чо, вытащили из-под ремня подол рубахи. Патрик помогал, как мог, когда она вдвоем с Быстрым Гарри стала стаскивать с него мокрую от крови рубаху, но все же не сдержал стона, когда им пришлось приподнять его левую руку. Чуть утихшая боль снова прожгла тело насквозь.
     - Придется прижечь рану, чтобы остановить кровь, - услышал он голос Марсали.
     - Я сейчас разведу огонь, - ответил Быстрый Гарри, - и раскалю свой нож. Когда будет готова, скажу.
     - Он говорит, что должен ехать дальше, - прикусив губу, вздохнула она.
     - Хм. Далеко он не уедет, - отозвался Гарри. Патрик понял, что его в расчет не принимают, и на сей раз ни Хирам, ни Руфус ему на помощь не придут.
     Марсали осторожно ощупывала зияющий разрез на его плече. Патрик поймал ее взгляд, улыбнулся.
     - Не тревожься так, девочка моя, - проговорил он, не понимая, то ли у него заложило уши, то ли слова его звучат так невнятно. - Я не умер и умирать пока не собираюсь. Остальное неважно.
     Она поджала губы.
     - Ох уж эти мне мужчины, - донеслось до него.
     Патрик вздохнул и бессильно прикрыл глаза. Прошло сколько-то времени - сколько, он понятия не имел, - и снова его окликнул голос Марсали:
     - Патрик?
     Он попытался открыть глаза, но веки опустились сами собой; четко увидеть Марсали удалось лишь со второй попытки.
     - Надо прижечь рану, чтобы остановить кровь, - говорила она.
     - Давай, - пробормотал он. - А потом я должен... должен ехать.
     - Патрик, - зашептала Марсали прямо ему в ухо, - я люблю тебя, но сейчас ты ведешь себя как круглый дурак. Если нужно будет, я стукну тебя по голове, но ты отсюда не выйдешь, пока я не разрешу.
     - Ты... ударишь меня, детка? - протянул он, пытаясь улыбнуться непослушными губами. - Не годится леди... бить... своего господина.
     - Да, я тоже так считаю. Но, если будет нужно, это меня не остановит.
     От очага донесся голос Быстрого Гарри:
     - Миледи, нож готов.
     Она поспешно поднялась. Нечеловеческим усилием воли Патрик проследил за ней взглядом. Марсали выбрала из груды щепок чурочку побольше. Быстрый Гарри вынул из огня нож и, обернув ручку тряпкой, подал ей. Она опустилась на колени рядом с ним, держа в одной руке нож, а в другой - деревяшку, которую он должен был зажать в зубах, чтобы не прикусить от боли язык.
     Их взгляды встретились, и Патрик, хотя соображал с трудом, увидел в глазах Марсали боль и страх. Он понимал, почему она медлит: нелегко причинить боль тому, кого любишь.
     - Давай, детка, - спокойно произнес он.
     Она нерешительно взглянула на него, потом протянула ему чурку. Патрик крепко сжал ее зубами. Лезвие ножа было раскалено добела. Патрик посмотрел на него, кивнул Марсали и закрыл глаза.
     Боль ударила внезапно, ожгла плечо, и он провалился в забытье.

20.

     Дональд Ганн, граф Эберни, лэрд клана Ганнов, пожелал самолично увидеть похищенных у соседа коров. Сидя на породистом сером жеребце, он критическим взглядом окинул стадо, пасущееся на лугу к востоку от замка.
     - Кожа да кости, - поморщился он. - Зря угнали. Сазерленды совсем не заботятся о своей скотине.
     Гэвин - тоже верхом на своем гнедом - украдкой вздохнул. Месяц назад эти коровы выглядели совсем по-другому, но с тех пор дважды в неделю их гоняли с пастбищ Ганнов на пастбища Сазерлендов и обратно, и, конечно, они растрясли весь жир. Хорошо еще, что сейчас несчастные животные были на земле Ганнов; а то он уже начинал чувствовать себя таким же изможденным, как и они.
     Сколько еще будет продолжаться этот обман? Сколько еще раз он, Гэвин, будет посылать людей на поиски Быстрого Гарри - всякий раз не в ту сторону? Сколько еще забытых богом и людьми уголков он обшарит в заведомо тщетных попытках найти следы Сесили? Сколько еще пройдет времени, пока то, что они с Патриком затеяли, с грохотом обрушится на их головы?
     Очень немного, Гэвин в этом почти не сомневался. Ему уже пришлось открыться нескольким, самым толковым, из своих помощников, которые начали задаваться резонным вопросом, почему воровать коров у Сазерлендов так легко. Патрик скорее всего вынужден был сделать то же самое. Гэвин содрогался при мысли о том, что будет, когда вспыльчивый и озлобленный граф узнает, чем занимался все это время его сын. А в том, что скоро отцу станет известно все, Гэвин тоже не сомневался ни минуты. Днем раньше, днем позже...
     Граф Эберни хозяйским взглядом окинул новоприобретенное стадо.
     - Мы их откормим, - заявил он уже более благосклонно.
     Черта с два, подумал Гэвин, степенно кивая.
     - Я посылаю Дункана в Эдинбург, - продолжал отец, - с прошением к королю, чтобы Марсали вернули ко мне, а Сазерлендов поставили вне закона за нарушение мира.
     Гэвин снова кивнул. Теперь он действительно обрадовался. Значит, скоро Дункан не будет мешать им. Не придется отвечать на его настойчивые вопросы о странных набегах, в которых почему-то не бывает ни раненых, ни пленных.
     - Я подумываю послать в Бринэйр Джинни, - сказал он вслух.
     Отец сердито взглянул ему в глаза.
     - Послать еще одну из Ганнов в плен? Ты в своем уме?
     - Да нет же, она отправится туда как горничная Марсали, - объяснил Гэвин. На самом деле его больше заботило, чтобы у сестры в Бринэйре был близкий человек. Без служанки, в конце концов, можно обойтись. - Джинни доносила бы нам о положении дел в замке, - добавил он, чтобы потрафить отцу.
     Тот задумался, в глазах мелькнул одобрительный огонек.
     - Ты думаешь, они позволят ей выходить из замка?
     - Она ведь просто служанка, - равнодушно ответил Гэвин. - Они не станут слишком внимательно следить за нею.
     - Не успокоюсь, пока моя дочь не вернется ко мне, - заявил отец. - Бедное дитя.
     У Гэвина непроизвольно сжались губы. Поздновато у отца проснулось сострадание к родной дочери. Как, впрочем, и у него самого... В нем-то родственные чувства заговорили хотя бы не слишком поздно, и сейчас он готов был отдать все, что имел, лишь бы дожить до настоящей свадьбы своего друга и своей сестры.
     - А она согласится? - усомнился отец.
     - Джинни? Да она жизнь за Марсали отдаст.
     Господи, как противно лгать, подумал Гэвин. Как гадко ощущать собственную нечестность всякий раз, когда приходится обманывать отца. Но теперь он уже и вовсе запутался, в чем же заключается истинная честь: в исполнении долга перед кланом или в повиновении отцу, как подобает хорошему сыну? Жаль, нет у него уверенности Патрика в своей правоте. Или Патрика тоже одолевают сомнения?
     Столько лет Гэвину хотелось во всем походить на Патрика - храброго воина, о хитроумии и отваге которого рассказывали легенды. Но Патрик вернулся - и Гэвин смог прочитать по его лицу, какую страшную цену ему пришлось заплатить за его ратные подвиги. Война и мужество не всегда одно и то же. А могут ли честь и бесчестье идти рука об руку?
     - Гэвин?
     Отец не отводил от него глаз.
     - Да, отец?
     Старый граф подъехал ближе и положил ему на колено руку.
     - Я горжусь тобою, сынок.
     Надо же, чуть не проговорился! В эту минуту, сгибаясь под бременем вины, Гэвин вдруг ощутил неодолимую потребность рассказать отцу все - о краже коров, об обручении Марсали, о Быстром Гарри и о своей уверенности в том, что это Синклеры, а не Сазерленды убили их арендаторов и разграбили и сожгли их дома. И даже о догадке Патрика, что тот же Синклер в ответе за позор Маргарет и за ее необъяснимое исчезновение.
     По иронии судьбы, к реальности его вернули тоже слова отца:
     - Синклер опять спрашивал о Сесили.
     - Отец, положа руку на сердце, скажи - ведь ты не отдал бы Сесили за него? - спросил Гэвин, зябко поведя плечами. Почему-то ему вдруг стало холодно.
     Отец уставился на него точно на умалишенного.
     - Я не нарушу данного Эдварду слова. Но я полагал, ты, так же как и я, считаешь, что Синклер - хорошая партия?
     - Это ты так считал, - с нажимом произнес Гэвин. - О том, что думаю я, никогда и речи не заходило. И сейчас я раскаиваюсь, что так долго ждал. Надо было мне раньше заговорить, надо было поспорить с тобой, ведь я знал: Марсали за Эдварда идти не хочет. Я никогда не считал его подходящим для нее мужем.
     - А это еще почему? - сощурился отец. Гэвин собрался с духом.
     - Синклер всегда был мне подозрителен, - ответил он. - Когда исчезла Маргарет, я позволил горю заглушить эти подозрения. Но ни одной из моих сестер я не желаю быть женою Эдварда и постараюсь, чтобы этого не случилось.
     И не опустил глаз под тяжким взглядом отца.
     - Не поздно ли передумывать? - язвительно заметил граф.
     - Поздно, но не слишком, - отрезал Гэвин, не сводя глаз с подергивающегося от бешенства отцовского лица.
     - А ты предпочел бы этого выродка Сазерленда? - У отца уже трясся подбородок.
     "Я предпочел бы первого встречного тому, кто приказал убивать ни в чем не повинных людей". Гэвин вовремя прикусил язык; он и так уже сказал слишком много. Но, боже правый, как приятно было наконец высказаться, выплеснуть то, что копилось в душе уже много месяцев! Да, пора, давно пора перестать прятаться за отцовскую спину, жить в тени отца. Граф Эберни хороший человек, когда-то он был хорошим отцом и хорошим лэрдом. Но и он небезупречен. Особенно в гневе.
     И никто, кроме него, Гэвина, сейчас не остановит его безумия, не возразит старому гордецу. Он и так молчал слишком долго.
     - Я сказал все, что хотел сказать об этом, - не отводя глаз, произнес он. - Повторяю, Эдвард Синклер, по-моему, не годится в мужья ни Марсали, ни Сесили, и я такого брака не одобрил бы. Я не люблю этого человека, не верю ему и скрывать это не считаю нужным. - С этими словами Гэвин сжал коленями бока гнедому и поскакал к замку.
     До него донесся голос отца:
     - Я хочу, чтобы коров стерегли как следует! Пришли еще людей!
     Не останавливаясь, Гэвин вскинул руку в знак того, что слышит. Разумеется, он проследит, чтобы коров стерегли как следует - так, как только могут стеречь глухие, немые и слепые сторожа. Где бы найти таких побольше.

***

     Патрик очнулся от адской, жгучей боли в плече. Под головой, правда, было что-то мягкое, теплое, бесконечно удобное. Прохладная ладонь гладила его по щеке, тихий голос нашептывал сладкие, убаюкивающие слова.
     Его веки дрогнули и поднялись; сверху ему улыбалась Марсали. Удовлетворенно вздохнув, он снова закрыл глаза. Марсали заботливо подоткнула одеяло под его здоровое плечо и стала гладить его по лбу.
     В горле почему-то пересохло. Патрик сглотнул, а когда попытался заговорить, вместо голоса услышал сипение.
     - Сколько... я тут?..
     - Одну ночь, - ответила Марсали. - Руфус вернулся на место. Твой брат помог Хираму отвести Черного Фергуса и остальных в Бринэйр.
     - Алекс? - нахмурился Патрик.
     - Ну да, - кивнула она. - Они с Элизабет вчера прискакали со мной из Бринэйра. Я оставила их с той стороны ущелья, а когда не возвратилась в срок, они стали искать меня здесь.
     Полностью смысл ее слов дошел до Патрика не сразу, а когда дошел, от изумления у него глаза на лоб полезли.
     - Элизабет? Она прошла по тропе через ущелье?
     Он даже попытался сесть, но рука Марсали удержала его, и то, как легко она справилась с этим, неприятно удивило Патрика.
     - Элизабет держалась молодцом, - успокоила его Марсали. - Руфус говорит, она очень горда собой. Думаю, и Алекс тоже.
     Патрик наслаждался, пользуясь редкой возможностью отдаться нежным заботам жены. Как чудесно ничего не делать... Но в голове быстро прояснилось, и в мозг сразу впились тысячи тревожных вопросов. Он опять открыл глаза.
     - А Быстрый Гарри? Он еще здесь? С ним все в порядке?
     - В полном порядке, - ответила Марсали. - Он собирает хворост. - И, точно прочтя его мысли, прибавила:
     - Не думаю, чтобы к нам пожаловал еще кто-нибудь. Те, кто был здесь раньше, видели, что в хижине пусто. Вряд ли им понадобится возвращаться.
     Она права, конечно, права... И все же Патрику не по душе было, что она здесь одна с двумя ранеными. Надо поскорее отправить ее в Бринэйр - там ей, по крайней мере, ничто не грозит. И еще пленники - надо самому проследить, чтобы отец не обошелся с ними плохо.
     Ему надо было домой.
     Но сначала надо встать на ноги...
     Опираясь правой рукой о землю, Патрик попробовал сесть. Марсали хотела было остановить его, но он сказал: "Нет, я должен" - тоном, не допускающим никаких возражений, и она послушалась.
     При каждом движении боль накатывала вновь, отдаваясь в руки, ноги, голову, но он сжал зубы и упрямо поднимался на здоровой руке, пока ему не удалось сесть прямо. Голова кружилась, плечо болело дьявольски, но в целом он чувствовал себя неплохо.
     - Помоги мне встать, - попросил он Марсали.
     Поколебавшись, она все же встала и протянула ему руку. Он откинул одеяло, обнаружив, что раздет донага, и, опираясь на пошатывающуюся под его тяжестью Марсали, поднялся сперва на колени, потом на ноги. Перед глазами все поплыло; он оперся на стену пещеры, постоял с минуту, затем попробовал сделать шаг. И еще шаг... Задыхаясь от боли, повернул голову и взглянул на свое плечо. Оно было плотно забинтовано, и бинты насквозь пропитались желтоватой сукровицей. Он узнал тонкую льняную ткань: Марсали пустила на бинты свою сорочку.
     Он поднял на нее глаза и поймал на себе ее пристальный взгляд. Не говоря ни слова, она протянула ему то, что осталось от его пледа, - лоскут, который успела отмыть от крови. О рубахе Патрик не стал и спрашивать: даже если б Марсали удалось отстирать ее, он все равно не смог бы продеть в рукав раненую руку. Так же молча Марсали обернула плед вокруг бедер и закрепила ремнем. Все это время он опирался на нее.
     Марсали не пыталась его остановить, не ругалась и не спорила, но все же пора было сказать ей, что он сейчас уедет.
     - Ты - необыкновенная девушка, - начал он, улыбаясь сквозь боль. - У тебя мужества больше, чем у любого из знакомых мне мужчин.
     - Не правда, - прошептала она. - Только за вчерашний день я умирала раз сто.
     - Я раскаиваюсь, хорошая моя.
     - Поделом тебе, - проворчала она, но Патрик заметил, как ее глаза наполнились слезами.
     Он склонился к ней, чтобы осушить поцелуем эти слезы, висящие на густых ресницах; он чувствовал исходящие от нее силу и решимость, и все же она дрожала - дрожала, потому что боялась за него. Но, когда он посмотрел ей в лицо, храбро улыбнулась.
     Любовь охватила Патрика, словно пахнуло дыханием теплого ветерка с летних гор, нежность пригасила боль. Он обнял Марсали здоровой рукою, крепко прижал к себе - частью оттого, что нуждался в опоре, но больше оттого, что просто соскучился. В этом чувстве совсем не было бурной страсти, но были нежность и спокойное, безмятежное родство душ. Ему хотелось вот так остаться с нею навсегда.
     - Ты там жив или как?
     Голос Быстрого Гарри вернул Патрика из блаженного полузабытья к действительности.
     Марсали чуть отступила, и он обернулся. Быстрый Гарри стоял на пороге и с улыбкой смотрел на них. Главный свидетель обвинения выглядел неплохо: он прибавил в весе, а на щеках появился здоровый румянец. Но Патрик не помнил, чтобы раньше в его рыжей бороде было так много седины.
     - Да, Быстрый Гарри, я жив. Спасибо жене.
     - Она - целительница, каких мало, - подтвердил Гарри. - Ты не скажешь, скоро я смогу вернуться домой? - нерешительно прибавил он. - Так стосковался по жене и сыну...
     Патрик заставил себя улыбнуться. Он хорошо понимал, о чем говорит Быстрый Гарри, хотя еще месяц назад, пожалуй, не понял бы.
     - Мне сообщают, что Синклер вот-вот начнет действовать, - сказал он. - Потерпи, Быстрый Гарри. Думаю, уже совсем скоро мы схватим тех мерзавцев, что сожгли твой дом, а тогда предъявим им мертвеца, который подтвердит, что так оно и было.
     Гарри неохотно кивнул.
     - Я слышал, это Черный Фергус ранил тебя?
     - Да. Пришлось отправить его в Бринэйр, но, обещаю тебе, там с ним будут обходиться хорошо. Гарри недовольно поморщился:
     - Мне-то до него дела нет, а вот жена... Он ей братом приходится.
     - Он храбрый малый, - сказал Патрик. Быстрый Гарри вздохнул:
     - Собираешься ехать, что ли?
     - Да, надо вернуться в Бринэйр.
     - Оседлаю вам коней, - снова кивнув, предложил Гарри.
     - Как ты тут будешь один?
     - Да ничего. Тот, кто сюда наведывался, ничего не разнюхал и других не приведет. Твой Хирам привез столько припасов, что мне одному хватит на несколько недель. Слово даю, пока ты не скажешь, я отсюда не уйду. Ты мне жизнь спас.
     - Не я, а Марсали, - возразил Патрик, сконфуженный его горячностью.
     - Я у тебя в долгу, - упрямо повторил Гарри и пошел седлать коней.
     Когда он вернулся, Патрик позволил ему помочь сесть в седло Марсали, но сам от помощи отказался наотрез, хотя ему стоило больших усилий забраться на коня. Боль не унималась; поездка обещала быть не из легких.
     Он кивнул Быстрому Гарри на прощание.
     - Скоро пошлю Хирама проведать тебя.
     - Ничего со мною не случится, милорд, - отвечал тот. - Лишь бы только поскорее закончилась эта чертова карусель, а уж тогда все мы будем жить-поживать да добра наживать.
     Его слова звучали у Патрика в ушах всю дорогу до Бринэйра. Верно, давно уже пора им всем - и Гарри, и Гэвину, и им с Марсали - покончить с надоевшей войной и вернуться к обычной, человеческой жизни.

***

     Как могут отец и сын быть столь разительно непохожими?
     Марсали рядом с Патриком стояла перед Грегором Сазерлендом у дверей Бринэйра и думала, что этой загадки ей не разгадать никогда. Почему Патрик оделяет теплом и дружелюбием каждого, с кем имеет дело, тогда как трудно представить себе человека более холодного и бездушного, чем его отец?
     О настроении маркиза их предупредили заранее. Хирам и десять мужчин из клана Сазерлендов нарочно ждали их в нескольких милях к югу от ущелья. Услышав о ранении сына, Грегор Сазерленд пришел в небывалую ярость, а известие о том, что Алекс и Элизабет с утра выехали из замка вместе с леди Марсали, отнюдь не улучшило его расположения духа. По словам Хирама, ангелы на небесах и те, наверно, слышали, как он разъярился. Хирама он немедля послал разыскивать сына и заложницу, Элизабет и Алекса запер в их же комнатах, а пленников, как самых беззащитных и безответных, велел бросить в подземную тюрьму замка Бринэйр.
     Марсали видела, каким бешенством запылали глаза Патрика, когда он услышал об этом. Ведь он обещал пленникам, что с ними обойдутся по-человечески. А младшего брата и сестру вообще наказали за одну только попытку помочь ему... Все шло наперекосяк, и в довершение невзгод рана - Марсали, как никто, понимала это - причиняла Патрику невыносимые страдания.
     Маркиз ожидал их на ступенях замка, заранее предупрежденный об их прибытии. Несколько минут он смотрел на Патрика, не говоря ни слова, и Марсали показалось, что в его глазах мелькнула тревога. Затем уставился на нее.
     - Твоя работа? - процедил он сквозь зубы, указывая скрюченным пальцем на плечо сына.
     - Нет, - вмешался Патрик, - она спасла мне жизнь.
     - Да ну? Как это?
     Патрик колебался. Не мог же он рассказать отцу о предчувствии Марсали. И объяснить, как она нашла его, тоже не мог...
     - Она умеет врачевать раны, - наконец нашелся он.
     Отец презрительно фыркнул.
     - Ступай к себе в комнату, девушка. Я буду говорить с моим сыном.
     Патрик хотел заспорить, но Марсали незаметно качнула головой. Ее присутствие только еще больше разозлит сварливого старика.
     Патрик встретился с ней взглядом, помедлил и кивнул.
     - Спасибо, Марсали, - сказал он, подчеркивая тем самым, что она уходит потому, что сама того хочет.
     Хотя Патрик говорил тихо, Марсали понимала, как сильно он разгневан. Некоторые мужчины в гневе орут и бушуют; Патрик, как она успела узнать, сохранял ледяное спокойствие, но его тихий голос, по ее мнению, действовал куда сильнее криков отца.
     Она медленно поднялась наверх, к себе в спальню. Сможет ли она хоть когда-нибудь войти на рав