все Занеглиненье и стрелецкие слободы.
     Тревожно  звонили  в  колокола  московские  церкви.  Многие  горожане
остались без крова и  без имущества.  Плач и вопли раздавались на огромном
пожарище.
     Правитель Борис  Годунов по  случаю  пожара  отправил гонцов  к  царю
Федору в  Сергиеву лавру с  мольбою вернуться в  Москву.  А  сам деятельно
помогал погорельцам.  Многим обещал построить дома. Многим раздавал деньги
и льготные грамоты.
     Народ дивился щедрости Бориса Федоровича Годунова.
     На  второй  день  троицы  царь  Федор  Иванович  в  Грановитой палате
выслушивал доклады бояр о пожаре в Москве.
     Царь сидел на  высоком престоле,  бледный,  осунувшийся.  Рядом стоял
Борис Годунов без шапки, смиренно и благоговейно.
     В  Москве  наступил жаркий  июнь.  Дни  стали  еще  длиннее,  а  ночи
укоротились.  Сегодня по  росе,  до восхода солнца,  кремлевские садовники
косили траву у  царского дворца.  К  вечеру трава подсохла,  и  царь Федор
Иванович, открыв окна, жадно вдыхал запахи свежего сена.
     После  скорбной  вести  о  смерти  младшего  брата  Дмитрия  государь
несколько дней плакал и  молился.  Он не знал,  кому верить и  что делать.
Шурин Борис Годунов внушал ему о  нечаянной смерти от  судорожной болезни:
наткнулся на нож, проткнул горло.
     Однако он  слышал и  другое.  Говорили,  будто помер Дмитрий от злого
умыслу.  Вспоминали дьяка Битяговского, которого он послал в Углич строить
каменную церковь.  Перед царем вставало страшное лицо дьяка. Неужели убили
братца?.. За что, маленького, невинного?! И царь снова принимался плакать.
Страшно и  тоскливо было ему во  дворце.  Даже царица Орина не могла унять
слезы.
     Три  дня  назад  любимая карлица Федосья,  оставшись с  ним  наедине,
всхлипывая и потряхивая колокольцами,  сказала: "Братца твоего в Угличе по
приказу Бориски Годунова убили.  Вот те  крест",  -  и  перекрестилась три
раза.  А вчера стольник Ванюшка Мерцалов долго рассказывал ему,  что и как
произошло в Угличе, и по всему выходило, что царевич пал от злой руки.
     И тогда царь Федор Иванович в первый раз за свое царствование проявил
твердость: велел позвать правителя и при многих придворных строго спросил:
     - Кто убил царевича Дмитрия?
     - Царевич сам на нож набрушился, я поведал тебе, великий государь.
     - Видел я сон страшный, - схитрил царь. - Видел, как убивали младенца
Дмитрия подлые люди. Не иначе, как господь бог мне правду указывает.
     Борис Годунов не сразу нашел что сказать.
     - Что повелишь, великий государь? - покорно склонил он голову.
     - Пусть патриарх Иов и  святители разберут дело на освященном соборе,
и  как скажут они,  так тому и  быть!  -  Царь произнес эти слова связно и
разборчиво.
     - Хорошо,   великий  государь!  Святители  разберут.  Дело  страшное.
Царская кровь пролилась!
     Федор Иванович повелел призвать патриарха Иова.
     Первосвященник русской церкви явился во дворец важный,  медлительный.
Его сопровождали два митрополита - Ростовский и Крутицкий. Убранство одежд
патриарха и митрополитов сияло золотом и драгоценными каменьями.  Патриарх
благословил царя Федора Ивановича, а потом и всех собравшихся.
     Два года назад стараниями Бориса Годунова митрополит Иов был избран и
посвящен в  патриархи.  Выходы первосвященника происходили с  лампадою,  с
пением  и  звоном.  В  будни  он  носил  клобук  с  серафимами и  крестами
обнизными,  мантии объяринные и всякие иные с полосами.  Ходил с крестом и
жезлом, а ездил на шести конях...
     - Отче святый,  -  сказал царь, приняв святительское благословение, -
обсуди на освященном соборе страшное дело о  смерти царевича Дмитрия.  Как
все произошло, от чего помер царевич.
     Патриарх пристукнул посохом и поклонился:
     - Обсудим, великий государь.
     - Разреши,  государь,  слово молвить,  -  попросил,  выступив вперед,
митрополит Крутицкий Геласий.
     Федор  Иванович повернул к  нему  бледное,  похудевшее лицо  и  молча
кивнул.
     - Объявляю тебе,  государь,  что вдовая царица Марья вину признала. В
день моего отъезда из Углича призвала меня к себе и говорила, что убийство
Михайлы  Битяговского и  жильцов  -  дело  грешное,  виноватое,  и  молила
смиренно донести ее  челобитную до  государя,  чтоб государь бедным червям
Михайле Нагому с братьями в их вине милость оказал...
     Присутствовавшие в  палате бояре и  дворяне переглянулись и  потупили
взоры.  Что-то  несуразное  и  непонятное сказал  митрополит.  Какую  вину
признала царица Марья?  Уж  не в  смерти ли царевича?!  Нет,  не могло так
быть.
     Митрополит закончил речь  и,  шурша ризами,  поклонился.  Царь  долго
стоял с открытым ртом.  Он старался понять, что сказал митрополит Геласий.
Почувствовав боль в  груди,  он отпустил всех и позвал лекаря:  "Они убили
царевича Дмитрия!  -  билась  в  голове царя  Федора неотступная мысль.  -
Зарезали, зарезали!"
     Борис  Годунов  из  Грановитой палаты  вышел  с  просветленным лицом.
Теперь все  придет в  порядок,  все займет свое место.  Окончатся страхи и
подозрения. На патриарха Иова правитель надеялся крепко. Не будь его, вряд
ли  он  решился  бы  на  страшное  дело.  "Я  защищал  престол  и  божьего
помазанника царя Федора Ивановича,  -  успокаивал себя правитель,  - и бог
простит меня. Защищая престол, оборонял и свою сестру царицу Орину. Нагие,
прикрываясь  Дмитрием,   хотели  свергнуть  законного  царя  и   захватить
власть... Я только защищался".
     На  следующий  день  патриарх  Иов  поднес  Федору  Ивановичу решение
освященного собора:  "Да  будет  воля  государева.  Мы  же  удостоверились
несомнительно,  что жизнь царевича прекратилась судом божьим.  Что Михайла
Нагой  есть  виновник кровопролития ужасного.  Михайла  Нагой  государевых
приказных людей,  дьяка  Михайлу Битяговского с  сыном,  Никиту Качалова и
других дворян,  жильцов и посадских людей, которые стояли за правду, велел
побить напрасно,  за  то,  что Михайла Битяговский с  Михайлом Нагим часто
бранился за государя, зачем он, Нагой, держал у себя злого ведуна Ондрюшку
Мочалова и других ведунов.  За такое великое изменное дело Михайла Нагой с
братьею и  мужики угличские по своим винам дошли до всякого наказания.  Но
сие дело есть земское, ведает оное бог и государь, в руке державного опала
и  милость.  А мы должны единственно молить всевышнего о царе и царице,  о
тишине и благоденствии народа".
     Прослушав доклад,  Федор Иванович перекрестился и заплакал.  В бога и
отцов церкви он верил незыблемо, однако братца Дмитрия ему было жалко.
     - Теперь,  -  сказал он Борису Годунову,  - поступай как знаешь. Я на
все согласен.
     Правитель, как всегда, передал дело боярской думе. Обычно он поступал
так. Если кто заслуживал опалу, но мог быть прощен, того миловали и писали
в  указе:  "Государь прощает из уважения к просьбе конюшего боярина Бориса
Годунова".   Кого  осуждали  на  казнь,  о  том  писали  по-другому:  "Так
приговорили бояре,  князь  Федор  Иванович  Мстиславский со  товарищи".  В
подобных случаях о Борисе Годунове не вспоминалось.
     Так поступил Борис Федорович и  на  этот раз.  Выполняя царский указ,
боярская дума готовила виноватым тяжкие наказания.


                                  * * *

     Правитель Годунов редко присутствовал при допросах, но сегодня случай
был из ряда вон выходящий.  Допрашивали Михайлу Нагого, упрямо твердившего
об убийстве царевича Дмитрия.
     Борис Федорович спустился в подземелье, когда все было готово к пытке
и  Михайла Нагой стоял голый до  пояса,  со связанными назад руками.  Дело
тайное,  государево, и лишних людей в пытошной не было. Окольничий Клешнин
сам сидел с пером в руках.  Палач Никита в расчет не шел, язык ему вырвали
давно, лет десять назад.
     Борис  Годунов быстрым шагом  прошел мимо  Нагого.  И  все  же  успел
заметить посиневшие,  с разбухшими венами руки узника, затянутые веревкой.
Правитель опустился в  деревянное кресло,  в  котором не  раз сиживал Иван
Васильевич Грозный.
     - Здравствуй, Михайла Федорович, - сказал он, усевшись поудобнее.
     - Здравствуй,  ежели не шутишь,  -  глухо отозвался Михайла Нагой.  -
Здравствовать нам, Нагим, как видно, не приходится.
     - По розыску ты виноват.  Расскажи все,  как было.  Как вы, Нагие, не
уберегли царевича и  он  набрушился на  нож и  помер от своей руки.  Ежели
правду скажешь, всем вам милость от меня будет.
     - Царевич Дмитрий не  сам набрушился на нож,  его зарезали убивцы,  -
твердо сказал Нагой.  -  Я буду целовать на том крест. Пусть приведут сюда
патриарха. Приведите патриарха.
     - Еще что скажешь?
     - Мамка боярыня Василиса Волохова говаривала,  что по  твоему,  Борис
Федорович, велению убит царевич.
     Окольничий  Клешнин  поперхнулся слюной.  Оглянулся,  пальцами  убрал
обгоревший фитиль. Затрепетало пламя, заколебались тени по стенам.
     - Прочти,  что сказала Волохова. - Правитель повернулся к окольничему
Клешнину.
     - "Царевич упал на землю в  падучей и набрушился на нож",  -  четко и
твердо прочитал Клешнин.  -  "А  ежели я  что иное говорила,  то токмо под
страхом смертной казни.  Михайла Нагой хотел мне  молотком голову разбить,
замахнулся было... а молоток тот тяжек, поболее пяти гривенок".
     - Что скажешь, Михайла Федорович? Смотри, будем ломать тебя на дыбе.
     - Лжа,  все лжа,  убили царевича. Рана широкая, во все горло. Ты ведь
видел,  Андрей Петрович. Скажи, разве от своей руки такую рану ребенок мог
сделать?
     - Читай еще, что Василиса Волохова сказала.
     - "На Афанасия Афонского ночью приехал в  Углич князь Андрей Шуйский.
Собрались они: Михайла, Григорий и Андрей Нагие да князь Шуйский в верхних
палатах.  Пили они вино, упились и промеж себя говорили. И сказал им князь
Шуйский тако:  "Везите царевича Дмитрия в  Москву и  верных людей с  собой
берите. Колокольным звоном царевича Москва встретит, и быть ему на царском
престоле,  а  царя Федора Ивановича с  царства долой..." Пьяные они громко
говорили, а я под дверью стояла и слышала".
     - Что скажешь теперь, Михайла Федорович? - спросил правитель.
     Михайла Нагой долго молчал.  По  лбу  потекли ручейки пота  и  залили
глаза.
     Узник мотнул головой, стряхивая едкий пот.
     - Молчишь?  - В голосе Бориса Годунова послышалось злорадство. Однако
правителя заговор теперь не  тревожил.  Царевича Дмитрия не стало,  и  все
рассыпалось само собой. Страшно прослыть убийцей царевича.
     - Лжа...  Может,  и говорили что по пьяному делу,  не помню теперь. -
Нагой вспомнил клятву на иконе. - Нет, таких разговоров не было, солживила
проклятая баба.
     - А  ежели твой брат Григорий и  дядя Андрей вину признают и  на  том
будут крест целовать...  и жильцы признают, что ты их в Москву звал, тогда
как?
     - Лжа, все лжа, - твердил Михайла.
     - Смотри, кости вывернем - другое заговоришь.
     - Пытай не пытай, говорить буду правду.
     - Послушай, Михайла Федорович, в остатный раз добром говорю. Ежели ты
скажешь  правду  о  том,  как  Нагие  не  уберегли царевича и  он  на  нож
набрушился,  никого не  трону.  В  Москве по-прежнему будете жить  либо  в
Угличе,  как  захотите.  Царице Марье в  почете жить до  конца дней своих.
Денег дам и земли отмерю вдоволь...  А не скажешь, я расправу учиню, какой
прежде не видано было.  За царскую кровь младенца никого не пожалею. Всех,
кто на княжьем дворе был в тот день,  всех на плаху. Царицу в монастырь, а
вас, братьев, в ссылку, в Сибирь соболей ловить.
     - Что ты говоришь, Борис Федорович, побойся бога!
     - Вы  царевича не  уберегли,  а  для  отвода глаз  и  своего спасения
царского дьяка Битяговского убили.  Ты своей рукой убил,  - возвысил голос
Борис Годунов.  - Бога я боюсь, поэтому и расправлюсь с вами за кровь сына
помазанника божьего.
     - Лживый ты человек, Борис Федорович.
     - Вы,   Нагие,   противу  царской  власти  мятеж  в  Угличе  учинили.
Колокольным звоном народ подняли...
     Борис Федорович загорелся и готов был говорить долго.
     - Хочешь,  я  тебе  всю  правду  выложу?  -  прохрипел Михайла Нагой,
ворочая налитыми кровью глазами.
     - Правду? Говори. - Борис Федорович сошел с кресла и сделал несколько
шагов к узнику.
     Михайла  почувствовал  запах  розового  масла  от   ухоженной  бороды
правителя.
     Михайла Нагой -  человек с  неистовым,  необузданным нравом.  Звезд с
неба не хватал,  но был честен и всегда стоял за справедливость. Он понял,
что правитель хочет оправдать себя в глазах Москвы,  хочет отвести от себя
подозрения в  убийстве царевича Дмитрия.  Михайла Нагой  знал,  что  Нагие
проиграли в  страшной игре за царский престол и  теперь предстоит жестокая
расплата.  Была надежда на защиту сестры,  царицы Марьи,  но теперь и  она
испарилась.  Осталась ненависть к  правителю Годунову,  укравшему у  Нагих
будущее.
     В  Угличе ни  у  кого не было сомнений в  виновности Бориса Годунова.
Духовник семейства Нагих  написал грамоту,  где  многие  именитые горожане
свидетельствовали против  правителя.  Но  когда  приехали  в  Углич  князь
Василий  Шуйский,  Клешнин  и  митрополит  Крутицкий  Геласий,  все  пошло
шиворот-навыворот.  Духовник стал говорить другое,  а  за ним отреклись от
прежних слов  и  многие горожане.  "Бориска перехватил наше письмо к  царю
Федору Ивановичу, - думал Михайла. - Он лезет из кожи, чтобы погубить всех
нас, Нагих, убрать со своей дороги".
     И  вот  он,  Нагой,  шурин царя Ивана Грозного,  стоит со  связанными
руками перед истинным убийцей царевича Дмитрия.
     "Пусть меня пытают, пусть грозят смертью, я не отступлю и буду твердо
стоять против злодея.  Боже, помоги мне, - молил Михайла, - держать правду
и не поклониться Годунову".
     Страшная ненависть красной пеленой закрыла глаза Нагого.
     - В  Углич  по  царскому указу  для  бережения Дмитрия четыре приказа
стрельцов наряжено,  три конных и один пеший,  так ли,  Борис Федорович? -
сказал Нагой, едва ворочая языком от душившей его злобы.
     - Ну, так что ж от того?
     - Так, говоришь, а когда в набат ударили, ни одного стрельца в кремле
не оказалось.  Ведомо тебе?..  Знаю,  что замыслил,  кровопивец.  Царевича
Дмитрия заколоть,  ударить в  набат,  свалить все на  недосмотр Нагих.  Ты
хотел,  -  выпучив кровянистые глаза на правителя,  хрипел Михайла, - весь
род Нагих самосудом извести. Так ведь, так, злодей? Стрельцов-то перед тем
ты в Серпухов увел, мешали они тебе на стенах.
     Лицо Бориса Годунова исказилось.
     - Увел,  чтобы  вы,  Нагие,  в  Москву  по  заговору противу великого
государя стрельцов не привели.  Давно про ваши изменные дела нам известно!
- Правитель,  не  сдержавшись,  со  злобой ткнул кулаком в  лицо  царского
шурина. - Вздерни его, Никита, да поучи плетью, авось поумнеет.
     Палач рванул за  веревку,  переброшенную через блок.  Руки за  спиной
Михайлы поднялись вверх.  От боли он выгнулся вперед.  Никита навалился на
веревку всем телом,  и руки у Михайлы вывернулись из суставов,  и сам он с
остановившимся взглядом повис над  землей.  Ноги его безжизненно болтались
всего в шести вершках от кирпичного пола.
     - Слушай,  Михайла Федорович, - сказал Клешнин, - ежели ты признаешь,
что царевич Дмитрий от своей руки помер, пытать дальше не будем.
     - Убийца  Бориска Годунов!  -  тонко  сказал  Нагой,  тяжело дыша.  -
Убийца, убийца!..
     - Начинай! - крикнул Клешнин.
     Взяв со стола плеть с  костяной ручкой,  Никита расставил пошире ноги
и, размахнувшись, стеганул Михайлу вдоль спины.
     Рот Нагого перекосился от боли.
     - Признаешь? - опять спросил Клешнин.
     - Нет.
     - Поласкай маленько, Никита... Ну, как теперь, признаешь?
     Михайла замотал головой.


                                  * * *

     Царский дядька  Андрей  Клешнин продолжал угличское розыскное дело  о
том, как царевич сам на нож набрушился.
     В  Москву  под  строгой охраной привезли Андрея  Федоровича Нагого  и
Григория Федоровича. Взяли кормилицу Орину Тучкову с мужем в железа. Везли
в  Москву бережно,  чтоб с  дороги не утекли и дурна над собой не учинили.
Привезли в  Москву  для  допроса еще  многих угличских дворян и  посадских
людей.
     Дело затеял правитель большое, и конец был страшный. Около двух сотен
дворян,  жильцов  и  угличских  посадских людей  казнили  смертью.  Другим
отрезали языки, заточили в темницы. И остальные посадские люди пострадали:
многих  отправили в  Сибирь  и  заселили ими  город  Пельм.  Братьев Нагих
правитель  отправил  в  дальнюю  ссылку.   Вдовую  царицу  Марью  насильно
постригли и  отвезли в монастырь святого Николая на реке Выксе.  Бесследно
исчезли кормилица Орина Тучкова с мужем.
     Древний богатый город Углич опустел и  заглох.  Всех  угличских людей
правитель  Борис  Годунов  наказал  будто  бы  за  расправу  над  царскими
приказными чиновниками.
     Жену Овдотью и  дочерей дьяка Битяговского Дуньку и  Маньку правитель
наградил деньгами и  поместьем.  Мамка  боярыня Василиса Волохова избежала
наказания.  Главная виновница и ответчица, не уберегшая от смерти царевича
Дмитрия, получила в награду от Бориса Годунова деньги и богатые земли. Она
была им обласкана, попала во дворец в число придворных царицы Орины.
     Кинутые  в  яму  и  в  гневе  затоптанные ногами  мужиков тела  дьяка
Битяговского и  товарищей его были вынуты,  отпеты в церкви и похоронены с
великой честью.


                                  * * *

     Вскоре после событий на уделе в Угличе русскую землю постигли тяжелые
испытания. Крымский хан Казы-Гирей, зная, что русские войска стояли против
шведов в Новгороде и Пскове, напал на Москву.
     26  июня  прискакали гонцы с  вестью о  ханском нашествии.  Более ста
пятидесяти тысяч конных воинов двигались к  Москве,  обходя крепости и  не
отвлекаясь на грабежи.  Наступление хана было стремительным,  и московские
воеводы не  успели  собрать достаточно войска у  берегов Оки.  Решено было
дать  сражение под  стенами  Москвы.  Столица  была  объявлена на  осадном
положении. Снова возникла опасность пожара.
     Монастыри Даниловский,  Новоспасский   и   Симонов   превратились   в
крепости.  Построены деревянные стены за Москвой-рекой.  Между Калужской и
Серпуховской дорогами,  в  двух  верстах  от  Москвы,  горожане  соорудили
гуляй-город.
     Русские  войска  под  началом  князя  Федора  Ивановича Мстиславского
расположились против  села  Коломенского.  3  июля  хан  перешел  Оку  под
Тешиловым,  переночевал в  Лопасне и  двинул свои орды прямо к Москве.  Он
расположился у  села  Коломенского,  против  русского  стана,  и,  не  дав
передохнуть своим воинам, бросил их в атаку.
     Москва наполнилась пушечной пальбой. По всем церквам служили молебны.
И  старый и  малый забрались на  крепостные стены и  смотрели на небывалое
зрелище.
     Сражение длилось  весь  день.  Много  полегло русских воинов,  а  еще
больше татар.  Хан Казы-Гирей занял село Воробьево и  с  горки наблюдал за
битвой.  Облако пыли  скрывало сражавшихся пеших и  конных.  С  поля битвы
доносился треск ломающихся копий и стук мечей.
     Храбро  сражался  с  врагом  Богдан  Яковлевич Бельский,  прощенный и
обласканный Борисом Годуновым.
     К  вечеру битва утихла.  Главные русские силы все  еще не  выступали,
укрывшись за стенами гуляй-города. Всю ночь гремели московские пушки.
     Устрашенный  яростным  сопротивлением  русских  воинов   и   тяжелыми
потерями в своих войсках,  хан Казы-Гирей не выдержал и за час до рассвета
бежал от Москвы.
     Московские воеводы под  праздничный звон  всех  колоколов бросились в
погоню за ханом, по пути захватывая лошадей и пожитки, брошенные бежавшими
в  страхе татарскими войсками.  Хан Казы-Гирей за  сутки добежал до Оки и,
увидев за собой передовые силы русских,  кинулся в реку, оставив на берегу
свои шатры и повозки.
     Русские войска гнали крымчаков до города Тулы и  дальше,  взяли много
пл