ачай, сел
с таким  разворотом, чтобы смотреть в упор на принцессу кастильскую.
Это обстоятельство  не ускользнуло  от  внимания  Маргариты,  и  она
исподтишка ухмыльнулась.
   - Если память  не  изменяет  мне, -  отозвалась  Бланка,  нарушая
неловкое молчание, - вас зовут Этьен.
   - Да, сударыня,  Этьен. Правда, с тех пор как наша семья, получив
наследство  переехала   из  Блуа   в  Русильон,   мое  имя  зачастую
переиначивают на  галльский  лад -  Стефано.[25] -  Он  ослепительно
улыбнулся. - Так  что я  сам толком  не знаю,  как же  меня зовут на
самом деле.
--------------------------------------------------------------
 25  Хоть это  не очевидно,  но тем не менее и Stefano, и Etienne (а
также Esteban)  имеют общее  происхождение -  от греческого Stefa??s
(Стефанос).

   - С собственными именами порой возникает настоящая неразбериха, -
живо подхватила Бланка. - К примеру, кастильское Хайме по-французски
произносится Жак, по-галльски и по-итальянски Жакомо, а в библейском
варианте - Иаков.  Мой духовник,  кстати, ваш  тезка, падре Эстебан,
как-то рассказывал мне, что Иисуса Христа по-еврейски звали Йешуа...
   Маргарита с  растущим удивлением слушала их разговор. Собственно,
было бы  неверно утверждать,  что Бланка избегала мужского общества.
Она была  девушка раскованная, очень общительная, компанейская, даже
болтливая, и  любила потолковать с интересными людьми, независимо от
их возраста  и пола, а беседы о вещах серьезных и вовсе предпочитала
вести с  мужчинами,  которые  были  ближе  ей  по  складу  ума,  чем
большинство женщин. Однако сейчас в ее поведении чувствовалось нечто
такое, что  заставило Маргариту  насторожиться. Это  "нечто" было на
первый взгляд  незначительное, почти  незаметное и,  тем  не  менее,
чрезвычайно важное.
   "Определенно, он  приглянулся Бланке, -  решила  Маргарита. -  Он
застал ее  врасплох, когда  она не в меру разоткровенничалась, вроде
как встретил  голую на  реке. И  если он  не дурак...  А он точно не
дурак. Вон  как строит ей глазки, кует железо, пока горячо, добивает
бедняжку. Что ж, недаром говорят, что нет худа без добра. - Про себя
принцесса вздохнула. -  Похоже, мне  придется уступить  его  Бланке.
Жаль, конечно, он милый парень, и мы с ним приятно провели бы время.
Но чего  не  сделаешь  для  лучшей  подруги...  А  Рикарду,  считай,
повезло".
   Между тем разговор от Иисуса Христа, которого на самом деле звали
Йешуа, перешел  на гонения  первых христиан. При случае был упомянут
император Нерон,  который в  поисках вдохновения  велел поджечь Рим,
дабы, глядя на охваченный огнем город, воспеть падение древней Трои.
За сим  естественным образом  всплыла сама Троя с прекрасной Еленой,
авантюристом Парисом  и  печально  известным  яблоком  раздора.  Тут
Маргарита испугалась,  что Бланка, того и гляди, примется цитировать
Овидия или  Вергилия, и торопливо вмешалась - тяжелый и высокопарный
слог древнеримской поэзии наводил на нее тоску.
   - Господин  де   Монтини, -  сказала   она. -  У  меня  создается
впечатление, что  мы с  вами уже где-то встречались. Может быть, это
потому, что вы очень похожи на Матильду?
   - И не  только поэтому,  сударыня, - ответил Этьен. - Вы и впрямь
могли видеть меня, когда шли к государю отцу вашему.
   - Да, да,  вспомнила. Дело  было в  галерее. Вы  еще стояли,  как
вкопанный, и даже не поклонились мне.
   - Ах, сударыня!-  виновато произнес  Монтини. - Прошу великодушно
простить   меня   за   столь   вопиющую   неучтивость.   Но   будьте
снисходительны ко мне. Я был так потрясен...
   - Чем же вы были потрясены?
   - Вашей красотой,  сударыня. Я  увидел самую  прекрасную на  всем
белом свете  женщину после... -  Он демонстративно  запнулся с таким
видом, будто нечаянно выдал свои самые сокровенные мысли.
   Маргарита была  девушкой сообразительной и тотчас догадалась, что
значит это "после" и к кому оно относится.
   "Чертенок! Он уже заигрывает с Бланкой."
   - Ну  да,   конечно, -  сказала   она,  выстрелив  в  кастильскую
принцессу насмешливым взглядом. - Для любящего брата во всем мире не
сыщешь женщины краше его сестры.
   Щеки Бланки вспыхнули алым румянцем.
   Монтини лицемерно потупился, мастерски изображая смущение.
   И только Матильда приняла все за чистую монету.
   - Я тоже  люблю братика, -  с очаровательной  наивность  ответила
она. - Очень люблю.
   Маргарита зашлась нервным кашлем, чтобы не расхохотаться.
   - Знаю... знаю... Ты рада, что он приехал?
   - Ах, сударыня,  я так счастлива! - Матильда вскочила с подушки и
поцеловала Этьена в щеку. - Я безумно счастлива снова видеть его.
   - Ваша сестра,  господин де  Монтини, настоящее  чудо, -  сказала
наваррская принцесса. - Я ее очень люблю.
   - Я тоже, - с неожиданным пылом отозвалась Бланка.
   Маргарита и вовсе обалдела.
   "Однако же! -  подумала она. -  У парня  железная хватка.  И  как
ловко он  это провернул!  У него  точно есть  опыт обольщения девиц,
причем немалый...  Ай да  Бланка! Так  вот какие  мужчины привлекают
нашу скромницу -  ловеласы, распутники,  соблазнители... А  у  моего
дражайшего кузена  понемножку прорезаются  рожки... Тьфу, тьфу! Лишь
бы не сглазить..."
   - И  что  же  привело  вас  в  Памплону,  милостивый  государь? -
спросила она у Этьена.
   - Главным образом,  желание  повидаться  с  Матильдой, -  ответил
Монтини. - А тут еще представился удобный случай.
   - Какой же?
   - Господа герцог  и принц назначили нового посла при дворе вашего
отца - господина  де Канильо. Я вызвался сопровождать его, поскольку
это совпадало с моим давним желанием проведать сестру.
   - А что  мешало вам  самому приехать,  и то  значительно  раньше?
Целый год  Матильда с нетерпением ждала вас, а вместо этого получала
письма, в которых вы сообщали, что задерживаетесь.
   Этьен явно смутился и промолчал.
   - Его дела задерживали, - вступилась за брата Матильда. - Ведь он
еще так  молод, а уже вынужден самостоятельно управлять имением. Это
нелегкое дело, сударыня.
   Маргарита иронически  усмехнулась. У  нее зародилось  подозрение,
что в Русильоне Этьена задерживали отнюдь не хозяйственные дела - во
всяком случае, не только хозяйственные.
   - Ваша сестра  неоднократно упоминала  при мне,  что  некогда  вы
служили пажом у молодого Филиппа Аквитанского. Это так?
   - Да, сударыня.  Вернее, служил я при дворе господина герцога, но
некоторое время  был в  свите его  младшего сына.  Правда,  недолго,
потому  как   вскоре  монсеньор   Аквитанский-младший  был  вынужден
покинуть Тараскон  и уехал  в Кастилию.  А я  вернулся  в  Русильон,
поскольку господин герцог счел меня бунтовщиком и уволил со службы.
   - Значит, вы были участником тех событий?
   Монтини замялся.
   - Участник,  это   слишком  громко   сказано,  сударыня, -  после
недолгих  колебаний   ответил  он. -   Я   был   просто   очевидцем.
Сочувствующим очевидцем.
   "Он  хоть  и  нахал,  но  знает  меру, -  заключила  Маргарита. -
Скромность ему не чужда".
   - Меня всегда  интересовала эта  история, - сказала она. - Но все
версии,  которые   я  слышала,   были  из   третьих  рук  и  нередко
противоречили одна другой...
   - А как же граф д'Альбре? - вмешалась Бланка.
   - Ха! Этот хвастунишка? Да я не поверила ни единому его слову! Он
противоречил не  только другим, но и сам себе. Ну, прямо из кожи вон
лез, лишь  бы выставить себя в самом лучшем свете. И бывают же такие
люди!
   - А вот Елена считает его очаровательным, - заметила Бланка.
   Маргарита фыркнула.
   - Тоже мне,  авторитет нашла! -  произнесла она,  удачно  копируя
одно   из    излюбленных   выражений    Бланки. -   Елена    считает
очаровательными всех  симпатичных  парней,  и  в  мыслях  своих  она
пре... - Маргарита осеклась. - Ладно, не о том сейчас речь. Господин
де Монтини,  я хотела  бы услышать  ваш рассказ,  как  очевидца  тех
событий. Тем более, сочувствующего очевидца.
   - Но прошу  учесть, сударыня, -  предупредил Этьен. -  Тогда  мне
было девять  лет, посему  не исключено,  что я  помню далеко  не все
существенное, а  из того,  что запомнил,  не все  понял и, возможно,
кое-что превратно истолковал.
   - Невелика беда, - успокоила его Маргарита. - Вы рассказывайте, а
мы уж как-нибудь разберемся. Отделим, как говорится в Писании, зерна
от плевел.
   Монтини охотно  принялся исполнять  желание наваррской принцессы.
Повествуя о  событиях семилетней давности, он слушал себя в пол уха,
а подчас  и вовсе не слышал того, что говорил. Все его внимание было
приковано к  Бланке,  и  раз  за  разом  он  обжигал  ее  страстными
взглядами, притворяясь, что старается делать это незаметно.
   Этьен был  парнем смышленым  и сразу  понял, что нравится Бланке.
Он, впрочем,  с детства привык к тому, что нравится многим женщинам,
однако то  обстоятельство, что он понравился дочери и сестре королей
Кастилии,  переполняло   его  сердце  законной  гордостью.  Случайно
подслушанный  им  разговор  взбудоражил  его  воображение,  дал  ему
широкий простор  для самых смелых фантазий и честолюбивых надежд. Он
скорее мечтал,  чем думал  о чем-то,  скорее грезил,  чем мечтал,  и
скорее даже бредил, чем предавался грезам, упиваясь своими мечтами и
трепеща в предвкушении самой великой победы всей своей жизни...
   А Бланка  никак не  могла справиться  со своими  мыслями, которые
кружились в  ее голове,  с калейдоскопической  быстротой сменяя друг
друга, и  без какой-либо  логической последовательности сплетались в
причудливые узоры,  поднимая в  ней бурю  противоречивых чувств.  Не
подозревая о  присутствии  Этьена,  она  в  разговоре  с  Маргаритой
открыла ему  свою душу  и теперь  чувствовала себя  перед ним  будто
раздетой догола.  Это было  такое дразнящее ощущение, что Бланка еле
сдерживалась, чтобы  не вскочить  с места и... Тут она не знала, что
ей делать дальше - то ли убежать прочь, замкнуться в своей спальне и
плакать, плакать,  плакать от  стыда и  унижения, сколько  ей хватит
слез, или  же кинуться Монтини на шею, пусть он обнимает ее, целует,
пусть делает  с ней  все, что хочет, пусть сделается таким близким и
родным ей,  чтобы она  не стыдилась  своей наготы  перед ним,  чтобы
исчез, наконец,  тот настырный,  тревожный, неприятный  зуд в груди,
чтобы прошло  ее отвращение  к себе  и своему  телу, оставшееся ей в
память о  ночах, проведенных  с мужем,  одна только  мысль о которых
вызывает непреодолимое  желание  снова  и  снова  мыться  в  тщетном
стремлении смыть с себя грязь от его прикосновений...
   - А  вы   замечательный  рассказчик,   господин   де   Монтини, -
одобрительно констатировала  Маргарита, когда  Этьен закончил. - Вам
бы книги  писать, я  совсем не  шучу. Ваш  рассказ, бесспорно, самый
интересный и  увлекательный из  всего, что я слышала о тех событиях.
Правда, в  нем есть некоторые огрехи, но их можно об®яснить тем, что
вы сами не очень прислушивались к тому, что говорили.
   - Это все от усталости, - отозвалась Матильда, снова вступаясь за
брата. - Ведь  он только  приехал, устал  с дороги,  а потому  такой
невнимательный.
   Маргарита ухмыльнулась  и насмешливо  взглянула на  Бланку, затем
вновь перевела свой взгляд на Монтини.
   - Раз так,  то не  смею вас  задерживать,  сударь.  Это  было  бы
бессердечно с  моей стороны. -  Решительным жестом  она предупредила
его возможные  возражения. - Нет,  нет, вы в самом деле отдохните, а
вечером мы  продолжим нашу  весьма  занимательную  беседу.  Вам  уже
предоставили комнату?
   - Да, сударыня.
   - Где?
   - В гостевых покоях на первом этаже.
   Маргарита покачала головой:
   - Это совсем  не  годится.  Брат  моей  любимой  фрейлины  вправе
рассчитывать на  более внимательное  к себе отношение. - На какую-то
секунду она  задумалась. - Итак,  поступим следующим  образом. Самое
позднее к  завтрашнему вечеру  этот зас...  господин Рауль де Толоса
должен освободить  свою квартиру...  свою   б ы в ш у ю  квартиру, а
пока что... Матильда.
   - Слушаю, сударыня.
   - Сейчас же  разыщи кузена Иверо, представь ему Этьена и от моего
имени попроси,  чтобы он  на денек-другой  уступил ему одну из своих
комнат... Гм... А чтобы Рикард не вздумал приревновать, скажи, что я
приглашаю его  пообедать со  мной. - С  этими словами  она протянула
Монтини руку  для поцелуя. -  Приятно  было  познакомиться  с  вами,
сударь.
   - Мне тоже, -  тихо произнесла  Бланка. Она  вся задрожала, когда
он, вроде как нечаянно, вопреки тогдашнему обычаю прикоснулся губами
к ее ладони.

   Как только  Матильда и  Этьен вышли  из комнаты, плотно закрыв за
собой дверь, Маргарита пристально поглядела на Бланку и спросила:
   - Ну? Как тебе понравился братик Матильды? Хорош, не так ли?
   Бланка встала  с кресла,  пересела на  диван рядом с Маргаритой и
положила голову ей на плечо.
   - Господи! - прошептала она. - Что со мной происходит?..
   - А что  и м е н н о  с тобой происходит?
   - Я будто горю вся... сгораю...
   - Ты влюбилась?
   - Нет... Не  знаю... - сбивчиво  ответила Бланка. -  Я ничего  не
знаю!
   - Зато я знаю: в тебе вспыхнула страсть. Поэтому ты вся и горишь.
Ты сгораешь  от страсти.  Со мной  тоже так  было... Когда-то. Очень
давно. В  самый первый  раз. - Маргарита мечтательно улыбнулась. - У
нас гостил  Альберто  Фарнезе,  теперешний  герцог  Пармский,  и  я,
одиннадцатилетняя девчонка,  влюбилась в  него по  уши. Будто  с ума
сошла. На  третью ночь я тайком пробралась в его спальню и залезла к
нему в  постель. В  потемках он  принял меня за одну из фрейлин моей
матушки - со всеми вытекающими из этого последствиями. А утром... О!
Я никогда  не забуду выражения его лица, когда он проснулся и увидел
меня... Бланка, ты вся дрожишь!
   Бланка еще крепче прижалась к ней.
   - Мне зябко, Маргарита.
   - Но ведь только что ты горела.
   - А теперь мне зябко. Мне... мне страшно. Я боюсь...
   - Чего ты боишься?
   - Себя боюсь. Своих мыслей и...
   - И желаний, -  помогла  ей  Маргарита. -  Ты  испытывала  что-то
похожее к Красавчику?
   Бланка долго молчала, прежде чем ответить.
   - Да, - сказала она. - Только это сильнее, гораздо сильнее. Когда
я  хотела...   Когда  меня   тянуло  к  Филиппу,  я  всегда  вовремя
останавливалась. А сейчас я боюсь, что не сумею остановиться. Что со
мной, Маргарита?
   - Ты взрослеешь,  вот и все. Твой Филипп пробудил в тебе женщину,
Александр сделал  тебя женщиной, а этот парень, надеюсь, научит тебя
быть женщиной.  Все это  естественно, и тебе нечего бояться. Отбрось
все страхи,  подчинись своим  желаниям, дай волю своей страсти. И ты
увидишь, как это прекрасно - любить и быть любимой. Ведь сам Господь
говорил, что суть нашей жизни - любовь.
   - Ах, кузина! -  в отчаянии  простонала Бланка. -  Не мучь  меня.
Прошу тебя, не мучь... Пожалуйста...
   Маргарита вздохнула:
   - Ты сама себя мучишь, золотко. И не только себя - меня тоже.
   И это  была истинная  правда. Последние  четыре месяца  Маргарита
жила  в   постоянном  страхе  перед  будущим.  Ее  пугали  возможные
последствия громкого  скандала, который  разразится, когда Бланка (а
когда-нибудь  она  все  же  решится  на  это)  потребует  развода  с
Александром, публично  обвинив его  в  кровосмешении.  Сам  по  себе
скандал  был   бы  даже  выгоден  Маргарите,  так  как  позволял  ей
избавиться от  своего политического  противника - графа  Бискайского
(хотя при  этом пострадала бы и Жоанна, которую наваррская принцесса
по-своему любила).  Но в  данных обстоятельствах окажется затронутой
фамильная   честь    кастильского   королевского    дома,   и   гнев
могущественного соседа,  скорее всего, обрушится на всю Наварру, без
разбора, кто  конкретно виноват  в несчастьях Бланки - любимицы всей
Кастилии и  любимой сестры  короля,  который  с  самого  начала  был
решительно против  ее брака  с Александром  Бискайским и  только рад
будет  освободить   ее  от   этих  тягостных  уз.  В  лучшем  случае
Альфонсо XIII денонсирует все мирные договоры и умоет руки, позволив
своим воинственным  и падким  на чужие земли вассалам действовать по
собственному усмотрению.  А тогда  и Гасконь с Арагоном не останутся
пассивными наблюдателями -  с какой  стороны ни  глянь,  под  угрозу
будет  поставлено   существование   Наварры   как   самостоятельного
государства.
   "Боюсь, - подумала  Маргарита, - мне  все-таки придется  выйти за
Красавчика..."
   - Бланка, - произнесла  она вслух. - Ты должна пообещать мне одну
вещь.
   Кастильская принцесса подняла голову:
   - Да?
   - Когда  тебе  станет  невмоготу,  когда  ты,  наконец,  решишься
потребовать развода...
   - Ты же знаешь, кузина, что я никогда...
   - Не зарекайся.  То, что  в детстве  тебя убедили  в  нерушимости
брачных уз,  еще не  значит, что  ты будешь думать так всегда. Лучше
пообещай мне, что ничего не предпримешь, не посоветовавшись со мной.
   Бланка утерла  платочком слезы  с лица и вопросительно посмотрела
на Маргариту.
   - Хорошо, обещаю.  Но что ты задумала? Неужели собираешься помочь
мне?
   - Да. Кажется,  я знаю, как уладить твой развод с Александром без
лишнего шума и не устраивая скандал.
   - И как же?
   Маргарита промолчала. Она знала как. Она знала, что ей делать, и,
если понадобится,  она сделает  это. При  необходимости она  сделает
Бланку вдовой - а вдовам незачем требовать развода.



        Глава 20
                  ГРЕХОПАДЕНИЕ БЛАНКИ КАСТИЛЬСКОЙ

Немногим больше  месяца вела  Бланка отчаянную  борьбу -  но  не  со
своими желаниями,  а с  тем, что  препятствовало их осуществлению. В
этой борьбе  с собой  она была  совсем  одинока,  она  не  позволяла
вмешиваться и  давать советы  никому из  подруг, даже  Маргарите. Ее
духовный наставник,  падре Эстебан,  пребывал в полном смятении: его
мнение на  сей счет  как человека вступало в вопиющее противоречие с
его убеждениями священнослужителя, поэтому он не решался ни одобрять
ее, ни  порицать. А  что касается  Монтини, то  он,  будучи  в  свои
шестнадцать  лет   хоть  и   начинающим,  но  уже  довольно  опытным
сердцеедом, тем  не  менее,  очень  уважал  Бланку,  чтобы  пытаться
соблазнить ее.  С ней  они быстро  стали  хорошими  друзьями,  Этьен
оказался на  редкость умным,  интересным и весьма порядочным молодым
человеком, так  что вскоре Бланка начала испытывать к нему не только
физическое влечение, но и дружескую симпатию.
   В конце  июня произошло  три события,  которые прямо или косвенно
способствовали  логическому   завершению  начавшегося   месяц  назад
грехопадения Бланки.
   Во-первых, ее  муж, граф  Бискайский  (с  коим  она,  впрочем,  с
середины февраля  ни разу  не делила  постель)  вынужден  был  опять
отправиться во  главе королевской армии в Страну басков, где местные
крестьяне, недовольные  своим положением  полурабов, в очередной раз
подняли мятеж,  требуя отмены  крепостного права,  как это  уже было
сделано в остальных провинциях Наварры.
   Во-вторых, совершая свою ежегодную пастырскую поездку по Галлии и
Наварре, в Памплону прибыл его высокопреосвященство кардинал Марк де
Филиппо, архиепископ  Тулузский. Во  время  воскресной  проповеди  в
соборе Пречистой  Девы Марии  он, рассуждая  о святости  брачных уз,
пожалуй, несколько  погорячился  и  прямиком  заявил,  что  один  из
супругов, совершающий прелюбодеяние, не вправе требовать верности от
другого, ибо, по его твердому убеждению, супружеская верность должна
быть взаимной.
   И хотя  это утверждение  носило чисто умозрительный характер и не
совсем согласовывалось  с общепринятыми нормами христианской морали,
Бланка решила  для себя,  что  церковь  (по  крайней  мере,  в  лице
архиепископа) не  станет сурово осуждать ее, если она изменит своему
мужу, который,  кстати сказать,  не имея  доступа  в  спальню  жены,
вместе с  тем не  помышлял о воздержании и регулярно проводил ночи с
женщинами - главным  образом с  молоденькими  горничными,  что  было
одной из его слабостей.
   Последнее событие,