обставить своего тюремщика. При мысли о  нем
и о предстоящей ночи ей становилось не по себе. Столько всего  произошло
за последние двенадцать часов, столько всего изменилось с того  времени,
когда она отправилась в путь на встречу с человеком, который  приходится
ей отцом.
   Шей вспомнила о мышонке. Наверное, нужно оставить ему еды.
   А может быть, это не мышонок, а мышка?
   Шей подошла к  распахнутой  двери  и  выглянула  наружу.  От  солнца,
скрывшегося за горизонтом, осталось всего лишь розовое  сияние.  Она  не
увидела своего мучителя, зато увидела саквояж и этюдник. Дверь  в  сарай
была открыта, и Шей даже подумала, не подходящая ли  это  минута,  чтобы
попытаться бежать. Она подошла к саквояжу, подняла его с земли, все  еще
не осмеливаясь ничего предпринять. Похолодало. Ночью будет еще холоднее,
и ей понадобится что-нибудь теплое, чтобы не окоченеть  в  своей  легкой
рубашке.
   Когда она уже почти отважилась кинуться к лесу, и будь что будет,  из
сарая неторопливо показался Тайлер, словно специально ждал этой  минуты,
когда она примет решение.
   - Далеко собрались? - поинтересовался он, растягивая слова.
   - Я замерзла, - сказала  она.  -  Надеюсь,  вы  не  против,  чтобы  я
переоделась в собственные вещи?
   - Нет, если сначала я посмотрю, что в саквояже.
   Мысль о том, что он начнет рыться в ее белье,  была  невыносимой,  но
она решила не затевать спора, в котором наверняка проиграет.
   - Доставьте себе удовольствие, -  с  издевкой  произнесла  она,  хотя
понимала, что этого делать не следует.
   Он недовольно выгнул брови, потом пожал плечами:
   - Думайте что хотите.
   - Я не вожу с собой оружие.
   - Не менее опасным может оказаться зеркальце, - сказал он.
   - В ваших руках - вполне вероятно, - язвила она.
   - Вы противница насилия, мисс Рэндалл?
   Ей захотелось, чтобы он перестал мурлыкать как тигр перед прыжком. Он
все время почему-то напоминал ей тигра, готового наброситься на нее.
   Шей вздернула подбородок:
   - Да.
   - Тогда у вас не будет никаких проблем, - сказал он.
   - Но вы тем не менее не отказываетесь от  своего  намерения  обыскать
мои вещи?
   - Как я уже говорил, мне трудно поверить одному из Рэндаллов.
   - Отчего?
   Он покачался на каблуках.
   - Вы в самом деле не знаете вашего отца?
   Шей растерялась. Не известно, поможет  ли  ей  правда  или  навредит,
сделав ее оружием в руках Тайлера. Если он узнает, что Рэндалл  даже  не
подозревает о ее существовании, то, возможно, и отпустит ее.  Хотя  сюда
она попала совсем по другой причине. Он держит ее  в  плену  из-за  того
портрета, который она по глупости набросала с Бена, и это уже  никак  не
изменить. Но все-таки стоит попробовать.
   - Да, - сказала Шей.
   - Что - "да", мисс Рэндалл?
   - Да, в самом деле. Я никогда его не видела, и он  даже  не  знает  о
моем существовании, так что есть я или нет - его совершенно не заботит.
   - Не объясните ли поподробнее?
   - Нет.
   - А придется. Раз уж начали - договаривайте до  конца.  Старый  закон
Запада.
   - Но вы же не верите в законы, - отрезала она.
   - Верю, когда они мне на пользу,  -  лениво  парировал  он.  -  Итак,
рассказывайте.
   - Мне нечего рассказывать.
   - А мне кажется, есть, мисс Рэндалл. Дочь  никогда  не  знала  своего
отца и тем не менее проезжает тысячи миль, чтобы повидаться с ним.
   - Я даже не уверена в том, что он мой отец, - в  отчаянии  призналась
Шей, очень сожалея,  что  приоткрыла  ящик  Пандоры.  Ей  претила  мысль
рассказывать ему о своей жизни или жизни матери. - Просто я так думаю.
   - А почему вы так думаете? - Он не знал жалости в  своих  расспросах,
как и в ненависти,  перед  которой  она  почувствовала  себя  совершенно
беспомощной.
   - Из-за писем. Вы их видели, - добавила она не без презрения.
   - Это все? - Было заметно, что он не поверил  ей.  -  И  вы  решились
пуститься в такое долгое путешествие всего лишь из-за нескольких писем?
   - Еще были деньги. - Она тут же пожалела  о  сказанном,  увидев,  как
сузились и ожесточились его глаза.
   - Сколько денег?
   - Неважно сколько.
   - Для меня важно, мисс Рэндалл.
   - Почему? У меня их с собой нет. Вы ничего не сможете украсть.
   - Я могу украсть что-то другое, если вы будете продолжать  испытывать
мое терпение, - произнес он опять охрипшим голосом, едва шевеля губами.
   Шей поняла, что зашла слишком далеко.  Она  наклонилась  и  подобрала
этюдник. Его рука остановила ее.
   - Существует несколько правил, мисс Рэндалл.
   Она взглянула на него снизу вверх. Жаль, что он такой высокий.  Жаль,
что у него такие яркие глаза. Жаль, что в его присутствии она  чувствует
себя... распутной. Жаль, что она не  понимает  природу  этого  странного
тепла, которое разливается по ее телу. Скорее всего  это  страх,  решила
она с лихорадочной надеждой. Наверняка страх.
   - Каких правил?
   - Больше никаких портретов людей, которые приезжают сюда.
   - А как насчет вас?
   - Хотите оставить себе на память? - ухмыльнулся он.
   - Я хочу увидеть, как вас повесят, - дерзко ответила она. - Возможно,
рисунок поможет это осуществить.
   - Несколько минут назад вы хотели увидеть меня в тюрьме, -  продолжал
насмехаться над ней Тайлер.
   - Это было давно. Целых несколько минут назад.
   - Мне казалось, вы не сторонница насильственных мер.
   - Вы заставляете меня пересматривать свои принципы.
   Он покачал головой:
   - Какие нестойкие принципы.
   - По крайней мере, они у меня есть.
   - В тюрьме теряешь все принципы, мисс Рэндалл.
   - Полагаю, вы потеряли гораздо больше, - сказала она. Подбородок  его
напрягся, на щеке заиграл желвак. Можно было подумать, она  нанесла  ему
сильный удар.
   - Очень проницательно, мисс Рэндалл. Что еще обо мне скажете?
   Шей понимала, что это прямая дорога в ад. Поэтому промолчала.
   - Опять осторожничаем? - произнес он с таким самодовольством, что  ей
захотелось дать ему пощечину. Этого-то он и ждал - повода отплатить  той
же монетой. Шей не понимала, зачем ему нужен этот предлог,  но,  видимо,
был нужен.
   - А вы разве не ждете от своих поднадзорных послушания?
   Он нахмурился:
   - Черта с два от вас дождешься послушания.
   - Отчею же?
   - Оттого, леди, что я побывал на вашем месте. Вы все время думаете  о
побеге. Каждую секунду. И готовы рискнуть по-крупному.
   - А вы поступили так же?
   Он промолчал. Ему и не нужно было  говорить.  Она  достаточно  о  нем
узнала, чтобы самой ответить  за  него  утвердительно.  Неудача,  должно
быть, совсем опустошила его.
   - Не сравнивайте меня с собой. Я другая.
   - Разве? - спросил он. - И вы не чувствуете ни капли отчаяния?
   Чувствовала. И гораздо больше, чем прежде, потому что он  явно  читал
ее мысли.
   - А вам это доставляет удовольствие?
   - Как от осмотра ваших вещей? Не слишком большое.  Я  люблю  получать
более конкретные удовольствия.
   Лицо ее вспыхнуло от такого намека. Все тело охватил огонь, и  ей  не
удалось справиться с этой внезапной  волной  тепла.  Воздух  между  ними
наэлектризовался как  перед  грозой,  штормовой  ветер  принес  с  собой
соблазн. Она была уверена, что  Тайлер  тоже  почувствовал  это.  Он  не
сдвинулся с места, словно оцепенел, как и она. На его  щеке  пульсировал
желвак, а она ощутила трепет в сокровенной глубине, трепет до сих пор ей
неведомый, пробудивший в ней сладостно-горькое желание. И страх. Из всех
мужчин на свете только не этот должен был вызвать в ней такие  бурные  и
страстные чувства.
   Он протянул левую  руку,  коснулся  ее  щеки,  и  чувства  усилились,
желание обострилось.  Ей  тоже  захотелось  коснуться  его,  посмотреть,
сумеет ли она разгладить суровые горестные морщины на его лице,  но  она
понимала,  что  этого  делать  нельзя,  иначе  она  погибнет.  Он  может
воспринять ее жест как приглашение, а ведь здесь в горах на этой  поляне
их всего двое. О безопасности можно забыть. Никто не вмешается. Никто не
скажет, как глупо она поступила.
   Она сама себе это скажет, хотя не  было  в  ее  жизни  более  трудной
задачи. Собрав всю силу воли, какая у нее была,  Шей  отпрянула  от  его
руки.
   Он сразу опустил руку и отступил назад  все  с  тем  же  бесстрастным
выражением на лице, но в его удивленных глазах засияли огоньки.  Она  не
поняла - то ли от гнева, то ли от желания. Да и не хотела понимать.
   - Бывшие заключенные не в вашем вкусе? - Он весь как будто  напрягся,
и ей почему-то вдруг показалось, что она ранила его.
   Наверное, это было смешно.
   - Похитители людей не в моем вкусе, - ответила она.
   - Я не похищал вас.
   - Но вы держите меня здесь против моей воли.
   Он несколько расслабился.
   - Лучше скажем, я не хочу, чтобы  в  этих  горах  с  вами  что-нибудь
случилось.
   - Вам все равно, что  со  мной  случится,  -  бросила  она  в  полном
смятении. Ее одолевали противоречивые чувства.  На  минуту  ее  охватила
жалость, оттого что она, быть может, причинила ему боль.
   Она обязана причинить ему такую же боль, какую он причинил ей.
   Он задумался над ее обвинением, начал было что-то говорить,  а  затем
замолчал, плотно сжав губы. Наконец он просто пожал плечами:
   - Думайте так и дальше, мисс Рэндалл, и мы с вами прекрасно поладим.
   - Я не хочу с вами ладить.
   - Придется.  Если  только  у  вас  не  возникнет  желания  оставаться
взаперти день и ночь. Я не намерен попусту  тратить  время  на  споры  с
вами. Делайте, как вам велят, иначе останетесь в хижине... без альбома.
   Она посмотрела на этюдник, который все еще сжимала в руках.
   - Вы так и не ответили, можно ли мне нарисовать ваш портрет.
   - Мне на это наплевать. Я не против, чтобы Рэндалл узнал обо  мне.  К
тому же, - добавил он, беспечно пожав плечами, - как вы знаете,  с  меня
уже рисовали портрет.
   - Вы будете мне позировать? - спросила Шей. Она и так  зашла  далеко.
Можно попробовать шагнуть дальше.
   - Вот что, мисс Рэндалл, вы запрашиваете чересчур много.
   - У вас интересное лицо.
   - В самом деле? - скривился Тайлер. - С чего бы это?
   - Не знаю, - задумчиво произнесла Шей. - Вот поэтому оно и интересно.
   - Расскажите, когда узнаете.
   Он отвернулся, словно устав от разговора.
   - Я...
   Он вновь обернулся:
   - Что?
   - Я не знаю, как называть вас.
   - "Мистер Тайлер" вполне сойдет, - ответил он, - или "сэр".
   Она посмотрела ему в глаза. Былой страх немного отступил, потому  что
она раздразнила Тайлера и осталась жива.
   - Идите вы... - она замолкла, не желая договаривать, но не из страха,
а из чувства приличия. - К черту, - наконец произнесла она.
   - Вы же сами спросили. Я так обращался к моим  охранникам  в  тюрьме.
Теперь я сам стал охранником  для  вас,  мисс  Рэндалл,  и,  думаю,  нам
следует соблюдать заведенный порядок.
   - Прекрасно, - сказала она, - мистер Тайлер.
   Она постаралась произнести последние слова  столь  же  оскорбительно,
как он  произносил  "мисс  Рэндалл".  На  его  лице  появилась  жестокая
усмешка.
   - Вот теперь вы все поняли.
   Он вновь повернулся и на этот раз не останавливался, пока не исчез за
дверью своего жилища.

Глава шестая

   Рейф оставил дверь сарая открытой, чтобы впустить  последние  остатки
света и заодно напомнить этой женщине, что он  не  теряет  бдительности.
Следовало бы посадить  ее  под  замок  и  не  знать  никаких  забот,  но
оказалось, что он не может так поступить. Наверное, смог бы, если бы она
вскипела от злости, если бы разразилась громкой бранью или же  ударилась
в слезы. Однако достоинство, с каким она держалась, тронуло в нем  давно
забытую струну.
   Простая  истина,  что  он  понимает   ее   страх,   жуткое   ощущение
беспомощности и бессилия, а потому не может не сочувствовать ей,  резала
душу ножом. Эта женщина, будь она неладна,  напоминала  ему  его  самого
десять лет назад. Он вспомнил, как скрылся за  упрямой  гордостью,  пока
его душу планомерно разрушали сначала на суде трибунала, затем на плацу.
Он вспомнил, как пытался изобразить безразличие, когда на  его  лодыжках
закрепляли кандалы, когда погнали на виду у Аллисон и бывших  однополчан
к фургону, который должен был доставить его в тюрьму. И он вспомнил, как
скрывал отчаяние за маской непокорной дерзости, когда впервые перед  ним
захлопнулась дверь камеры и он понял - пройдет десять лет, прежде чем он
увидят что-нибудь другое.
   Все это он теперь разглядел  в  Шей  Рэндалл  -  отчаяние,  гордость,
дерзость - и зауважал ее за то, что она бросает ему  вызов  и  в  то  же
время понимает, насколько далеко может зайти. Он  знал:  она  попытается
бежать, потому что он сам пытался. Да в то время  он  вообще  ни  о  чем
другом не думал. Сидя на гауптвахте в форте, он предполагал, что рискнет
по дороге в тюрьму, но кандалы на  ногах,  соединенные  короткой  цепью,
сделали побег невозможным.
   Из тюрьмы Огайо он пытался бежать дважды. Во время первой попытки его
предал один из заключенных. Вторая попытка также потерпела  неудачу.  Он
несколько месяцев рыл подкоп, но таким же путем немногим  раньше  сбежал
генерал конфедератов Джон  Морган  вместе  с  несколькими  офицерами  из
соседнего блока. В результате во всех камерах провели тщательный  обыск.
Подкоп Рейфа был обнаружен, а он сам отправлен в карцер.
   Он погладил гнедого коня, которого Бен купил в Огайо.  Конь  отъелся,
шкура  у  него  теперь  была  гладкой  и  блестящей.  Рейф  каждый  день
тренировал животное, обучал  сложным  трюкам,  учил  угадывать  малейшее
желание всадника. Он всегда умел обращаться с  животными,  и  общения  с
ними ему очень не хватало в тюрьме. Рука Рейфа  скользнула  по  гладкому
боку, и гнедой повернул голову, чтобы потыкаться носом ему в плечо.
   Рейф почесал ему ноздри.
   - Заскучал, старина? Мы ведь сегодня с тобой не работали.
   Конь тихо заржал.
   - У нас визитер, - сообщил Рейф. - Гостья.
   Он выглянул в дверной проем и увидел, что она сидит на пеньке, застыв
в грациозной позе, как статуя, и положив Руки на этюдник.
   Длинная коса девушки свешивалась  до  середины  спины,  и  ему  стало
любопытно, каковы ее волосы на ощупь. Наверное, такие же мягкие, как  ее
щека. Он сам не понимал, зачем только дотронулся до нее, к тому же через
секунду пожалел о содеянном. Этот непроизвольный жест  явно  обидел  ее,
несмотря на мимолетное мгновение, когда ему показалось, что...
   Он слишком долго просидел в тюрьме. И  теперь  ему  начало  грезиться
черт-те что: будто бы она обрадуется его прикосновению. Ласке клейменого
преступника! Ну и дурака же он свалял, но больше это не повторится.
   Стараясь заглушить презрение к самому себе, он сунул руку в  мешок  с
овсом и протянул пригоршню коню. А ведь он еще никак не назвал  гнедого,
не  подобрал  подходящей  клички.  С  Абнером   когда-то   было   совсем
по-другому. Тут Рейф вспомнил, что ему еще предстоит забрать мышонка  из
хижины. Наверняка мисс Рэндалл и Абнер не уживутся под одной крышей.
   Рейф в последний раз похлопал коня, вышел и тщательно запер дверь  на
замок.
   Шей продолжала сидеть не шевелясь,  устремив  неподвижный  взгляд  на
звездное небо, словно от этого зависела  ее  жизнь.  Внезапно  до  Рейфа
дошло, что, вероятно, Шей Рэндалл волнуется по поводу предстоящей  ночи.
Было время, когда стоило ему захотеть - и он мог заполучить почти  любую
женщину. А теперь кто, кроме шлюхи, согласится спать с мужчиной, носящим
клеймо  вора  и  предателя?  Никто,  даже  дочь  человека,  который,  по
существу, является и тем и другим.
   Подойдя ближе, Рейф ясно разглядел при свете  почти  полной  луны  ее
лицо. Когда он заговорил, голос его прозвучал хрипло:
   - Я пришел забрать скатку. Обычно я сплю на воздухе. Вы будете  спать
в доме.
   Огромные  серо-голубые  глаза  встретились  с  ним  взглядом.  В  них
угадывалось облегчение, но это никак не задело его умерщвленную душу.
   Девушка кивнула.
   - Я запру дверь, но окно оставлю открытым, - сказал он,  стараясь  не
обращать внимания на то, как она  выглядит  при  лунном  свете:  нежная,
зовущая, чуть взъерошенная. - Сам лягу под окном,  и  учтите  -  сплю  я
очень чутко.
   Если она и услышала предостережение в его голосе, то не подала  виду.
Он пожал плечами, ругнув себя, что приведен в замешательство  не  меньше
ее, и ушел в хижину.
   Слегка прикрыв за собой дверь, он тихо посвистел,  и  из-под  кровати
вылез Абнер, поблескивая яркими глазками-бусинками.  Рейф  свернул  свою
скатку, захватил толстую шерстяную  рубашку,  затем  нагнулся  и  поднял
Абнера. Оглядел комнату. На столе лежал кусочек сухого мяса,  наполовину
обгрызенный.  Наверное,  Шей  Рэндалл  оставила  его  здесь,  а  мышонок
воспользовался ситуацией. Рейф ухмыльнулся, представив, как она вернется
и найдет травленный мышью кусочек, но тут же отказался от этой идеи. Она
и так напугана, хоть и храбрится, и незачем запугивать ее еще больше.
   Рейф завернул Абнера и кусочек мяса в шерстяную рубаху и вышел вон.
   Теперь она стояла и  неуверенно  смотрела  на  хижину,  а  он  слегка
поклонился, показывая рукой на дверь, приглашая девушку войти.
   Приглашая?
   Приказывая.
   Шей подавила негодование и  зашагала  к  дому,  не  выпуская  из  рук
этюдника. Она бросила взгляд на саквояж, но Рейф покачал  головой.  Будь
он проклят!
   В комнату просачивался крошечный лучик света, и Шей как раз  зажигала
свечу, когда Рейф внес саквояж. Она видела, как он открыл его и перебрал
одежду. Возмущению Шей не было предела, особенно когда  он  добрался  до
белья, а еще она ощутила уже знакомый прилив тепла.
   - Удовлетворены? - наконец поинтересовалась она. Он приподнял брови.
   - Едва ли, - произнес он опять  двусмысленно.  И  начал  нарочито  ее
рассматривать,  окидывая  с  ног  до  головы  раздевающим  взглядом,  от
которого она вся затрепетала. - Интересно, как вы смотритесь в одном  из
этих платьев.
   Она тут же решила, что не станет переодеваться, даже если  рубашка  с
брюками совсем придут  в  негодность.  Его  губы  скривились  в  подобие
улыбки, и  она  поняла,  что  он  опять  прочитал  ее  мысли.  Затем  он
повернулся и вышел, закрыв дверь и заперев ее на замок.
   Шей огляделась в поисках мышки. Кусочек  высушенного  мяса  исчез.  В
комнате появилось ведро с водой и жестяная кружка. Шей подошла к окну  и
выглянула наружу. Постель была разложена в нескольких футах  под  окном,
но самого Тайлера она не увидела. Шей отодвинулась назад, чтобы он ее не
заметил, но в то же время чтобы не терять  из  поля  зрения  неба.  Хоть
что-то знакомое. И все же одиночество, которое успело  поселиться  в  ее
душе, усилилось.
   Шей уже ничего не понимала -  ни  новых  инстинктивных  ощущений,  ни
таинственного томления, ни того, почему исчез страх.
   Злость осталась, а страх исчез, и в этом не было  абсолютно  никакого
смысла. Ей следовало бы бояться,  ведь  она  оказалась  неизвестно  где,
рядом с изгоем, люто ненавидящим человека, который, вероятно, приходится
ей отцом. До Шей донеслось  какое-то  шуршание,  и  она  подумала,  что,
наверное, он уже лег спать. Девушка подошла к этюднику, вынула  карандаш
и альбом. Быстро нарисовала по памяти его портрет, застывшие морщины  на
лице, придававшие ему индивидуальность. Она пыталась передать его  суть,
но та все время ускользала. Он  почти  ничем  себя  не  выдал,  если  не
считать горечи, которая была на поверхности. В конце концов Шей сдалась.
   Решив не переодеваться в ночную  рубашку  -  слишком  уж  беззащитной
окажется она в таком наряде, - Шей задула свечу и в тревоге прилегла  на
кровать. В ногах лежали два одеяла, и она натянула их на  себя,  немного
успокоившись.
   Под одеялом можно  было  спрятаться,  свернувшись  калачиком,  как  в
детстве, когда она пугалась темноты. Но заснуть в этом странном месте  с
загадочным похитителем на часах Шей так и не удалось. В  горах,  которые
она не знала и не понимала. В тесной каморке, запертой снаружи.
   Шей подумала, каково же было ему все те годы, проведенные  в