно  пресекали ее попытки  подчинить своей
юрисдикции эти дела, подчеркивая  их второстепенный характер и предупреждая,
что  такие  дела только  излишне  загрузят  ее  и воспрепятствуют выполнению
непосредственных ее функций по преследованию ереси.
     Так, в 1260 г. папа Александр IV предупреждал инквизиторов: "Порученное
вам дело  веры  настолько  важно, что вам  не  следует  отвлекаться от  него
преследованием  другого  рода  преступлений.  Поэтому  дела   о  гаданье   и
колдовстве надобно вести инквизиционным порядком только в тех случаях, когда
они определенно отзываются ересью;
     во всех  же прочих случаях их надо оставлять  за учрежденными  для того
ранее судами". Цитируется по: Сперанский Н. Ведьмы и ведовство.
     Чтобы   колдовство   и  ведовство  превратились  в   об®ект   массового
преследования и стали подсудными инквизиции, они должны  были в свою очередь
превратиться в  ересь  - "явно запахнуть ересью" (haeresim manifesto sapis).
Наличие  "пакта с дьяволом" еще не превращало колдуна или ведьму в еретиков,
так  как  отсутствовал  важнейший  элемент,  без  которого  церковь  считала
немыслимой ересь,-  тайная,  заговорщицкая организация.  Ее не было,  но  ее
создали,  вернее, выдумали  инквизиторы.  Умудренные опытом,  они знали, что
еретиков без организации не бывает. Ведьмы и  колдуны, утверждала  церковь -
воины сатаны,  значит,  принадлежат к  "сатанинскому  воинству", к "синагоге
сатаны". Доказательством же существования "синагоги сатаны" для извращенного
ума инквизиторов являлись мифические "шабаши ведьм". Раз была выработана эта
"гениальная" схема, то подтвердить ее не представляло особого  труда.  Любой
инквизитор  с  помощью  палача  мог заставить  любую  женщину  признаться  в
принадлежности к "синагоге сатаны" и в участии в шабашах и на этом основании
осудить ее за ересь и бросить в костер.
     По  мере укрепления инквизиции в  различных странах христианского  мира
она все чаще начинает привлекать к суду "колдунов" и "колдуний", выколачивая
из них угрозами и пытками все более чудовищные признания о сговоре с сатаной
и  в совершении кощунственных, еретических и  позорнейших  деяний и  всякого
рода  гнуснейших  преступлений. В  1324 г.  в  Ирландии  францисканец Ричард
Ледредом  судил по обвинению  в колдовстве 12  человек-  семь женщин  и пять
мужчин. Они обвинялись в том,  что отреклись от Христа, оскверняли таинства,
приносили жертвы дьяволу, который являлся перед ними то в образе  мавра,  то
черной  собаки, то  кота,  распутничали с  ним и  его  дружками.  Обвиняемые
признались,  что  варили в  черепе  обезглавленного  преступника  из  мозгов
некрещеного  младенца, особых  трав  и всякой  несказанной  мерзости  зелье,
которым  околдовывали правоверных христиан.  Некоторые из обвиняемых бежали,
остальных сожгли. В  1335  г.  в  Тулузе инквизитор  Петр Ги судил несколько
колдуний, которые "признались" ему под пыткой, что заключили пакт с сатаной,
летали на шабаш, где поклонялись повелителю преисподней,  принимавшему облик
гигантского козла, предавались с ним блуду, ели мясо  младенцев и пр. и  пр.
Хотя потом обвиняемые отказались от своих показаний, их предали сожжению.
     Такого  рода процессы  вызывали всеобщий  ужас  и  негодование,  страх,
недоверчивость  и подозрительность среди  верующих, чувство незащищенности и
обреченности,  убеждали их  в  том,  что  только церковь и  инквизиция могут
уберечь их от кошмарных козней сатаны и его гнусного воинства.
     Не было таких  мерзостей и  преступлений,  которые не приписывались  бы
инквизицией колдунам и  ведьмам. Тут  были и естественные бедствия - засуха,
наводнения, град,  падеж  скота, бури и столь частые в средние века эпидемии
чумы и  других болезней,  и несчастные  случаи, пожары,  нераскрытые  кражи,
"порча",  бесплодие, преждевременные роды и пр. и  пр. Инквизиция устраивала
настоящую  охоту  за  ведьмами.   Любой  недоброжелатель,  маньяк,  фанатик,
злоумышленник мог обвинить соседа или знакомого в том, что тот, действуя  по
наущению дьявола, сглазил его, навредил ему или его семье, наслал "порчу" на
его  корову  или петуха. Инквизиции не  представляло  особого труда, наложив
свою  руку  на такого "колдуна"  или  "колдунью", добиться при  помощи пытки
полного признания в совершенных якобы ими злодеяниях.
     Доносительство  являлось  неот®емлемой  частью инквизиторской  системы.
Ведьму, впрочем, как и  любого еретика, можно  было обнаружить  только через
доносчика. Не удивительно, что  доносительство всемерно поощрялось церковью,
доносчики приравнивались к мученикам за веру, они получали отпущения грехов,
денежные  вознаграждения.  Доносительство, пишет  С. Г.  Лозинский,  нередко
принимало эпидемический и совершенно сумасшедший характер, в особенности при
наличии  страха  у  доносителя,  что  он  сам  на  подозрении  у  ревнителей
религиозной  чистоты. Так, некто Труа-Эшель,  накануне своего ареста  в 1576
г.,  донес, что он  может выдать 300  тыс. ведьм и колдунов. Инквизиторы при
всем своем желании не могли такое  большое количество людей  изничтожить, но
все  же  3 тыс.  человек по  доносам Труа-Эшеля  было арестовано  и  понесло
суровое наказание.
     Во второй половине XIV  в.,  как  об этом можно судить  по появлявшимся
тогда  демонологическим трактатам,  церковники уже обладали весьма  стройной
концепцией наличия еретической  секты колдунов и ведьм, созданной с "божьего
попущения" сатаной на погибель христианам. Сатана  вербует себе  сторонников
сам  или  через своих  агентов. Агент-соблазнитель выискивает  себе  жертву,
которой  обещает  "сладкую жизнь", и  приглашает  принять участие  в  тайном
сборище - шабаше,  где можно встретить могучих людей и удовлетворить всласть
самые низменные прихоти.  Добившись  согласия, вербовщик дает  соблазненному
магическую  палку  от  помела и  волшебную  мазь,  приготовленную из  печени
некрещеных детей,  завернутую  в тряпку, и обещает  сам  или  с  "приятелем"
(дьяволом)  зайти  за  ним,  чтобы  отправиться на  шабаш.  Этот  "приятель"
становится "личным наставником" (daemon familiaris) вступившего в преступную
колдовскую секту  еретика.  Затем наступает  день  или,  вернее, ночь, когда
вербовщик с "приятелем" являются  к неофиту, намазывают палки мазью, садятся
на  них верхом и вылетают  через окно или печную трубу в "поднебесную высь".
Через окно еще можно  вообразить, но как этой  тройке вылететь через  трубу?
Инквизиторы и авторы таких нелепых измышлений давали ответ и на этот вопрос.
"Приятель" в мгновение ока раздвигает и снова сдвигает кирпичи в трубе...
     Развращенная   и  больная  фантазия  церковных  авторов,  благочестивых
католиков, писавших  обо  всем  этом,  рисовала  "детальную  картину" шабаша
ведьм.  Здесь  неофит  или  неофитка  перед сатаной  -  волосатым  чудищем с
козлиными копытами, крыльями летучей мыши  и длинным хвостом - отрекаются от
бога,  Христа,  всех  святых   и  клянутся  ходить  в  церковь  и  исполнять
христианские таинства только для виду, а втайне  осквернять  их;  тут же они
топчут крест  и гостию, приносят  сатане верноподданническую присягу, неофит
целует сатану  в  зад, чем окончательно отдает свою  душу  лукавому.  Взамен
демон  наделяет посвященного способностью  совершать  колдовские  действа  и
исполняет какое-нибудь его заветное желание.
     На шабаше, утверждали церковники, все происходит по-иному, чем у людей:
дьяволу  отвешивают  низкие  поклоны,  повернувшись спиной;  ведьмы  пляшут,
повернувшись друг  к  другу  спинами.  В  полночь  совершается  традиционное
пиршество, на котором  пожираются такие излюбленные ведьмами деликатесы, как
жабы,  печень, сердце  и  мясо  некрещеных  детей.  Следует  оргия, во время
которой ведьмы и черти предаются чудовищному блуду. Шабаш  кончается "черной
обедней".  Ее  ведет сам дьявол, кощунственно  издевающийся над христианской
службой, плюющий на крест и топчущий его.
     Такого рода мерзкими описаниями шабаша ведьм полна ведовская литература
средневековой  церкви.  Все  это,  да   еще   в  более  гнусных   вариантах,
преподносилось верующим  людям  церковью,  чтобы запугать  их  и  держать  в
повиновении.
     Жертвами  обвинения  в  принадлежности к "чертовой шайке" были  главным
образом женщины  -  "ведьмы". Инквизиторы Шпренгер  и Инститорис  в  "Молоте
ведьм" утверждали: "Речь идет о ереси ведьм, а не колдунов;
     последние  не  имеют  особого  значения".  Почему именно  ведьм,  а  не
колдунов?  Это  соответствовало церковной традиции,  рассматривавшей женщину
как виновницу  "первородного  греха". Шпренгер и Инститорис, в свою очередь,
об®ясняли  это  тем,  что  женщины будто  бы  далеко  превосходят  мужчин  в
суеверии,  мстительности, тщеславии, лживости,  страстности и  в  ненасытной
чувственности. Поэтому, заключили эти крупнейшие  церковные "специалисты" по
ведовству, "правильнее называть эту ересь  не ересью  колдунов, а ересью  по
преимуществу  ведьм,  чтобы  название получилось  от сильнейшего.  Да  будет
прославлен всевышний, по  сие время охранивший мужской род от такой скверны.
Ведь в мужском роде он хотел для нас родиться и страдать. Поэтому он и отдал
нам такое предпочтение". Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм.
     Значительное число  погибших на  кострах "ведьм" составляли  женщины  с
нарушенной психикой, больные истерией, "одержимые". В средние века, пишет С.
Лозинский,  "численно  превосходя мужчин, ввиду  неучастия  в  войне,  ни  в
междоусобицах,  ни в  опасных  предприятиях, ни в изнуряющих занятиях,  ни в
тяжком, подрывающем силы труде, женщины оказывались в  избыточном количестве
и  наполняли собой монастыри и всевозможные  богоугодные и благотворительные
учреждения.
     Больные женщины  оказались в роли самых сильных представителей дьявола,
и  церковь  не  щадила сил, чтобы вырвать  с корнем этих наиболее опасных  и
упорных еретичек, и в этой кровавой расправе продолжала творить свое гнусное
преступление. Она никогда и  нигде не отрицала сношений  женщины, идущей  на
костер, с дьяволом, она никогда не называла ее  больной  и слова обезумевших
жертв  выдавала   как  признание   реальной  связи  преступницы   с   врагом
человеческого рода.
     Сжигая женщину как опаснейшую преступницу,  церковь  лишь  укрепляла  в
обществе идею ведовства и дьявольщины и сеяла вокруг себя  безумие,  которое
тут  же  делалось жертвой всепожирающих аппетитов  церкви. Будучи источником
опаснейшего   суеверия,   питая  все   слои   населения   губительным   ядом
фантасмагорий, церковь не могла, конечно, искоренить того  дела, которое  ею
же взращивалось". Лозинский С. Г. История папства.
     "Наставления  по   допросу   ведьм",  составлявшиеся  в   средние  века
инквизиторами  -  специалистами  по  борьбе  с  ведьмами,  знакомят   нас  с
преступлениями,  совершавшимися  этими "служками  дьявола".  Одно  из  таких
"Наставлений",  входящее  в состав  Баденского  земского уложения  1588  г.,
советует добиться  сперва у обвиняемой в ведовстве  признания в  том, что ей
известно о  существовании ведьм и  об их "искусстве",  а  затем вести допрос
согласно следующему эталону:
     "Не  делала  ли и она сама каких-нибудь  таких  штучек, хотя  бы  самых
пустячных - не  лишала ли,  например, молока коров, не напускала ли гусеницы
или  тумана и т.  п.? У кого и  при  каких обстоятельствах удалось  ей этому
выучиться?  С какого  времени  и как долго  она этим  занимается и  к  каким
прибегает средствам? Как обстоит дело  насчет  союза с нечистым? Было ли тут
простое обещание, или оно скреплено было клятвой? И как эта клятва звучала?
     Отреклась ли она от бога и в каких словах? В чьем присутствии, с какими
церемониями, на каком месте, в какое время, с подписью или без оной? Получил
ли от  нее нечистый письменное обязательство? Писано  ли оно  было  кровью и
какой кровью или чернилами? Когда он к ней явился? Пожелал ли он брака с ней
или простого распутства? Как он явился? Как он был  одет и особенно какие  у
него были ноги? (подразумевалось, что у нечистого конечности козла - "ноги с
копытами".- И. Г.). Не  заметила  ли она  и  не знает ли  в нем каких-нибудь
особых чертовских примет?"
     Следует  подробнейший допрос предполагаемой ведьмы  о том, как она себя
вела и что вытворял бес на "брачном ложе". Далее идут такие вопросы:
     "Давно ли праздновала она свадьбу  со своим любовником? Как свадьба эта
была устроена,  кто на ней был и что  там  подавались  за кушанья? Особенно,
какие были  мясные  блюда,  откуда  было взято мясо, кто его принес, какой у
него был вид и вкус, было ли оно  кисло или сладко (подразумевалось, что это
было  мясо невинно  убиенных  младенцев.-  И. Г.)? Было ли у нее на  свадьбе
вино, и откуда она его добыла? Был ли музыкант? И  кто он  был - человек или
бес? Каков он был из себя?  Сидел он на земле или на дереве или стоял? Какие
на упомянутом собрании были их замыслы, и когда у  них решено было собраться
снова? Где они ночной  порой учиняли свои  пирушки - в  поле, в  лесу  или в
погребах, и кто, когда на них бывал?
     Сколько малых детей с®едено при ее участии? Где они были добыты? У кого
были они взяты  - или  они  были вырыты на кладбище?  Как  они их готовили -
жарили или варили? На  что пошла  головка, ножки, ручки? Добывали  ли они из
таких детей тоже и  сало, и  на что оно им?  Не требуется  ли детское  сало,
чтобы поднимать  бури?  Сколько  родильниц  помогла  она  извести?  Как  это
делалось, и кто еще был при этом? Не помогала ли она выкапывать родильниц на
кладбище и на что им это надобно? Кто в этом участвовал, и долго  ли они это
варили? Не выкапывала ли она также выкидышей, и что они с ними делали?
     Насчет мази. Раз она летала, то с помощью чего? Как мазь эта готовится,
и  какого она цвета? Умеет ли  она сама ее приготовлять? Всякий раз, как  им
понадобится человеческое сало, они обязательно совершают столько же убийств;
и так как они вытапливают или вываривают сало, то их надобно спрашивать: что
они сделали с вареным или жареным человеческим мясом?.. Для мазей им  всегда
необходимо человеческое сало из мертвых  или из  живых людей? Туда  идет еще
человеческая кровь,  папоротниковое  семя и т.  п., но  сало непременно туда
входит, тогда как другие вещи иногда и опускаются. При этом от мертвых людей
оно идет для причинения смерти людям и скотине, а от живых  для полетов, для
бурь, для того, чтобы делаться невидимкой и т. п.
     Сколько с ее участием напущено  было  бурь,  морозов, туманов?  Сколько
времени  это  продолжалось  и какой  был в каждом  случае вред?  И  как  это
делается и кто  в этом участвовал? Был ли  ее любовник  (сатана.- И. Г.) при
ней на допросе или не приходил ли к ней в тюрьму?
     Доставала  ли она также  освященные гостии  и у  кого?  Что  она с ними
делала? Являлась ли она также к причастию и потребляла ли его как следует?..
     Как  они   добывают  уродов,  которых  подкидывают  в  колыбели  вместо
настоящих  младенцев, и  кто им дает  их? Как она вынимала  у коров молоко и
превращала в кровь? И как им можно от этого опять помочь? Может ли она также
пустить вино или молоко из ивы?
     Как   они  делали   мужчин  неспособными  к  брачному  сожитию?  Какими
средствами?  И  чем им можно опять  помочь?  Точно так же, как она молодых и
старых людей лишала потомства, и как им можно опять помочь?.." Сперанский Н.
Ведьмы и ведовство.
     "Сознаться"  добровольно,   ответить  исчерпывающе,  к   удовлетворению
инквизитора, на эти и многие  другие умопомрачительные вопросы могла  только
психически  больная  женщина,  действительно  воображавшая  себя  ведьмой  и
готовая поэтому под диктовку инквизитора  дать любые  показания. В противном
случае добыть их можно было только пыткой.
     Как  писалось  в   соответствующем  "Наставлении   к   допросу  ведьм",
"служители Божественной юстиции могут  рассчитывать на  желаннейшие  ответы,
когда явится мастер Ой-ой, мальчик-щекотун и пощекочет стакнувшихся чертовых
женок  чистенько  и  аккуратненько по  всем правилам искусства  тисочками на
ручки и на ножки,  лестницей  и козлом" Сперанский Н. Ведьмы и  ведовство...
Инквизиторы,  обвинявшие ведьм  в  колдовстве,  сами колдовали, приступая  к
выколачиванию обличающих их показаний. Они служили перед началом пыток мессу
за ее успех; поили несчастных  жертв на тощий  желудок "святой" водой, чтобы
"дьявол во время пытки не мог связать им  язык"; прикрепляли  к голому  телу
"ведьм" ленту  "длиной в  рост Спасителя", которая якобы  отягощала виновных
"хуже всяких цепей"; произносили различного рода заклинания, чтобы  "открыть
уста" строптивых и непокорных "чертовых женок".
     Перед пыткой палач сбривал все волосы с тела жертвы, чтобы она не могла
спрятать "сатанинской  грамотки", делавшей ее нечувствительной к страданиям.
Палач тщательно осматривал тело "ведьмы" в  поисках "ведовской  печати",  за
которую  сходило  любое  родимое  пятно,  любое пятнышко  на  коже.  Наличие
"ведовской печати" считалось "железным" доказательством виновности.
     Палач  начинал  свой "богоугодный" труд с  умеренных -  "человечных"  -
пыток, переходя  по  мере надобности  к  более  рафинированным,  утонченным,
"бесчеловечным", если говорить языком отцов-инквизиторов.
     Инквизиторы  призывали не церемониться с ведьмами, ссылаясь на  то, что
"исключительность этих дел требует исключительных (по своей жестокости.-  И.
Г.)  пыток"   (singularitas  istius  casus  exposcit  tormenta  singularia).
Сперанский Н. Ведьмы и ведовство.
     Есть  ли  необходимость   доказывать,  что  все  дела  по  обвинению  в
ведовстве,  в  принадлежности  к  "синагоге  сатаны",  были  вымышленными  и
основывались  только  на показаниях обвиняемых,  добытых  инквизиторами  при
содействии  палача? По-видимому, сказать  об этом следует,  ибо  даже в наше
время появляются  "ученые"  труды  теологов,  в  которых на  полном  серьезе
отстаивается  традиционный церковный  тезис  о  существовании дьявола  и его
земной агентуры  -  ведьм  и  колдунов.  В качестве  примера можн