ущем, не подозревая,  что  нас  ждет  на  самом
деле. Не подозревая, что через год будем жить среди индейцев  белла-кула  на
тихоокеанском  берегу  Британской  Колумбии.  Будем  искать  следы,  которые
помогли бы выяснить, каким маршрутом древние мореплаватели  шли  из  Азии  в
Полинезию. Жители Индонезии вполне могли приплыть сюда, а затем добраться до
Полинезии. Такой маршрут позволял объяснить сложный  комплекс  полинезийской
расы и культуры. Одна Южная Америка не давала ответа на  все  вопросы;  и  к
тому же на севере Тихого океана путешественники и  исследователи  со  времен
капитана Кука и Ванкувера отмечали  у  индейцев  Северо-Западного  побережья
множество  черт  разительного  сходства  с  полинезийцами.   Островной   мир
Северо-Запада Америки обогревается мощным течением Куросио, идущим от  самых
Филиппинских островов. И то же самое течение, описав  широкую  дугу,  вполне
могло донести не только бурелом,  но  и  большие  мореходные  двойные  лодки
индейцев до Гавайских островов в Полинезии.
     Плоты из  Перу  и  лодки  из  Азии,  совершившие  заход  на  архипелаги
Северо-Запада, -  очень  может  быть,  что  именно  так  возникло  смешанное
полинезийское население. Но пока я гостил у миролюбивых индейцев,  в  Европе
ревели танки и бомбардировщики, военные корабли захватили Норвегию. Не успел
я опубликовать первый вариант моей гипотезы {Т.  Heyerdahl.  Did  Polynesian
Culture Originate in America?  International  Science,  vol.  1.  New  York,
1941.}, как судьба оторвала меня от Лив и моих увлечений. Оторвала  от  всех
родных на четыре года и ввергла в  тучи  дыма  над  пожарищами,  в  полярный
сумрак над минными полями между немецкими и русскими окопами в Финнмарке.
     Звезды нам ничего не сказали об этом. Мы сидели под обрывом, отделенные
мысом от зеленых долин Фату-Хивы, и ждали шхуны, которая доставила бы нас  в
обреченный на погибель мир. Кто с кем будет драться? Я мог  лишь  гадать.  У
меня не было никаких врагов. Но светлые головы в  правительстве  решат  этот
вопрос за меня, назовут мне врага.
     И как же непохоже на  то,  что  рисовалось  мне  в  волнах  и  небесах,
сложилось все на самом деле. Цивилизация не погибла. Миллионы были убиты,  а
она уцелела и продолжала развиваться.  Только  люди,  плоть  и  кровь,  были
уязвимы. Кое-кто из уцелевших молодых, вроде меня и Лив,  после  долгих  лет
разлуки и жизни в разных мирах навсегда разошлись духовно. Но миллион  машин
возместил  потерянные  танки  и  самолеты,  появилось   новое,   еще   более
совершенное оружие, которое охраняло цивилизацию надежнее, чем когда-либо.
     Океан? Разве мог я знать наперед, что безбрежный Тихий океан уменьшится
в моих глазах до вполне постижимых размеров, как только кончится война  и  я
уже не буду смотреть на  него  с  палубы  могучих  авианосцев  и  крейсеров,
одинаково враждующих с волнами  и  с  людьми?  Станет  отнюдь  не  таким  уж
огромным и буйным, когда я увижу его с маленького бальсового плота, послушно
пляшущего между волнами в его объятиях и свободно пропускающего воду.  Разве
мог я знать наперед, что буду чувствовать себя в совершенной безопасности на
связанных  вместе  бальсовых  бревнах,  какими  пользовались   мореплаватели
древнего Перу, после чего  решусь  испытать  вторую  конструкцию  древних  -
камышовую лодку?  Лодку,  которая,  похоже,  играла  главную  роль  в  Южной
Америке. И которой пользовались во всех углах полинезийского треугольника  -
на острове Пасхи, на Гавайских островах, в Новой Зеландии. И такого же  рода
лодка была первым судном там, где стояла колыбель культур, - в Месопотамии и
в Египте.
     Парадоксальный  факт:  выйдя  в  плавание  на  древнейшем   в   истории
человечества мореходном судне, я узнал, как мал на самом деле  океан  и  как
велика нависшая над ним  по  нашей  милости  угроза.  Да,  океан  неизмеримо
меньше, чем нам представляется, он настолько мал, что  несколько  миллиардов
людей, ежедневно сливающих  в  него  свои  сверхсовременные  отходы,  вполне
способны погубить, отравить морское сердце нашей планеты.
     Достаточно  отчалить  на  бревнах  или  связках  папируса   от   одного
континента и через несколько недель причалить к другому, чтобы уразуметь то,
что  увидели  из  космоса  астронавты:  океан  -  всего-навсего  озеро,  его
безбрежность - обман зрения. Да, у него нет начала и нет  конца,  но  то  же
можно сказать о кожуре яблока. Кривая поверхность замыкается на себя.  Океан
не переливается через край, потому что дожди  и  реки  несут  ровно  столько
влаги, сколько испаряется с его поверхности и возвращается тучами.  Миллионы
лет он оставался чистым,  потому  что  природа  в  отличие  от  современного
человека тщательно избегает создавать из атомов  вещества,  которые  морские
бактерии и планктон не способны снова обратить на благо жизни. Природа с  ее
илом, экскрементами, трупами могла бы вечно использовать  реки  как  сточные
трубы. Океан с его бесчисленными организмами прилежно фильтровал поступающую
в него воду и превращал отходы в новые организмы,  продолжающие  фильтрацию,
чтобы тучи посылали на сушу прозрачную очищенную влагу. Но человек  принялся
как  попало  совать  свои   винты   и   гайки   в   безупречно   действующий
перпетуум-мобиле.  Пластики,  инсектициды,  стиральные  порошки   и   прочие
синтетические молекулярные  комбинации,  которых  природа  предусмотрительно
сторонилась, чтобы  не  испортить  механизм,  теперь  поступают  в  океан  и
накапливаются там. Ежегодно из жилых домов и  промышленных  предприятий,  из
городов, пароходов, с полей и лугов  в  океан  стекают  миллионы  тонн  яда.
Миллионы тонн, которые не  испаряются,  не  разлагаются,  а  все  копятся  и
копятся. Когда папирусная лодка "Ра-2" в 1970 году пересекала  Атлантический
океан,  мы  каждый  день  видели  проплывающие  мимо  продукты  загрязнения.
Пятьдесят семь дней длился наш дрейф, и сорок три из них мы наблюдали  комья
мазута. В 1947 году на плоту "Кон-Тики" я прошел  от  Перу  до  Полинезии  в
совершенно чистой воде. Тогда не было никакого намека на загрязнения, а ведь
мы ежедневно проверяли планктонную сеть, которая тащилась на лине за  кормой
плота.

     ...Какая-то точка на горизонте привлекла мое внимание.
     - Лив! - закричал я. - Парус!
     - Где? Да! Да! Я тоже вижу!
     Поднявшись на большую глыбу, мы смотрели на великолепный  белый  парус,
словно приклеенный к горизонту над полчищами  беспокойных  барашков.  Шхуна.
Ближе и ближе. Идет из Таити на Фату-Хиву.
     Мы спрыгнули на песок и побежали в пещеру. Схватили камеру,  мачете  и,
не теряя времени, помчались по  белому  пляжу  и  дальше  по  черным  глыбам
застывшей лавы, по камням у подножия круч.
     Мы соскочили с последнего камня на траву в ту самую минуту, когда шхуна
бросила якорь в солнечной бухте. На опушке уже стояли все те,  кто  встречал
нас в день нашего приезда:  Тиоти,  Вилли,  Пакеекее,  Иоане.  Они  печально
улыбались перед разлукой. Да ведь и мы успели к ним привязаться. Нам помогли
принести из тайника в лесу тяжелые ящики с камнями и банками и погрузить  их
в шлюпку. Крепкую, надежную шлюпку.
     Как же нам не хотелось уезжать. Не хотелось возвращаться к цивилизации.
Но нас влекла сила, которой невозможно было противостоять. Зов  муравейника.
Мы были вынуждены покинуть Фату-Хиву. Мы не сомневались, и я по сей день  не
сомневаюсь, что первозданную природу можно обрести лишь  в  одном  месте.  В
своей собственной душе. Там она сохраняется в неизменном виде. Человек сумел
изменить окружающую его среду, изменить одежду. Люди прибегали к татуировке,
к деформации черепа, удлинению ушей,  перетягивались  в  поясе,  подпиливали
зубы, калечили  себе  ступни,  стремясь  улучшить  свою  внешность.  Мужчины
бреются  и  стригутся,  женщины  красят  и  завивают  волосы,  красят  лицо,
наклеивают искусственные ресницы, но под кожей-то все остается  по-прежнему.
Мы не можем бежать от самих себя. Да и некуда бежать, остается только вместе
созидать прочную культуру, гармонирующую с той естественной средой,  которая
еще сохранилась. Чего уже не найдешь в диком виде, можно разводить.  Природа
- будто огонь, что всегда может вновь разгореться, пока есть хоть  несколько
угольков.
     Будущее для молодежи заключается не в  бегстве  и  не  в  бездеятельном
созерцании того,  как  другие  совершают  глупости.  Надо  бороться,  рубить
щупальца, которые увлекают нас по ложному пути. Бороться против  всесильного
спрута,  которого  мы  сами  взрастили.  Укрощать   его.   Освободиться   от
вредоносных и лишних щупальцев и  заставить  спрута  послушно  следовать  за
нами, вместо того чтобы покоряться его воле.
     Со всех концов  света  раздаются  отчаянные  голоса  мрачных  пророков.
Ссылаясь на статистику и данные вычислительных машин,  они  утверждают,  что
человечество  идет  к  катастрофе.  Противники  этих  пророков,  современные
Оле-Лукойе, не менее энергично стараются  убаюкать  массы.  Все  в  порядке,
говорят они. Наука все  наладит.  Простые  люди  могут  спокойно  продолжать
таращиться в телевизор.
     Все больше молодых людей начинают метаться.  Они  протестуют,  пытаются
бежать от действительности. Меняют комфорт на  бродяжничество.  Прячутся  от
роскоши за лохмотьями  и  длинными  волосами.  Всячески  демонстрируют  свое
презрение к современному миру, уходят от него в наркотики.  Мы  укоряем  их,
они укоряют нас. Но мы - родители прошлого, они - родители будущего.  У  них
свежий  взгляд,  свежая  голова,  и  они  пытаются  что-то  втолковать  нам.
Втолковать, что мы  усложняем  жизнь,  которую  можно  организовать  намного
проще.
     Давайте же прислушаемся к ним, раз мы верим в  прогресс  и  в  то,  что
каждое новое поколение умнее предыдущего. Попробуем понять, попробуем  найти
общий язык с теми, кто неизбежно сменит нас. С теми, кто хочет упростить то,
что мы так усложнили. Нам,  с  нашим  опытом,  следовало  бы  понимать,  что
подлинные ценности не добудешь с помощью войска, не завоюешь с помощью пращи
или бомбы, которая способна пятнадцать раз облететь вокруг света и  поразить
нас заодно с нашими  врагами.  Подлинные  ценности  находятся  не  на  земле
противника и не в банке. Их не положишь на весы и  не  увидишь,  потому  что
искать надо позади глаз.
     Того, что хранится в душе, отнять нельзя. - Никто  не  отнимет  у  меня
Фату-Хиву. Возвратившись домой, я издал книгу и закончил ее словами, которые
хочу повторить в этой расширенной версии.
     Когда мы заняли места в шлюпке и наши полинезийские друзья  налегли  на
весла, я отыскал в заплесневелом  чемодане  контрольный  талон  на  обратные
билеты.
     - Знаешь, Лив, - сказал я, - а ведь билета в рай все равно не купишь...


                                Послесловие

     Казалось бы, нет нужды представлять  советскому  читателю  автора  этой
книги. Тур Хейердал широко известен в нашей стране. Разные  издательства  не
раз и не два издавали и  переиздавали  его  книги.  Особенно  повезло  двум:
"Путешествие на "Кон-Тики"" и "АкуАку". А в 1969 г.  в  Ленинграде  вышел  в
свет сборник научных работ Т. Хейердала "Приключения одной теории". Статьи и
интервью Хейердала  множество  раз  помещались  и  в  академических,  строго
научных, и в научно-популярных журналах, а также  в  центральных  и  местных
газетах. Широко освещалась в  нашей  печати  и  полемика  вокруг  гипотез  и
плаваний Тура Хейердала. Да и сам Хейердал не раз бывал в  Советском  Союзе,
встречался  с  десятками,  даже  с  сотнями  людей:  учеными,  журналистами,
общественными деятелями, читателями. Немало рассказал нам о  Туре  Хейердале
член экипажа "Ра" и "Ра-2" Юрий Александрович Сенкевич и в своей  книге  "На
"Ра"  через  Атлантику",  и  как  ведущий  телевизионной   программы   "Клуб
кинопутешествий". Кстати, Ю. Сенкевич вновь отправился с  Хейердалом  теперь
уже в плавание по Индийскому океану.
     И все же... нет-нет  да  и  встречаются  на  страницах  наших  газет  и
журналов, даже книг, или соскальзывают к нам с голубого  экрана  высказанные
будто  бы  походя  или  в  распаде  "справедливого  гнева"   рассуждения   о
легковесности научной аргументации Тура Хейердала, о том, что  его  плавания
ничего и никому не доказывают,  что  в  изысканиях  и  экспедициях  капитана
"Кон-Тики" и  "Ра"  больше  рассчитанного  на  рекламу  авантюризма,  нежели
строгости научного поиска.
     Любопытно, что в наши дни подобные пассажи попадаются порой  даже  там,
где никакой необходимости вспоминать о  Хейердале,  его  экспедициях  и  его
научных гипотезах вовсе и нет. Но вот само, хоть и упомянутое всуе, имя Тура
Хейердала придает упомянувшему и его рассуждениям аромат  респектабельности,
весомости, значимости.
     И в самом деле. Знаменитый норвежский  исследователь  и  путешественник
давно уже стал persona gratissima в мире второй половины XX  века.  Вот  уже
сорок лет - с тех самых пор, когда он, сам юноша, вместе со своей  столь  же
юной  женой  скрылся  от  цивилизованного  мира  в  горных  долинах  острова
Фату-Хива, - Хейердал наперекор всем авторитетам доказывает,  что  заселение
архипелагов Южной части Тихого океана и  Маркизских  островов,  куда  входит
остров Фату-Хива в том числе, шло не  только  из  Азии,  но  и  из  Америки.
"Американские индейцы в Тихом океане" - так острополемически назвал  молодой
Хейердал  свою   первую   большую   монографию,   с   великими   трудностями
опубликованную в 1952 году, да и  то  лишь  после  блистательного  рейса  на
"Кон-Тики". Монографию, тут же подвергшуюся жестокой и пристрастной критике.
     Да и как могло быть иначе? Ведь Тур Хейердал осмелился поднять руку  на
давно уже утвердившуюся в науке и потому ставшую традиционной,  общепринятой
теорию заселения Полинезии исключительно выходцами  из  Юго-Восточной  Азии,
посмел  усомниться  в  доказательности  -  ни  много  ни  мало   -   всей(!)
совокупности аргументов, академическая корректность которых  казалась  более
чем достаточной.
     И конечно же, "еретик" получил сполна! Отринутый тотчас же большинством
(!) от "церкви ортодоксальной науки", он не только не угомонился, а  -  надо
же! - продолжал с еще большей энергией искать новые и  новые  доказательства
для подкрепления своей еретической гипотезы.
     Прошло  пятнадцать  лет.  Пятнадцать  лет  поисков,  борьбы   и   новых
поисков... И вот, подчиняясь  неумолимым  фактам,  значительное  большинство
(все то же большинство!) ученых, в том числе и завзятые сторонники  гипотезы
заселения Полинезии только из Азии, нашли необходимым включить  американских
индейцев в родословную островитян Тихого океана, что и было записано в одном
из документов состоявшегося в 1961 г. X Тихоокеанского научного конгресса.
     Это не значило, конечно, что споры о прародине и  предках  полинезийцев
затихли, а дискуссия вокруг путей и дат заселения архипелагов Тихого  океана
мирно завершилась. Просто гипотеза Хейердала была наконец,  если  можно  так
сказать, допущена в "высший свет" ортодоксальной науки. Споры  продолжались.
И продолжаются с неослабевающим пылом.
     А Хейердалу между тем уже виделись другие горизонты.  И  волны  другого
океана  влекли  его  к   себе.   Это   был   исконный   "внутренний   океан"
древнескандинавских викингов. Но только ли викингов - вот в чем вопрос! И  в
1969, и в 1970 годах Хейердал во главе интернационального экипажа плывет  от
африканского  берега  к  Америке,  дважды  пересекает  Атлантику  на  судне,
построенном из папирусных связок по древнеегипетским  образцам.  Рискованный
эксперимент и на этот раз завершился успехом.
     Оценивая результаты своего  нового  предприятия,  Хейердал  пишет:  "Мы
убедились, что папирус - вполне пригодный материал для строительства  лодок,
при условии, что лодку строят и управляют ею  люди,  знающие  в  этом  толк.
Следовательно, представители древних культур  Средиземноморья  вполне  могли
пересечь океан и  доставить  ростки  цивилизации  в  далекие  края...  И  мы
доказали,  -  продолжает  норвежец,  -  что  люди  из  разных  стран   могут
сотрудничать для общего блага даже в предельной тесноте и  в  самых  тяжелых
условиях, невзирая на цвет кожи  и  политические  и  религиозные  убеждения.
Достаточно уразуметь, что можно большего достичь, помогая  друг  другу,  чем
сталкивая друг друга за борт" {Т. Хейердал. Вместо предисловия. В  книге  Ю.
Сенкевича "На "Ра" через Атлантику", Л., 1973. стр. 4.}.
     И вновь все уважающие себя ученые, прежде всего, конечно, египтологи  и
американисты,  бросились  в  бой,  "спасая"  свою  науку  от  хейердаловской
"ереси", суть которой изложена им в  первой  фразе  только  что  приведенной
цитаты.
     А вот мысль, высказанная Хейердалом во второй  фразе  этой  же  цитаты,
прошла мимо ученых умов, во всяком случае не показалась  им  чем-то  имеющим
отношение к реконструкции ранних этапов истории человечества. А ведь главный
смысл тех же плаваний на "Ра" заключался не  в  том,  что  интернациональный
экипаж успешно справился  с  возложенной  на  него  научно-исследовательской
задачей и что кратковечный мирок семи-восьми человек, ограниченный к тому же
площадью палубы папирусного судна,  оказался,  как  и  верил  Тур  Хейердал,
жизне- и работоспособным.
     Суть дела лежала гораздо глубже. Своими плаваниями Тур Хейердал снова и
снова убеждает нас в том, что все мы - люди - живем на одной очень небольшой
по размерам планете. И если мы вопреки всему тому,  что  нас  разъединяет  и
сталкивает друг с другом, все-таки век за веком, тысячелетие за тысячелетием
неуклонно  движемся,  пусть  нередко  оступаясь  и  падая,  вперед  по  пути
прогресса, то этим мы обязаны прежде всего совместности наших материальных и
духовных усилий, совместности, преодолевающей неизменно рознь.
     Во  все  предшествующие  исторические   эпохи   силы   общечеловеческой
солидарности и прогресса в конечном счете преодолевали  силы  зла,  реакции,
социального и этнического эгоизма.  С  этой  точки  зрения  история  мировой
культуры учит нас историческому оптимизму. Тур Хейердал сделал и  продолжает
делать очень многое, стремясь убедить нас в том, что  конструктивные  усилия
древних были гораздо большими и более результативными, чем мы это до сих пор
себе представляли. Что и на более ранних этапах  развития  мировой  культуры
взаимодействия между народами, даже весьма отдаленными друг от  друга,  были
явлением не только обычным,  но  и  весьма  плодотворным.  Что  историческое
единство  человечества  формировалось   уже   задолго   до   эпохи   Великих
географических открытий, и не только и не столько железом и кровью,  сколько
сотрудничеством и взаимопомощью.
     И когда ученые-оппоненты Хейердала утверждают, что он своими гипотезами
якобы умаляет вклад тех же американских туземцев в мировую  культуру,  то  с
этим просто  трудно  спорить  всерьез.  И  древнеегипетская  цивилизация,  и
древние цивилизации Центральной и Южной Америки, и любая другая  цивилизация
древнего мира в равной мере были результатом творчества  многих  народов.  И
вопрос о прародине тех или иных народов, прямо  или  косвенно  причастных  к
этому созидательному процессу, - вопрос конкретной эмпирической истории: как
было, так и было, тут уж ни отнять, ни прибавить.
     Подтвердят или не подтвердят дальнейшие изыскания, что  древние  жители
Средиземноморья причастны к возникновению и развитию древнейших  цивилизаций
Американского континента, -  в  любом  случае  мы  узнаем  о  реальном  ходе
культурно-исторического процесса много больше, чем знали до сих пор.
     А Тур Хейердал, помимо прочего, доказал -  теперь  мы  уже  вправе  так
говорить: доказал, - что океан и в далеком прошлом не  только  разъединял  и
обособлял области интенсивной  исторической  жизни,  но  нередко,  наоборот,
способствовал установлению между ними длительных и  катализирующих  развитие
культуры  связей,  ускоряя  тем  самым  поступат