.
     Приказные и жонку Федорку посадили в тюрьму и подвергли допросу.
     Приятели  долго  не  могли  уснуть,  вспоминая страшные  подробности.
Молились на икону пресвятые богородицы,  что чернела в углу, усердно клали
поклоны.
     - Лишь бы с нами в дороге никакого лиха не случилось, - сказал Богдан
Лучков,  укрываясь овчинным одеялом.  -  Народ все хуже становится, никому
веры нет.
     Лучков еще долго думал,  ворочаясь с боку на бок.  Да можно ли верить
мужикам,  что спят рядом с  ним на одних полатях?  И выходило,  что верить
нельзя... И хорошее ли дело английские купцы затеяли?
     Видать,  хорошего мало,  коли по-тайному все идет.  Он  вспомнил свой
разговор с Джеромом Горсеем,  его посулы. Сто рублей обещал купец Лучкову,
если все хорошо обернется.
     "А  вдруг приказные узнают -  и  меня на  правеж,  кости из  суставов
вывернут, тело батогами изорвут..." Лучкову стало страшно. Купцам аглицким
горя мало,  их не тронут,  деньгами откупятся... Понемногу надвинулся сон.
Он стал подремывать,  всхрапывая и  просыпаясь.  И ему приснилось страшное
лицо Ивашки Юдина с высунутым набухшим языком.
     Солнце еще не встало,  а  Богдан Лучков вместе с товарищами пришли на
лодью с  петушиной головой.  Строгановский кормщик,  узнав о  воровстве на
гостиничном дворе,  долго охал и  ахал.  Потом стал рассказывать про  свои
дела.
     - Кто там горланит?  -  Кормщик замолк и стал прислушиваться.  -  Эх,
голопузые опять  шумят!  Дубины на  них  хорошей нет...  Пойду узнаю,  что
затеяли. - И он, торопясь, вышел из каморы.
     Судовщики,  хлебнувшие вчера хмельного,  собрались на  пристани подле
лодьи.
     - Давай  еще  по  гривне в  задаток,  иначе мужики на  твоей лодье не
пойдут,  - увидев кормщика, сказал артельный, небольшой человечек в лаптях
и сермяжном латаном армяке.
     - Бражка вам в голову ударила?  -  сердито засопел кормщик.  -  Нет у
меня  таких денег.  Вас-то,  гляди,  под  сотню наберется.  Вот  в  Устюге
будем...
     - Айда,  ребята,  -  махнул артельный,  -  пойдем к  другому хозяину.
Получим задаток, со Строгановыми разочтемся. Работы здеся навалом.
     - Экая забота припала! - запричитал кормщик. - Нешто прежнее пропили?
Зачем вам деньги, братцы? Ведь по пять алтын хозяин выдал. Харчи я припас,
кормиться с одного котла будем.
     - Знаем твои харчи,  -  сказал кто-то,  -  хлеб да соль,  да чеснок в
придачу. Воды в реке сколь хошь.
     Видя,  что  судовщики не  шутят,  кормщик  решил  пойти  на  уступки.
Набирать иную артель времени не было.
     - Ладно,   братцы,   скажу   Мефодию   Саввичу,   приказчику,   авось
смилуется... Вы здесь обождите.
     И  он быстрым шагом подошел к  воротам строгановского двора,  крикнул
дворника. Калитка приоткрылась, и кормщик юркнул во двор.
     Судовщики стояли молча. Все они были в рваных, грязных одеждах, босые
- только у  немногих на  ногах были лапти или  сапоги.  Артель состояла из
крепких мужиков среднего возраста,  но были и  седые старики и  безбородые
парни.
     Ждали  недолго.  Кормщик  появился  с  полотняным мешочком серебряных
денег и, пересчитав судовщиков, отсыпал что пришлось в ладонь артельщика.
     - Вот,  братцы,  -  сказал кормщик, - для вас я сделал. Таперича и вы
будьте послушны,  не пьянствуйте,  не крадите товара и  убытка никакого не
учините. И боже сохрани, если кто убегет, тогда все за него в ответе.
     - За нами не постоит!  -  откликнулся артельный и весело посмотрел на
мужиков.
     Когда началась служба в  церквах,  все судовщики собрались на  лодью.
Два  гребных карбаса развернули судно носом по  течению,  и  оно  медленно
двинулось вперед.  Кормщик приказал поставить паруса на две мачты и  встал
на руль.
     На берегу, прощаясь, замахали шапками.
     В  тот же день вечером вошли в  реку Сухону,  протекавшую по дремучим
вологодским лесам и  топким болотам.  В  иных местах,  когда стихал ветер,
судовщики надевали лямки и помогали парусам, волоча лодью бечевой.
     Богдан  Лучков  и  товарищи томились от  безделья,  много  спали,  не
обращая внимания на комаров. Днем точили сабли и ножи, чистили и смазывали
маслом пищали,  играли в  зернь и  еще в другие игры.  С нетерпением ждали
древнего города Великий Устюг, стоявшего при впадении в Сухону реки Юга.
     Город стоял на большой речной дороге.  Еще при царе Иване Васильевиче
были построены высокие стены и выкопан глубокий ров.
     На четвертый день лодья стала у  набережной Великого Устюга.  И здесь
весь берег Сухоны заставлен купеческими дворами.  Был и  двор Строгановых,
дворы московских купцов и  поморских.  И у англичан здесь были свои дома и
склады. В городе виднелось несколько деревянных церквей.
     Многие лодьи и  барки в этом городе догружались.  Кормщики надеялись,
что ниже по течению Сухона сделается полноводнее и недалеко Двина, великая
северная река.
     И  на  толстопузую лодью  купцов  Строгановых судовщики навалили  еще
немало сосновых бочонков с поташом.
     Проснулись Богдан  Лучков  с  товарищами на  следующий  день  уже  на
могучей спине Северной Двины. Дохнуло холодом. Кормщик затопил печь.
     Лодья с петушиной головой шла ходко, набрав полные паруса ветра.


                         Гїлїаївїаї сїеїдїьїмїаїя

                ТОЛЬКО ЕМУ, ОКАЯННОМУ, ИМЕНИ ЦАРСКОГО НЕТ,
                         А ВЛАСТЬ ВСЯ В ЕГО РУКАХ

     Иван  Федорович Мстиславский,  задумавшись,  сидел  в  своей горнице.
Сегодня  день  ангела  младшей  дочери,   Ксении.   Внизу  слуги  готовили
праздничные столы, до ушей хозяина доносились возгласы стольников, топотня
многих ног...
     Тяжело на душе у старого боярина.  Он казнился,  что пристал к врагам
Годунова и  согласился на темное дело.  Нельзя сказать,  что Мстиславского
мучили угрызения совести.  За  долгую жизнь  он  много  раз  участвовал во
всевозможных заговорах и  не  считал за большое зло переметнуться с  одной
стороны на другую. Нет, князь опасался за свою жизнь.
     Шла тайная война не на жизнь, а на смерть князей Шуйских с семейством
Годуновых. Это Мстиславский знал. Однако никто не мог предугадать, на чьей
стороне будет победа.
     Шуйские намеревались умертвить Бориса Годунова в доме Мстиславских на
пиру,  а  царя  Федора  развести  с  Борисовой сестрой  Ориной,  будто  бы
неспособной продолжить царский род, и женить его на Ксении Мстиславской.
     "Шуйские  рвутся  к  власти  не  напрасно  -  они  надеются завладеть
престолом,  -  размышлял Мстиславский,  нервно теребя огромную,  до  пупа,
седую бороду.  -  А ежели заговор не удастся, что меня ожидает? Я назвался
отцом Борису,  целовал святой крест.  Эх,  жив-здоров был бы боярин Никита
Романович Юрьев, посоветовались бы с ним и порешили, как быть".
     Но отступать было поздно. Оставалось выполнять задуманное.
     И   все  же   сомнения  одолевали  царедворца.   Если  бы  не  особое
покровительство Шуйским митрополита Дионисия,  Иван  Федорович не  стал бы
участвовать в заговоре!
     Боярин вытер рушником пот,  выступивший на  лысине от трудных мыслей,
вздохнул и сошел вниз, посмотреть, все ли готово к приходу гостей.
     За  два часа до начала пиршества к  княжеским хоромам подъехал Андрей
Иванович Шуйский,  брат Василия Ивановича,  с  тремя высокими и широкими в
плечах дворянами. Шуйский был худ и мал ростом и весь зарос волосами. Даже
в ушах и в носу торчали волосы.
     Приневолив себя,  хозяин  с  веселым лицом  встретил ранних  гостей в
сенях и,  пристукивая посохом,  повел их в кладовую, где должно свершиться
подлое дело.  В  этой кладовой еще вчера Иван Федорович выставил на  полки
редкие и дорогие вещицы, которыми можно гордиться и перед царем. У входа в
кладовую красовался лев, отлитый из серебра в полное естество.
     На  полках  стояли  редкие  книги,   золотая  и   серебряная  посуда,
украшенная драгоценными каменьями...  Одним словом,  здесь были сокровища,
доставшиеся князю Мстиславскому от дедов и прадедов, и все то, что удалось
за  долгую жизнь приобрести самому.  При  царе  Иване он  не  отважился бы
показать свое достояние.  Много нашлось бы завистников среди опричнины,  и
трудно сказать,  чем могло окончиться такое хвастовство.  Но  при тишайшем
Федоре времена настали более безопасные.
     Заговорщики хотели  возбудить любопытство Бориса  Годунова хозяйскими
сокровищами,  привести  в  кладовую  и  закрыть  за  ним  дверь.  Дворяне,
спрятавшиеся за занавесью, должны были совершить подлое дело.
     Показав молодцам,  где они должны спрятаться и ждать Бориса Годунова,
хозяин проводил князя и долго стоял на крыльце, прислушиваясь к стихавшему
лошадиному топоту.
     Борис  Годунов  приехал  на  праздник с  отменными подарками.  Ксения
получила три дорогих,  шитых золотом платья, соболью шубу, тяжелые золотые
серьги с  крупными изумрудами.  Борис Годунов был почетным гостем,  и хотя
после  смерти  Никиты  Романовича он  сидел  на  царских приемах четвертым
(после  Мстиславского,  Ивана  Петровича Шуйского  и  своего  дяди  Митрия
Годунова), его званые обеды почитались выше царских.
     С правителем прискакал большой вооруженный отряд. Много слуг осталось
у крыльца,  а сам Годунов с десятком приближенных вошел в горницу, где был
накрыт праздничный стол.  Он,  как всегда,  сначала обратился к  иконам и,
привычно склонив колени,  стал усердно молиться.  За  ним  склонили колени
приближенные. Борис Годунов припадал к иконам не по внутреннему убеждению,
а желая показать свою набожность и боголюбие.  Он обладал широкими плечами
и коротковатыми, словно обрубленными, ногами. Держался с достоинством.
     Борис Годунов и его люди расселись за столом. Борис Федорович сегодня
в  отличном  настроении,   шутил,  произносил  здравицы.  Думали,  что  он
поостережется отравы и  не станет пить вина,  но почетный гость осушил три
большие чаши.
     Среди  гостей  находились бояре  Андрей  Иванович и  Василий Иванович
Шуйские.  И  молодой  еще  Иван  Иванович Шуйский,  по  прозванию Пуговка,
небольшого роста,  состоящий в  рындах при  царе Федоре.  Андрей Иванович,
вдохновитель  партии  князей  Шуйских,   пожалуй,  больше  всех  ненавидел
царского шурина Бориса Годунова.  Василий Иванович,  будущий русский царь,
на вид ничем не приметен.  Маленькое личико, курнос и подслеповат. Плоские
волосы  зализаны на  лоб.  Небольшая бородка льняного цвета.  Отличался он
предусмотрительностью  и   неразборчивостью  в   средствах,   если   нужно
достигнуть цели.
     Одним  из  самых  уважаемых гостей  считался  Иван  Петрович Шуйский,
двоюродный брат князей Шуйских.  Он был тучен и лицом красен. Русая борода
закрывала грудь.  На правой щеке Ивана Петровича виднелся выпуклый шрам от
сабельного  удара.   Воевода  отличался  прямотой  нрава,  был  обидчив  и
простоват.
     Князья  Шуйские  и  многие  вельможи  считали  знаменитого псковского
воеводу главной ветвью родословного древа  князей Суздальских и  ближайшим
по крови к царю человеком.  А по завещанию царя Ивана он числился одним из
главных советников молодого царя.
     Князь Иван Петрович сидел рядом с правителем.  Ел и пил он много и со
смаком. Борис Годунов был ласков с воеводой и в разговоре славил его.
     - Никогда не забудут русские люди доблесть твою, Иван Петрович. Ты не
сдал Псков и тем спас нашу землю.
     - Как  я   мог  сдать  крепость,   ежели  в   Успенском  храме  перед
владимирской иконой богоматери дал клятву покойному царю Ивану Васильевичу
до смерти держать Псков!
     - Не  всякому даны такая твердость и  величие духа,  как  тебе,  Иван
Петрович. Противник твой, польский король Баторий, силен был. И на приступ
ходил и  подкопы копал,  стрелял из пушек.  И  подметные письма в город на
стрелах посылал. Ты сам чуть не пал смертью от вражеской хитрости.
     - Что  вспоминать  прошлое,  Борис  Федорович.  По  воле  царя  Ивана
Васильевича я был готов и в Москве служить его сыну честью и правдой... Да
ведь тебе не по нраву моя служба.  -  Иван Петрович сердито засопел,  лицо
его еще больше покраснело.
     - Вовсе нет.  Не слушай бездельных людей,  они не хотят нашей дружбы.
Хотят вражды между нами.
     - Ты сладкоречив и обольстителен не в меру,  Борис Федорович.  Однако
твои слова меня не завлекут.  Мы,  князья Шуйские,  обойдемся и  без твоей
дружбы.
     Борис  Федорович  взглянул  на  побелевший  шрам,  пересекавший  щеку
воеводы, отвернулся и стал говорить с Иваном Глинским.
     За спиной он услышал злобный смех Андрея Ивановича Шуйского.
     Праздничный стол ломился от яств и  напитков.  На огромном серебряном
блюде,  распространяя вкусный запах,  лежал жаренный на вертеле кабан.  Он
был украшен цветами и  травами.  Слуги разносили гостям жареную и  вареную
рыбу с кореньями и овощами, уток, гусей и кур, говядину и баранину, всякие
похлебки,  жидкие  и  крутые каши.  Гости  пробовали ото  всякого блюда  и
запивали либо хмельным медом,  либо красными заморскими винами.  На заедку
лакомились орехами в  меду и  сладким овсяным киселем.  А для прохлаждения
слуги приносили хлебный квас со льда и ягодные напитки.
     Гости дивились обилию серебряной посуды на хозяйском столе, множеству
золотых кубков, чар и братин.
     Время шло.  На дворе стемнело.  Слуги зажгли свечи в  тяжелых кованых
подсвечниках.
     Когда  гости  выпили  и  развеселились,  в  горницу впустили шутов  и
карлов.  Разыгравшиеся  шуты  кривлялись  и  приставали  к  гостям.  Когда
гусельщики ударили по  струнам и  запел гудок,  карлы и  карлицы принялись
танцевать, смешно приседая и притопывая.
     В   самый   разгар   веселья   Борис   Годунов   почувствовал  легкое
прикосновение. Он быстро обернулся и увидел верного слугу Ивана Воейкова.
     - Берегись,  господин,  -  едва слышно прошептал Воейков,  -  измена.
Ежели тебя позовут,  не ходи смотреть на хозяйские сокровища,  в  кладовой
ждут душегубы.
     Хорошее  настроение  вмиг   покинуло  Бориса  Федоровича.   Он   стал
лихорадочно соображать,  как ему живым и  здоровым выбраться из дома князя
Мстиславского. От волнения его бросило в пот. Он хотел было посоветоваться
с сидевшим рядом Иваном Глинским, но не успел. Пришла мысль, что его могли
отравить,  и  правитель  незаметно  полизал  безуй-камень,  вправленный  в
перстень на  указательном пальце.  Он  верил,  что  камень может спасти от
отравы.
     - Борис  Федорович,  сын  мой  любезный,  -  послышался слабый  голос
хозяина,  -  ежели хочешь глянуть на занятные вещицы, пойдем со мной. Даже
сам царь Иван Васильевич не знал про мои богатства.
     Мстиславский был бледен и едва стоял на ногах.
     "Предатель,  вор зловредный, - подумал правитель, - смерть готовит, а
лисьим хвостом метет".  Мурашки забегали по  его телу при мысли о  близкой
смерти.
     Борис  Федорович мог  сам  превосходно плести тайные козни,  а  перед
мечом отступал.  При царе Иване он  не  бывал в  ратных делах,  неотступно
находясь при царской особе.
     - И  хороши вещицы,  Иван  Федорович?  -  взяв себя в  руки,  спросил
Годунов, стараясь не смотреть на хозяина.
     - Книги редкие,  иконы древние,  драгоценная утварь, что от родителев
осталась, и еще всего много, - засуетился хозяин. - Не откажи взглянуть.
     - Хорошо,  Иван Федорович,  посижу еще с гостями, чарку меду выпью, и
пойдем. Любопытствую посмотреть.
     Борис Годунов еще  не  решил,  как ему поступить.  Голова распухла от
кипевших мыслей. Он больше не смеялся и не смотрел на скоморошью потеху.
     В  горнице  раздалась удалая  русская песня.  Многие  из  сидевших за
столом гостей подхватили ее.  Иван Петрович Шуйский в такт песне покачивал
головой.
     "Что будет,  если  я  встану  из-за  стола  и,  выдумав  какую-нибудь
причину,  попытаюсь  покинуть  дом?  -  размышлял  правитель.  -  А  вдруг
кто-нибудь бросится на меня с ножом? Со мной верные слуги, но, может быть,
среди гостей есть люди,  готовые по первому знаку заговорщиков обезоружить
и связать моих слуг?"
     Только сейчас Борис Федорович заметил, что его приближенные рассажены
хозяином в разных местах стола вперемежку с остальными гостями и близ него
сидят только двое. "А если я не соглашусь на предложение хозяина, не пойду
в  кладовую смотреть на его проклятые сокровища,  а  останусь за столом?..
Могут  подсыпать  отравы  или  убить  тут  же,   на  месте..."   Правитель
насмотрелся всяких убийств при покойном царе Иване Васильевиче и знал, что
изобретательность  в  подобных  делах  не  знает  пределов...   Нет,  надо
придумать что-нибудь похитрее.
     Все же Борис Федорович нашел наконец выход. Лицо его приняло обычный,
властный вид...
     В  горницу ввалился поводырь с  ученым медведем.  Гости встретили его
шумными, радостными возгласами.
     - Федор,  Степан и ты,  Тимофей,  и ты,  Иван,  - поднявшись с места,
громко сказал правитель,  - глянем на хозяйские диковины. - Он краем глаза
заметил,  что Андрей Шуйский побледнел,  перестал жевать и  толкнул в  бок
воеводу Ивана Петровича. - Я поеду домой, а вы ступайте в кладовую, - чуть
слышно  шепнул  Годунов  Ивану  Воейкову,  -  хватайте воров  по  царскому
повелению - и в приказ.
     Иван Воейков наклонил голову.
     Борис  Годунов,  осанистый,  важный,  опираясь на  посох,  подошел  к
хозяину:
     - Ну, веди, Иван Федорович, показывай.
     Мстиславский подозвал двух  слуг со  светильниками.  Гости разглядели
растерянность на  лице  Ивана  Федоровича,  когда  он  вышагивал  рядом  с
Годуновым.
     Путь к кладовой шел через большие сени, из которых был выход прямо на
крыльцо. В сенях Борис Годунов остановился и почесал в затылке.
     - Эх, запамятовал... дело государево. Поеду в приказ. Не прогневайся,
Иван Федорович,  спасибо за ласку,  за привет.  Разочтемся, люди свои... А
сокровища слугам покажи, они мне после расскажут.
     И  правитель как ни в  чем не бывало распрощался с  хозяином,  прошел
через сени и вышел на крыльцо, где толпились его телохранители. Стремянный
Иван  Волков  подвел  гнедого  жеребца  в  драгоценной сбруе,  на  котором
правитель разъезжал в торжественных случаях.
     Все произошло так неожиданно и  быстро,  что Иван Федорович не  успел
опомниться.  Двое молодцов со светильниками кинулись за Годуновым.  Однако
Мстиславский их  остановил.  Он  хотел уйти  к  гостям,  но  Иван  Воейков
загородил дорогу.
     - Веди нас,  княже,  в кладовую.  Борис Федорович приказал посмотреть
твои сокровища, ослушаться мы не смеем.
     Может быть,  можно было спасти положение:  закричать,  позвать людей,
участвующих в  заговоре.  Но  не  таков был князь Мстиславский.  Он  думал
теперь  только  о  том,  как  выкрутиться самому,  спасти свою  жизнь.  Он
прикидывал,  что говорить на допросе,  кого выдать,  кого выгородить,  чью
жизнь выгодно сохранить...
     Сжав  зубы,   словно  на  чужих  ногах,   стронулся  с   места  князь
Мстиславский.  Подойдя к  кладовой,  он открыл ключом,  висевшим на поясе,
тяжелый замок и распахнул дверь.
     "Удастся ли мне выбраться сухим из воды?  -  думал Иван Федорович.  -
Зачем я согласился идти против Бориса? Он заговоренный, ему всегда везет".
Князь понимал,  что на этот раз правитель не будет притворяться, а покажет
волчьи зубы...  "Но ведь царь Федор обещал не проливать крови",  -  пришло
ему в голову. Но это было слабым утешением.
     Дальше произошло все очень быстро. Четверо годуновских слуг, выхватив
из-за голенищ длинные ножи,  ворвались в  кладовую,  нашли притаившихся за
занавеской дворян.
     - По царскому велению,  -  крикнул Иван Воейков, - смиритесь, идите с
нами в разбойный приказ!
     Двое  дворян послушно склонили головы и  скрестили на  груди руки,  а
третий хотел спастись бегством и с ножом бросился на годуновских слуг,  но
сразу был убит.
     Иван Федорович,  шатаясь,  пошел в горницу к гостям,  отвел в сторону
Андрея Ивановича Шуйского и рассказал ему, как все произошло.
     - Упреждай митрополита, - закончил он свою сбивчивую повесть, - иначе
всем будет худо. - И