траданья" не давала ему покоя. Точно подметил
Марк Алданов: Леонид был рожден, чтобы стать героем Достоевского.
   Странно, но до весны восемнадцатого года он не принимал активного участия
в политике. Правда, Февральская революция его увлекла - но всего  недели  на
дветри.  Он  стал  председателем  "союза  юнкеров-социалистов".  Октябрьский
переворот,  Ленин   произвели   на   него   колоссальное   впечатление,   но
Брест-Литовский  мир  1918  года  коренньм  образом  переменил  отношение  к
большевикам и их революции. Он жгуче возненавидел советскую власть.
   Такая эволюция плюс особенности душевного состояния делали его  ценнейшим
объектом внимания тех, кто на конспиративных квартирах плел  тонкую  паутину
тайных интриг против большевистского Совнаркома.
 
   СМЕРТЬ НЕ ПРИГЛАШАЮТ
 
   Смерть не приглашают, она приходит сама.  И  чаще  всего  в  неподходящий
момент, когда ее совсем не ждут.
   К Моисею  Урицкому  она  пришла  в  образе  двадцатидвухлетнего  студента
Леонида Каннегисера и настигла у кабины лифта.
   Об Урицком современные  читатели  знают  мало,  хотя  во  многих  городах
встречаются улицы, по-прежнему названные его именем. Жизнеописания погибшего
сорокапятилетнего председателя Петроградской  ЧК  в  советский  период  были
крайне редки и не полны. Пришлось обратиться к газетным подшивкам первых лет
революции.
   В  последние  месяцы  своей  жизни  этот  человек   почти   бесконтрольно
распоряжался  судьбами  нескольких   миллионов   человек,   проживавших   на
территории  Северной  коммуны  -  так  в  1918  году   называлась   огромная
территория, включавшая Петроград и соседние с ним области.
   Тридцать первого августа 1919 года, в первую годовщину убийства Урицкого,
иллюстрированное приложение к газете "Петроградская правда" откликнулось  на
траурную дату публикацией полной биографии жертвы теракта.
   "Моисей Соломонович Урицкий родился  2-го  января  1873  года,  -  читаем
начало биографии, - в уездном городе Черкассах, Киевской губернии, на берегу
реки Днепр. Родители его были купцы.  Семья  была  большая,  патриархальная.
Обряды, благочестие и торговля - вот круг интересов  семьи.  Когда  мальчику
исполнилось три года, отец его утонул в реке. Мальчик остался  на  попечении
своей матери и старшей сестры - Б. С. Молодой М. С. до 13  лет  изощрялся  в
тонких и глубоко запутанных сплетениях Талмуда..."
   Далее   в   этой   публикации   говорится,    что    Моисей,    достигнув
тринадцатилетнего возраста, начал изучать русский язык. В юношеском возрасте
стал членом  социал-демократической  партии  и  "всецело  отдался  партийной
работе".
   В 1906 году "даже царские чиновники нашли возможным заменить  ему  ссылку
принудительным отъездом за границу. Война застала  его  в  Германии.  М.  С,
переезжает в Стокгольм, а затем в Копенгаген. При первой весточке о  русской
революции, после долгих лет борьбы и изгнанья, тов. Урицкий  возвращается  в
Россию. Здесь его бурная, полная огня и силы деятельность протекала  у  всех
на  глазах...  Это  был  человек  своеобразной  романтической   мягкости   и
добродушия. Этого не отрицают даже враги его..."
   Наверное, это было так. Вот и Зиновьев писал, что Урицкий  "был  один  из
гуманнейших людей нашего вре - мени. Неустрашимый боец, человек, не  знавший
компромиссов, он вместе с тем был человеком  добрейшей  души  и  кристальной
чистоты".
   Хотя эмигрантская печать, комментируя эти высказывания,  и  особенно  тот
факт, что царские чиновники заменили ему в свое время ссылку "принудительным
отъездом за границу", язвительно добавляла: а вот этот романтический  добряк
в свою бытность руководителем ЧК  не  сделал  подобного  ни  для  одного  из
царских чиновников - их подвергали другой участи, тоже "принудительно".
   Урицкий всю свою жизнь был убежденным меньшевиком.  Одно  время  он  даже
состоял чем-то вроде личного секретаря при самом Плеханове. В большевистский
Талмуд он уверовал лишь за несколько месяцев до своей кончины.
   В августе 1912 года на конференции меньшевиков в  Вене  Урицкого  избрали
членом оргкомитета как представителя "группы Троцкого". Вернувшись в  Россию
после Февральской революции, Урицкий примкнул к так  называемой  межрайонной
группе РСДРП, куда входил и его кумир. Верность Льву  Давидовичу  он  пронес
через всю свою жизнь.
   В   дни    октябрьского    переворота    Урицкий    входил    в    состав
Военно-революционного   комитета.   Затем   стал   комиссаром    по    делам
Учредительного собрания. После его разгона получил пост народного  комиссара
Северной  коммуны  по  иностранным  и  внутренним  делам.  Внутренние   дела
предполагали в первую очередь руководство Чрезвычайной комиссией, с  которой
и связана вся его последующая деятельность.
   Существует точка зрения, согласно которой кровь в  Петрограде  лилась  не
всегда по распоряжению Урицкого,  а  нередко  даже  вопреки  его  воле.  Уже
упоминавшийся Марк Алданов приводит слова одного из  виднейших  большевиков,
сказанные его приятелю Р. А. Абрамовичу:
   - Настоящий убийца Урицкого - Зиновьев. Он предписывал все то, за что был
убит Урицкий...
   Но в глазах свободолюбивой и наивной молодежи в качестве зловещей фигуры,
повинной в красном терроре, стоял председатель ужасной ЧК. Как до него,  при
царе, - министры внутренних дел Плеве, Курлов, десятки  и  сотни  больших  и
малых чинов Охранного отделения, на которых террористы устраивали  настоящую
охоту.
 
   ПОГОНЯ
 
   Однако вернемся в дом номер  шесть  на  Дворцовой  площади.  Итак,  около
одиннадцати утра здесь прогремел выстррп, и Урицкий замертво свалился на пол
у открытой кабины лифта.
   Что предпринял убийца? Правильно, он бросился к выходу.
   Если  бы  это  был  хорошо  подготовленный  террорист,  хладнокровный   и
выдержанный, он бы надел фуражку, опустил бы револьвер в карман  и  спокойно
свернул бы  налево  -  под  арку  на  Морскую  улицу,  откуда  вышел  бы  на
многолюдный  Невский  проспект  и  смешался  с  толпой.  На  весь  путь  ему
понадобилось  бы  две-три  минуты  -  ровно  столько,  сколько  в  вестибюле
наркомата царила шоковая тишина.
   Вместо этого Каннегисер, без  фуражки,  оставленной  на  подоконнике,  не
выпуская револьвера из рук, выбежал из  подъезда,  вскочил  на  велосипед  и
понесся направо - к Миллионной улице.
   Между тем оцепеневший швейцар, оглушенный выстрелом, пришел  в  себя.  Он
выглянул  в  окно  и  увидел  спину  садившегося  на   велосипед   недавнего
посетителя.
   Лестница задрожала от грохота сапог - это  с  верхнего  этажа  спускались
чекисты, услышавшие звук выстрела. Они  столбами  застыли  у  распростертого
тела своего шефа. Толком не понимая, что произошло, они тут же перенесли его
на деревянный диван у стены.
   - Посетитель... С револьвером... Уехал на велосипеде... - побелевшими  от
страха губами прошептал старикшвейцар.
   - Куда он повернул?
   - Направо... На Миллионную...
   Первым  на  улицу  выскочил  чекист,  чье  имя  история   не   сохранила.
Неграмотный, бедный, бескорыстный, он был фанатично предан революции и делу,
которому служил.
   С криком "Держи,  держи!"  чекист  бросился  вдогонку.  За  ним  побежали
другие, на ходу  расстегивая  кобуры.  Через  минуту  их  догнал  чекистский
автомобиль - по случайному совпадению он стоял  около  здания  с  работающим
движком.
   Началась погоня.
   Прохожие  охотно  помогали  чекистам   -   многим   запомнился   странный
велосипедист, мчавшийся на дикой скорости,  без  фуражки,  с  револьвером  в
руке. Велосипед шел зигзагами - видно, его хозяин опасался получить  пулю  в
спину. Стало быть, к нему уже вернулось самообладание.
   Оно опять исчезло, когда беглец услышал сзади шум автомобильного мотора и
крики "Стой! ". Велосипедист понял, что от погони не уйти.
   Он хорошо знал город, и это давало последний шанс на спасение. Шанс  был,
конечно, зыбкий, но утопающий хватается и за соломинку.
   Поравнявшись с домом номер семнадцать по левой стороне Миллионной, совсем
недалеко от Мраморного дворца, велосипедист вдруг резко затормозил, спрыгнул
с седла и бросился во двор.
   Преследователи остолбенели от такой наглой  выходки.  Вся  левая  сторона
Миллионной улицы выходила на набережную  Невы.  Если  во  дворе  дома  номер
семнадцать, который почему-то  облюбовал  террорист  для  последней  попытки
скрыться от преследования, ворота открыты, он может спастись.
   Увы,  судьба  была  против  него  -  разгоряченный  бегством  от   погони
Каннегисер увидел на воротах огромный замок. У беглеца подкосились ноги.
   В семнадцатом  доме  по  Миллионной  располагался  Английский  клуб.  Это
обстоятельство в публикациях  советских  историков  будет  использовано  как
улика, свидетельствующая о косвенной причастности посольств стран Антанты  к
организации  теракта  против  председателя  Петроградской  ЧК.  Мол,   после
осуществления  злодейского  убийства  Урицкого  исполнитель  пытался   найти
убежище под крышей своих заказчиков и таким образом  избежать  справедливого
возмездия. Он направлялся в английское посольство, которое располагалось  на
Миллионной  улице,  но  своевременно  организованная  погоня  не   позволила
террористу  добраться  до  объекта,  где  его  ждали,  и  он  вынужден   был
воспользоваться запасным вариантом.
   Усадьба  Английского   клуба   была   огромна.   Встретив   непреодолимое
препятствие в виде запертых ворот, отрезавших его от спасительного выхода на
Невскую набережную, террорист, обливаясь горячим потом,  вбежал  в  одну  из
дверей правой половины дома. По черной лестнице он быстро поднялся на второй
этаж.
   Дверь одной из квартир была не заперта.  Он  толкнул  ее  плечом,  и  она
распахнулась. Это был черный ход, которым обычно  пользовалась  прислуга,  и
вел он прямо в кухню. Вихрем промчавшись мимо  обомлевшей  кухарки,  занятой
стряпней и, пробежав еще через несколько комнат, беглец оказался в передней,
куда обычно попадали те, кто входил в квартиру с парадного входа. На вешалке
висело чье-то пальто. Он сорвал его и накинул поверх своей  кожаной  куртки.
Хотя, безусловно, логичнее было бы куртку снять. Впрочем,  впопыхах  он  мог
забыть об этом.
   Самообладание вновь вернулось к нему.  Отворив  выходную  дверь,  он,  не
торопясь, начал спускаться по парадной лестнице вниз.  Ему  хотелось,  чтобы
его приняли за жителя этого дома.
   Возможно, это бы и удалось, если бы он сохранил спокойствие чуть  дольше.
Ксожалению, сдали нервы. На улице он увидел толпу зевак и вместо того, чтобы
попытаться  со  скучающе-рассеянным  видом   пройти   сквозь   нее,   открыл
бесприцельную пальбу из револьвера. Позднее он объяснил свой  поступок  тем,
что многие в толпе были в военной форме, и это  дезориентировало  его  -  он
принял их за чекистов или за красноармейцев.
   Каннегисера схватили.
 
   ЗА СТРОКАМИ ДОПРОСОВ
 
   Доставленный  в  Петроградскую  ЧК,  обезглавленную  его  же   выстрелом,
террорист без утайки назвал свое имя - Каннегисер Леонид Иоакимович, возраст
- 22  года  и  род  занятий  -  студент  четвертого  курса  Политехнического
института, а также домашний адрес, по которому тут  же  выехала  оперативная
группа для ареста его родителей и сестры. Их поместили в тюрьму на Гороховой
улице.
   На первом же допросе Каннегисер  заявил,  что  является  социалистом,  но
назвать партию, к которой принадлежит, отказался. Свое преступление объяснил
политическими  мотивами.  При  этом  утверждал,  что  действовал  один,   по
собственной инициативе, вне связи с какой-либо организацией или группой.
   Этой же версии он придерживался во  время  всего  следствия,  не  изменяя
своих  показаний.  На  их  характер  не  повлиял  и   приезд   в   Петроград
Дзержинского, которого туда направил Ленин, как  только  узнал  об  убийстве
Урицкого. Немедленно прибыв в северную столицу,  председатель  ВЧК  приказал
произвести обыск и  аресты  в  здании  английского  посольства  -  эпизод  с
переодеванием Каннегисера в Английском клубе вызывал глубокие подозрения.
   Увы,  доказательств  причастности  империалистов   Антанты   к   убийству
председателя Петроградской ЧК найти не удалось. Как и сообщников террориста.
Несмотря на "чрезвычайное желание  большевистского  следствия,  которому  не
терпелось поскорее выдать убийство Урицкого в Петрограде и  покушение  Фанни
Каплан на Ленина в Москве, совершенные в один день, тридцатого августа,  как
звенья   одного    зловещего    заговора,    ставящего    целью    свержение
рабоче-крестьянского правительства.
   В опубликованном документе  по  итогам  расследования  дела  об  убийстве
Урицкого, в частности, говорилось: "При допросе  Леонид  Каннегисер  заявил,
что он убил Урицкого не по постановлению партии или какой-либо  организации,
а по собственному побуждению, желая отомстить за аресты офицеров и  расстрел
своего друга Перельцвейга, с которым он был знаком около 10 лет.  Из  опроса
арестованных  и  свидетелей  по  этому   делу   выяснилось,   что   расстрел
Перельцвейга сильно подействовал на Леонида Каннегисера. После опубликования
этого расстрела он уехал из дому на несколько дней - место его пребывания за
эти дни установить не удалось".
   И   хотя   следствие   признавало:   "Точно   установить   путем   прямых
доказательств,   что   убийство   товарища   Урицкого   было    организовано
контрреволюционной организацией, не удалось", - из полного текста  документа
вытекало -  такая  организация  была.  Кивок  делался  в  сторону  эсеров  и
посольств стран Антанты.
   В цитируемом документе  есть  довольно  любопытный  пассаж,  не  обратить
внимания на который просто невозможно. Вот он:
   "Установить  точно,  когда   было   решено   убить   товарища   Урицкого,
Чрезвычайной комиссии не удалось, но о том, что на него готовится покушение,
знал сам товарищ  Урицкий.  Его  неоднократно  предупреждали  и  определенно
указывали на Каннегисера, но товарищ Урицкий слишком скептически относился к
этому. О Каннегисере он знал хорошо, по той разведке, которая  находилась  в
его распоряжении".
   Невероятно! Если Урицкого предупреждали о затеваемом против него теракте,
значит, в ближайшем окружении Каннегисера  был  невидимый  глазу  агент  ЧК.
Более того, выходит, что убийство вынашивала какая-то организация. Ведь если
бы Каннегисер был кустарем-одиночкой, откуда бы Урицкий узнал о  готовящемся
покушении? С другой стороны, в документе ясно  говорится,  что  организацию,
замышлявшую убийство, установить не удалось.
   Загадочной представляется фраза и  о  том,  что  Урицкий  хорошо  знал  о
Каннегисере. Если знал, то почему не принял меры по предотвращению  теракта?
Не верил? Или источник утечки информации казался ненадежным?
   И уж совсем из области запредельного свидетельство Марка Алданова о  том,
что за некоторое время до  убийства  Каннегисер  с  усмешкой  сказал  своему
знакомому:
   - А знаете, с кем я говорил сегодня по телефону? С Урицким!..
 
   СИНДРОМ РАСКОЛЬНИКОВА?
 
   Единственные воспоминания об этой  загадочной  фигуре  советской  истории
сохранились потому, что их автор жил за границей. Речь идет  все  о  том  же
писателе Марке Алданове, который лично знал Леонида Каннегисера и  последний
раз был у него дома в июле восемнадцатого  -  за  месяц  до  теракта  против
Урицкого.
   Других свидетельств нет. Даже сама фамилия террориста, которого, пожалуй,
наряду со стрелявшим в Володарского  Сергеевым  с  полным  основанием  можно
назвать  одним  из  родоначальников  плеяды  стрелков  в  советских  вождей,
киллером номер два советской эпохи - Фанни Каплан  в  хронологическом  плане
идет под номером третьим, поскольку они стреляли хотя и в один  день,  но  в
разное время, он утром, она вечером, - всплыла только  в  пору  горбачевской
гласности. Почему этой темы избегали касаться в течение многих  десятилетий?
Наверное, это мы уже вряд ли когда узнаем. Слишком все запутано, да и  давно
было.
   Тем более ценны любые свидетельства современников, включая и те,  которые
рассыпаны по эмигрантской периодике двадцатых годов.
   О Каннегисере в интерпретации Марка Алданова мы уже говорили. И все же  в
его образ стоит добавить еще несколько существенных мазков. По воспоминаниям
писателя, лично знавшего террориста,  он  ходил  летом  восемнадцатого  года
вооруженный с головы до ног. Однажды пришел к  Алданову  ужинать,  имея  при
себе два револьвера и еще какой-то ящик,  с  которым  обращался  чрезвычайно
бережно и  подчеркнуто  таинственно.  Ящик  этот  он  оставил  на  ночь;  на
следующее утро зашел за ним и столь же таинственно унес.
   Каннегисер предполагал с помощью  этого  ящика  взорвать  Смольный.  "Это
называется  -  извините,  что  мало!"  -  иронизирует  писатель,   поскольку
Каннегисер не имел ни малейшего представления о химии.
   Петроград в  ту  пору  кишел  заговорщиками,  смеясь  вспоминал  Алданов.
Конспирация у них была детская. Не будучи Шерлоком  Холмсом,  можно  было  в
каждом из них за версту признать заговорщика. Им не  хватало  только  черных
плащей,  чтобы  совершенно  походить  на  актеров  спектакля   о   дворцовых
переворотах.
   Алданов был знаком и с Перельцвейгом, и  с  другими  молодыми  людьми,  с
которыми дружил Каннегисер. Они  были  казнены  еще  до  убийства  Урицкого,
недели за две или за три. То, что они не были переловлены в первый  же  день
после образования кружка, можно объяснить  лишь  крайне  низким  в  ту  пору
уровнем  техники  в  противоположном  лагере.  Вместо   матерого   Охранного
отделения была юная Чрезвычайная комиссия, только начинавшая  жизнь;  вместо
Белецкого и Курлова работали копенгагенские и женевские эмигранты.  Впрочем,
они быстро научились своему ремеслу.
   Характеризуя  кружок  этих  молодых  романтиков,  Алданов  пишет:   более
высоконравственных людей, более  идеалистически  преданных  идеям  родины  и
свободы, более чуждых побуждениям личного интереса  ему  никогда  видеть  не
приходилось. По  жертвенному  настроению  их  можно  сравнить  разве  что  с
декабристами, с первыми народовольцами или  с  теми,  кто  шел  под  знамена
генерала Корнилова. Этих петроградских заговорщиков никто не  науськивал  на
советскую власть. Они сами выбрали себе такую судьбу.
   По своей  молодости,  по  своей  политической  незрелости  они  не  могли
рассчитывать ни на какую политическую карьеру. В  лучшем  случае,  в  случае
полного успеха, в случае свержения советской власти их послали бы на фронт -
только и всего. При всей своей неопытности они, вероятно,  понимали,  что  в
борьбе против большевиков у них девять шансов из десяти попасть в лапы ЧК. И
они  попали.  Расстрел  Перельцвейга,  близкого  друга  Каннегисера,  и  был
непосредственной причиной совершенного им террористического акта.
   Гадая над тем, зачем Каннегисеру за несколько дней до  убийства  Урицкого
понадобилось звонить ему по телефону, писатель  восклицает  -  это  был  его
стиль! Ему психологически нужно было это жуткое, страшное ощущение. То самое
ощущение, которое испытывал Раскольников, когда после убийства ходил слушать
звонок в квартире Алены  Ивановны.  А  Шарлотта  Корде?  Она  ведь  тоже  до
убийства Марата долго с ним разговаривала...
   Это писательская, идущая от книжной культуры версия. Есть и другие.
 
   НЕТ, НЕ АГНЕЦ
 
   То, что террорист был не  от  мира  сего,  в  особых  доказательствах  не
нуждается.
   Но Алданов лишь вскользь упоминает, что Каннегисер был юнкером, учился на
артиллерийских курсах - правда, краткосрочных.
   Сторонником террора он не был. И тем не менее застрелил председателя  ЧК.
Почему именно его? Не  какуюто  крупную  политическую  фигуру,  входившую  в
руководство Северной коммуны, а исполнителя, пускай и не рядового, их воли?
   Месть за расстрелянного друга? Если побудительным мотивом, как сказано  в
официальном документе, был только  этот,  то,  наверное,  мы  имеем  дело  с
единственным и уникальным во всей новейш