следовал быстро и удивил Лорен.
   - Тогда почему вы ее покинули?
   - Мне кажется, я насчитал пять вопросов, - сказал он. - Теперь у меня
есть вопрос.
   Она поморщилась, но не могла отказаться от сделки.
   - Хорошо.
   Он протянул руку и убрал с ее щеки медового цвета локон.
   - Почему такая прелестная юная леди одна?
   - Сейчас война, - просто ответила она.
   - А раньше?
   - Я... я заботилась об отце и брате.
   - И не было никакого молодого человека?
   - Нет, - нехотя ответила она.
   - Я не знал, что американцы такие дураки.
   Лорен отвела взгляд от его глаз  и  от  его  уклончивой  улыбки.  Она
чувствовала себя так, словно он  подбирается  к  ее  душе  и  собирается
завладеть чем-то таким, что принадлежало ей одной. Это была  ошибка,  ей
не следовало ехать с ним. Она понимала это, когда  соглашалась,  но  она
думала, что сможет управлять своими чувствами, что она сможет  вспомнить
Ларри и станет недосягаема для его обаяния. Но сердце  ее  трепетало  от
его слов, кровь бежала быстрее, зарытые в песок ладони дрожали.
   - Меня считали, - сказала она наконец, - несколько эксцентричной.
   - Почему?
   - Это ваш последний  вопрос,  -  сказала  она.  -  Теперь  опять  моя
очередь.
   - Но вы не ответили. Почему вас считали эксцентричной?
   - Потому что я ни за кого не хотела выходить замуж.
   - Но мне кажется, что это очень мудро с вашей  стороны,  а  вовсе  не
эксцентрично.
   - Я всегда хотела  заниматься  делом.  А  у  жены  редко  есть  такая
возможность, - заметила она.
   Это было нечто такое, в чем она никогда никому не признавалась,  даже
отцу.
   - Каким делом?
   Вопрос был тихим, почти нежным.
   Я хотела быть врачом, как они, как мой отец и как мой брат.  Как  мой
умерший брат. Но это значило бы сказать слишком много.
   - Например, сплавать в Китай.
   - Это переоценка своих возможностей, - с усмешкой  сказал  Адриан.  -
Пять месяцев на корабле - это может очень наскучить.
   - Но вы говорили, что вам это нравилось.
   -  Разве?  -  спросил  он,  выгнув  бровь,  и  она  попыталась  точно
вспомнить, что именно он говорил.
   - Разве нет?
   - Вы все еще спрашиваете, а сейчас не ваша очередь.
   - Я сбилась со счета.
   - Ох, а я думал, что вы честная женщина.
   - Может быть, не всегда.
   Он накрыл своей рукой ее руку, и она почувствовала, как  она  горяча.
Она посмотрела в его глаза, эти невероятно глубокие  глаза,  которые  не
всегда улыбались, когда улыбались губы. На несколько  мгновений  исчезли
все дразнящие слова. Она понимала, - и знала, что и он это  понимает,  -
что они оба защищают в себе нечто очень личное. Они казались друг  другу
столь привлекательными, что им нужна была эта защита. Она знала  причины
своей скрытности. Она хотела бы знать, какие причины для  этого  были  у
него.
   Он встал и потянул ее вверх, к себе.
   - Пойдемте, прогуляемся.
   Она встала и едва сделала несколько шагов, как ее  туфли  наполнились
песком. Она с завистью посмотрела на его босые ноги.
   - Снимите их, - предложил он.
   Это было в высшей степени неприличное предложение.
   "Но быть здесь вообще довольно неприлично", - сказала она себе.
   Действительно, все, что она делала за последние несколько  лет,  было
неприличным: помогать отцу в его медицинской практике,  ездить  одной  в
Вашингтон,  потом  плавать   одной   в   Англию   и   в   Нассау.   Один
предосудительный шаг легко приводит к другому, она это  знала.  А  песок
был таким манящим. Она никогда не видела такого нежного, мелкого песка.
   - Я помогу, - сказал он, искушая ее, и она знала, что не слова, а  ее
лицо выражало согласие.
   Меньше всего на свете Лорен хотела почувствовать его  руки  на  своих
ступнях и лодыжках. Даже легкое прикосновение его руки к  се  руке  было
достаточно опасно. Она мечтательно посмотрела на воду и песок, потом  на
юбки, закрывавшие ее туфли. Желание сбросить  туфли  боролось  в  ней  с
правилами благопристойности, и даже более того, с ощущением, что уступив
этому желанию, она ступит на зыбкую почву.
   Она посмотрела на Адриана.  Он  увлеченно  следил  за  ее  внутренней
борьбой, и в выражении его губ и глаз чувствовался вызов.
   "Черт с ним", - решила она в конце концов и села. Ни за пенни, ни  за
фунт. Отвернувшись от его веселых глаз, она расстегнула черные  туфли  и
скатала вниз шелковые чулки.
   Почувствовав песок, пальцы ее  ног  автоматически  поджались,  и  она
неожиданно ощутила  такую  радость  и  облегчение,  словно  опять  стала
ребенком.
   Она встала. Копая ногами  песок,  она  чувствовала  дыхание  бриза  и
слышала тихий,  звучный  смех  Адриана,  казавшийся  ей  песней  сирены,
заставляющей забыть обо всем, кроме этого дня и этой минуты.
   Когда он протянул ей руку, она ее взяла, будучи все еще  погружена  в
те волнующие ощущения, которые давали ей солнце, море и песок.
   И Адриан Кэбот.
   Он подошел ближе, и она почувствовала, что от  него  пахнет  морем  и
чем-то еще, чего она  не  смогла  определить.  У  нее  не  было  времени
подумать об этом, потому что его губы коснулись ее губ.
   Прикосновение было таким легким, словно он боялся ее напугать, и  все
же оно было пьянящим.
   Она  ответила  на  его  поцелуй,  но  потом  инстинкт   заставил   ее
отстраниться.
   Он отпустил ее и, слегка склонив голову набок, изучающе посмотрел  на
нее.
   - Вы обворожительны, знаете ли, - сказал он.
   Никогда прежде ее не называли обворожительной. Так же как никогда  ее
не называли прелестной. Хорошенькой, да. Но так ее называли только  отец
и брат, а они, конечно, были пристрастны. Но  теперь  она  действительно
чувствовала себя  обворожительной,  но  одновременно  испытывала  дрожь,
смятение и смущение.
   - Идем, - сказал он, беря ее за руку с таким  видом,  словно  поцелуя
вовсе и не было.
   И она так и  сделала,  почти  против  воли,  забыв  о  своих  прежних
намерениях.  Он  повел  ее  к  созданному  приливом  озерцу  и   показал
многоцветного краба, пытавшегося  отыскать  дорогу  в  море.  Кристально
чистая вода  позволяла  различить  все  оттенки  его  окраски  и  видеть
крошечных рыбок,  мелькавших,  словно  яркие  сгустки  энергии.  Немного
дальше он нашел витую морскую раковину,  вымыл  в  морской  воде  и  дал
послушать Лорен звучавшую в раковине мелодию океана.
   Лорен слушала ее зачарованно и удивленно. Она была  любознательна,  в
ней  всегда  жила  жажда  познания  мира,   которая   часто   оставалась
неудовлетворенной, поскольку общество считало, что у женщины  не  должно
быть подобных стремлений. Даже у  ее  отца,  занятого  своей  практикой,
почти не было времени для того, чтобы  сесть  и  объяснить,  а  брат  ее
больше смеялся, чем объяснял.
   У претендентов на ее руку никогда не было  желания  обсуждать  с  нею
политические вопросы или последние открытия науки, и  лишь  немногие  из
них читали книги, которые имели для нее такое большое значение.
   Она  взглянула  на  стоявшего  рядом  с  нею  мужчину.  Хоть   он   и
позабавился, пока она раздевалась, но  он  не  смеялся  над  нею,  когда
делился своими знаниями об острове и море.
   Его звучный голос с приятным акцентом имел особое очарование,  в  нем
чувствовалась властность и мощь. Она  легко  могла  представить  его  на
корабле, уверенно отдающим отрывистые команды, в то время как его  судно
пробирается  сквозь  оцепление  блокады,  приказывающим  пустить  ложные
ракеты...
   Лорен помотала головой, пытаясь сосредоточиться на его словах.
   - Вы не слушаете.
   Это прозвучало, как упрек  школьного  учителя,  и  она  на  мгновение
задумалась о том, в сколь разных обличьях представал перед  ней  Адриан:
владелец  строптивой  обезьяны,  спаситель,  английский  лорд,   щеголь,
учитель, человек, наживающийся на войне. Который же из них был настоящим
Адрианом Кэботом? Впрочем, это не имело значения. Из  всех  его  обличий
только одно имело значение - последнее. Но ей  нравились  все  остальные
его обличья. Ей становилось страшно при мысли о том,  до  какой  степени
они ей нравились.
   - Я голодна, - ответила она,  но  ответила  недостаточно  быстро  для
того, чтобы уклониться от его испытующего взора.
   - И это все? Казалось, вы были за сотни миль отсюда.
   - Я... думала о доме. Мой брат, бывало,  брал  меня  с  собой,  когда
ходил к океану.
   Она почувствовала, как его рука сжала ее руку.
   - Извините.
   В голосе его звучало сожаление, и ей так хотелось не чувствовать этой
знакомой боли - боли и ощущения вины.
   - У вас есть брат?
   Неожиданно его лицо странно напряглось.
   - У меня был брат.
   По выражению его лица Лорен поняла, что ей не следует спрашивать,  но
не смогла удержаться от вопроса.
   - Что случилось?
   Это уже было вторжением в личную жизнь, и она почти надеялась, что он
проигнорирует этот вопрос, но вместо этого он отвернулся в сторону  моря
и очень тихо сказал:
   - Он застрелился.
   Она закрыла глаза. Значит, и он знал, что такое утрата. Ей  следовало
ощутить проблеск удовлетворения, но она его не ощутила. Она испытывала к
нему только сочувствие, потому что это было сказано с грустью  одинокого
человека.
   - И нет... других членов семьи?
   - Несколько дальних родственников.
   Рука ее невольно сжала его руку, и он вновь испытующе взглянул  ей  в
лицо.
   - Вы совершенно необычная женщина, Лорен Брэдли.
   - Да, голодная, - ответила она,  сознавая,  что  ей  следует  сменить
настроение,  которое  так  объединяло   их,   несмотря   на   их   прямо
противоположные цели.
   - Нет в вашей душе романтики, мисс Брэдли, - сказал он, но голос  его
вновь звучал непринужденно, словно и он понимал, что оба они  входили  в
опасные воды.
   Еда была бы прекрасной, если бы Лорен не лишилась аппетита.
   Но упомянув о голоде, она вынуждена была есть и ела, не отрывая  глаз
от жареного цыпленка, свежего хлеба и фруктов. Когда же  она  отважилась
взглянуть на него, то увидела, что он смотрит  на  нее  с  непроницаемым
выражением,  но  губы  его  улыбаются.  Каждый   раз   она   чувствовала
предательское желание  ответить  ему  улыбкой  на  улыбку.  Ей  хотелось
протянуть руку и дотронуться до него. Она жаждала  этого  прикосновения,
но знала, что не может рисковать.
   - Когда вы... снова отправляетесь в рейс?
   - Я отправляюсь сегодня с вечерним приливом, - ответил он.
   - Но я думала... - она резко осеклась.
   - Что вы думали?
   - Что вы будете ждать, пока луна не пойдет на убыль.
   - Некоторые капитаны так и делают, - сказал он. -  Это  действительно
время наибольшей активности, но я не могу  ждать  так  долго.  А  сейчас
видна лишь половина луны. Если нам повезет, в Чарльстоне будет туман.
   - И вы не опасаетесь неудачи?
   Он пожал плечами.
   - Это нечто такое, что  зависит  не  от  нас,  поэтому  меня  это  не
беспокоит. Я беспокоюсь лишь о том, что я могу контролировать, например,
я могу  обеспечить  себе  самую  лучшую  команду  и  самый  быстроходный
корабль.
   Ответ был уверенным, почти высокомерным, и она ощутила в себе прежнее
негодование: его удача и мастерство  погубили  ее  брата.  Она  откусила
кусочек незнакомого фрукта. Он был скорее острым, чем сладким. Потягивая
из бокала  легкое  вино,  она  смотрела  на  воду.  Солнце  украсило  ее
поверхность бликами, отчего вода приобрела еще больше оттенков.
   - Как... как долго длится рейс?
   - Около десяти дней. Я подожду в Чарльстоне, пока пройдет полнолуние.
   - Вы берете пассажиров?
   - Нет.
   Это было произнесено бесцветным голосом.
   - Но я слышала...
   -  Некоторые  корабли  действительно  берут  пассажиров.  А  я   нет.
"Призрак" не оборудован для перевозки пассажиров. У нас нет лишних кают,
только место для груза.
   - Но...
   -  Если  я  стану  беспокоиться  о  женщинах  и  детях  или  о  любых
гражданских лицах, я могу сделать ошибку. Лорен,  я  не  могу  пойти  на
риск. Те, кто со мной плавает, знают об опасности и о шансах на выигрыш,
но я не желаю отвечать за чьи-либо еще жизни.
   Лорен с удивлением посмотрела на него. Он всегда говорил о блокаде  с
легким пренебрежением.
   - А я думала, что вам это нравится.
   - Отчасти, - признался он.  -  Немногое  в  жизни  так  волнует,  как
успешный рейс сквозь блокаду, как  сознание,  что  ты  перехитрил  целый
Военно-морской флот, но я не хочу, чтобы кто-то еще расплачивался за мое
извращенное понятие об удовольствии. Он немного помолчал.
   - Вы ведь не собираетесь совершить рейс сквозь блокаду?
   - Возможно, - ответила она.
   - Но зачем?
   - У меня есть друзья в Чарльстоне, и... возможно, я могла  бы  что-то
делать... ухаживать за ранеными, например.
   Ей тяжело было лгать. Как она могла когда-то подумать, что это  будет
легко?
   Адриан замер.
   - Ухаживать за ранеными?
   - Мой отец был врачом. Я привыкла помогать ему.
   - Приходилось ли вам ухаживать за  человеком,  разорванным  на  куски
пушечным ядром? - Голос его невольно стал грубым.
   - Нет.
   - Я видел раненых, Лорен, - сказал он, и голос его  стал  хриплым.  -
Они сильно отличаются от обычных больных.
   - Когда это было? - произнесла она едва слышно.
   - Не здесь. В Крымскую войну. Мой корабль спасал уцелевших с  другого
корабля. Это был ад.
   Лорен обдумывала сказанное. Она размышляла о том, какими словами  это
было сказано, и о том, какие чувства стояли за этими словами.  Кэбот  не
воспринимал смерть легко. Но все же он играл со смертью. Но  все  же  он
убил Лоренса. Ее охватила дрожь, и она понимала, что он это видит.
   - Извините, - сказал он, - но вы ведь не хотите идти в Чарльстон?
   Это предположение рассердило ее.
   - Я так решила.
   Его пристальный взгляд не изменился, но он кивнул, не вступая в спор,
и через несколько минут они вновь были на маленьком парусном  суденышке.
Появились послеполуденные облака, день стал не таким ярким, словно в тон
настроению Лорен.
   До причала они добрались к концу дня. Ощущение  близости  между  ними
было нарушено. Лорен чувствовала, что Адриан понимает,  что  между  ними
возник некий барьер, хотя его удивленный взгляд говорил ей,  что  он  не
понимает, почему это произошло.
   Но у задней двери дома  Джереми  он  взял  ее  руку  и  на  мгновение
задержал в своей, и оба они ощутили, как от одного к другому идет  тепло
солнца, и тепло их тел, и еще тепло...
   -  Это  было  чудесно,  -  сказал  он,  и  голос   его   был   тихим,
обольстительным,  полным  обещания.  -  Могу  я  заглянуть  к   вам   по
возвращении?
   Лорен  почувствовала  испепеляющий  жар  в   своей   крови,   ощутила
головокружение, которое не имело ничего  общего  с  обычными  причинами,
вызывающими  это  состояние.  Она  посмотрела  на  него,  в   пристально
глядевшие на нее опьяняющие глаза, и  ей  захотелось  протянуть  руку  и
дотронуться до него, дотронуться до него и уберечь.
   - Не уезжайте, - неожиданно произнесла она с отчаянием в голосе, сама
не понимая почему. Он взглянул на нее еще более удивленно.
   - Не ходите сквозь блокаду!
   Выражение его губ смягчилось.
   - Я буду в относительной безопасности.
   Она подавила протест, подавила свой страх, хотя  и  не  понимала,  за
кого именно она боялась. Она кивнула и проследила взглядом за  тем,  как
он повернулся и быстрыми шагами направился к своему кораблю у причала.
   Окна ее комнаты выходили на гавань, где стоял его корабль.  Она  была
не в состоянии обедать и сказала, что пикника было более чем достаточно.
Она часто замечала на себе взгляд Джереми, но у него не было возможности
поговорить с ней наедине.
   Она рано ушла к себе в комнату, сославшись на то, что у нее от солнца
разболелась  голова.  Там  она  села   у   окна,   наблюдая   оживленную
деятельность вокруг "Призрака".
   С наступлением сумерек на корабле загорелись огни, и когда  очертания
корабля слились с тьмой, стало казаться, что мерцающие  огни  светят  из
ниоткуда. Лорен продолжала сидеть у окна. Она видела, как огни  медленно
начали удаляться и исчезли в ночи.

ГЛАВА 6

   Этот рейс в Чарльстон был для Адриана одним из самых  легких  за  все
время, что он ходил сквозь блокаду.  Лишь  немногие  капитаны  рисковали
прорываться сквозь блокаду при луне,  и  северяне  теряли  бдительность.
Прежде чем оказаться под защитой пушек фортов Молтри и Самтер, "Призрак"
проскользнул  незамеченным  мимо  двух  отчетливо  различимых   кораблей
противника.
   Когда они входили в гавань, прилив был высоким.  Пушка  форта  Молтри
сообщила об их прибытии. К  тому  времени,  как  "Призрак"  добрался  до
причала, там уже было множество агентов,  которые,  несмотря  на  ранний
час, наводили справки насчет груза. Позже, днем, коммерческий груз будет
продан с аукциона чарльстонским купцам,  а  Адриан,  вероятно,  проведет
остаток дня в переговорах с агентами  конфедератов  об  остальной  части
груза - о снаряжении, ружьях, медикаментах.
   Прибытие  каждого  корабля,  прорвавшегося  сквозь  блокаду,  было  в
Чарльстоне поводом для праздника,  и  Адриан  знал,  что  утром  получит
несколько приглашений  на  обед  и  на  танцы.  Чарльстон  не  собирался
поддаваться унынию, несмотря на усиливающиеся перебои  в  снабжении.  Он
знал, что для жителей Чарльстона поддержание бодрости духа  стало  делом
чести.
   Но сегодня вечером он намерен отклонить все приглашения,  потому  что
он крайне нуждался в отдыхе. За последние несколько дней ему практически
не удалось отдохнуть. Он никогда не спал во время рейсов сквозь блокаду,
зная, что в любой момент их могут заметить боевые  корабли  северян,  но
этот переход был для него менее спокойным, чем обычно,  ибо  он  не  мог
выбросить из головы мисс Брэдли с ее золотисто-зелеными глазами.
   Около семнадцати лет назад  он  узнал  о  том,  что  женщины  склонны
обманывать, и  о  том,  что  им  нельзя  доверять.  Он  знал,  что  если
когда-нибудь ему удастся получить Риджли,  то  он  женится,  но  женится
просто для того, чтобы иметь наследников, не более того. Если же  он  не
получит Риджли, то он останется холостым.
   И он сказал себе, что Лорен Брэдли - женщина  не  в  его  вкусе.  Она
определенно была синим чулком, а женщин этого типа  он  обычно  избегал.
Однако он был заинтригован ее бесконечным  любопытством  и  ее  умом,  а
временами и ее способностью молчать,  когда  сказать  было  нечего.  Ему
пришло в голову, что это  самая  необычная  черта  ее  характера.  Когда
несколько дней назад они плыли на маленьком  парусном  суденышке  вокруг
острова домой, она почти ничего не говорила.
   Она была не столь красива, как большинство  женщин,  за  которыми  он
ухаживал. Она была довольно хорошенькой, но действительно  красивой  она
становилась лишь в те редкие моменты, когда улыбалась от души. Более чем
красивой. Он думал о том, как она была неотразима, когда  решала,  снять
туфли или нет - тот быстрый неуверенный взгляд, который она  бросила  на
него, удовольствие, отразившееся  на  ее  лице,  когда  она  решилась  и
погрузила ноги в песок. Ему казалось, что его собственное сердце  упадет
прямо на песок к ее ногам.
   Он и не знал, что у него еще оставалось  сердце.  Недовольный  своими
мыслями, он передал штурвал первому помощнику. Вейд осторожно  улыбнулся
ему, и Адриан понял, что в этом рейсе он вспыльчив, как Сократ.
   Адриан отправился в свою каюту посмотреть, не  надо  ли  ее  прибрать
перед приходом агентов, но Сократ ничего не тронул.
   Во время этого рейса он был  таким  смирным,  что  Адриан  уже  начал
беспокоиться, не заболел ли он. Но ел он хорошо, и  Адриан  подумал,  не
оттого ли Сократ так себя ведет, что он тоже скучает по Лорен Брэдли.
   Ему самому ее не хватало.
   Сократ потопал к нему, но еще до того, как он сделал первое движение,
Адриан понял, в чем дело. Прежний  владелец  Сократа  относился  к  нему
крайне плохо, и иногда, когда  кто-нибудь  подходил  к  Сократу  слишком
близко, обезьяна, охваченная смятением и страхом могла  его  ударить.  С
тех пор, как Адриан приобрел это живот