ала  она,  услышав
тихий скрип двери.
   - Это я, сударыня, - дрожащим голосом отозвалась Матильда.
   - Ты? - Маргарита  перевернулась набок  и озадаченно взглянула на
нее. - Что  с тобой,  душенька? Почему  ты не  спишь? У  тебя  такой
измученный вид.
   - Ну... Да  нет, ничего, сударыня. Просто... Просто я хочу побыть
с вами.
   Принцесса вздохнула:
   - Боюсь,  не   к  добру   это,  Матильда.  Слишком  уж  часто  ты
набиваешься ко мне - смотри, как бы не начала всерьез интересоваться
девчонками. Впрочем,  ладно, оставим  это. По  правде говоря, я даже
рада, что  ты пришла.  Иначе довелось  бы будить  Констанцу,  а  мне
сейчас не  шибко хочется  видеть ее  кислую мордашку.  К тому же она
пристает ко мне еще настойчивее, чем ты. Тоже мне, порядочная!.. Ну,
ложись, не стой, как вкопанная. Только сперва подай мне рубашку, она
должна валяться где-то там, возле тебя.
   Матильда подобрала с пола сей кокетливый наряд, скромно именуемый
ночной рубашкой,  и отдала  его своей госпоже. Маргарита облеклась в
полупрозрачную дымку,  делавшую ее еще более соблазнительной, нежели
в голом  виде, а Матильда тем временем сбросила с ног тапочки, сняла
с себя  пеньюар и  быстро юркнула  под одеяло. Обхватив Маргариту за
талию, она крепко прижалась к ней.
   - Ну вот! -  с грустью  произнесла принцесса. -  Что я  говорила!
Пожалуй, тебе пора замуж.
   - Нет, - прошептала  Матильда, зарываясь  лицом на ее груди. - Не
надо... Не хочу...
   - А что же ты хочешь? Остаться старой девой?
   - Не знаю, сударыня, я ничего не хочу. Я... Я хочу в монастырь!..
   - Ага! -   выдохнула    Маргарита    с    явным    облегчением. -
Понятненько! - Она  взяла Матильду за подбородок и подняла к себе ее
лицо. - Коль скоро речь зашла о монастыре, значит ты влюбилась.
   Матильда густо покраснела и опустила глаза.
   - Так я  угадала? - не  унималась Маргарита. -  И кто же он, этот
счастливчик?..  Ну-ка,  ну-ка!  Ведь  это  Красавчик-Филипп,  верно?
Отвечай!
   Матильда  утвердительно  кивнула  и  вдруг  разразилась  громкими
рыданиями.
   - Да что  же это  такое, в самом деле? - растерялась принцесса. -
Прекрати реветь, успокойся. Об®ясни, наконец, что стряслось?
   - Он... Он... -  начала  было  Матильда,  но  слезы  помешали  ей
говорить.
   - Неужели он обидел тебя?!
   - Нет, не... не он... Это... это не о-он...
   - Не Филипп? А кто?
   - Это его... господин де... де Шеверни.
   - Господин де Шеверни? Тот приятный молодой человек, с которым ты
проболтала весь вечер?
   - Д-да... Он...
   - И что же он сделал?
   - Он... он... Он оскорбил... оскорбил меня.
   - Оскорбил? Как?
   - Ну... Он... Он взял... взял и... и меня... оскорбил...
   - Боже правый! - вскричала Маргарита. - Он изнасиловал тебя?!
   - Д-да... да... - ответила Матильда и разрыдалась пуще прежнего.
   Разбуженная громкими  причитаниями, в спальню заглянула горничная
принцессы.
   - Госпожа...
   - Брысь! - прикрикнула на нее Маргарита.
   Она села,  опершись спиной  на подушки, подтянула ноги и положила
голову Матильды себе на колени.
   - Поплачь, девочка,  поплачь, милая, -  нежно приговаривала  она,
гладя ее  по спине  и волосам. -  Плачь, сколько  можешь, постарайся
хорошенько  выплакаться,  тогда  станет  не  так  больно...  Ах,  он
негодяй, подонок!  Мерзкий насильник!  Да я ему... Я покажу ему, где
раки зимуют,  подлецу такому.  Ой, и  покажу - чтоб другим неповадно
было. Он  у меня  попляшет, помяни мое слово. Так получит, что после
этого ад  ему раем покажется. Ублюдок поганый! Блудливый сын гиены и
шакала...  Нет,  это  уму  непостижимо!  С  виду  такой  вежливый  и
обходительный, такой  кроткий и  застенчивый молодой  человек - и на
тебе! - Маргарита тяжело вздохнула. - Как плохо я знаю мужчин!..
   Чуть погодя,  Матильда принялась  рассказывать принцессе  о своих
злоключениях, сдабривая  каждую фразу обильным потоком слез, так что
к концу повествования она наплакалась всласть и приутихла. Маргарита
слушала не перебивая; затем, когда Матильда умолкла, она вновь легла
и привлекла девушку к себе.
   - Бедняжка ты  моя глупенькая!  Разве ты  не понимаешь,  что сама
напросилась!
   - О да, сударыня, прекрасно понимаю. Я полностью отдаю себе отчет
в том,  что эта  справедливая  кара  Божья  за  мои  грехи,  за  мою
развратность.
   - За что,  за что?! -  изумилась Маргарита. -  Какие  еще  грехи?
Какая развратность? Да ты в своем уме, детка?!
   - Это правда,  сударыня, - серьезно  ответила Матильда. -  Я  уже
согрешила в  мыслях, я  поддалась соблазнам  Искусителя. Я развратна
своими помыслами.
   - Бред  собачий!   Попридержи  эту  религиозную  чушь  для  падре
Эстебана, с ним вы разберетесь, что к чему, совершила ли ты грех или
нет, а  мне мозги не пудри. Речь сейчас о другом. Вы с господином де
Шеверни оба  хороши; я  даже затрудняюсь  сказать, кто из вас больше
виноват. Парень  влюбился в  тебя до  умопомрачения, совсем  потерял
голову, а  ты еще провоцировала его. Ну разве можно так обращаться с
человеком,   у   которого   крыша   поехала?   Вместо   того   чтобы
посочувствовать ему,  проявить жалость,  сострадание, ты  откровенно
издевалась над  ним, и,  подозреваю, еще почище, чем рассказала мне.
Уж если  ты в чем-то и согрешила, так это нарушила заповедь Господню
не искушать  ближнего своего.  Филипп, кстати,  тоже издевался  надо
мной, но с определенным умыслом - чтобы я сама бросилась ему на шею.
У него  и в  мыслях не  было довести меня до белого каления, а затем
попросту отшить...  Черт возьми!  Да  попытайся  он  отколоть  нечто
подобное, я  бы живо  позвала стражу, велела привязать его к кровати
и... - Маргарита  прокашлялась. - Ладно,  оставим  это.  Вернемся  к
нашим баранам...  Гм, и в самом деле к баранам, вернее, к барашкам -
к двум маленьким, глупеньким барашкам. Я, право, ума не приложу, что
мне с  вами делать -  с тобой  и господином  де  Шеверни.  Во  время
приема,  надо   сказать,  он   произвел  на   меня  очень   приятное
впечатление...
   - Он негодяй, -  сонно промямлила  Матильда, крепче  прижимаясь к
принцессе. - Господи,  как я ненавижу его... И Красавчика ненавижу -
он обманщик  и подлец...  Все мужчины  подлецы... лжецы... Я их всех
ненавижу...
   - Ну-ну! - посуровела Маргарита. - Ты это брось! Без мужчин жизнь
была бы  скучна. Кого  тогда прикажешь  любить?  Девчонок?  Нет  уж,
уволь... Ах,  душенька,  ну  и  наделала  ты  мне  хлопот  со  своим
неистовым поклонником.  Как же  теперь  поступить  с  ним?  Примерно
наказать его, что ли? Можно, конечно, это напрочь выбьет дурь из его
глупой башки -  но ведь  больно ударит  и по  тебе. Поди тогда найди
себе приличного  мужа. Как  там ни  крути, а  ты у  нас, почитай, из
самых низов.  Даже если я соберу для тебя царское приданное, вряд ли
какой-нибудь уважающий  себя барон позарится... Нет, вру! Один точно
позарится. И  не простой  барон, а  виконт. Но,  боюсь, моя  идея не
придется тебе по нутру. А, Матильда?
   Девушка не  ответила. Измученная переживаниями столь бурной ночи,
она наконец  успокоилась и  забылась в  глубоком сне, тихо посапывая
маленьким носиком;  губы ее тронула слабая, еле заметная улыбка. Она
была так  восхитительно  красива,  что  Маргарита  не  удержалась  и
поцеловала ее.
   - Спи, моя  детка,  спи,  дорогая.  И  пусть  сон  принесет  тебе
облегчение...
   Принцесса закрыла  глаза, мысленно возвращаясь в об®ятия Филиппа.
Тотчас кровать под ней будто провалилась, какое-то неведомое течение
подхватило ее  и быстро  понесло сквозь  густеющий туман  дремоты  в
самую пучину сладких грез.
   А за  окном уже  светало, и  чистое безоблачное  небо, веселое  и
жизнерадостное пение птиц предвещали наступление погожего солнечного
дня.



        Глава 34
             В КОТОРОЙ ПОХОДЯ РЕШАЕТСЯ СУДЬБА МАТИЛЬДЫ,
                    А ФИЛИПП НАЧИНАЕТ ПОНИМАТЬ,
                         ЧТО ЯВНО ПОСПЕШИЛ
                      С ПЕРЕОЦЕНКОЙ ЦЕННОСТЕЙ

Молоденький  паж  провел  Филиппа  на  крытую  террасу  с  видом  на
дворцовый парк,  где при  хорошей погоде Маргарита имела обыкновение
завтракать, а  порой и  обедать в узком кругу друзей. На этот раз за
круглым обеденным  столом компанию  ей составляли  две постоянные ее
сотрапезницы - Бланка  и Жоанна,  а также Этьен де Монтини, занявший
место своей  сестры, которая  по вполне  понятным  причинам  сегодня
отсутствовала.
   Пустовало и  кресло справа  от Маргариты - с начала июня и вплоть
до последнего  дня его  неизменным хозяином  был Рикард  Иверо,  уже
вошедший  в   историю  наваррского   двора   как   виновник   самого
продолжительного  увлечения   принцессы.  Но  сегодня  Маргарита  не
пригласила его  к себе.  Также не  предвиделось присутствие на обеде
сестры Рикарда, Елены.
   Когда появился  Филипп, Маргарита, и до того несказанно удивившая
Бланку и  Жоанну бесконечными проволочками с началом обеда, отколола
нечто вообще  из ряда вон выходящее - она встала из-за стола и почти
бегом бросилась ему навстречу.
   - А вот  и наш  милый кузен, -  проворковала она, глядя на него с
откровенным восхищением. -  Вы уж  не взыщите,  что  мы  начали  без
вас...
   - Э, нет,  кузина, - живо  возразил Филипп. - Так не пойдет. Ведь
это я  должен просит  у вас  прощения, что  опоздал. -  Он  галантно
поцеловал ее  руку и  почтительным  кивком  приветствовал  остальных
присутствующих. - Во всем виноват мой паж. Я сказал ему, что меня ни
для кого  нет, имея  в виду  моих придворных.  Но он понял эти слова
буквально и  целых полчаса  заговаривал зубы вашему посланнику, в то
время как  я беседовал  с... мм...  с одним из моих дворян - о чем я
рассчитываю потолковать с вами несколько позже.
   - Да, - кивнула Маргарита. - Об этом мы непременно поговорим - но
чуть позже.  А пока,  прошу вас  к столу,  кузен. Присоединяйтесь  к
нашей компании,  отобедайте. Вы,  кстати, почти  не опоздали; только
что нам подали первые блюда.
   Бланка с  трудом подавила  ироническую улыбку:  да, почти - если,
конечно, не принимать во внимание получасовую задержку в связи с его
"почтинеопозданием".
   Филипп расположился в кресле Рикарда Иверо, первым делом отпил из
кубка глоток  вина... и  тут же  поперхнулся, когда Маргарита больно
ущипнула его  за бедро.  Он, впрочем, ожидал какого-нибудь интимного
знака внимания  с ее  стороны, наподобие  нежного пожатия  руки  под
столом или  потирания ножкой  о его  ногу, но  эта выходка принцессы
прямо-таки потрясла его.
   "Ты что, милочка, спятила? - будто говорил ей укоризненный взгляд
Филиппа. - Умерь-ка свой пыл".
   Маргарита зарделась  и в смущении потупила глаза. На губах Бланки
заиграла ехидная  усмешка. По  всей видимости, она догадалась, в чем
дело, и  уже открыла  рот с  явным намерением  отпустить колкость  в
адрес кузины, однако Филипп был начеку. Он торопливо сказал:
   - Направляясь к  вам,  я  заметил  на  площади  римские  флаги  и
штандарты.  Вы   не  знаете,  с  какой  это  стати?  Неужели  прибыл
император?
   Маргарита с благодарностью взглянула на него и ответила:
   - Нет, только  консул  Гай  Орсини  Калабрийский  с  известием  о
приближении императорского  поезда. Самого Августа Юлия мы ожидаем к
вечеру.
   - Ах да,  теперь  вспомнил.  Утром  меня  пытались  разбудить  по
поручению отца,  но спросонку  я заявил,  что и  сотня  консулов  не
помешают мне выспаться всласть.
   - Еще бы! - едко заметила Бланка. - Ведь вы так утомились.
   Филипп озадаченно  уставился на нее. Эти симптомы были ему хорошо
знакомы.  В  дурном  расположении  духа  Бланка  становилась  крайне
язвительной, и  горе тому,  кто  подвернется  ей  под  горячую  руку
(вернее, острый язычок) да еще осмелится пререкаться с нею.
   "Вот  как! -   подумал  Филипп. -  Вижу,  ты  очень  привязана  к
Матильде".
   - Вы правы,  кузина, - с  готовностью согласился он, лишая, таким
образом, Бланку  повода для дальнейших злых острот. - Я в самом деле
чувствовал себя  уставшим, и  даже приезд  императора не заставил бы
меня встать  с постели...  Однако постойте!  Коль скоро  Август Юлий
лично приезжает  за своей  невестой, то и венчание должно состояться
сразу же после передачи.
   Маргарита пожала плечами.
   - Ясное дело!  Ведь в противном случае итальянские ханжи-патриции
лопнут от негодования: ах, какое вопиющее нарушение правил приличия,
подумать только!  Венчание назначено  на десятое  число. На  десятое
сентября, разумеется...
   - Очень существенное  уточнение, - с®язвила Бланка. - Не то кузен
подумал бы, что на десятое декабря.
   Маргарита бросила на нее быстрый взгляд и продолжала:
   - Так вот,  десятого сентября  Август  Юлий  и  Нора  обвенчаются
здесь, в Памплоне, в соборе Пречистой Девы Марии, а уже на следующее
утро отправятся  в Рим, где по их прибытии состоится коронация новой
королевы Италии.
   - Можно подумать, - вставила Бланка, - что до их прибытия.
   - А можно  подумать, - раздраженно  ответила Маргарита, -  что  у
тебя больше неприятностей, чем у меня, что я меньше твоего переживаю
за Матильду,  что в  конце концов...  Ведь это  ребячество,  кузина!
Постыдись! Ты же не девчушка малая.
   К удивлению  Филиппа,  Бланка  не  огрызалась  и  даже  попросила
прощения  за   несдержанность,  хотя   видно  было,  что  она  очень
расстроена.
   "Взрослеет", - отметил  он с  умилением отца,  в один  прекрасный
день  обнаружившего,   что  его   дочь  из   нескладного   подростка
превратилась в очаровательную юную девушку.
   После этого  инцидента разговор  за столом  увял и  лишь  изредка
молодые  люди  обменивались  скупыми  бессодержательными  репликами.
Когда, наконец,  подали десерт,  Жоанна, не любившая сладкого, молча
поднялась со своего места.
   - Ты уже уходишь? - спросила ее Маргарита.
   - Пожалуй, да.  Если я  не ошибаюсь, у вас намечается разговор не
для чужих ушей.
   - А разве  ты чужая? - не так чтобы очень настойчиво, скорее ради
проформы, запротестовала  принцесса. - Оставайся.  Мы люди  простые,
откровенные, нам нечего от тебя скрывать.
   - Однако я пойду.
   Маргарита небрежно передернула плечами.
   - Воля твоя,  сестренка. И  пожалуйста - про  Рикарда  никому  ни
слова. Передай Александру, что если он станет болтать...
   - Не надо угроз, Маргарита. Я просто попрошу его молчать. Меня он
послушается.
   - Вот и хорошо.
   Проводив Жоанну взглядом, Маргарита повернулась к Филиппу:
   - Представьте, кузен! Этот бешеный идиот...
   - Сиречь виконт Иверо? - усмехнулся Филипп, по достоинству оценив
такую оригинальную  характеристику бывшего  любовника принцессы. - И
что же с ним приключилось?
   - Он едва не покончил с собой.
   - Да что вы говорите?!
   - Так оно  и было.  Этой ночью он пытался выброситься с восточной
башни. Она  у нас  самая высокая,  а внизу -  вымощенный  булыжником
двор, так что почти наверняка он разбился бы насмерть.
   - Но он не выбросился, как я понимаю.
   - Только  благодаря  кузену  Бискайскому.  Порой  у  него  бывает
бессонница - вот  он и  шатался ночью  по дворцу  и случайно  забрел
именно в  эту башню.  Жоанна рассказывала,  что он спокойно сидел на
парапете меж двух зубцов и дышал свежим воздухом, как вдруг появился
кузен Иверо  и, точно  лунатик, не  видя ничего вокруг, направился к
краю башни.  К счастью,  кузен Бискайский  вовремя сообразил,  что к
чему, и в самый последний момент помешал ему совершить эту глупость.
   - М-да, невеселая  история, - констатировал  Филипп и  пристально
посмотрел Маргарите  в глаза. - А как вы считаете, кузина, что могло
толкнуть его к самоубийству?
   - Наверное, долги, -  смущенно  ответила  она. -  Так  он  сказал
кузену Бискайскому.
   - Ой ли! - усомнился Филипп. - И в самом-то деле?
   - Он  задолжал  ростовщикам  свыше  восьмидесяти  тысяч, -  будто
оправдываясь, сообщила Маргарита; щеки ее сделались пунцовыми.
   - Восемьдесят тысяч! -  ошарашено произнес Филипп. - Ничего себе!
Да ведь это, пожалуй, в три - три с половиной раза превышает годовой
доход графства  Иверо. И как только он ухитрился растранжирить такую
уйму денег?
   - Мало ли как! Этот остолоп на все способен.
   Бланка сокрушенно покачала головой:
   - Ты бессердечная,  кузина. На  кого же, как не на тебя, потратил
он эти  деньги. На  все эти роскошные и безумно дорогие подарки... -
Она вздохнула. - Да разве в деньгах дело?..
   - Помолчи,  Бланка! -  вскипела  Маргарита. -  Мне  и  без  твоих
комментариев тошно.
   - А меня тошнит от твоей черствости! - огрызнулась Бланка. - И от
твоего самодурства.  Такой закоренелой  эгоистки, как  ты, я  еще не
встречала. Ты  любишь только  себя, до всех других тебе нет никакого
дела. Ради  тебя Рикард  готов был  на  все,  а  ты...  ты  попросту
использовала его,  играла с  ним, как кошка с мышью, пока он тебе не
надоел, а затем без колебаний и сожаления вышвырнула его прочь, едва
лишь у  тебя появился новый кумир. - Тут Бланка выстрелила глазами в
Филиппа, и  в ее взгляде тому почудилась ревность. - Тебе и в голову
не приходило,  что Рикард  такой же человек, как и ты, а быть может,
гораздо лучше  тебя, и  его боль не менее реальна, чем твоя. По мне,
если кто и виноват в том, что случилось и что едва не случилось, так
это ты со своей жестокостью.
   - Нет, вы только поглядите, какая защитница нашлась! - с издевкой
произнесла Маргарита. -  Так  что  же  ты  здесь  сидишь  и  попусту
треплешь языком? Ступай-ка лучше к Рикарду, помоги Елене утешить его
и заодно  присмотри за  ней самой -  как бы  она не  перестаралась в
своем рвении.
   Дело явно  шло к  тому, что  перебранка между принцессами грозила
вылиться в  крепкую ссору.  Поэтому Филипп,  не долго думая, стукнул
кулаком по столу и громко сказал:
   - Ну, все,  хватит! Что  вы, как дети, в самом деле! - Он положил
руку Маргарите на колено, что в корне изменило ход ее мыслей, придав
им совершенно  иное направление,  и обратился  уже непосредственно к
кастильской принцессе: -  Бланка, вам  хорошо известно,  что я, как,
собственно, и  вы, не люблю, когда в моем присутствии роются в чьем-
то грязном  белье. Я прекрасно понимаю, в чем действительная причина
вашего раздражения,  равно как  и нервозности Маргариты. Мы здесь не
на официальном  обеде, где  большой вес имеют всяческие условности и
строгие предписания  этикета, но  в дружеском кругу. Так что давайте
обойдемся без хождений вокруг да около и поговорим начистоту.
   - Вот именно, -  отозвалась Маргарита. -  Поговорим,  наконец,  о
Матильде.
   Бланка кивнула:
   - Это будет лучше, чем продолжать обмен взаимными упреками. Может
быть, вы начнете, Филипп?
   - Пожалуй,  да.   Прежде  всего,   я  хотел   бы  принести   свои
извинения...
   - И только? - осведомилась Маргарита.
   - Нет, но  это - прежде  всего. Я  очень сожалею  о случившемся и
признаю, что  поступку господина  де Шеверни нет оправдания. Однако,
по моему  убеждению, следует  учесть и некоторые смягчающие его вину
обстоятельства.
   - А таковые присутствуют?
   - Конечно,  присутствуют.   Я  ни   в  коей   мере  не  собираюсь
оправдывать  моего   дворянина,  но   вместе  с   тем  настаиваю  на
справедливом к нему отношении.
   - А разве  он заслуживает справедливого отношения? - не унималась
Маргарита.
   - Ну, разумеется,  принцесса! Даже  самый закоренелый  преступник
вправе рассчитывать  на справедливый  суд, -  назидательно  произнес
Филипп, украдкой  поглаживая ее  ногу. - Тем  более что  я не считаю
господина де Шеверни преступником.
   - Ах так! -  не удержался от негодующего восклицания Монтини. - А
кто же он тогда?
   Филипп смерил его ледяным взглядом:
   - К вашему  сведению, милостивый  государь, господин  де  Шеверни
выразил готовность встретиться с вами в поединке и позволить вам без
труда убить  себя. Но, боюсь, это не будет выходом для вашей сестры,
да и  вам не  сделает большой чести. - Он повернулся к Бланке: - Вас
можно на пару слов, кузина? Наедине. Вы не возражаете, Маргарита?
   Маргарита не возражала, а