сам
разговор с Яковлевым.
   - Никогда Александр Николаевич не подходил ко мне  с  этим  вопросом.  Не
говорил  ни  о  каком  письме.   Дорожно-транспортное   происшествие?   Бред
какой-то!.. Ничего подобного и в помине не было.
   Крючков - человек сдержанный, немногословный.  Годы  работы  в  лубянском
ведомстве  наложили  свой  отпечаток   и   на   манеру   изложения   мыслей.
Аналитический ум сразу же сосредоточился на уязвимых местах обвинения.
   - Что помешало Яковлеву обнародовать ставший ему известным "факт" раньше,
еще в бытность мою председателем КГБ?  Почему  он  поведал  об  этом  только
сейчас?
   Адвокат тоже удивился. Действительно странно: человека предупреждают, что
на него замышляют покушение, а он молчит.
   - Почему он сразу не сообщил президенту? -  размышлял  далее  Крючков.  -
Ведь с Михаилом Сергеевичем  его  связывали  теплые  отношения.  Не  доложил
Верховному Совету? Не рассказал обо всем журналистам?
   Адвокат согласно кивал головой: предание  публичной  огласке  полученного
известия наверняка бы расстроило планы КГБ.
   - В конце концов, Александр  Николаевич  мог  бы  рассказать  об  этом  в
августе-сентябре девяносто первого года, когда  модно  было  лить  грязь  на
ГКЧП, - продолжал Крючков. - А то вдруг - год спустя...
   Как-то  само  собой  вспомнилось,  что  19-20  августа   Яковлев   особой
активности не проявлял. Объявился он "на людях" лишь после того,  как  члены
ГКЧП были арестованы. Только тогда он выступил с балкона Белого дома.
   Казалось бы, самое время обнародовать коварный замысел  КГБ.  АН  нет,  о
замышляемом против него теракте сказал лишь в 1992 году.
   - А  может,  Александра  Николаевича  ввели  в  заблуждение?  -  высказал
осторожное предположение адвокат.  -  Тот  самый  генерал,  на  которого  он
ссылается?
   - Не было никакого генерала, - убежденно произнес Крючков. -  И  быть  не
могло. Это самая настоящая клевета. Впрочем, если Александр Николаевич будет
настаивать на существовании своего осведомителя, есть прекрасная возможность
отблагодарить его, представив к награде - как-никак, спас жизнь отцу русской
демократии...
   Адвокат рассмеялся.
   - Это было бы забавно.
   - А что остается делать в моем положении? - спросил  Коючков.  -  Я  ведь
арестован и нахожусь под стражей. Но  и  молчать  не  могу.  Не  вижу  иного
выхода, кроме как обратиться к генеральному прокурору с требованием провести
официальную проверку этого публичного заявления.
   - Вы хотите, чтобы вам вменили в  вину  организацию  покушения  на  жизнь
Яковлева?
   - И не только  на  него.  Оказывается,  несколько  лет  назад  я  готовил
террористический акт и против Ельцина. Его убийство должно было произойти  в
Таджикистане, а мой соучастник  -  руководитель  органов  безопасности  этой
республики, - горько улыбнулся Крючков.
   Адвокат понял, что  его  подзащитный  знал  о  публикации  в  "Московских
новостях" - именно там было опубликовано это сенсационное сообщение.
   - Следствие  провести  будет  несложно,  -  размышлял  узник  "Матросской
тишины". - Времени прошло немного, и сотрудники аппарата КГБ, через  которых
я собирался осуществить оба покушения, наверняка живы.
   В тот же день Крючков подготовил заявление генеральному прокурору.
 
   О СВЕЖЕСТИ ИСПОДНЕГО
 
   Сегодня Крючков и Яковлев - непримиримые враги, регулярно  обменивающиеся
взаимными выпадами друг против друга в устных и печатных выступлениях.
   Вражда была не всегда. Более того, Горбачев именно  с  подачи  Александра
Николаевича утвердил Крючкова председателем  КГБ,  который  сменил  на  этом
посту фронтовика генерала армии Чебрикова.
   По словам Крючкова, с Яковлевым он впервые встретился в 1983 году.  В  то
время Владимир Александрович возглавлял советскую внешнюю  разведку.  Как-то
ему доложили, что его хочет навестить посол в  Канаде  Яковлев.  Крючков  не
удивился - советские послы регулярно посещали Первое главное управление КГБ.
   Глава  внешней  разведки   поинтересовался   у   руководства   канадского
направления, какие конкретные вопросы хочет затронуть гость,  к  чему  нужно
быть готовым.
   - Специальных тем для обсуждения он не обозначил, - доложили Крючкову.  -
Сказал, что беседа будет носить общий характер.
   - В таком случае, может, его примет кто-нибудь из моих заместителей?
   - Нет, он хочет поставить вопросы широко...
   - Например?
   -  Будет  жаловаться  на  нашу  службу,  резко  критиковать   сотрудников
резидентуры  и  центрального  аппарата.  Не  исключено,  что   намекнет   на
желательность полного сворачивания оперативной работы в Канаде...
   - Даже так? - удивился начальник разведки.
   - Может ударить и по КГБ в целом. Это его любимый конек...
   - Ладно, тогда приму я. Приглашайте...
   И тут в кабинете  Крючкова  раздалась  требовательная  трель  телефонного
аппарата правительственной связи. Звонил Андропов, Генеральный секретарь ЦК,
с которым у начальника разведки были доверительные отношения еще со  времени
совместной работы в Венгрии. Андропов, будучи послом  в  Будапеште,  выделил
своего пресс-атташе, и с тех пор Крючков следовал за  Юрием  Владимировичем,
как нитка за иголкой. Крючков побывал  и  помощником  Андропова,  когда  тот
состоял "рядовым" секретарем ЦК, и начальником его секретариата, когда  Юрий
Владимирович переместился со Старой площади на Лубянку.
   - Что нового? - по старой привычке,  принятой  между  давними  и  добрыми
сослуживцами, спросил генеральный.
   Начальник разведки, находившийся под впечатлением только  что  полученной
информации о характере предстоявшей беседы с послом в Канаде, доложил:
   - Яковлев просится на прием. Говорят, что недоволен нашей службой.
   - Яковлев? Ни черта не поймешь, что он думает на самом деле!.. Десять лет
сидит в Канаде, пора, наверное, забирать его в Москву.  Кстати,  есть  люди,
которые очень хлопочут о его возвращении. Пусть порадуются...
   В числе этих  хлопочущих  людей,  по  словам  Крючкова,  Андропов  назвал
академика Г. Арбатова, который при Брежневе сам приложил руку к тому,  чтобы
отправить Яковлева подальше из Москвы на посольскую работу.
   - А теперь вдруг почему-то жить не может без этого проходимца...
   "Да, именно так, назвав Яковлева "проходимцем", и закончил наш телефонный
разговор Юрий Владимирович", - напишет Крючков  в  своей  громко-скандальной
статье "Посол беды", опубликованной 13 февраля 1993 года газетой  "Советская
Россия". Вот такую, мол, короткую, но очень емкую характеристику  дал  "отцу
русской демократии" незабвенный Юрий Владимирович еще в 1983 году.
   Поди проверь!  Свидетелей  разговора  нет,  а  любимый  народом  Андропов
давным-давно ушел в мир иной...
   Сотрудники канадского направления не  ошиблись,  предсказывая  начальнику
разведки сценарий его встречи с Яковлевым. Посол высказал много нареканий на
работу разведслужбы. Досталось и всему КГБ в целом.  Зачем,  мол,  вообще  и
кому нужна наша разведка в Канаде?
   - Пустая трата усилий и денег, - с жаром убеждал посол.
   По его мнению, резидентура только тем и занималась, что вовсю следила  за
ним. Подслушивала, вела наружное наблюдение, досматривала  почту  и  вообще,
как он выразился, копалась в его грязном белье.
   На  что  Крючков  замечает  -  да,  исподнее  у  Александра   Николаевича
действительно уже в ту пору было несвежим.
   - Если бы наши сотрудники и впрямь  занимались  тем,  что  им  приписывал
господин Яковлев, думаю, мы гораздо раньше  узнали  бы  некоторые  "детали",
которые до сих пор пытается скрыть этот "архитектор" перестройки...
   Впрочем, подозрений у КГБ в отношении  Яковлева  тогда  еще  не  было,  и
потому заключительная часть беседы с начальником внешней разведки  прошла  в
доброжелательном ключе.
   По словам Крючкова, тревожная информация, указывающая на связи Яковлева с
американскими спецслужбами, начала поступать в КГБ в начале 1989 года.
 
   ВЫЗЫВАЕТ РЕЗИДЕНТ
 
   Бывший заведующий общим отделом ЦК КПСС, руководитель аппарата президента
СССР Валерий Иванович Болдин рассказывал автору этой книги:
   - Однажды, подписывая решение  Политбюро  о  поездке  Яковлева  то  ли  в
Испанию, то ли еще  в  какую-то  страну,  он  в  полушутливом  тоне  сказал:
"Видимо, его туда вызывает резидент".
   Такая вот была реакция генсека на доклад главы КГБ  о  связи  Яковлева  с
зарубежными спецслужбами. Правда,  иногда,  недовольный  каким-то  действием
Яковлева, Горбачев спрашивал Болдина:
   - Слушай, неужели его действительно  могли  "прихватить"  в  Колумбийском
университете?
   Об  этой  истории  Болдин  впервые  услышал  от  Крючкова  при  следующих
обстоятельствах.
   Путь в кабинет Горбачева  лежал  через  его  руководи  -  теля  аппарата,
который составлял график рабочего дня генсека. Все посетители  обычно  ждали
вызова из первой приемной, находясь у Болдина. Не был  исключением  и  глава
КГБ.
   - Он поделился со мной, о чем собирается доложить генсеку, - рассказывает
Болдин. - Поскольку Крючков, как и я, был  хорошо  знаком  с  Яковлевым,  то
вполне естественно, шел он с этими материалами не без внутренних  колебаний,
Я сказал тогда Крючкову, что идти с подобной новостью  можно  только  будучи
очень уверенным в бесспорности фактов. Помню, он ответил мне на это так: "Мы
долго задерживали эту информацию, проверяли ее  и  перепроверяли,  используя
все наши ценные возможности. Факты очень серьезные". Что он имел  в  виду  -
сказать не могу, но, повторяю, тогда подобное сообщение было для меня крайне
неприятно.
   Причина задуматься о том, что говорил Крючков, у Болдина, по его  словам,
была. Яковлев, вернувшись в Москву из  Канады,  рассказывал,  что  во  время
учебы  в  Колумбийском  университете,  роясь  в  библиотеках,  встречаясь  с
американскими  учеными,  добывал  такую  информацию  и  отыскивал  такие  ее
источники, за которыми наша агентура охотилась не один год.
   У Болдина даже возникло предположение, что Яковлев  мог  представлять  за
рубежом интересы нашей военной разведки или КГБ, но никак не заниматься тем,
в чем его подозревали сотрудники Крючкова. Да и в Канаде как посол он был  в
курсе всех чекистских мероприятий.
   Поэтому то, что сказал Крючков, Болдин воспринял неоднозначно. Но  он  не
мог легко отбросить и то, в чем уверен был Крючков.  И  потому  сказал,  что
если у него сведения серьезны и обоснованны, то не сообщить о них  Горбачеву
нельзя.
   Крючков проследовал в кабинет генсека.
   Спустя какое-то время Горбачев спросил Болдина:
   - Ты знаешь о том, что за Яковлевым тянется колумбийский хвост?
   Болдин ответил, что слышал, но не знает  деталей.  Горбачев  сказал,  что
просил Крючкова переговорить с Яковлевым.
   - Может, и ты примешь участие в беседе? - предложил он Болдину.
   Такой уж характер у Михаила Сергеевича - все неприятное  он  спихивал  на
кого-то другого.
   - Участвовать в такой беседе мне крайне не хотелось, - вспоминает Валерий
Иванович. - Не располагая никакими фактами, не зная источников подозрения, я
должен был присутствовать при тягчайшем обвинении человека, поднявшегося  до
самых высоких вершин власти великой державы.  Конечно,  я  знал,  что  среди
советской агентуры влияния за рубежом бывали и короли, и президенты, но это,
видимо, чаще всего случалось с представителями разложившихся демократий.  Но
чтобы такое у нас?  Не  хотелось  верить  даже  после  того,  как  начальник
Генерального  штаба  маршал  Ахромеев  подтвердил,  что   военная   разведка
располагает приблизительно такими же данными, как и КГБ. Подумалось: а вдруг
это  следствие  неприязненного  отношения  Ахромеева,  да  и   почти   всего
генералитета к Яковлеву?..
   Итак, генсек поручил одному члену Политбюро ЦК сообщить о  подозрениях  в
связях со спецслужбами зарубежных стран и потребовать объяснений от  другого
члена Политбюро, секретаря ЦК. И каким образом? В частном разговоре!
 
   О ПОЛЬЗЕ САУНЫ
 
   Беседа состоялась через две-три недели в непринужденной обстановке  -  не
только при расстегнутых воротничках, но и вообще без всего, что  можно  было
расстегнуть.
   Глава КГБ выполнял поручение генсека в сауне -  между  двумя  заходами  в
жаровню. Впрочем, в римских банях решались и не такие щекотливые вопросы!
   Крючков заранее договорился с Болдиным, что тот  оставит  его  наедине  с
Яковлевым на короткое время для разговора с глазу на глаз. Так и поступили.
   Как только они остались вдвоем, Крючков сообщил коллеге по Политбюро, что
он располагает одной крайне неприятной информацией, с содержанием которой  и
хотел бы его ознакомить.
   - Вкратце я  изложил  Александру  Николаевичу  суть  дела,  -  вспоминает
Крючков. - Вид у Яковлева,  надо  сказать,  был  неважнецкий,  он  был  явно
растерян и ничего не мог выдавить из себя в ответ, только тяжело вздыхал.  Я
тоже молчал. Так мы и просидели до возвращения Болдина, не проронив ни слова
по существу. Я понял, что Яковлев просто не знает, что сказать в ответ, судя
по всему, для него весь этот разговор явился полной неожиданностью.  Значит,
Горбачев, подумал я, решил не торопить  события  и  не  предупредил  заранее
своего протеже. В этой ситуации оставалось  только  ждать  продолжения  всей
этой истории.
   Ожидаемого  продолжения  не  было.  Подозреваемый  в   сотрудничестве   с
зарубежными  спецслужбами  член  Политбюро  и  секретарь  ЦК  не  явился  за
разъяснениями к генсеку. Он вел себя так, будто ничего не произошло.
   Хотя, по словам  Болдина,  первое  время  Горбачев  ограничил  количество
документов, направляемых лично Яковлеву. Были такие бумаги,  которые  генсек
расписывал двум-трем, иногда четырем человекам.  Это  были  наиболее  важные
секреты государства. Так вот, Горбачев стал ограничивать Яковлева в подобной
информации, а с уходом его из Политбюро  и  вовсе  перестал  направлять  ему
сколько-нибудь секретные материалы.
   Иных мер принимать не стал. Когда председатель КГБ проинформировал его  о
результатах разговора с Яковлевым и спросил, а может все же  стоит  провести
проверку полученного сигнала, генсек согласия не дал.
   - Поговори с ним еще раз. - в обычной своей манере, на "ты",  посоветовал
Горбачев.
   Крючкову оставалось только подчиниться. И он поехал на Старую  площадь  с
каким-то пустяковым вопросом. Главным, конечно, было выяснить, не говорил ли
Яковлев с кем-либо, в частности, с Горбачевым, о недавней беседе.
   - Вопрос-то серьезный, Александр Николаевич, - сказал Крючков. - Мало  ли
что может быть...
   В ответ Яковлев тихо произнес:
   - Нет.
   И снова глава КГБ доложил генсеку  о  повторном  разговоре  с  Яковлевым.
Горбачев никак не отреагировал. На том дело и  кончилось  -  молчал  генсек,
молчал Яковлев. А вскоре Александр Николаевич ушел  из  ЦК  и  был  назначен
руководителем группы консультантов при  президенте.  Правда,  членом  Совета
безопасности не  стал.  Эту  должность  он  займет  позже  -  после  августа
девяносто первого.
 
   КОЛУМБИЙСКИЙ СЛЕД
 
   - Неужели это Колумбийский университет, неужели это старое?! -  вырвалось
у  Горбачева,  когда  председатель  КГБ  Крючков   проинформировал   его   о
поступивших агентурных сообщениях, согласно которым член  Политбюро  Яковлев
сотрудничал с зарубежными спецслужбами.
   Генсек, по рассказу  Крючкова,  был  в  полном  смятении,  никак  не  мог
совладать  со  своими  чувствами.  Придя  в  себя,  он  спросил,   насколько
достоверна  полученная  информация  и  можно   ли   верить   источнику,   ее
предоставившему.
   - Источник абсолютно надежен, - ответил Крючков. - Но  объект  информации
настолько неординарен, что весь материал нуждается еще в  одной  контрольной
проверке.
   Глава  КГБ  сообщил,  что  каналы  и   способы   проведения   необходимых
проверочных  мероприятий  в  данном  случае   имеются,   и   притом   весьма
эффективные, так что всю работу можно провести в сжатые сроки.
   Горбачев долго молча ходил по кабинету.
   - Возможно, с тех пор он вообще для них ничего не делал, -  заглядывая  в
глаза Крючкову, сказал он. - Сам видишь, они недовольны его работой, поэтому
и хотят, чтобы он ее активизировал!
   Эти  подробности  Крючков,  к  тому  времени  выпущенный  из  "Матросской
тишины", привел в своей публикации "Посол беды". История с Яковлевым впервые
публиковалась в открытой печати. Потрясенные читатели узнавали  сведения,  о
которых ходили глухие слухи.
   Крючков поведал, что первые сообщения о связях Яковлева  с  американскими
спецслужбами были  получены  еще  в  1960  году.  Тогда  Яковлев  с  группой
советских стажеров, в числе которых был  и  Олег  Калугин,  в  течение  года
стажировался в США в Колумбийском университете
   ФБР проявило повышенный интерес к ним с целью возможного  приобретения  в
их лице перспективных источников информации, проще говоря, готовя почву  для
их вербовки. Это обычное дело для разведслужб всех стран, и бойцы  невидимых
фронтов всегда стараются не упустить свой шанс.
   К сожалению, утверждает Крючков, стажеры, оказавшись вдали от всевидящего
ока отечественных служб безопасности, дали  немало  поводов  для  противника
рассчитывать в этом деле на успех. Яковлев, например, отлично  понимал,  что
находится под пристальным наблюдением американцев, чувствовал, к чему клонят
его новые американские друзья, но правильных выводов для себя не сделал.  Он
пошел на несанкционированный контакт с  американцами,  а  когда  на  Лубянке
стало известно об этом, изобразил дело таким образом,  будто  сделал  это  в
стремлении получить  нужные  для  советской  страны  материалы  из  закрытой
библиотеки.
   Однако инициатива  Яковлева  не  была  поддержана  представителями  нашей
службы безопасности и дальнейшего развития не получила. В тот момент никаких
претензий Яковлеву предъявлено не было.
   Стажеры благополучно закончили учебу и вернулись домой.
   В Канаде, где Яковлев длительное время работал послом, местные спецслужбы
пристально его изучали и пришли к выводу о перспективности продолжения с ним
тесных контактов. В 1990 году КГБ как по линии  разведки,  так  и  по  линии
контрразведки получил из  нескольких,  причем  оценивающихся  как  надежные,
источников крайне настораживающую информацию.  Смысл  донесений  сводился  к
тому, что,  по  оценкам  спецслужб,  Яковлев  занимал  выгодные  для  Запада
позиции, надежно противостоял консервативным силам в Советском  Союзе  и  на
него можно твердо рассчитывать в любой ситуации.
   Но, видимо, на  Западе  считали,  что  Яковлев  сможет  проявлять  больше
настойчивости и активности, и поэтому одному американскому представителю, по
словам Крючкова, было поручено провести с Яковлевым соответствующую беседу и
прямо заявить, что от него ждут большего.
   Экс-глава КГБ разъяснил: такого рода указания даются  тем,  кто  уже  дал
согласие работать на спецслужбы,  но  затем  в  силу  каких-то  причин  либо
уклоняется от выполнения заданий,  либо  не  проявляет  должной  активности.
Именно поэтому информация была оценена Крючковым как весьма  серьезная,  тем
более  что   она   хорошо   укладывалась   в   линию   поведения   Яковлева,
соответствовала его практическим делам.
   Однако Горбачев не дал согласия на проверку агентурных данных. Почему? По
мнению Крючкова, прежде всего потому, что генсек прочно связал свою судьбу с
Яковлевым, а тут вдруг такой материал!..
   Прочитав в "Советской России" откровения экс-главы КГБ, Яковлев назвал их
чушью. Он дал ряд интервью, в которых смеялся  над  утверждениями  Крючкова.
Получается, что агент ЦРУ три десятка лет работал  в  ЦК  КПСС,  был  членом
Политбюро, за это время сменилось восемь  председателей  КГБ,  а  бдительные
чекисты не могли его разоблачить? Куда они все смотрели?
   Яковлев отрицал даже сам факт беседы с ним Крючкова по поводу  агентурной
информации.
   - Это невозможно представить. Чтобы трусишка-зайчишка  Крючков  пришел  к
члену Политбюро с таким разговором? Такого просто не могло быть, потому  что