ельное   движение   мирового
культурно-исторического процесса.
     Но  чтобы  признать  справедливость  и  научную  плодотворность   такой
концептуальной  исходной  позиции  Тура  Хейердала,  многим,  очень   многим
необходимо  освободиться  от  широко  распространенного  предрассудка,  суть
которого в следующем. С детских лет, со школьной скамьи нас приучают к мысли
о непохожести мира древних цивилизаций на современный мир.
     Нас  прежде  всего  знакомят  с  поражающими  воображение  результатами
многогранной деятельности древних: их дворцовой, храмовой и фортификационной
архитектурой, их скульптурой, изобразительным  искусством,  их  философскими
трактатами и научными познаниями, сплетенными воедино с фантастическим миром
богов и  демонов,  бесчисленными  изделиями  их  разнообразнейших,  зачастую
изощренных ремесел - короче, со всем тем, что так разительно отличает мир, в
котором жили и умирали древние, от мира, в котором живем мы.
     Мир древних цивилизаций  для  нас  -  это  прежде  всего  удивительный,
особенный, странный мир, мир непохожего. И мы сами, не замечая уже этого,  и
ученые в том числе, отказываем этому миру в том, что  связывает,  соединяет,
роднит  нас  и  древних,   -   в   мужестве   и   дерзании,   в   постоянной
неудовлетворенности и стремлении к лучшему, в извечном всегда и везде  и  во
веки веков приоритете мысли, дерзания  и  дела  над  суевериями,  страхом  и
довольством животного благополучия. Мы попросту забываем порой  о  том,  что
человек только потому и стал человеком, что всегда им был.
     Каждый из людей - сперва человек, землянин, а уже потом  шумер,  ахеец,
ольмек, сакс или кривич, норвежец, итальянец, русский, японец, сомалиец  или
перуанец. Думается, что вот такой планетарный подход в оценке как  отдельных
людей, так и обществ, в том  числе  обществ  седой  древности,  присущ  Туру
Хейердалу. Это и  есть  то  ГЛАВНОЕ,  что  стоит  за  миром  его  исканий  и
свершений.  Тем  и  мудр  Хейердал,  что  он  поверил   в   общечеловеческие
возможности и способности людей древнего мира.
     Создание такой принципиально новой исторической  модели  древнего  мира
удалось Туру Хейердалу именно потому, что он видит в прошлом прежде всего не
экзотические руины, не загадочные письмена и таинственные изваяния, а  самих
творцов истории и культуры, дерзких, деятельных, предприимчивых и  думающих,
несмотря на сравнительную простоту  и  даже  примитивность  их  материальных
средств воздействия на природный мир.
     Плавания Хейердала - и прошлые, и будущие - это прежде  всего  проверка
за проверкой новаторской, безусловно прогрессивной и чрезвычайно  актуальной
в   наши   дни   теоретической   установки    при    реконструкции    реалий
культурно-исторического процесса в эпоху становления древнейших цивилизаций.
     Материалистическая  концепция  исторического   единства   человечества,
впервые научно обоснованная в трудах К. Маркса  и  Ф.  Энгельса,  непрерывно
развивается и  обогащается,  вбирая  в  себя  все  лучшее,  что  накапливает
современная мировая наука. Думается, что конкретно-исторические исследования
Тура Хейердала не только нимало не противоречат  сложившемуся  у  марксистов
взгляду на конкретный ход  мирового  культурно-исторического  процесса,  но,
наоборот, вводят в научный оборот ценнейший  материал,  свидетельствующий  в
пользу названной концепции.
     И чрезвычайно полезно, поучительно и захватывающе  интересно  вернуться
вместе с Туром Хейердалом к тем далеким дням, когда изложенный выше подход к
истории  культуры  у  него  только-только  зарождался.  Вернуться  вместе  с
прославленным  исследователем  спустя  четыре  десятилетия   ко   дням   его
молодости, к его первой встрече с Океанией, с полинезийцами,  к  его  первым
юношеским  попыткам   моделирования   культурно-исторических   процессов   и
ситуаций.
     Тур Хейердал уже рассказал нам однажды о своем свадебном путешествии на
Фату-Хиву.  Советский  читатель  знаком  с  его  книгой  "В  поисках   рая",
опубликованной у нас в 1964 г. Новая книга Хейердала отнюдь  не  расширенная
версия старой, как он сам об этом пишет, но возвращение  ученого  к  истокам
своего пути в большую науку.
     "Фату-Хива" примечательна прежде всего своей многоплановостью. В  ткани
изложения легко прослеживаются четыре  ведущих,  проникающих  друг  в  друга
мотива:  1)  бегство  от  цивилизации  XX   века   назад   к   природе,   2)
взаимозависимость человека и природы, 3) колониализм в Океании и 4) проблема
контактов между народами и взаимодействия их культур в древности  и  в  наши
дни.
     На каждый из этих мотивов написаны многие десятки, если не  сотни  книг
на многих языках мира. Но книга, где бы все  четыре  названных  мотива  были
представлены в их органической взаимосвязи, - такая книга, пожалуй,  еще  не
появлялась.   И   эта   взаимосвязь   -    не    умелый    прием    опытного
литератора-полемиста, а отражение пришедшего к человеку второй  половины  XX
века  более  глубокого  понимания  окружающей   его   действительности   как
нерушимого естественноисторического единства человека и  природной  среды  -
единства, целостности, внешне обособленные части которой не могут изменяться
независимо друг от друга, но,  напротив,  изменение  одной  части  сразу  же
сказывается на целом.
     Наивны и обречены на неудачу попытки убежать, скрыться от тягот и угроз
цивилизации и потому, что не дает  покоя  бремя  ответственности  за  судьбы
своего общества, общества, из которого ты  вышел  и  от  которого  ты  не  в
состоянии себя  надолго  оторвать,  и  потому,  что  цивилизация  давно  уже
проникла, просочилась - и отнюдь не всегда в лучших своих  проявлениях  -  в
самые глухие,  самые  отдаленные  уголки  нашей  небольшой  планеты.  И  Тур
Хейердал возвращается на  родину,  в  Европу.  А  когда  разразилась  вторая
мировая война, он принимает на свои плечи  частицу  общего  бремени  военной
страды.
     Интересны и впечатляющи страницы, на которых обсуждается  экологическая
ситуация на  Маркизских  островах.  Перед  нашими  глазами  один  за  другим
проходят ландшафт за ландшафтом, и мы  вместе  с  героями  и  автором  книги
убеждаемся  в  том,   сколь   велико   воздействие   человеческой   трудовой
деятельности на природу вообще, на  природу  островов  в  особенности.  Даже
тогда, когда человек вооружен лишь каменными  орудиями  и  его  общественная
организация  не  выходит  за  узкие  пределы  племенной  жизни.  Тем   более
сокрушающее воздействие на природу островов  оказало  вторжение  европейских
колонизаторов, их непродуманные стихийные попытки изменения растительного  и
животного мира островов ради наживы и корысти.
     Но мир островов - это  и  мир  островитян.  И  вторжение  колонизаторов
деформирует и в конечном счете сокрушает и тот, и другой. На страницах книги
Тура  Хейердала  перед  нами  проходит  целая  галерея  образов  европейских
колонизаторов-поселенцев,  осевших  в  силу  различных  причин  на   берегах
Маркизских островов. Это убежденные расисты, всецело посвятившие себя наживе
ради  наживы,  капитаны  и  тредеры,  жалкие  в  своем  духовном   убожестве
католические и протестантские миссионеры.
     Тур Хейердал описывает Маркизы 30-х годов, когда позиции колониализма в
Океании казались незыблемыми. Ныне  на  просторах  Южных  морей  колониализм
доживает свои последние дни, и уже пишут свою собственную историю  свободные
государства - архипелаги полинезийцев  и  меланезийцев.  Но  полная  история
преступлений колонизаторов в Тихом океане еще не написана. Ее еще  предстоит
написать. И тем. кто возьмется за этот нелегкий труд, понадобится книга Тура
Хейердала.
     Но ведь история колониализма в Океании, как и в любом другом  месте,  -
это не только история преступлений и разрушений,  чинимых  колонизаторами  в
колонизуемом ими мире, это еще конкретно-историческая  форма  контакта  двух
столь различных общественных структур, а также их этнических форм, в которых
они выступают на исторической арене, их культур, наконец. Полинезийцы, в той
или  иной  степени  принявшие  культуру  европейских  колонизаторов,   люди,
оказавшиеся на рубеже двух культур, как  пишут  и  говорят  ученые,  описаны
автором книги очень выразительно. Но от этих  колоритных  фигур  современной
Океании Тур Хейердал переходит к общим размышлениям, раздумьям о  природе  и
следствиях контактов между народами.
     Развалины  святилищ,  каменные  платформы-фундаменты  истлевших   жилищ
исчезнувших поселений, высеченные на поверхности  скал  лики  и  изображения
каких-то чудищ, затаившиеся в  глубине  пещер  погребения  и  многие  другие
останки былого величия культурной и общественной жизни островитян Маркизских
островов наводят Хейердала на мысль о возможности межостровных контактов,  а
может быть, и не  только  межостровных?  Хейердал  вместе  с  больной  женой
совершает здесь свое первое  межостровное  путешествие  на  утлом  весельном
суденышке. И может быть, именно здесь, среди  вздымающихся  волн,  следя  за
неустанными усилиями мерно гребущих полинезийцев, юноша, мечтавший  скрыться
за океаном от цивилизованного мира, вдруг осознал, что  океан  -  дорога!  И
более того - Великий Путь расселявшихся по Земле народов. Понял - и всю свою
дальнейшую жизнь  посвятил  тому,  чтобы  убедить  в  этом  своих  сухопутно
мыслящих современников.
     Так в сложном красочном орнаменте  четырех  мотивов  новой  книги  Тура
Хейердала увлекшийся читатель вдруг обнаруживает для себя еще один,  как  бы
исподволь обозначившийся пятый мотив  -  мотив  становления  ученого,  мотив
определения человеком своего главного призвания в жизни. И в этом  еще  одна
примечательная черта "Фату-Хивы".
     Новая книга Тура Хейердала увлекательна, поучительна и,  что  не  менее
важно, очень современна. К тому же она поможет нам лучше  понять  внутренний
мир и ход рассуждений прогрессивных ученых западноевропейского мира.

                                                                    В. Бахта


                                 Примечания

     1. Маркизские о-ва географически -  часть  Восточной  Полинезии.  Общая
площадь около 1200 кв. км, наиболее  крупные  острова:  Хива-Оа,  Нуку-Хива,
Хуа-Пу, Фату-Хива.
     В  1842  г  французский  адмирал  Абель  Обер  Дю   Пти-Туар   утвердил
протекторат Франции над Маркизским архипелагом. С тех пор Маркизские о-ва  -
колониальное владение Франции.
     2. Употребляя здесь и далее термины "король", "королева" по отношению к
вождям местных обществ, автор следует давно уже утвердившейся  в  литературе
традиции.  Но  в  данном  случае  в  термины  вкладывается  совершенно  иное
содержание. Социальный строй полинезийских обществ был не одинаков на личных
архипелагах. Однако повсюду, в том числе,  хотя  в  меньшей  степени,  и  на
Маркизских о-вах, классообразование ко  времени  вторжения  туда  европейцев
зашло уже достаточно далеко и выделившаяся родоплеменная знать и  культурно,
и социально обособилась  от  основной  массы  рядовых  общинников.  Захватив
господствующие позиции в обществе, родоплеменная аристократия  уже  выделила
из своей среды наследственных верховных вождей,  обладавших  значительной  и
нередко деспотичной по форме властью.
     Этих-то верховных вождей и называют  обычно  -  с  легкой  руки  первых
европейских мореплавателей и путешественников -  "королями"  и  "королевами"
полинезийских обществ.
     3. Здесь и далее в тексте автор не раз возвращается к  теме  людоедства
(каннибализма)  на  Маркизских  о-вах.  По  имеющимся  данным,   каннибализм
действительно был на Маркизах укоренившимся военным обычаем. Впрочем,  нужно
иметь в виду, что славой кровожадных каннибалов обитатели  Маркизских  о-вов
обязаны не столько этому не так-то уж и  распространенному  обычаю,  сколько
необузданной фантазии европейских моряков. Следует также помнить, что  почти
все народы, переживая определенный этап  исторического  развития  (этап  так
называемой военной  демократии),  практикуют  или,  вернее,  практиковали  в
далеком прошлом ритуальное людоедство. Этот обычай был  связан  с  поверьем,
будто человек, съевший мясо убитого врага, воспринимает его силу,  ловкость,
быстроту, ум, хитрость и прочие полезные качества.
     4. Нет никаких  оснований  считать,  что  биологические  закономерности
определяют    хоть    в    какой-то    мере    развитие     и     содержание
социально-экономических процессов  в  человеческом  обществе.  Беседа  между
автором и женой, о которой сейчас идет речь, происходила  задолго  до  наших
дней   и   ведется   молодыми   людьми,   не   имеющими   представления    о
материалистической концепции социально-исторического процесса.
     5. Христианизация архипелагов Полинезии -  одна  из  самых  трагических
страниц в истории коренных  народов  Южной  части  Тихого  океана.  Прибывая
первыми и первыми из  европейцев  внедряясь  в  туземную  среду,  миссионеры
христианской церкви всячески  способствовали  разрушению  традиционных  форм
материальной и духовной культуры островитян. В большинстве своем  миссионеры
были к  тому  же  ограниченными,  малограмотными  и  фанатично  настроенными
мракобесами.
     Несомненно, конечно, что среди миссионеров было немало людей,  искренне
верующих, людей мужественных, бескорыстных, даже жертвенных, посвящавших всю
свою  жизнь  делу  "спасения"  язычников  от  адского  пламени.  Многие   из
миссионеров   преуспели   в    распространении    среди    туземцев    новых
сельскохозяйственных культур, домашних животных, железных орудий труда и  т.
п. Из числа миссионеров, долгими годами, а то и десятилетиями  живших  среди
своей  новообращенной  паствы,  вышли  и  выдающиеся  ученые:  этнографы   и
лингвисты.  Именно  миссионеры  составили  первые   словари   и   грамматики
полинезийских языков и  диалектов,  записали  циклы  полинезийских  мифов  и
исторических преданий -  генеалогий,  сделали  первые  переводы  европейских
текстов на полинезийские языки. Им  же,  кстати,  принадлежит  и  разработка
латинизированных алфавитов для бесписьменных полинезийских языков.
     Однако существо миссионерской деятельности в Полинезии, как, впрочем, и
повсюду,  куда  проникали  миссии,  определялось   не   личными   качествами
христианских проповедников, а тем, что миссионеры были - осознавали они  это
или   нет   -   разведчиками   и    проводниками    колониальной    политики
капиталистических держав: Англии, Франции, США и других
     6.  Верно  обличая  ханжеское,  буржуазное  по  сути  дела,  толкование
прогресса, автор в пылу полемики готов отказать понятию "прогресс"  в  каком
бы  то  ни  было  объективном  содержании.  Однако  прогресс  -   объективно
существующая  и   имманентно   присущая   культурно-историческому   процессу
тенденция,  которая  пробивает  себе  дорогу  вопреки  всем  препятствиям  и
противоречиям  конкретной  истории:  из  века  в  век,  от   тысячелетия   к
тысячелетию  накапливается  и  обогащается  сокровищница  мировой  культуры,
совершенствуются общественные отношения,  растет  и  ширится  сотрудничество
между   народами,   силы   единения   неизменно   преодолевают    недоверие,
обособленность, рознь, вражду. Выявленный В. И. Лениным  глобальный  процесс
интернационализации мировой культуры набирает все большую и большую  силу  и
скорость,   формируя    фундамент    единой,    всечеловеческой    культуры.
Справедливости ради следует заметить, что в других местах этой  книги  автор
приближается именно к такой точке зрения.