х,  приобретение римским  папой  новых  верующих  -
католиков, во-вторых, для своего королевства он надеялся  получить
сильное войско из мужественных опытных всадников, в-третьих, лично
для  себя  он  рассчитывал  из куманов создать  гвардию,  надежную
дружину  телохранителей для защиты своего  королевского  трона  от
посягательств.
     Кроме  того, в куманах Бела надеялся иметь постоянных  ценных
союзников  в  предстоящей борьбе с татарами, так как куманам  были
уже хорошо известны военные приемы и уловки татар.
     В  своих  же  мадьярских крестьянах Бела  не  видел  надежных
воинов   главным   образом   потому,  что   угнетаемые   властными
землевладельцами   мадьярские  крестьяне,  в   то   время   бывшие
бесправными   закрепощенными   рабами,   так   ненавидели    своих
угнетателей-хозяев,  что, по мнению короля,  получив  оружие,  они
прежде всего направили бы его против своих же господ.
     А  между  тем  то,  что король Бела согласился  принять  хана
Котяна  в  свое подданство, было одной из причин, почему  Бату-хан
об®явил  ему войну: Бела принял себе в союзники народ, родственный
татарам,  и  Бату-хан, через отправленных им  монгольских  послов,
потребовал  выдачи ему Котяна и всех его родичей  для  немедленной
казни.
     Тем временем хан Котян с сыновьями прибыл в столицу Буду, где
был  очень  сердечно  принят Белой. Котян предостерегал  короля  о
неминуемой  опасности: следом за куманами уже двигалась  татарская
орда под начальством самого Бату-хана.
     Котян  подтвердил снова, что все куманы отдают  себя  всецело
под  покровительство и власть короля и будут биться  рядом  с  его
войсками.
     Однако  внутри Мадьярского королевства куманы были приняты  с
недоверием  и  даже  враждебно знатными землевладельцами,  которые
старались восстановить против куман также и простой народ.
     "Это  племя,  -  говорили они, - по своим грубым  нравам,  по
кочевым обычаям более похоже на передовой отряд наших врагов,  чем
на  мирных жителей. Не верьте им! Это татарские лазутчики! Они  не
станут нашими защитниками, а предадут нас!"
     Стали   возникать  частые  недоразумения  между  пришельцами,
разлившимися  по всей стране, и коренным населением.  Передавались
даже  слухи, что король и его приближенные при всех недоразумениях
всегда оправдывали только куман и брали их сторону.
     Эти  несогласия  становились губительными в тревожив  роковой
год, когда с каждым днем все более приближалась страшная татарская
орда,  когда  все  силы  государства должны  были  об®единиться  и
приготовиться к смелому отпору.
     Знатные вельможи продолжали настаивать на безусловной  выдаче
хана  Котяна татарам и на изгнании всех куманов из страны  мадьяр.
Они  еще не подозревали, что стремительно наступавший Бату-хан так
силен  и  так  близок,  что  он  может  появиться  внезапно.   Они
легкомысленно  воображали, что воззвание  папы  римского  ко  всем
верующим  христианского мира с призывом об®единиться для борьбы  с
язычниками  и  обещанная  королю Беле помощь  некоторых  государей
Европы,  желавших,  по  их словам, создать  сильную  армию  против
татар,  имеет  такую  силу,  что удержит  грозного  хана  Бату  от
вторжения  в  Венгрию.  И  придворные  феодалы  безрассудно  убили
приехавших к королю Беле для переговоров татарских послов,  вызвав
этим яростный гнев Бату-хана.
     Во  время  созванного  королем Белой  совещания,  на  которое
явился  и  хан  Котян  с сыновьями, землевладельцы  и  влиятельная
мадьярская знать открыто говорили:
     "Пусть  король Бела теперь сам воюет с татарами, если  он  на
нашу  гибель призвал предателей-куманов! Пусть они ему и помогают,
раз он отдал им мадьярские земли, принадлежащие только нам".
     Король  напрасно пытался спасти хана Котяна, своего  гостя  и
родственника  (мать  Белы была кипчакской княжной).  Он  предложил
собранию сперва расследовать, действительно ли хан Котян предатель
и  лазутчик  Бату-хана. Котян поклялся королю, что все  его  воины
будут  биться  рядом  с мадьярскими и умрут,  защищая  свою  новую
родину.  Но  вооруженные  вельможи набросились  внезапно  на  хана
Котяна  с  криками:  "Изменник! Лазутчик татарского  хана!  Смерть
ему!"
     Несмотря  на  свой преклонный возраст, обладая необыкновенной
силой,  хан  Котян отчаянно защищался скамейкой и убил нескольких,
пока не упал, изрубленный мечами феодалов. Вместе с ним были убиты
и  его  сыновья. Аристократы отрубили им головы и выбросили  через
окна на улицу для показа толпе. Они кричали:
     - Все куманы изменники! Все будут казнены таким же образом!
     Когда  куманы  узнали  о гибели своего  любимого  вождя,  они
немедленно снялись со своих временных стоянок, навьючили  шатры  и
ушли  со  всеми  своими  стадами в низовья Дуная,  в  Добруджу,  к
болгарскому царю Коломану, покинув Мадьярское королевство в  самую
трудную  для  него  пору, когда все силы  страны  должны  были  бы
соединиться для защиты от нашествия небывало грозного врага, когда
каждый воин был особенно дорог.
     Куманов  охотно  принял к себе в подданство болгарский  царь,
предоставив им степные земли, удобные для пастбищ, и об®явил,  что
создаст из них особое конное войско в сорок тысяч всадников.
     Пока   на   разных  совещаниях  в  Буде  время  проходило   в
бесполезных спорах. Бату-хан, разбив мадьярские сторожевые  отряды
в  Карпатах, охранявшие горные проходы, внезапно вторгся в  страну
через перевалы Мункача и Унгвара.
     Получив  эти  тревожные известия, король Бела  потребовал  от
всех  феодалов,  прибывших в Буду, как  можно  быстрее  собрать  и
привести  к  нему свои отряды для создания об®единенного  сильного
мадьярского войска.
     Призвав  свои  войска, стоявшие в городах Альбе и  Стригонии,
Бела  переправился  через  Дунай и стал укреплять  боевой  лагерь,
сооружая  вокруг него земляные валы. Он разослал  по  всей  стране
гонцов,  призывая народ подняться на защиту родины. Свою  семью  и
государственную казну он отправил на север, к границе Австрии,  но
там  эта  казна была немедленно захвачена и присвоена, австрийским
герцогом.


        Глава восьмая. СРАЖЕНИЕ У РЕКИ САЙО


     Вернувшись  из Польши и Германии, правое крыло  татар  быстро
направилось,  согласно  приказа,  в  Мадьярское  королевство   для
соединения   с   главной  ордой.  Стремительный  Бату-хан,   легко
опрокидывая  незначительные  передовые  отряды  мадьяр,  вошел   в
пределы Венгрии и направился к Буде. Приблизившись к городу, Бату-
хан  расположился  огромным лагерем и  разослал  часть  войск  для
разорения  окрестностей.  Отдельные всадники  под®езжали  к  самым
стенам города, стараясь выманить осажденных на равнину.
     Король   Бела  не  решался  делать  вылазок,  но  архиепископ
Колочский Уголан, прибывший со своим отрядом, стал упрекать короля
в  малодушии и сам, вопреки приказанию последнего, вышел из города
с  небольшим  отрядом  своих сербских воинов  из  подчиненной  ему
области.
     Монголы  стали, как всегда, притворно отступать к болотистому
месту  равнины  и  перешли  его, заманивая  за  собой  противника.
Архиепископ  Уголан  бросился преследовать татар,  но  его  тяжело
вооруженные  всадники, попав на топкое место,  не  могли  свободно
продвигаться  по болоту. Тогда монголы быстро вернулись,  окружили
их  со всех сторон и перебили издали длинными стрелами. Сам Уголан
с  тремя всадниками с трудом вырвался из этой ловушки. Несмотря на
неудачу,  он  продолжал  убеждать  короля  Белу  снова  перейти  в
наступление, набросившись всеми своими силами на татарские войска,
считая  их  незначительными.  Однако  Бела  не  решился  выйти  из
укрепленного лагеря.
     Бату-хан  продолжал  грабить  и опустошать  страну,  рассылая
мелкие отряды во все стороны. Епископ Вардейнский, шедший к  Пешту
с  собранным  им  войском, узнав, что один из монгольских  отрядов
проходит  невдалеке с награбленными богатствами,  напал  на  него.
Татары  притворно  побежали. Погнавшись за ними и  наткнувшись  на
засаду,  где  затаился  второй  монгольский  отряд,  мадьяры  были
разбиты,  и  сам  епископ  едва спасся,  примчавшись  к  королю  с
печальным известием.
     Монгольское   войско,  простояв  два   месяца   перед   Будой
неожиданно поднялось с треском барабанов, грохотом маленьких щитов
и  тягучими призывами длинных труб. Оно двинулось по тем  дорогам,
по  которым недавно пришло, как будто возвращаясь обратно  в  свои
родные степи.
     Король  Бела,  выйдя со своими войсками из Буды,  опрометчиво
двинулся  вслед  за монголами. Из осторожности он  остановился  на
западном   берегу   Сайо  (Соленой)  близ  моста,  заблаговременно
построенного  на  ладьях, скрепленных канатами. Для  защиты  этого
моста  была поставлена охрана из тысячи мадьярских воинов.  Однако
часть  татар, переправившись через реку вплавь, уже находилась  на
другом ее берегут выжидая удобного случая для наступления.
     Мадьяры стали немедленно создавать боевой лагерь, окружая его
земляными  насыпями.  Через несколько  дней,  прошедших  в  полном
спокойствии,   монголы  внезапно  начали  обстреливать   мост   из
китайских катапульт, непрерывно швырявших огромные камни, летевшие
на  большое расстояние. Они отогнали этим мадьярских защитников  и
затем беспрепятственно стали переправляться и по мосту и вплавь на
другую  сторону реки. Вскоре многочисленное татарское  войско  уже
окружило   укрепленный   лагерь  мадьяр,  поражая   стрелами   его
защитников.
     Германские  феодалы, бывшие начальниками отдельных мадьярских
отрядов,  увидели,  что они окружены со всех  сторон  татарами.  В
лагере поднялось паническое смятение. Боевой порядок развалился.
     Брат   короля  Белы  герцог  Келман,  архиепископ  Уголан   и
гроссмейстер   германских  рыцарей  были  единственными,   которые
решились  броситься  на  неприятеля, но их смелое  нападение  было
отбито  татарами с большими потерями для мадьяр. Тогда ни  уговоры
короля  Белы, ни дружественная настойчивость Уголана и Келмана  не
могли более заставить германских феодалов со своими отрядами выйти
из  лагеря  для  новой  битвы. Они прятались за  насыпями,  полные
растерянности и нерешимости.
     Только  герцог  Келман решился вновь напасть  на  монголов  и
вышел из лагеря со своим отрядом. Пока мадьяры мужественно бились,
некоторые  вельможи  со  своими телохранителями  покинули  лагерь,
надеясь  спастись бегством. Монголы умышленно свободно  пропустили
их,  не  тронув. Тогда и прочие воины, заметив это и полагая,  что
единственным   средством  спасения  теперь   оставалось   бегство,
последовали за ушедшими отрядами. Король Бели, видя, что воины его
разбегаются, также спешно выехал из лагеря.
     Когда   мадьяры  оставляли  лагерь,  монголы  сперва   издали
последовали  за ними, не нападая, но также не давая им возможности
рассеяться. В конце концов они внезапно набросились на них со всех
сторон  и  перебили.  Так бесполезно и бесславно  погибла  большая
часть  мужественных  мадьярских  воинов  по  вине  враждовавших  с
королем и между собою вельмож и неумения короля Белы подчинить  их
своей воле.
     Король  Бела  с  очень  немногими  спутниками  спасся  только
благодаря быстроте и выносливости своих коней.

     Рано утром из монгольского лагеря выехало несколько всадников
и  направилось на восток. На вьючных конях были прикручены большие
мешки:  это,  по  давно  установленному монгольскому  обычаю,  как
свидетельство одержанной победы Бату-хан посылал в Каракорум  свой
страшный  дар - тысячи правых ушей, отрезанные у погибших  в  боях
противников.

     Овладев  покинутым лагерем, монголы нашли в  нем  королевский
шатер  и  случайно забытую в нем королевскую золотую  печать.  Они
пошли на хитрость. Бату-хан велел своим толмачам написать будто бы
от имени короля Белы ко всем мадьярам как владельцам поместий, так
и простому народу, такого рода обращение:

     "Не  бойтесь  ярости  и  жестокости этих  собак-монголов  или
татар.  Берегитесь покидать ваши жилища. Хотя мы  были  принуждены
выйти  из  нашего лагеря вследствие внезапного нападения монголов,
но  мы надеемся, с божьей помощью, вскоре вновь взяться за оружие.
Молитесь только богу, чтобы он помог разбить наших врагов.  Король
Бела".

     В  составлении  этого воззвания принимали  участие  несколько
сдавшихся  в плен германских вельмож, и они же показали  монголам,
как  следует  прикладывать  печать к  воззванию,  переписанному  в
большом количестве и разосланному по округам.
     Множество  мадьяр, желавших убежать в леса и горы,  обманутые
этим  письмом, перестали принимать меры для самообороны,  спокойно
оставаясь в своих жилищах, и таким образом все сделались  жертвами
свирепых монголов, не пощадивших никого.
     Монголы  окружили оба главных города Пешт и Буду,  в  которых
почти  не  было войск, взяли их приступом, ограбили  и  сожгли,  а
жителей перебили.
     Так  монгольский владыка Бату-хан в 1241 году стад  временным
повелителем Мадьярского королевства.


        Глава девятая. ПУТЬ К "ПОСЛЕДНЕМУ" МОРЮ

                 (Из "Путевой книги" Хаджи Рахима)

     "Священный правитель, вероятно, ликовал, наблюдая с  облаков,
как на реке Сайо его смелый внук разгромил все мадьярское войско.
     После  этой  битвы  Бату-хан об®явил  правителем  Мадьярского
королевства  Шейбани.  Во  все  округа  были  разосланы  татарские
"кнези",  они  же  являлись верховными судьями. Им  было  поручено
собирать для татар лошадей, скот, подарки, оружие и одежду.
     Некоторые  знатные  землевладельцы добровольно  поступили  на
службу  к  монголам  как "кнези", и это они распространяли  ложное
письмо  короля Белы, будто бы призывающего народ не сопротивляться
татарам, посылать им дары и мирно оставаться в своих домах.*
     Сперва  под  властью татар мадьяры жили как  будто  спокойно,
однако  назначенные  из монголов "кнези" вскоре  стали  требовать,
чтобы  население  присылало им красивых женщин и  уплачивало  дань
скотом.  Затем  они  потребовали, чтобы из  всех  селений  явились
мужчины,  женщины и дети с новыми ценными подарками, а приняв  эти
подарки, монголы всех явившихся беспощадно перебили.
     Было  ли  все это известно Бату-хану? Если и да, то  ему  это
было  безразлично. Он горел одним желанием: идти вперед и  догнать
ускользающего  от  него  короля  Белу,  который  обещал   мадьярам
вернуться и восстановить независимое королевство. Двигаться дальше
было  весьма  трудно,  так  как всем  ордам  пришлось  пробираться
горными  тропами, где было крайне мало корма для коней  и  где  их
неподкованные копыта разбивались о каменистую почву.
     Сам  Бату-хан, посылая разведчиков, упрямо стремился  вперед,
преодолевая  крутые горные склоны, и захватил город Загреб.  Всюду
он  получал известия, что только что здесь проехал король Бела  со
своей свитой. Бату-хан двинулся дальше на запад к морю. Наконец  с
одной  вершины показалась синяя морская равнина, и все  спрашивали
друг друга: "Это ли "последнее" море?" Спустившись к нему, монголы
приблизились  к  небольшому городку, окруженному высокой  каменной
стеной.  Это  оказался старинный город Спалато.  В  его  небольшой
гавани  не было ни одного корабля. Только несколько белых  парусов
медленно уходило в туманную даль.
     На  требование Бату-хана выдать изменника и предателя  короля
Белу  жители  города  покорно раскрыли ворота  и  вышли  навстречу
татарам    во    главе    с    градоправителем    и    несколькими
священнослужителями. Упав на колени, они клялись, что король Бела,
хотя  и провел у них некоторое время, но, опасаясь мести гнавшихся
за  ним  монголов,  перешел на корабль и вместе  со  всеми  своими
приближенными ранним утром отплыл в море. Их клетчатые паруса  еще
долго были видны в отдалении.
     Бату-хан  в ярости приказал своим воинам обыскать весь  город
и,  не  щадя жителей, отобрать у них все с®естные припасы, которых
оказалось довольно много на складах, так как они доставлялись туда
венецианскими  купцами на кораблях. После трудного голодного  пути
через горы азиатские воины наедались, пили вино и бесчинствовали.
     Бату-хан под®ехал к каменистому берегу, на который набегали и
в  пене  обрушивались прозрачные волны, Бату-хан  сдерживал  коня,
обнюхавшего  соленую  воду, но не пожелавшего  ее  пить.  Саин-хан
сказал:
     - До сих пор не было ни одной реки, которую бы не переплывали
наши  дивные монгольские кони. Теперь кони дошли до предела, здесь
моя  воля  уже  бессильна. Великий Потрясатель  Вселенной  завещал
моему  отцу,  преславном Джучи-хану, пройти  все  земли  на  закат
солнца до того места, куда может ступить копыто монгольского коня.
Дошел  ли  я  д этого предела - не знаю! Идти дальше мой  конь  не
желает.  Теперь  пришлось  бы плыть по  воде.  Но  недостойно  для
доблестного  багатура менять прочное седло на вертлявую  лодку.  Я
все   же   буду  продолжать  мой  путь  вдоль  берега  до   города
Тригестума.*  Там  я  решу, следует ли моему победоносному  войску
идти  дальше,  чтобы трепать убегающие дрожащие  толпы  италийцев,
франков  и  германов,  или  воткнуть в землю  копье  и  остановить
поход!"




         * Часть десятая. БАТУ-ХАН НА БЕРЕГУ АДРИАТИКИ * 


        Глава первая. СМЯТЕНИЕ И УЖАС В ЕВРОПЕ


     Если  бы  легкокрылый гений истории с быстротой  человеческой
мысли  мог пролететь в 1241 году над "вечерними странами",  то  он
увидел  бы величайшее смятение и ужас, охватившие народы Европы  и
их  правителей  при  известии  о появлении  на  восточной  границе
страшных  загадочных  татар, завернутых в звериные  шкуры,  об  их
невероятных   стремительных  переходах  через  Польшу,   Германию,
Богемию,  Венгрию и о разгроме прославленных германских рыцарей  и
других  войск  в битвах при Лигнице, Люблине, Сандомире,  Кракове,
Бреславле  и  в  других  местах  и,  наконец,  о  полном  разгроме
мадьярского войска в битвах при Сайо, Буде и Пеште.
     Дальнейшее  вторжение  татар  в  Италию  и  Францию  казалось
неминуемым. Что могло бы удержать грозных завоевателей?  Император
германской  империи  Фридрих II Гогенштауфен  писал  красноречивые
воззвания  ко  всем  королям,  герцогам  и  баронам,  призывая  их
об®единиться   в   одну  сплоченную  сильную   армию   и   оказать
мужественное сопротивление азиатским дикарям Бату-хана, но сам  он
был  невидим и недоступен, укрывшись в своем загородном дворце  на
острове Сицилии.
     "Время,  -  писал  император, - пробудиться от  сна,  открыть
глаза  телесные и духовные. Уже татарская секира лежит у  подножия
дерева, и по всему свету разносится весть о враге, который  грозит
гибелью  всему христианскому миру. Уже давно мы слышим о татарской
угрозе,   но  считали  опасность  отдаленной,  когда  между   нами
находилось  столько храбрых народов и королей.  Но  теперь,  когда
одни  из эти монархов погибли, а другие обращены в рабство, теперь
пришла  наша  очередь стать оплотом и защитой христианства  против
свирепого неприятеля".
     Римский  папа,  бежавший из Рима во Францию  и  укрывшийся  в
Лионе,  писал оттуда также пространные послания, призывая верующих
на   "священную  войну"  то  против  болгар,  то  против   русских
схизматиков,  обещая каждому, взявшемуся за оружие  и  об®явившему
себя крестоносцем, прощение грехов и самых страшных преступлений и
прошлых,  и  настоящих, и будущих. В то же  время  папа  проклинал
императора  Фридриха II, обвиняя его в предательстве, в  том,  что
это он, как слуга дьявола, призвал татар к набегу на Европу.
     А  в народе говорили: почему же святейший отец сам не приедет
к  границам  Мадьярского королевства и не воодушевит  собирающиеся
там христианские войска?
     Слухи,  один  другого  ужаснее,  распространялись  в  народе:
говорили,  что бесчисленное татарское войско занимает пространство
на  двадцать  дней  пути в длину и пятнадцать в ширину.  Будто  бы
огромные  табун