о  гладкий,  вымытый  морем
белый песок. Лорен едва сознавала присутствие Сократа, который добирался
до берега на плече Адриана и соскочил с него, как только  он  ступил  на
сушу, отправившись искать дерево.
   Теперь с нею был только Адриан, только  ощущение  его  близости,  его
объятия, его прикосновения, подобные разрядам молнии. Когда  он  положил
ее на песок и стал рядом с нею на колени, Лорен ощутила себя в эпицентре
бури. Его руки двигались вдоль ее тела, лаская, любя.
   Буря превратилась в ураган, когда их тела соединились, и  каждому  из
них было мало этих прикосновений, им было мало того, что они в состоянии
были выразить, их желание было неистовым. Не просто вожделение, но нечто
большее, желание целиком и полностью укрыть другого  в  своих  объятиях,
стать единым целым, стать единой душой.
   Они так долго были врозь...
   - Я люблю тебя, - прошептала Лорен, когда он вошел в нее  и  их  тела
слились во взаимной жажде, тоске и любви. Сначала нежно, а потом со  все
возрастающей яростью, вызванной  потерей,  страхом  и  пустотой.  Ярость
обратилась в невыразимую сладость, затем в неистовое желание и  в  конце
концов взорвалась упоительным восторгом.
   Они лежали рядом. Вокруг них как попало были разбросаны их вещи.  Они
чувствовали на  себе  благодатное  солнце,  прохладный  ветер  сушил  их
влажную кожу и слезы на лице Лорен. Обоих  переполняло  ощущение  покоя:
Рука Лорен пробежала по груди  Адриана,  на  мгновение  задержавшись  на
полученной им в Виргинии ране.  Она  склонилась  и  поцеловала  ее.  Она
чувствовала биение его сердца, которое было биением и ее сердца тоже.
   А потом она встретилась  с  ним  взглядом,  зная,  что  пришло  время
доверить ему все, открыть все секреты, всю ложь, всю ужасную правду.
   - Я так много должна тебе сказать...
   Адриан коснулся губами ее губ.
   - Мне кажется, что я все знаю, любимая. Лиза  рассказала  мне  часть,
Реддинг досказал остальное.
   - И ты все же?..
   - Все же люблю тебя? - На его  лице  появилась  улыбка  -  печальная,
полная сожаления и даже немного виноватая. - Господи Всевышний, я  люблю
тебя. Я любил тебя с самого начала. Мне кажется, с того самого  момента,
как ты сделала реверанс Сократу. - Он провел губами по ее  шее.  -  Я  в
этом не сомневался, когда ты пришла в  тюрьму  с  Сократом  на  руках  и
рассказала эту удивительную историю о деформированном ребенке.
   Он засмеялся, покусывая зубами ее шею за ухом, так что она едва могла
разобрать его слова.
   И добавил:
   - Без тебя жизнь была бы невероятно серой.
   - Но...
   - Я знаю о твоем брате.
   Он оставил в покое ее шею и посмотрел ей в глаза.
   - Мне жаль, Лорен. Мне чертовски жаль. Тогда я не  знал  об  этом,  и
если бы был способ вернуть его, я бы это сделал. Но я не могу.
   Лорен видела в его глазах боль и сожаление. Она знала, что он говорит
искренне, и поняла, что ощущение вины и гнев  покинули  ее.  Она  всегда
будет помнить Ларри, но теперь перестанет терзать себя.
   - "Призрак"... - начала она.
   - Я знаю и об этом, - сказал он. - Я с самого начала догадывался, что
ты тому виной. Но я думал, что у тебя для этого  должны  быть  серьезные
основании, и я хотел, чтобы ты рассказала мне, чтобы ты мне  доверяла...
Это было для меня чертовски важно.
   Лорен прошептала:
   - Я хотела, но...
   - Что но?
   - Джереми рассказал мне о твоем пари с Клеем.
   Адриан застонал. Теперь он многое понял. Ее неожиданную  сдержанность
на "Призраке", те моменты, когда ему казалось,  что  она  ускользает  от
него.
   У нее были основания не доверять ему. Это проклятое глупое пари.
   - Это был глупый поступок, совершенный  под  влиянием  минуты,  сразу
после нашего с тобой знакомства, - сказал он. -  Мы  привыкли  заключать
пари по любому поводу. Мы почти сразу же  решили  его  аннулировать,  но
Клей поторопился... с обедом.
   Лорен испытала облегчение. До этого момента она не понимала, до какой
степени это ее беспокоило. Должно быть, это облегчение отразилось у  нее
на лице, потому что она собиралась что-то сказать, но  он  остановил  ее
таким нежным поцелуем, что сердце ее запело.
   Потом он сказал, словно объясняя им обоим:
   - Я не понимал, что пытался судить тебя за то, в чем сам был виновен.
Я недостаточно доверял тебе, чтобы  рассказать  о  своих  подозрениях  и
прямо спросить тебя о причинах твоих поступков. Я возложил всю  вину  на
тебя и чуть не потерял тебя.
   Лорен пыталась протестовать,  пыталась  сказать,  что  сама  во  воем
виновата, но он приложил пальцы к ее губам и заставил ее замолчать.
   - Я долгое время не умел доверять  тебе,  Лорен,  но  я  учусь.  Будь
терпелива со мной.
   Голос Адриана был таким тихим и умоляющим, каким Лорен никогда его не
слышала. Она думала о том,  что  он  во  многих  отношениях  доверял  ей
гораздо больше, чем она позволяла себе доверять ему.
   Доверие. Бесценная вещь. Оно не должно быть хрупким. Сегодня они  его
укрепили, и она поклялась себе, что отныне между ними не  будет  никаких
секретов.
   Но между ними все еще  оставалось  одно  препятствие:  это  был  Райс
Реддинг.
   Казалось, что в отношении Лорен  Адриан  обладал  особым  чутьем.  Он
знал, о чем она собирается говорить, знал, как это будет болезненно.  Он
вновь не дал ей заговорить.
   - Если у меня и были сомнения насчет того,  каким  я  был  ослом,  то
Реддинг показал мне это до боли ясно, - сказал он со странной улыбкой. -
Он рассказал мне о том, что было ставкой в вашей игре... Он сказал,  что
из  всех  женщин,  которых  он  когда-либо  встречал,  ты   единственная
настоящая леди.
   Лорен широко раскрыла глаза.
   - Он также сказал, что я тебя не стою и  выразил  предположение,  что
его более нежный подход в конце концов завоюет тебя.
   Он произнес это, поддразнивая ее, но в то же время в его глазах  были
вопрос и неуверенность, которые причиняли ей боль.
   Она крепко сжала его руки и произнесла слова, которых он долго ждал.
   - Я люблю тебя, Адриан. Я люблю тебя так сильно,  что  мне  от  этого
больно...
   Ее прерывающийся голос сказал ему даже больше, чем ее слова.
   Рука Адриана погладила  ее  лицо,  коснулась  уголков  ее  глаз,  где
собрались слезы.  Слезы  от  стольких  переполнявших  ее  чувств:  горя,
сожаления,  надежды,  счастья.  Она  похищала  его  сердце  кусочек   за
кусочком, пока оно не стало принадлежать ей полностью.
   - Я пытался найти тебя в Лондоне, но ты уже уехала.
   Он понимал, что ей хотелось это знать. Она  задумчиво  посмотрела  на
него.
   - Мне сказали, что ты уехал. Я боялась, что потеряла тебя... Я хотела
тебе объяснить... Но тебя не было и здесь.
   - У нас с Реддингом произошла довольно болезненная стычка,  -  сказал
Адриан, и глаза его весело  заблестели.  -  В  конце  концов  нам  обоим
пришлось несладко. Я был два дня без сознания, а  у  него  была  сломана
рука.
   Он усмехнулся, видя, что Лорен удивлена и испугана.
   - Он заботился обо мне, к  нашему  обоюдному  удивлению.  И  когда  я
окончательно пришел в себя, я отправился к тебе и узнал, что ты  уехала.
Райс и я стали своего рода партнерами, пытаясь тебя разыскать.
   - Райс?
   Она была шокирована.
   - Я отдал ему купленный мной корабль как часть платы за Риджли, а он,
в свою очередь, бесплатно довез меня до Нассау.
   Лорен не могла этого понять.
   - Райс здесь?
   - Он собирается ходить к южанам. Здесь большая  часть  моей  команды,
сам я выхожу из игры, так что у него будет лучшая команда.  Он  говорит,
что хорошая игра доставляет ему удовольствие.  Я  искренне  пытался  его
разубедить, - добавил Адриан.
   Лорен не могла не улыбнуться. Он  выглядел  довольным  собой,  словно
мальчуган, которому удалось  подбить  своего  ничего  не  подозревающего
приятеля на выполнение нудной работы, описывая ее прелести.
   - Ты не стал его  разубеждать,  -  обвинила  его  она,  но  глаза  ее
смеялись.
   Он только улыбнулся.
   - Райс Реддинг вполне в состоянии о себе позаботиться. В то время как
тебе...
   Она слегка обиженно взглянула на него.
   - ...нужен муж, - спокойно закончил он.
   Глаза ее стали еще больше, а губы сложились столь неотразимо, что  их
невозможно было игнорировать. Их губы встретились, и его язык  прекрасно
знал  свое  дело.  Закончив  поцелуй,  Адриан  сделал  паузу,  давая  ей
возможность ответить.
   - Меня должны будут называть миледи? - осторожно спросила она.
   - Моя леди, - ответил он, покусывая ее ухо.
   - А я смогу играть в карты и вызволять людей из тюрьмы?
   - Совершенно нормальное поведение для Кэботов,  -  усмехаясь,  сказал
он. - В конце концов, у тебя ведь нет обезьяны с дурными манерами.
   - Теперь есть, - сказала она с сияющими глазами, отдавая  свою  руку,
свое сердце и свою душу Адриану.
   И они были так заняты друг  другом,  что  никто  из  них  не  обратил
внимания на маленькое умное личико, радостно глядевшее на них с дерева.

Эпилог

   - Война закончена!
   Адриан, одетый в рубашку и бриджи из плотной ткани, читал только  что
полученное письмо.
   Он приехал с поля, чтобы поесть, и несмотря на то, что май  в  Англии
был прохладным, рубашка его прилипла к телу.
   Он не щадил себя, и сейчас  на  полях  стали  проявляться  результаты
работы, казавшейся бесконечной.
   За годы неумелого управления имение растеряло работников. Постепенно,
в течение полутора лет, Адриан подыскал добросовестных людей и  в  конце
концов в поместье появились признаки  улучшения.  Денег  по-прежнему  не
хватало. Почти все накопления Адриана ушли на то, чтобы выкупить родовое
гнездо, а банкиры пока еще не доверяли имени  Кэбот.  Но  постепенно  из
хаоса возникал порядок, и каждое улучшение было победой.
   И они добивались этого вместе.
   Он продолжил читать письмо сэра Джайлза. В нем говорилось о том,  что
вестей от Райса нет, но что им следует надеяться на то, что с ним ничего
не случилось. Было известно, что Райс вырвался из лап янки.  Бог  знает,
как он это сделал, ведь у него не было Лорен.
   Лорен засмеялась.
   - Может быть, он затеял игру с ничего не подозревающей стражей?
   Она немного подвинулась на скамье, где  ждала  его.  Она  любила  это
место за обилие роз.
   Дом сейчас выглядел прекрасно. Сквозь  занавески,  которые  она  сама
сшила с помощью одной из двух оставшихся служанок, лился солнечный свет.
И Сократ был очень доволен жизнью. Здесь было  множество  деревьев,  так
что он навсегда был обеспечен корой  и  листьями,  и  множество  комнат,
которые можно было обследовать. Вздорная  сторона  его  натуры  находила
удовлетворение в том, что он отравлял жизнь экономке.
   Лорен почувствовала нежное пожатие  руки  Адриана  и  испытала  тихую
радость, которую ей всегда давало его  присутствие.  Все  же  оставалось
много грусти. Война была окончена, но ее влияние скажется на  нескольких
поколениях. Она подумала о Мелиссе и Рэндалле, о Клее, который  попал  в
плен в одном из последних рейсов в Уилмингтон, о капитане  конфедератов,
которого она встретила в Виргинии -  жив  ли  ей?  В  конце  концов  она
подумала о мистере Филлипсе, чьим манипуляциям теперь пришел конец.
   Для некоторых война закончилась. В частности, для Лорен,  за  которую
ходатайствовал Джереми и с которой мистер Филлипс согласился  снять  все
обвинения. Для других война никогда не закончится. Лорен снова  подумала
о Мелиссе, о дневнике которой она недавно рассказала Адриану. Она знала,
что когда-нибудь она отошлет дневник семье Мелиссы. Они должны  знать  о
тех страданиях, которые она перенесла ради своей любви к Рэндаллу.
   Она улыбнулась, когда Адриан положил  руку  ей  на  живот.  Когда  он
почувствовал мощный толчок, на его лице отразилось удовлетворение.
   Лорен считала, что так толкаться может только мальчик.
   Однако Адриан утверждал, что такой решительной может быть  только  ее
дочь.
   Она посмотрела на его лицо, на это сильное  бронзовое  лицо,  которое
она любила больше жизни, и увидела, как на его  суровых  губах  медленно
появляется улыбка. У него был вид человека, добившегося  своей  заветной
мечты. Он был счастлив.
   Она любила его все больше и больше с каждым днем.
   Она часто думала о своем умершем брате-близнеце. Адриан уже предложил
в случае, если у них родится сын, назвать его в честь Ларри. Она  знала,
что брату это понравилось бы. И он понял бы.
   Она взглянула на голубое небо. Отец говорил, что брат  был  похож  на
первые яркие лучи утреннего солнца, а сама Лорен -  на  нежные  вечерние
сумерки.
   Лорен всегда будет с нетерпением ждать первых лучей солнца, но Адриан
наполнил ее жизнь совсем другим светом,  позволявшим  сочетать  приятные
воспоминания с буйством штормов и молний, которые бушевали между ними  с
самого начала.
   Адриан понимал ее чувства, и его  губы  коснулись  ее  губ,  и  вновь
вспыхнула молния. Лорен положила свою руку на руку Адриана, и они вместе
исчезли в доме, позабыв о письме, закрывавшем одну из глав  их  жизни  и
позволявшем им начать новую главу, свободную от влияния прошлого.



   Патриция ПОТТЕР
   БЕСПОЩАДНЫЙ



Анонс

   Под опаляющим взглядом этого человека Шей  Рэндалл  ощущала  приступы
отчаянной паники... и невыразимую дрожь желания. Заложница загорелого  и
привлекательного бандита, она знала, что ради благополучия  отца  должна
найти путь к спасению. И лишь позднее, когда дни ее плена превратились в
недели и горячая страсть Рейфа  Тайлера  зажгла  ее,  девушка  полностью
осознала свое положение:  она  заперта  в  горном  убежище  с  мужчиной,
который может навсегда завладеть ее сердцем.
   Наказанный за преступление, которого не совершал, Рейф Тайлер  провел
в тюрьме десять лет и выжил только благодаря своей мечте - свести  счеты
с человеком, отправившим его сюда. Однако похищение этой злючки,  дочери
Рэндалла, вовсе не входило в его планы. И вот Рейф вынужден  общаться  с
этой ненужной ему  заложницей,  которая  боится  его  -  и  одновременно
вызывает взрывное чувство голода,  своего  рода  горячку,  способную  не
только сжечь убеждения мужчины, но и превратить в пепел все,  ради  чего
он жил...

Пролог
Канзас, 1863 год.

   Получить пулю в живот было бы менее жестоко. Или даже веревку на шею.
Впрочем, жестокости  капитан  Рафферти  Тайлер  изведал  за  свою  жизнь
немало, и то, что происходило сейчас, не было исключением. Все  надежды,
которые он когда-то лелеял, все мечты, на  которые  осмеливался,  -  все
разлетелось в прах. И  не  был  он  больше  капитаном  Рейфом  Тайлером,
уважаемым офицером, удостоенным наград, и джентльменом.
   Разжалован. Уволен из армии. Осужден  как  преступник.  Ему  хотелось
сжать кулаки, но он не доставил подлецам такого удовольствия.
   Вор. Предатель. Суд постановил, что он вор, и чуть было не признал  в
нем предателя. Но оправдание по последнему  пункту  обвинения  не  имело
значения. До конца жизни ему не смыть этих двух позорных пятен.
   Он стоял перед гарнизоном, расправив  плечи,  когда  с  него  срывали
капитанские нашивки, пуговицы и отбирали шпагу. Отняли все, что было ему
дорого. На виду у всех его лишили достоинства. Души.
   Барабаны возвестили о его позоре, ритмичная  дробь  сопровождала  всю
унизительную  процедуру.  Он  старался  не  слушать,  но  знал   -   эхо
барабанного боя всегда будет звучать в его голове. Затем  настало  время
выжигать клеймо. Буква "В" на тыльной стороне ладони означала  "вор".  В
армии до сих пор любили прибегать к такому наказанию, хотя  на  офицеров
оно не распространялось. Увы, он уже не офицер.
   Рейф отвел взгляд от того, кто  руководил  наказанием.  Под  навесами
некоторых домов стояли жены и дочери военных. Он  крепче  стиснул  зубы,
отыскивая среди них Аллисон. Не знал, захочет  ли  она  посмотреть,  как
станут унижать ее бывшего жениха. Когда против Рейфа возбудили дело, она
первая покинула его. Даже не спросила, правда ли то, в чем его обвиняют.
Просто вернула через третье лицо колечко, пока он сидел  на  гауптвахте,
дожидаясь трибунала. А ведь он считал, что хорошо  ее  знает,  и  теперь
разочарование причиняло боль.
   Рейф жестом отстранил двух солдат, которым приказали  крепко  держать
преступника, и сам протянул руку к кузнечному горну. Пусть его  называют
вором, но трусом он не был и никогда не будет.  Мысленно  он  забился  в
темный угол, куда не было ходу никому, и вытерпел все,  что  должен  был
вытерпеть, - ничего другого ему не оставалось.
   Напрасно Рафферти Тайлер пытался заглушить рой  мыслей.  Воспоминания
кружились в голове вереницей событий, приведших  к  этому  дню,  полному
бесчестья. Больше двадцати лет назад на его глазах погибли  родители:  с
отца  сняли  скальп,  а  над  матерью  надругались,  прежде  чем  убить.
Мальчишку забрали команчи и держали у себя три  месяца,  пока  армия  не
"выкупила" маленького пленника.  Но  для  него  мало  что  изменилось  к
лучшему Он попал  в  одну  техасскую  семью  и  вскоре  понял:  те  люди
усыновили его только потому, что  нуждались  в  работнике;  с  таким  же
успехом он мог бы жить у индейцев.
   Но Рейф не пасовал  перед  невзгодами.  Всегда  оставался  бойцом.  В
пятнадцать лет он вступил в армию и обрел свой дом. Место, где к нему не
относились как к чужаку.
   Восемь лет в строю - путь от рядового  до  старшего  сержанта.  Затем
началась война с Югом,  и  Рафферти  Тайлер  получил  первое  офицерское
звание, а потом еще два повышения в чине. Он нашел свое место  в  жизни,
лидерство давалось ему легко. Он  сам  когда-то  был  рядовым  и  потому
понимал солдат, зря не рисковал ими. И знал, что они пойдут за ним  куда
угодно, выполнят любой его приказ.
   Ему казалось, он одолел свою злую судьбу, но сейчас понял, что судьба
всего лишь притаилась на время, готовясь к новому удару.
   В двадцать пять, после ранения, его  отправили  на  бумажную  работу,
подальше от передовой,  где  он  знал  все  как  свои  пять  пальцев,  и
заставили окунуться в военную политику, в которой он ничего не  смыслил.
Временно ему поручили сопровождать обозы с денежным  содержанием  армии,
которые отправлялись на Запад. Он не доверял своему  начальнику,  майору
Джеку Рэндаллу, - что-то в этом человеке настораживало Рейфа.
   Сейчас он пристально вглядывался в Рэндалла, офицера, солгавшего  под
присягой суду трибунала и  очень  ловко  обвинившего  Рейфа  в  хищениях
казны, которые, как теперь твердо  знал  Рейф,  были  делом  рук  самого
Рэндалла. Приписать воровство  Рейфу,  безродному  офицеру  с  техасским
говором, было проще простого.
   Рейф услышал, как зашипело, прикоснувшись к коже, раскаленное железо,
почувствовал запах горелой плоти, собственной плоти, и с  благодарностью
воспринял мгновенный шок, помешавший  боли  сразу  захлестнуть  его.  Он
стоял, связанный по ногам, чувствуя, как мучительная боль  просачивается
в его  сознание  и  разжигает  ненависть  еще  более  безжалостную,  чем
железное клеймо. Все это время  он  не  сводил  взгляда  с  лица  майора
Рэндалла. Тот вздрогнул,  прочитав  в  глазах  Тайлера  обещание  мести.
Беспощадной мести. Рэндалл облизнул губы и потупился.
   Рейф опустил руку и вопреки собственной воле, вопреки  всем  клятвам,
что не сделает этого, взглянул на нее. Буква "В"  уже  проступила,  кожа
обуглилась дочерна, обнажив плоть, в прогретом  летним  солнцем  воздухе
завис тошнотворный запах. Рейф  сглотнул  подступившую  к  горлу  желчь,
удержавшись от стона. Боль постепенно  усиливалась,  накатывая  на  него
волнами, которые с каждым разом становились все сильнее.
   Теперь он помечен. Навсегда помечен как изгой и вор. И что бы  он  ни
сделал, ему  никогда  не  избавиться  от  этой  метки.  Ему  никогда  не
вернуться к обычной жизни. Только с клеймом.
   Солдаты схватили Рейфа и заковали в кандалы, не заботясь о  том,  что
его рука горит как в огне. Потом затолкали  заключенного  на  гауптвахту
дожидаться отправки в тюрьму штата Огайо, где  ему  предстояло  провести
десять лет. В то  время  еще  не  суще