о
погружения.
   Бдительный  дозорный  подал  условленный  сигнал.   Группа   немедленного
реагирования, созданная на случай возможной диверсии, сразу же принялась  за
дело.
   Секретные  мониторы  высветили   на   экранах   фигуру   аквалангиста   в
термокостюме, приближавшегося к днищу крейсера. Аквалангист нырнул было  под
киль, однако через  несколько  секунд  поднялся  на  поверхность.  Наверное,
барахлила подача воздуха. Вот он снова пошел вниз...
   Запеленгованную цель уже не теряли из вида. Неизвестно, зачем аквалангист
тайно пожаловал к советскому крейсеру,  но  было  ясно,  что  не  из  добрых
побуждений. Те, кто искренне  желали  мира  и  дружбы  с  Советским  Союзом,
находились на палубе.
   Что в действительности произошло с  аквалангистом,  до  сих  пор  покрыто
мраком неизвестности. Во всяком случае,  с  того  летнего  вечера  пятьдесят
седьмого года в живых его никто  не  видел.  Как  говорят  в  таких  случаях
военные, с задания не вернулся.
   Правда, уже  на  следующий  день  английские  газеты  сообщили  о  некоем
любителе-аквалангисте Лайонеле Крэббе,  который  по  собственной  инициативе
предпринял  авантюрную  затею  -  обследовать  днище   советского   крейсера
"Орджоникидзе". Дилетантизм дорого ему обошелся. Система подачи кислорода не
выдержала чрезмерных нагрузок и  разгерметизировалась.  Любитель-аквалангист
погиб.
   Однако в  оппозиционной  правительству  Великобритании  прессе  появились
другие сообщения. Аквалангист Лайонел Крэбб назывался командором королевских
военно-морских сил, то  есть  действовавшим  офицером,  а  не  каким-то  там
любителем, как пытались его представить правительственные издания.
   Назревал скандал. И хотя советская сторона хранила  молчание,  не  требуя
объяснений, премьер-министр  Великобритании  Энтони  Иден  счел  необходимым
принести Хрущеву извинения в связи с имевшим место инцидентом.
   -  Господин  Хрущев,  правительству  Ее  королевского  величества   стало
известно, что люди из МИ-6 перестарались. Они действовали на  свой  страх  и
риск, без какихлибо санкций на этот счет. Господин Хрущев, вы ведь знаете: у
разведок свои правила. Мы приносим вам глубокие извинения за случившееся.
   Верхи обеих сторон, замешанных в инциденте,  наверное,  знали  многое,  а
может быть, и все, но не говорили. Любопытствовавшие низы,  наоборот,  много
говорили, но мало знали.
   Британская печать после  окончания  визита  Хрущева  обсуждала  несколько
версий случившегося.
   Первая  версия.  Лайонел  Крэбб  пытался  прикрепить  к  днищу   крейсера
несколько  магнитных  мин  особо  большой  мощности,  которые  должны   были
взорваться, когда корабль  покикгт  территориальные  воды  Великобритании  и
будет находиться в открытом море.
   Вторая версия. Командор Крэбб выполнял задание МИ-6 об установке на днище
советского крейсера какойто особо сверхчувствительной аппаратуры.
   Третья версия. Командор Крэбб, наоборот, пытался по заданию МИ-6 похитить
то, что уже там установил КГБ.
   Командование королевских военно-морских сил сразу же  сделало  заявление:
командор Крэбб действовал без ведома своего прямого руководства. МИ-6, как и
все разведки мира  в  подобных  случаях,  на  газетную  дискуссию  никак  не
откликнулась.
   Промолчала она и через год, когда из залива в  районе  Чичестера  выудили
страшную  находку.  В  резиновом  термокостюме,  какие  обычно  использовали
аквалангисты, обнаружили разложившееся тело без головы и конечностей. Крэбб?
   Целый год о нем не было ни слуху ни духу. Морской  офицер  Великобритании
исчез без всякого следа, как будто его проглотила рыба-кит. Кому принадлежит
найденный  труп?  Коронер  -  так  в  Англии  называют   должностное   лицо,
совмещающее функции следователя и  судебномедицинского  эксперта,  -  своего
мнения не высказал.
   Молчание  официальных  властей  породило  массу  домыслов  и  инсинуаций.
Проверить их практически было невозможно. Одна газета  утверждала:  "Русские
поймали Крэбба и после  допроса  казнили".  Вторая  выдвигала  свою  версию:
"Крэбба втащили в трюм через секретный  люк  и  увезли  в  Советский  Союз".
Третья опубликовала следующую сенсацию: "Мой  источник  сидел  с  Крэббом  в
Лефортове!"   Четвертая   внесла   свою   лепту    в    разгадку,    сообщив
умопомрачительную новость о том, что Крэбба действительно увезли  в  Россию,
где он стал капитаном Военно-Морского Флота  СССР,  но  потом  скончался  от
рака.
   Не молчали и друзья исчезнувшего  командора.  Один  из  них,  по  фамилии
Сидней Ноулз, давний партнер  Крэбба  по  подводным  погружениям,  сказал  в
интервью, что Крэбб обладал нестандартной половой  ориентацией.  И  на  этой
основе якобы был завербован в начале пятидесятых годов знаменитыми  агентами
КГБ, известными как "кембриджская пятерка".  И  свое  погружение  под  днище
"Орджоникидзе"  он  совершил,   освобождая   корабль   от   магнитных   мин,
установленных некими безымянными террористами, недовольными Хрущевым за  его
ниспровержение Сталина.
   В Советском Союзе о таинственном диверсанте  или  шпионе  Крэббе  широкая
общественность  ничего  не  знала.  Московские  газеты  не  обмолвились   об
инциденте в Портсмуте ни одним словом.
   Наверное, этот темный случай навсегда растворился бы в анналах  советской
истории,  если  бы  не  распад  СССР  и  не  разделение  КГБ  на   несколько
самостоятельных частей. Преодолев  многолетний  страх  перед  своим  грозным
ведомством, некоторые сотрудники бывшего КГБ посмели рассказать о  том,  что
им было известно.
   В благословенном  израильском  городе  Хайфе  вот  уж  несколько  лет  на
заслуженном отдыхе пребывает человек по фамилии Иосиф Зверкин. Во времена не
столь  отдаленные   он   имел   непосредственное   отношение   к   советской
военно-морской  разведке.  В  середине  пятидесятых  годов,   когда   Хрущев
пожаловал на красавце крейсере "Орджоникидзе" на острова туманного Альбиона,
Зверкин работал нашим разведчиком в Лондоне.
   Вот его версия той давней таинственной истории:
   - Крэбб сработал грубо. Он подплыл близко к  кораблю,  не  маскируясь,  в
надводном, так  сказать,  режиме.  С  двадцатиметровой  высоты  его  заметил
вахтенный.  Двум  морякам  "Орджоникидзе",  матросу  и  офицеру,  последний,
кстати, славился как прекрасный стрелок, приказали  произвести  обследование
поверхности воды и выдали снайперскую винтовку-мелкашку... Крэбб нырнул  под
киль, но вскоре опять поднялся на поверхность  и  поплыл.  У  него,  видимо,
барахлила подача кислорода.  Тут  лейтенант  и  прикончил  его  выстрелом  в
затылок. Труп затонул. А все эти истории, будто мы его поймали  и  будто  он
был русским шпионом - все это неправда...
   Так для чего все-таки Крэбб нырял под киль советского крейсера с Хрущевым
на борту?
   Об этом наши потомки узнают лишь  в  2057  году.  Такое  решение  приняло
правительство Британии, засекретив  на  сто  лет  архивные  данные  по  делу
таинственно исчезнувшего аквалангиста Лайонела Крэбба.
 
   ГИРЬКА ОТ ХОДИКОВ
 
   Двадцать второго ноября 1963 года в результате террористического  акта  в
Далласе был убит президент США Джон Кеннеди.
   Незадолго до этого в одной из комнат студенческого общежития в московских
Черемушках появилась гирька от старых настенных часов-ходиков.
   Какая, казалось бы, связь между этими столь далекими и  не  равнозначными
событиями?
   Тем не менее нашлись люди, которые начали эту самую связь устанавливать.
   Не надо иронично улыбаться. Люди были вполне серьезные, имели  офицерские
звания и служили в известном ведомстве на Лубянке.
   Вскоре безобидная гирька, привезенная кем-то из студентов из деревни  для
колки орехов, была изъята и  приобщена  к  делу  в  качестве  вешдока.  Дело
наклевывалось нешуточное - вполне  тянуло  на  попытку  покушения  на  главу
партии  и  правительства  с  целью  насильственного   изменения   советского
государственного строя.
   Главой партии и правительства в 1963 году был Никита Сергеевич Хрущев.
   Как только в Кремле стало известно о выстрелах в Далласе,  унесших  жизнь
американского президента, сразу  же  были  приняты  дополнительные  меры  по
обеспечению безопасности Хрущева. Его охрану  перевели  в  режим  повышенной
боевой готовности. Разветвленный агентурный аппарат  получил  инструкцию  не
оставлять без внимания ни одно агрессивное высказывание в адрес Хрущева.  От
в  сердцах  произнесенного  словца   ниточка   может   привести   к   такому
замысловатому клубочку, что только ахнешь!
   Убийство Джона Кеннеди, произошедшее на  глазах  миллионов  телезрителей,
было предметом обсуждения на  разных  уровнях.  Надо  сказать,  что  к  тому
времени в  советском  обществе  ощущалась  некая  усталость  от  бесконечных
хрущевских реформации. Множилось число  социальных  слоев,  недовольных  его
нововведениями. Ростки нового культа вызывали разочарование и горечь.
   Пример американцев,  устранивших  своего  президента,  незримо  маячил  в
Москве и на периферии. На  Лубянку  все  чаще  начали  поступать  агентурные
донесения о разговорах на  эту  тему.  "А  вот  в  нашего  Никиту  никто  не
стреляет", - шутили острословы.
   Агентурным путем была добыта и информация о  том,  что  группа  студентов
Московского  государственного  института   международных   отношений   ведет
антисоветские разговоры и, похоже,  намеревается  осуществить  покушение  на
главу партии и правительства.
   Спустя  десять  дней  после  выстрелов  в  Далласе  московских  студентов
арестовали прямо в комнате общежития.
   Это были честолюбивые юноши, о чем свидетельствовали темы их подслушанных
разговоров.  Впрочем,  не  честолюбивых  в  МГИМО  отродясь  не  водилось  -
институт-то элитарный, готовил дипломатов и  разведчиков,  лидеров  братских
стран и ученых.
   Обсуждались бесконечные реформы "царя  Никиты"  и  причины  их  провалов,
свертывание десталинизации, отход от курса XX съезда. Не  таились,  говорили
вслух - и за игрой в "кинг"  в  студенческом  общежитии,  и  на  картошке  в
подмосковном колхозе, и за столиком  пивного  павильона  в  парке  Горького.
Оказывается, даже стены неказистой пивнушки имели уши.
   В заговоре участвовали шестеро. Старшими по возрасту в группе были  двое.
Игорь Ломов  учился  в  аспирантуре  на  кафедре  философии.  На  его  отца,
работавшего в Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР, в июне  1937
года  поступил  донос.  Сталин  наложил  на  этом  письме  резолюцию:  "Т-щу
Молотову. Как быть?" Молотов начертал на его письме следующую резолюцию: "За
немедленный арест этой сволочи Ломова". Отец Игоря через несколько дней  был
арестован и расстрелян. Хрущев разрешил сыну реабилитированного после смерти
Сталина Ломова окончить МГИМО и поступить в аспирантуру.
   Постарше других был и шестикурсник Юрий Воронцов,  который  до  института
служил  в  военной  авиации.  Друзья  дали  ему  кличку   "Граф"   -   из-за
аристократической фамилии.
   Остальные - Александр Зубарев, Ромас Эйдригявичус, Вальдур Винк,  Георгий
Антонос - были совсем мальчишки, поступившие в институт со школьной  скамьи.
Они знали по два-три языка, а свой собственный язык  за  зубами  держать  не
научились.
   Первыми арестовали  Ломова,  Зубарева  и  Воронцова.  Спустя  двое  суток
пребывания в Лефортово Зубарева отпустили, но вызвали  на  допрос  Антоноса.
Оказалось, что он хотя и из Прибалтики, но не литовец, а  русский.  Литовцем
был  Ромас  Эйдригявичус,  и  его  на  следующий  день  взяли  под   стражу.
"Балтийский след" представлялся следователям очень перспективным,  поскольку
Прибалтика всегда была в  оппозиции  к  Москве,  и  из  Гаваны  был  отозван
проходивший там практику эстонец Вальдур Винк.
   Задержанным предъявили обвинение в антисоветской агитации  и  пропаганде,
создании подпольной антисоветской  организации  и  подготовке  покушения  на
Хрущева. Самой серьезной была последняя статья уголовного кодекса,  влекущая
за собой высшую меру наказания.
   Естественно, грамотные студенты, побывавшие к тому времени за границей  в
качестве практикантов в посольствах и торгпредствах, переводчиков  делегаций
и знавшие что к  чему,  категорически  отрицали  подготовку  теракта  против
Хрущева. Своим посиделкам они придавали невинный характер.
   Следствие  между  тем  настаивало,  что  группа   заговорщиков   намечала
произвести покушение на Хрущева во время первомайской демонстрации 1964 года
на Красной площади в Москве.
   Правда, насчет орудия  убийства  ясности  не  было.  Сначала  террористов
подозревали в том, что они намеревались осуществить свой злодейский  замысел
с помощью старой пушки у здания Музея революции. Потом долго  расспрашивали,
куда  девался  охотничий  нож  Зубарева,  которым  он  резал  колбасу.   Нож
действительно куда-то пропал - то ли его выбросили подальше от греха,  когда
начались задержания, то  ли  на  бесхозное  имущество  позарились  обитатели
соседних комнат.
   Нож  в  качестве  вещественного  доказательства  плана  убийства  Хрущева
приобщить не удалось,  а  вот  гирьке  от  настенных  часов-ходиков  повезло
больше. Ее изъяли и недоверчиво усмехались, когда террористы  убеждали,  что
использовали  этот  предмет  исключительно  в  мирных  целях,  то  есть  для
банальной колки грецких и фундуковых орехов.
   - А может обсуждали, как точнее попасть этой гирькой в висок сами  знаете
кому? - спрашивали следователи, крутя в руках тяжеловатую улику.
   От абсурдности вопросов не выдержал подследственный Зубарев. Он  попросил
бумагу и ручку. Думая, что сейчас последует  чистосердечное  признание,  его
просьбу выполнили. Каково же  было  изумление  и  негодование  следователей,
когда они увидели текст. Он был составлен на английском языке и  имел  форму
заявления послу США в Москве с просьбой предоставить политическое убежище.
   Дерзкий поступок, вызванный нервным срывом, стоил  Зубареву  смирительной
рубашки и обследования психиатрами.
   Не все гладко шло и со вторым обвинением - по поводу создания  подпольной
антисоветской организации.
   Улик, подтверждающих  ее  существование,  было  найдено  две.  Во-первых,
зашифрованные программные  документы  организации,  которые  подследственные
пытались  выдать  за  конспекты  лекций  по  дореволюционной  истории  КПСС.
Во-вторых, большая бутылка канцелярского клея.
   По версии следствия, заговорщики приобрели ее для расклейки антисоветских
листовок. Напрасно эстонец Винк, волнуясь и сердясь, в который раз объяснял,
почему он приобрел именно такую бутылку. Потому что не было  маленьких?  Это
вы, молодой человек, можете рассказывать  своей  бабушке.  Содержимое  такой
емкости явно предназначено именно для расклейки листовок.
   Правда, самих листовок не нашли, хотя обыскивали тщательно.
   Задержанные на следствии вели себя по-разному.  Возмущенный  Эйдригявичус
называл все происходившее  бредом,  улики  -  смехотворными.  Вину  свою  не
признавал, от дальнейших показаний  в  знак  протеста  отказывался.  Зубарев
вообще выкинул такое коленце, что пришлось помещать в психушку.
   Но были  и  такие,  кто  признавались.  Игорь  Ломов,  например,  признал
существование заговорщической группы и ее программы. Может, вспомнил  судьбу
отца? Или следователи напомнили?
   Винк, Воронцов и Антонос признались во вредных, необдуманных разговорах.
   Наконец,  полугодовое  следствие  закончилось.  Обвинения  в  замышляемом
теракте  и  организации  антисоветской  подпольной   организации   из   дела
"международников" выпали.
   Судили их  в  мае  1964  года  только  по  одной,  семидесятой  статье  -
антисоветская  агитация  и  пропаганда.  На  трехдневном  закрытом  судебном
заседании председательствовал судья Мосгорсуда Климов.
   Приговор  был  такой:  Ломову  -  пять  лет  лагерей   строгого   режима,
Эйдригявичусу - четыре года, Зубареву - три.
   Воронцов, Винк и Антонос проходили на суде в качестве главных свидетелей.
Их тоже наказали, правда, уже внесудебными методами, исключив  из  института
за месяц до его окончания.
   "Граф"  Воронцов  вернулся  в  авиацию.  Антонос  предпринимал  отчаянные
попытки получить диплом - даже сдал  два  госэкзамена,  но  на  третьем,  по
истории КПСС, получил "неуд" с такой вот необычной формулировкой: "Формально
высказанные знания не соответствуют убеждениям".
   Антонос все же добился своего и  получил  заветный  диплом  об  окончании
МГИМО, но случилось это только в 1990 году, уже при Горбачеве, то есть более
четверти века спустя, когда в стране бушевала перестройка и  новое  мышление
овладевало массами.
   Кроме Антоноса, известна судьба еще одного человека, проходившего по делу
"международников". Имеется в  виду  Александр  Зубарев,  осужденный  на  три
годалагерей.  В  конце  восьмидесятых  годов  он   работал   в   Грозненском
объединении "Промавтомат" и тоже пытался получить диплом об окончании МГИМО,
но ему прислали отказ.
   О дальнейшей судьбе других осужденных и свидетелей по этому делу сведений
нет.
   Когда  над  "международниками"  шел  суд,  до  настоящего,   кремлевского
покушения на Хрущева оставалось пять месяцев.
   Весной 1964 года заговор в Президиуме ЦК  против  первого  секретаря  уже
созрел.
   Впрочем, за три года до дела "международников" на Хрущева готовилось  еще
одно покушение. На этот раз довольно серьезное.
 
   ИДЕОЛОГ КУЗНЕЦОВ И СНАЙПЕР РЕМНИКОВ
 
   В 1961 году в Москве на площади Маяковского групна оппозиционной молодежи
выступила с протестом против авантюрной политики первого секретаря  ЦК  КПСС
Никиты Сергеевича Хрущева. В вину  советскому  лидеру  ставилось  возведение
Берлинской стены, приближение третьей мировой войны и прочие прегрешения.
   Протест выражался в  стихотворной  форме.  Молодые  люди  читали  дерзкие
четверостишия, раздавали прохожим нелегально изданные журналы "Синтаксис"  и
"Феникс".
   Сотрудники КГБ сразу же пресекли их антисоветскую деятельность, арестовав
самых активных - Эдуарда Кузнецова, Александра Гинзбурга,  Юрия  Галанского,
Владимира Осипова и Владимира Буковского. Поэтические ристалища  на  площади
Маяковского сразу же прекратились.
   Одним из идеологов бунтующей молодежи был Эдуард Кузнецов. Он  родился  в
Москве, окончил среднюю школу, ушел в армию.  Тогда  служили  три  года,  но
Кузнецов вернулся домой через полтора - Хрущев принял знаменитое  решение  о
сокращении советских вооруженных сил.
   В гарнизоне, в котором служил Кузнецов, под сокращение попали только двое
- инвалид и  он.  Инвалид  ясно  почему,  а  от  Кузнецова  решили  поскорее
избавиться изза его невыносимых бунтарских выходок. Ему  грозил  дисбат,  но
парня пожалели и отправили домой.
   Вернувшись к родителям, он  поступил  в  МГУ  на  философский  факультет.
Проучился полтора года, и вот арест. Было Эдуарду немногим  больше  двадцати
лет.
   Конечно, несанкционированный поэтический вечер на площади Маяковского был
лишь формальным поводом для задержания. КГБ давно следил за молодыми людьми,
которые, по агентурным сведениям, вынашивали план убийства Хрущева.
   Оперативные  службы  располагали  магнитофонными  записями  неоднократных
заявлений члена  молодежной  антисоветской  организации  Валерия  Ремникова,
который убеждал своих товарищей в том, что он  готов  убить  Хрущева  и  тем
самым пожертвовать собственной жизнью ради такого дела.
   Следствие установило, что группа студентов МГУ и в  самом  деле  готовила
покушение на Хрущева. Валерий Ремников был отличным  стрелком.  Он  раздобыл
где-то снайперскую винтовку и со  скрупулезностью  маньяка  изучал  маршруты
поездок Хрущева. Никита Сергеевич тогда много ездил, и  подстрелить  его  не
составляло особого труда. Удобнее всего это было  сделать  во  время  встреч
космонавтов, когда он ехал с ними на малой скорости в открытой машине.
   План был разработан до мелочей, но  заговорщиков  выдал  их  слабовольный
товарищ, струсивший в последний момент. Его обследовали психиатры и признали