принципе,  все  верно сказали. А  продолжит пусть следующий, -- и  указал на
интеллигентного  по виду заключенного  в  очках из третьего  ряда.  -- Итак,
предыдущий  коллега  остановился  на  том,  что,  прежде чем  семя  помидора
высаживать  в  приготовленную  для  него почву,  необходимо...  Что  сделать
необходимо?
     Вставший со своего места заключенный поправил очки и продолжил:
     --  Перед тем, как семена в подготовленную для них почву высаживать, их
необходимо  взять  в рот  и держать в слюне своей под языком не менее девяти
минут.
     Сидящие за  столом  экзаменаторы  и начальник колонии от  неожиданности
замерли, уставившись на заключенного  в очках. Преподаватель института через
небольшую паузу переспросил:
     -- Вы хотели  сказать, что перед  высадкой в  почву  семена  необходимо
замочить в воде?
     -- Ни в  коем  случае не  в воде, особенно хлорированной или кипяченой,
где  убиты  все жизненные бактерии. Его  нужно замочить в собственной слюне,
чтобы  наполнить  информацией  о себе. Во  рту  человека,  в его  слюне  при
тридцати  шести градусах, которые присущи человеческому телу,  семечко через
девять минут очнется от спячки и сразу поймет, что ему делать. Для кого плод
растить.  Если  человек   какие-то   болячки   имеет,  отклонения,   семечко
постарается вырастить плод, устраняющий отклонения от нормы.
     Сидящие  за столом преподаватели оживленно  переговаривались, потом все
трое повернулись к Николаю Ивановичу, и преподаватель техникума спросил:
     -- Кто проводил  занятия с вашими подопечными, из какого учреждения  вы
приглашали специалистов?
     Начальник колонии  и  через несколько  дней  не  мог понять,  почему он
ляпнул в ответ на этот вопрос:
     -- Из какого не помню, не я этим занимался, но знаю, что из столичного.
Именитый такой профессор приезжал.
     Сидящие в зале  заключенные сразу  оценили неправду начальника колонии.
Они поняли: он защищает их. Не дает посмеяться над выступающим и беззвучно с
благодарностью  поддержали  его.  А  молодой  заключенный  из первого  ряда,
который первым отвечал на вопросы, добавил:
     -- А мы думали  не профессор он, а академик. И еще он о тайге сибирской
много знает, о жизни.
     -- Да,  -- добавил  сосед заключенного, --  умный  такой  мужик, ученый
сильно.
     Из разных  концов  зала  послышались  одобрительные  возгласы  в  адрес
столичного профессора, которого и в глаза никто не видел.
     Преподаватель института,  сидевший за столом  на  сцене и молчавший все
это время, вдруг заговорил с умным видом:
     --  Да,  коллеги, я  как-то мельком просматривал эту теорию, не  помню,
правда, в  каком источнике.  Наука  сейчас  работает  в этом направлении.  Я
думаю, что-то  в этом  есть  интригующее: тридцать шесть  градусов...  живая
человеческая слюна, насыщенная многообразием живых бактерий... что-то в этом
есть...
     -- Да,  да.  Припоминаю, --  задумчиво и тоже  с умным  видом  произнес
преподаватель техникума, сделав вид будто он тоже что-то слышал, -- это одно
из  новых  направлений  в  овощеводстве.  Теоретически, конечно,  наука  его
обосновывает, но на практике надо посмотреть...
     Сидящие в  зале заключенные ответили без  запинки на множество вопросов
по  агротехнике.  Не  всегда  их  ответы были стандартными. Но  приглашенные
экзаменаторы уже  не спешили  их  опротестовывать,  а  наоборот,  слушали  с
интересом.
     Когда  заместитель  начальника колонии пошел  провожать преподавателей,
Николай Иванович один  остался молча сидеть за столом перед притихшим залом.
Он  перелистывал содержание  зеленой папки, а в зале стояла гробовая тишина.
Потом начальник колонии поднял голову, обвел взглядом зал и заговорил:
     -- Вот что я скажу вам, мужики. Не до конца мне замысел ваш ясен... Да.
Не до конца... А потому я решил... В общем, я  не знаю, что еще получится. Я
попробую протолкнуть его у начальства.
     Притихший зал как по команде вдруг встал и взорвался аплодисментами. Не
ожидавший такой реакции Николай Иванович  тоже встал. Он смутился отчего-то,
ему  было приятно  и  радостно  на  душе. Но, стараясь не выходить из образа
строгого и даже сурового начальника, он произнес:
     --  Что  за шум?  Сесть  на места,  --  сам  почувствовал  неуместность
излишней  строгости в данной ситуации и добавил: -- а  профессора из столицы
все же надо вам пригласить.

     Начальник Управления исправительных учреждений генерал  Посошков принял
Николая Ивановича, заговорив с ним сразу конкретно по делу:
     -- Не только тебе, и другим предстоит расширить свои заведения: кому на
пять-- десять, кому на сто пятьдесят единиц. И уже через год приготовьтесь к
приему  дополнительного  контингента.   Все  докладывают,  что  сложно  это,
нереально,  и  так  тюрьмы переполнены.  А мне что делать прикажешь?  У меня
приказ министра:  обеспечить прием дополнительно шести тысяч заключенных. Но
ты меня обрадовал, Николай Иванович. Значит, говоришь, готов будешь к приему
точно в срок.
     -- Да, готов. Только проект необходимо изменить, я в рапорте изложил.
     -- Читал-читал.  Только  не все понятно  мне в твоем рапорте.  Сельским
хозяйством  хочешь  заняться.  Похвально.  За  каждым  заключенным отдельный
участок  закрепить: а кто тебе мешает, зачем тут мое разрешение?  Но то, что
ты хочешь  на каждом участке камеры  отдельные  строить, как-то  странновато
выглядит, нерационально. Строй  барак общий  или два. С  утра под конвоем на
работу.  И затрат меньше. На отдельные камеры дополнительного финансирования
тебе не будет.
     -- Да я и не прошу финансирования дополнительного.
     -- А чего просишь?
     -- Проект одиночек на каждом участке утвердить, общую планировку.
     -- А деньги где возьмешь на строительство этих одиночек?
     -- Спонсоры помогут.
     -- Странные у  тебя спонсоры. Да ладно, некогда  мне  вникать. На твоем
проекте пишу "Разобраться и доработать"... но сам им позвоню и скажу, чтоб и
разобрались как надо и доработали... без проволочек. У тебя все?
     -- Есть еще проблема одна.
     -- Какая?
     --  Земли-то  у  меня   нет,  на  которой  можно  подсобным  хозяйством
заниматься.
     -- Так иди к губернатору, проси.
     -- Был у зама. Рассматривают, но пока только рассматривают.
     -- Ладно, помогу. Позвоню... Все у тебя?
     -- Так точно.
     -- Вот и действуй. Будь здоров.

x x x
     Землю, двести гектаров, учреждение Николая Ивановича получило к  осени.
На удаленный от населенных пунктов надел до распутицы успели завести колючую
проволоку да пятиметровые  столбы для ограждений. Николай  Иванович понимал,
если их осенью  не  установить, весенние работы на участках  начинать  будет
нельзя. А как их  установить, если за два километра  до  выделенного участка
заканчивается даже проселочная грунтовая дорога. Ни  технику для  бурения ям
под столбы, ни рабочую силу к выделенному участку не доставить.
     О проблеме узнали  заключенные. И обратились  к  начальнику  колонии  с
предложением: копать ямы под столбы  вручную, а  двухкилометровое бездорожье
преодолевать пешим ходом колонной под конвоем.
     Даже   под  холодным  осенним  дождем,  накинув  на   себя  самодельные
дождевики,  склеенные из  целлофана,  каждый  день устремлялась  колонна  из
пятидесяти заключенных  к участку выделенной земли. Желающих было больше, но
из-за нехватки  конвойных на  работы водили  по  пятьдесят человек. Работали
будущие  хозяева  участков с полной самоотдачей. К наступлению  морозов были
установлены  все столбы  и  построены  сторожевые  вышки,  натянута  колючая
проволока. На зоне изготовили сруб для КПП и его тоже установили.
     Осенью был сделан заказ на изготовление домиков -- одиночных  камер для
проживания заключенных.  Стоимость каждого  составила 30 тысяч. Денег  на их
приобретение не оставалось.  И  заключенные сами,  кто как  мог,  изыскивали
средства  на  их  изготовление.  У  кого-то,  конечно,  оставались  на  воле
сбережения, кому-то помогли родственники, но были и такие,  кому  негде было
взять такую сумму. Они обращались к начальнику колонии, сообщая о готовности
жить в палатках. Но это противоречило инструкции, и им отказывали.
     Сто восемьдесят домиков  завезли на новую зону по зимнику и  установили
на  подготовленные  с  осени столбики. Сто  восемьдесят  заключенных  ранней
весной поселились в этих примитивных домиках с решетками на окнах.
     Весенним солнечным днем, стоя  на сторожевой  вышке,  начальник колонии
наблюдал необычную картину. На огороженной колючей  проволокой  территории в
двести  гектаров обозначены сто  восемьдесят  участков. Обособлены  друг  от
друга  они  были  колышками,  ветками, кое-где  границы  участка  очерчивала
натянутая проволока.
     --  Это у зажиточных, -- решил  начальник  колонии,  -- им родственники
денег не только на камеру, но и на ограждения подкинули.
     Между участками --  проходы-улочки,  в центре зоны -- ничейная площадка
для сборов. На  земле кое-где в  низинках еще не стаял снег. Но на пригорках
уже зеленели  первые травинки.  Почти  на  каждом участке  чернели  одинокие
фигурки людей.
     В  теплых  тюремных  телогрейках,  матерчатых шапках-ушанках  и  грубых
кирзовых сапогах они казались одинаковыми и безликими.
     Что могут сделать  эти  фигурки  на пустой  земле? Чего им в камерах не
сидится?  Начальник колонии поднес к глазам бинокль и стал разглядывать одну
из этих безликих фигур. Заключенный Ходаков, врезая лопату  в еще не  совсем
оттаявшую землю,  копал ямку.  Николай  Иванович повел  биноклем  и насчитал
девятнадцать уже выкопанных в мерзлом грунте ямок по периметру участка.
     На других участках  фигурки в темных телогрейках  делали то же самое --
копали ямки по периметру своих участков.
     -- Зачем они столько ямок копают? -- вслух произнес Николай Иванович.
     -- Так  для  саженцев  и  кустарников,  которые  должны  будут  зеленую
изгородь для каждого участка создавать, -- пояснил часовой.
     --  Понятно. Но  могли бы и подождать недельку-другую, земля бы оттаяла
полностью и тогда и копать легче.
     --  И  я им  это  говорил,  да  не хотят они ждать. Боятся  не  успеть.
Четыреста  метров зеленой изгороди  каждому посадить --  нешуточное дело.  А
когда земля оттает, им грядками заниматься придется.
     Начальник колонии еще долго наблюдал, с каким  желанием  и даже азартом
работают его подопечные и размышлял:
     "Явно  существует некая космическая связь души человека с  душой земли.
Есть эта  связь -- в  гармонии  с планетой человек.  Нет этой связи -- и нет
гармонии. Начинаются извращения, растет преступность.
     Конечно,  книжка  эта --  "Анастасия"  -- какая-то необычная. Прочитали
зеки ее, и вспыхнуло в их душах нечто необъяснимое. Вот и сам: прочел я ее и
на жизнь по-другому  смотреть  стал. Конечно,  книжка свою роль сыграла,  ее
сейчас  на  всех  зонах  читают.  Но  ведь  сила  книжки  как  раз  в том  и
заключается, что на связь человека с землей  она указывает.  Значит, главное
--  эта связь, нельзя  ее разрывать. И все  эти разговоры  о высокой морали,
духовности -- всего лишь пустая болтовня без этой таинственной, еще до конца
непознанной связи!".

x x x
     Осенью  все  участки  новой  зоны,  как прозвали ее  сами  заключенные,
обрамляли  пока  еще  небольшие  саженцы яблонь,  груш,  рябинки, березки  и
всевозможные   насаждения,  которые  разноцветной  осенней  окраской   своих
листиков создавали  приятную  глазу  картину.  Примерно  пятнадцать-двадцать
соток каждого гектара  было засажено лесными саженцами. Уже  к  первой осени
впечатление от созерцания с вышки зоны  в двести гектаров резко отличалось в
лучшую сторону по сравнению с весенней картиной пустынной черной земли. Ясно
было видно: за рядами колючей проволоки возникает необычный зеленый оазис.
     А все лето с зоны поставлялась в тюремную столовую свежая зелень, потом
огурцы, помидоры, свекла.
     Осенью каждый заключенный сдал с вверенного ему  участка земли  по пять
мешков картошки, несколько десятков засоленных  и закатанных в банки огурцов
и помидоров. На всю зиму был обеспечен тюремный пищеблок  свеклой, морковью,
редькой...
     Необычную  картину можно было  наблюдать осенью  у  КПП новой  зоны.  В
отличие от  всех  тюремных  учреждений  мира,  где  на  контрольных  пунктах
осуществляется   прием   передач   заключенным  гражданам,   в   новой  зоне
осуществлялась выдача передач с зоны.
     Солдаты  выдавали   пришедшим   родственникам   заключенных   банки   с
консервированными овощами. Многие  приезжали на машинах  и уезжали с богатым
урожаем.
     Те заключенные, у которых не было родственников  поблизости, свою часть
урожая сдавали через солдат перекупщикам, получая неплохой доход.
     А  к  заключенному  Ходакову  никто  не   приходил,  не  было  у   него
родственников. Он -- детдомовец  --  и свою часть  урожая попросил отвезти в
ближайший детский дом.
     Николай   Иванович   получил  благодарность  управления   за   успешное
выполнение приказа.  Он -- единственный, кто смог осуществить дополнительный
прием  ста  восьмидесяти  заключенных  без  ухудшения   условий   содержания
остальных.
     Прошедший год для Николая Ивановича был самым хлопотным за все двадцать
лет службы.  Помимо обычных  забот,  ему приходилось "выбивать"  то плодовые
саженцы  для новой зоны,  то  семена.  Но всякий  раз  он  радовался,  когда
приходил старенький тюремный ЗИЛ, доверху нагруженный маленькими саженцами.

x x x
     Прошло еще пять  лет. Солнечным июльским днем в воздухе над новой зоной
появился и стал кружить вертолет. Николай Иванович стоял у КПП, смотрел, как
облетает вертолет новую зону. Он знал: на борту  вертолета находится генерал
Посошков и члены комиссии Министерства юстиции. То ли жалобу  кто-то написал
на начальника  колонии,  то  ли  просто  слухами  земля  стала  полниться  о
необычном содержании преступников.
     Комиссия  из   высокопоставленных  чиновников  выходила  из  вертолета,
севшего  на площадке  у КПП. А Николай Иванович  все стоял и думал только об
ограждении зоны:
     "Да, тут мне явное нарушение будет инкриминировано. Ну зачем я разрешил
посадить  для ограждения  зоны эти вьющиеся многолетние цветочки? Обвили они
метра на три в высоту всю колючую проволоку, образовали зеленую изгородь, да
так, что за цветами разными и проволоки колючей не видно стало.
     Вид им, видите ли, проволока неэстетичный создавала. И вышки сторожевые
своими цветами вьющимися обсадили. До самой будки  часового цветочки вьются.
Не на  зону теперь  все походить стало, а на  какой-то  оазис райский  среди
полей, бурьяном зарастающих".
     -- Вот вам и пожалуйста, первое нарушение уже налицо, -- сказал генерал
из министерства. -- Это что за ограждение зоны? Да такое ограждение, лианами
увитое, любой желающий перелезть сможет, -- сказал генерал,  повернувшись  к
начальнику управления Посошкову, -- это вам любой солдат  скажет. Прав я? --
обратился  представитель министерства  к стоящему  у входа в  КПП  дежурному
лейтенанту.
     --  Разрешите отвечать,  товарищ  генерал? -- встал по стойке  "смирно"
дежурный лейтенант.
     -- Отвечайте, коль спрашивают. Есть здесь нарушение инструкции?
     -- Никак нет, товарищ генерал. В данном случае вы наблюдаете тактически
усовершенствованное ограждение зоны, в которой содержатся преступники.
     -- Что-что?  -- удивился  член комиссии  министерства,  --  какое такое
тактическое усовершенствование? Вы что несете?..
     Все члены  комиссии  остановились возле  стоящего  по  стойке  "смирно"
лейтенанта.
     "Вот шутник, -- раздосадованный  вконец,  подумал Николай  Иванович, --
вечно этот лейтенант  Прохоров со своими шуточками.  Хоть бы при комиссии не
хохмил. Теперь уж  точно не простят мне издевательства.  А он  стоит себе по
стойке "смирно" и даже не краснеет от наглости своей".
     Лейтенант заговорил чеканя слова:
     -- Разрешите ответить по вопросу усовершенствования.
     --  Отвечайте, коли  можете, --  приказал генерал из  министерства.  --
Тактическое усовершенствование, значит, цветочки ваши?
     -- Так точно, товарищ генерал. Преступник, пожелавший совершить побег и
решивший перелезть данное заграждение из колючей проволоки, увитой  цветами,
может перелезть, но далеко уйти он будет не способен.
     -- Это почему же? -- удивился генерал.
     -- Пока он будет преодолевать заграждение, увитое пахучими цветами, так
весь запахами их пропитается, что его даже малоопытная собака с легкостью по
следу отыщет и приведет обратно.
     -- Значит, пропитается... -- захохотал генерал, а  с ним  засмеялись  и
все члены комиссии, -- а собака, значит, по цветочному запаху... Ну молодец,
лейтенант, находчивый.  И  сколько же  ваши  собаки таким  образом  беглецов
вернули? -- спросил сквозь смех генерал.
     -- Ни  одного,  -- ответил  лейтенант  и  очень  серьезно продолжил: --
Преступники, понимая всю  бесперспективность преодоления ограждения, за пять
лет не сделали ни одной попытки к бегству.
     Еще  больше  развеселил   членов   комиссии  своим  серьезным  видом  и
заявлением лейтенант.
     -- Значит, из этой зоны за пять лет не было ни одной попытки побега? --
спросил председатель комиссии у начальника управления.
     -- Да, ни одного, -- ответил Посошков.
     Членам  комиссии явно  понравились  остроумные  ответы  лейтенанта, ему
задали следующий вопрос:
     -- Скажите, лейтенант,  если  преступники  даже не  пытаются  совершить
побег  из этой зоны, то  для чего  же тогда смотровые вышки  с  вооруженными
солдатами?
     -- Для охраны зоны от внешнего мира, -- ответил лейтенант.
     -- Что значит охрана от внешнего мира? Кто-то пытается проникнуть в эту
зону?
     -- Так точно, -- сообщил  лейтенант.  Жены многих заключенных изъявляют
желание  жить  вместе со  своими  мужьями  в их камерах. Некоторые  просятся
провести  в камере  лето вместе  с детьми.  Но строгое соблюдение инструкций
содержания  заключенных  нашим  строгим  начальником  колонии  не  допускает
подобного безобразия. Тогда отдельные несознательные жены пытаются со своими
детьми   пролезть  сквозь  зеленую  изгородь  или   осуществить  подкоп.  Но
доблестная охрана зоны не допускает подобных дерзких попыток.
     Не  понимая,  в  шутку   или  серьезно  говорит  лейтенант  о  попытках
проникновения в  зону жен и детей заключенных, председатель комиссии спросил
у Николая Ивановича:
     -- Такие случаи действительно имели место?
     -- Да, -- ответил  Николай Иванович, -- было  пресечено две попытки. Ко
мне  поступило девяносто  шесть  заявлений  от  жен  заключенных  с просьбой
провести  лето  вместе  с детьми на территории  участков их  мужей. Но кроме
положенных по инструкции свиданий подобного мы разрешить не можем.
     --  И что же их так влечет в  зону, да еще вместе  с детьми? -- спросил
председатель комиссии  и добавил: -- впрочем,  давайте, господа, пройдем  на
территорию и посмотрим.
     -- Откройте ворота, -- скомандовал Николай Иванович лейтенанту.
     Деревянные ворота, украшенные резьбой, быстро  отворили, члены комиссии
вошли  на  территорию  зоны  и,  сделав  всего  несколько шагов,  вдруг,  не
сговариваясь, остановились.
     Зона  из вертолетного иллюминатора  выглядела красивым зеленым оазисом.
Но здесь были не только красивые дорожки из подстриженной  травы, не  только
зеленые  разноцветные  живые  ограждения  поразили  членов  комиссии. Тонкий
аромат летних цветов  и растений окутал  своею благодатью людей, привыкших к
запахам своих кабинетов и столичных улиц. Тишину нарушало лишь пенье птиц да
жужжание насекомых. Эти звуки не раздражали, а услаждали слух людей.
     -- Надо бы на территорию участка войти, --  почему-то негромко,  словно
боясь кого-то потревожить, произнес председатель комиссии.
     Высокопоставленные  чиновники  шли  по  дорожке   первого   участка   к
домику-камере. Небольшой деревян