он не успел сообразить, как из вертикального положения перешел в го-
ризонтальное. Вскоре после этого он связался с дурной компанией и  потом
вдруг решил перейти в мормонство.
   - А к какой церкви принадлежит твоя семья?
   - К епископальной, к какой же еще, по-твоему, могут принадлежать Сан-
дерсы? Чем ближе к англиканской, тем лучше.
   - И как долго он с нами пробыл?
   - Восемь месяцев. Он переехал в Солт-Лейк-Сити, а через полгода опять
вернулся в Голливуд. Кажется, он появлялся пару раз в  вашей  церкви  на
Оверленд-авеню, но потом нашел себе нового избавителя - наркотик "танк",
знаешь такой?
   - Не-а. Я вообще в этом деле профан...  во  всяком  случае  по  части
употребления. Твой брат сам виноват в своих  бедах.  Католиков,  лютеран
или баптистов ты бы тоже обвиняла, если бы он прибился к  ним  на  своем
пути в ад?
   Слова Альберта заставили меня улыбнуться.
   - Я и не думала, что ты такой красноречивый! Готова признать, что  во
мне говорит предубеждение. Когда я думаю о брате, то злоблюсь на религию
вообще, но при мысли о мормонах мне становится просто нехорошо.  По-мое-
му, церковь толкает человека черт знает на что.
   Альберт рассмеялся, и я подумала, что, пожалуй, стоит сбавить тон.
   - Соборы тоже? - спросил он.
   - Да, тоже! - отрезала я. Этот человек явно принимал участие в диспу-
тах. - Все религии, особенно те, которые притворяются, что они вовсе  не
религии. Мол, только они приведут к Богу, обозначив верный  образ  жизни
или нравственные принципы.
   - Арлин, можно попросить тебя об  одолжении?  Пожалуйста,  не  говори
Флаю о нашем разговоре. Мне нравится, какие сейчас в нашей группе сложи-
лись отношения. Помоему, не стоит делать ничего  такого,  что  могло  бы
отвлечь Таггарта от его обязанностей.
   - Я не стану болтать. Ты меня выслушал, и прекрасно.
   Альберт поерзал мощной спиной по стене, садясь поудобнее.
   - Ты говоришь, брат пристрастился к наркотикам? Со  мной  тоже  такое
было, только по другой причине. Я не люблю распространяться о том време-
ни, когда был снайпером в морской пехоте, это мое  личное  дело,  мое  и
Господа. Но однажды мне дали задание уничтожить женщину, которую  подоз-
ревали  в  том,  что  она  отмывает  деньги  для  колумбийского  картеля
"Абьера", вовсю занимавшегося наркобизнесом.
   - Не велика потеря, - ляпнула я не подумав.
   Альберт придвинулся ближе, словно боялся, что  монстры  подслушают  и
доложат о его признании в ставку Сатаны.
   - Я же сказал, Арлин, ее только подозревали, никаких доказательств не
было.
   - А-а, - только и смогла произнести я. Но зато искренне.
   - Раньше мне не доводилось убивать женщин. Это называют  терминацией,
хотя убийство есть убийство, от игры словами ничего не меняется.
   - Армия есть армия, - парировала я, отмечая  одновременно  про  себя,
что Альберт нравится мне все больше и больше. - Значит,  ты  должен  был
покончить с этой женщиной против своей воли, потому что обвинение  осно-
вывалось только на подозрениях.
   Парень кивнул и на время смолк, не в силах говорить.
   - Основательных подозрениях, но все  равно  для  меня  это  оказалось
Проблемой. Потому что шло вразрез с моими нравственными устоями.
   Неожиданно я разозлилась и, не сдержавшись, выпалила:
   - Отлично придумано - убивать всех подозреваемых, чтобы наконец  доб-
раться до нужного человека?! Пожалуй, Церковь ЦРУ причислит тебя к  лику
святых.
   - Да нет, убить женщину. В конце концов я решил, что  если  не  смогу
найти  оправдания  ее  уничтожению,  то  не  смогу  считать  оправданным
убийство парня, которого подозревали в том, что он работает на Штази?  Я
разделался с ним за месяц до этого.
   - А кто теперь играет словами?
   - Хорошо, убил его за месяц до этого. Он обучал  группу  террористов,
которую должны были забросить в Кефиристан как подкрепление  "Косе  сла-
вы". Проблема сводилась к одному: доверяю я начальству и считаю, что оно
знает, что делает, или нет.
   Альберт хотел быть искренним до конца, но слова застревали у  него  в
горле. Я решила ему помочь.
   - И ты ее убил.
   - Да, убил. Думаю, она все-таки была виновна.
   Тут я хихикнула. Он посмотрел на меня, словно на помешанную.
   - Да нет, я не над тобой, Альберт. Я смеюсь над несчастной  Америкой,
которая пошла на такие испытания, чтобы защитить  кретинов  вроде  моего
брата.
   Моя фраза вернула нас к окружающему кошмару.
   - Думаю, все мы грешники, - сказал Альберт. - Все мы заслужили  прок-
лятие и смерть и достойны своей судьбы, ибо ослушались Господа. Вот  по-
чему нам нужен Спаситель. Я сам несу ответственность за  кровь  на  моих
руках, даже если Он очистит их от крови. Я не виню церковь, армию, роди-
телей, общество или кого бы то ни было еще.
   - Тут мы с тобой расходимся, друг, - заметила я. - Ибо я виню Бога.
   - В таком случае ты обвиняешь природу вещей.
   - Да, возможно. "Природа вещей" поджидает нас за углом  с  когтями  и
рогами, готовая забросать молниями и серой. Единственное, о чем я  сожа-
лею, так это о том, что не встречу Бога, когда в руках у меня будет  ра-
кетная установка.
   Я понимала, что перебарщиваю и вообще нарушаю табу, говоря о религии,
но я же говорила с нормальным человеком, а не с Президентом Совета  две-
надцати.
   И все-таки, если честно, Арлин Сандерс, ты уверена, что не  пытаешься
умыть руки, между тем как на тебе тоже кровь невинных людей, которые мо-
гут погибнуть из-за твоей дурацкой оплошности - из-за  радиограммы  пол-
ковнику Карапетяну, перебежавшему к пришельцам? Вздрогнув, я отогнала от
себя эту мысль.
   - Ты не можешь взорвать Бога, Арлин, - раздражающе спокойным  голосом
произнес Альберт.
   В надежде, что богохульство высечет из него побольше огня, я  сделала
последнюю попытку, продолжая исходить злостью:
   - Однажды Он уже являлся во плоти, правда ведь? Так вот, если бы  еще
раз...
   - Думаю, крест потяжелее базуки, Арлин. Почему-то я не верю,  что  ты
можешь пригвоздить кого-нибудь к кресту.
   Я чуть не рассказала о распятых князьях ада, которыми монстры украша-
ли Деймос, и что я с радостью делала бы то же. Что меня остановило? Я  и
так достаточно наговорила. Больше, чем  достаточно.  Тихое  спокойствие,
которым Альберт встретил мой взрыв, свидетельствовало  о  столь  твердой
вере, которую не сломить ничем. Кроме того, у  меня  появилось  чувство,
что, если я не уймусь, он, пожалуй, начнет за меня молиться.
   - Спасибо за откровенный разговор, за твое признание  о  Колумбии,  -
сказала я.
   - Никогда и ни с кем мне не было так легко быть откровенным, -  отве-
тил он. - А теперь пора приниматься за работу.
   Черт, этот Альберт и впрямь мне нравился. Первый раз за многие недели
я подумала о Додде, моем... моем парне, которого превратили в зомби, мо-
ем любовнике, чью телесную оболочку я избавила от муки.
   К полыхавшему негодованию подмешалось смутное чувство вины, но я  за-
тушила его гневом. У всех у нас собственные проблемы. Все мы  люди.  Мне
было противно, и я устала думать о том, что сделала не так или могла  бы
сделать лучше. Но человеческая природа - это не только слабость, это си-
ла, и наша работа  состояла  в  том,  чтобы  отвоевать  назад  наш  мир.
Дьявольщина, почему я запнулась, когда хотела  назвать  Вилли  "любовни-
ком"? Только потому, что это слово одного корня со словом "любовь"?
   Что ж, следующим полем битвы должен был стать супермаркет. Зомби  за-
кончили разгружать фургон и убрались восвояси. Путь освободился.
   - Пошли, - позвала я Альберта.
   - Только после вас, - ответил галантно он.
   Мы прошмыгнули в супермаркет через заднюю дверь и стали пробираться в
зал. Лампы мигали с тем же мерзким стробоскопическим эффектом, что и  на
Деймосе. Может, пришельцы вовсе не  неряшливые,  дикие,  равнодушные  ко
всему существа, а изощренные эстеты? Проверить это было невозможно, зато
я точно знала, что от мигающего света у меня начинает болеть голова и  я
готова разрядить обойму в первого же лазутчика с Хэллоуина, который  по-
падется у меня на пути.
   - Идем, - шепнул Альберт, опередивший меня на несколько шагов.
   - Только после вас, - из любви к симметрии процитировала я.
   Подумалось, что было бы приятно пройти с ним тур вальса.
   В основной части магазина ровным светом горели флуоресцентные  лампы.
Но из-за выключенных холодильников в зале стояла страшная вонь от испор-
ченных продуктов - молока и мяса.
   - О-о! - воскликнул мой друг-мормон, зажимая нос.
   Мясо воняло гораздо хуже, чем сгнившие овощи. А рыба, о, Боже!
   Если бы я не накачалась для бодрости адреналином - по сравнению с ко-
торым кофеин безобидная детская микстурка, - я бы ни за что не  поверила
тому, что предстало нашим глазам. На Фобосе или Деймосе  таких  бредовых
спектаклей не показывали.
   - Ад наяву! - выдохнул Альберт.
   В магазине стояла толчея, как в хороший субботний день в старое  доб-
рое время. Там были мамы и папы с детишками. Юные влюбленные. Представи-
тели среднего класса со средней величины мозгами. И все как один  в  бе-
зобразных майках толкали по центральному проходу тележки,  сметая  любое
препятствие на своем пути. Казалось бы, привычное зрелище... кроме того,
что все посетители супермаркета были мертвякизомби в приступе закупочной
лихорадки. У них никогда больше не заблестят глаза. Рты не извергнут  ни
слова, а лишь дурно пахнущую, вязкую мокроту - отвратительнее,  чем  со-
держимое желудка закоренелого пьяницы. Руки будут хватать все или всяко-
го, к кому прикоснутся.
   Вокруг стоял настолько концентрированный терпкий лимонный запах,  что
я едва могла дышать, а у Альберта начали слезиться глаза. В горле  скап-
ливалась какая-то гадость.
   Ближайший к нам зомби был когда-то крупным мужчиной, возможно, футбо-
листом. Через все его лицо тянулись широкие голубые полосы - вены, шрамы
или просто грим, я не взялась бы сказать. Рядом с ним  ковыляли  останки
бывшей красавицы, которая, верно, некогда старательно ухаживала за свои-
ми длинными волосами, давным-давно, еще в том мире... за последний месяц
куда-то исчезнувшем. Теперь волосы девушки походили на паутину, в  кото-
рой застряли трупики запутавшихся пауков.
   Эта парочка выглядела лучше остальных  зомби.  Ближайшее  к  нам  се-
мейство имело просто устрашающий вид, особенно  мальчик  лет  тринадцати
(то есть то, что когда-то было мальчиком лет тринадцати). У него не хва-
тало части головы. Создавалось впечатление, что она растаяла. Как  глыба
карамели, оставленная на солнце и подтаявшая с одной стороны.
   Тощий, лысый мужчина походил на огородное чучело, которому сверху на-
цепили ухмыляющийся череп. У него не было правой щеки, и несколько  сох-
ранившихся с этой стороны зубов напоминали обгрызенные зерна кукурузы.
   Две девочки из отряда скаутов несли в бледных руках какие-то  грязные
коробочки. Одна уронила коробку, и у  нее  отлетело  несколько  пальцев.
Одетый в униформу похоронного бюро мужчина упал на колени и сгреб пальцы
в рот, где они исчезли, как бледные черви.  Мертвый  священник  ощупывал
дипломат мертвого судебного исполнителя, склонившись над  кучей  гниющей
на полу рыбы. Вонь от зомби была  настолько  сильной,  что  я  почти  не
чувствовала запаха тухлятины.
   - Ты в порядке? - спросил Альберт.
   Я кивнула не поворачивая головы.
   - Что ты так смотришь на них?
   Вопрос Альберта прозвучал приветом от Флая. Мой старый приятель всег-
да давал хорошие советы, вроде того, что не  надо  сосредоточиваться  на
деталях, которые не способствуют успешному завершению  задания.  Но  это
был первый раз, когда я видела безобразных уродов в таком  количестве  и
так близко, не озабоченная необходимостью расправляться с ними.
   - Со мной-то все в порядке, - шепнула я, оттаскивая Альберта в  тень.
- Более того - все идет как надо. Здесь такая вонь, что твари  не  могут
унюхать живых людей, что и спасет им...
   - Жизнь, - закончил Альберт мою мысль. - Давай возьмем лимоны и  убе-
ремся отсюда поскорее.
   Никогда не следует спорить с разумным предложением. Однако, когда  мы
еще раз заглянули в зал, оказалось, что зомби стало значительно  больше,
чем минуту назад.
   - Откуда их только черти приносят! - возмутилась я.
   - Вот именно оттуда, откуда  черти  и  приносят,  -  резонно  заметил
Альберт.
   Картина становилась все более  сюрреалистической.  Вы  только  предс-
тавьте теснящихся в проходах зомби, которые набивают свои  тележки  упа-
ковками с суррогатом (требуется нечто пострашнее, чем конец света, чтобы
эта пища испортилась). Некоторые были поглощены, как  могло  показаться,
полезным занятием: деловито переставляли товары с полки на полку  и  об-
ратно.
   Зомби не нуждались в продуктах. Они просто автоматически  воспроизво-
дили свое былое поведение, словно программа настолько въелась в их чере-
па, что, даже потеряв души, они не могли избавиться от  привычки  делать
субботние запасы.
   И вдруг погас свет. Судя по всему, вырубился генератор.
   - Что же теперь делать? - спросил Альберт.
   - Ловить момент, - сказала ему я. - Это нам только на руку. Надо было
с самого начала отключить генератор. Ведь легче прошмыгнуть мимо  зомби,
пока они нас не видят. Они слишком тупые, чтобы ориентироваться в темно-
те.
   Если когда-нибудь введут премию за Знаменитое Последнее  Слово,  могу
поспорить, что соберу достаточное количество голосов  для  выигрыша.  Не
успела я сделать свое самоуверенное заявление, как магазин залило мерца-
ющим желтым светом. Зажглись десятки свечей. Я  представила  себе  Флая,
назидательно зудящего своим "я-же-тебе-говорил" голосом:
   "Если они умеют стрелять, то уж, наверное, и с другим  тоже  справят-
ся".
   Просто беда, что Флай так часто бывает прав. Вот и теперь он засел  у
меня в голове и поучал, когда я делала ошибку.
   Зомби зажгли не только свечи. Запахло горящим маслом или  жиром.  Мне
не хотелось думать, что еще они могли использовать в качестве факелов.
   - Интересно, давно ли они  подожгли  магазин,  -  задумчиво  произнес
Альберт.
   - Они еще не подожгли, - прошипела я. - Хватаем лимоны и делаем отсю-
да ноги!
   Когда мы смешались с толпой, мое сердце  колотилось  столь  отчаянно,
что я боялась, как бы кто из ублюдков не услышал. Тогда им не потребует-
ся нас вынюхивать или выглядывать, чтобы превратить в дежурное обеденное
блюдо.
   Держа в руках запальные фитили, зомби выискивали, что бы еще поджечь.
Вдруг заполыхала кадка с цветком в углу. Хорошо, что от  нее  ничего  не
загорелось. Первый и, возможно, последний раз в жизни я радовалась,  что
нахожусь среди зомби. Люди наверняка устроили бы переполох и панику, еще
более опасную, чем огонь. А зомби было плевать. Они, как вы понимаете, и
глазом не моргнули.
   Надо отдать должное Флаю, он никогда не переоценивал зомби  -  просто
не хотел, чтобы я их недооценивала. Но, принимаясь сейчас  за  дело,  мы
ставите только на их глупость. Я направилась к стопке корзинок  и  взяла
одну. Альберт шел за мной по пятам, ближе, чем тень Питера Пэна.
   Я протянула ему корзинку и увидела, что у него трясутся руки. Я  нис-
колько его не винила. Сражайся он с монстрами, даже один против всех, он
бы чувствовал себя гораздо уютнее. Но каково ему было, с его-то  религи-
озностью, любоваться на реанимированных мертвецов!
   Если я правильно помню, а я всегда все помню  правильно,  у  мормонов
допотопные представления о человеческом теле. То ли дело католичество  -
тут я готова согласиться с монашками Флая: плевать, что станется на поле
боя с твоим телом, если с душой все в порядке. Чем  духовнее  вера,  тем
больше у нее, как я понимаю, шансов  завоевать  популярность  в  атомный
век, когда ядерный взрыв способен однажды в мгновение ока  всех  нас  до
одного угробить.
   Растерянность Альберта странным образом придала мне смелости. Получив
премию за Знаменитое Последнее Слово, я потратила ее на то, чтобы  всту-
пить в общество "Психи - это мы". Ситуация была настолько безумной,  что
я предвидела от этого некоторую пользу.
   Мы повернули за угол и увидели сидящую на полу женщину-зомби с  двумя
свечами, пакетом древесного угля и зажигалкой - четыре предмета  на  две
руки. Она никак не могла решить, что выбрать: брала две вещи, потом бро-
сала, чтобы взять две следующие, и так без остановки.
   Обернувшись к Альберту, я попробовала прибегнуть к телепатии. С нуле-
вым результатом, так что живущие по соседству скептики могут не беспоко-
иться. Поскольку Альберт не реагировал на мое безмолвное послание, приш-
лось действовать самой. Когда леди бросила в очередной раз свечу и зажи-
галку, я нагнулась и подняла их.
   Теперь, когда я разрешила ее недоумение, она поднялась  и  неуверенно
затопала по проходу с доставшимися ей свечой и углем. Я хотела было  от-
дать зажигалку Альберту, но потом передумала и дала ему зажженную свечу.
Пусть лучше источник огня останется при мне.
   Где-то на задворках памяти маячили старые фильмы ужасов, где  монстры
боялись только огня. Когда я в детстве тайком упивалась по  ночам  этими
фильмами, в то время как все остальные спали, могла ли я  подумать,  что
накапливаю информацию? Хорошо еще, что мне до сих пор не  пришлось  пус-
кать против них в ход молоток или кол, но я оставляю за собой право  вы-
бора.
   Мы побрели по проходу, стараясь по возможности походить на  зомби.  В
овощной секции мы набили целлофановые  пакеты  омерзительными  остатками
лимонов и лаймов, всем, что нашлось.
   Лаймы уже даже не были зелеными, а приобрели какойто уныло-серый цвет
и покрылись черными пятнами. Лимоны, правда, кое-где еще сохранили  жел-
тизну, но большая часть поверхности потемнела и производила  отталкиваю-
щее впечатление. Такие цвета никогда не входили в число моих любимых.
   Вокруг начали собираться зомби, окружая нас плотным кольцом.  Возмож-
но, наши целенаправленные действия были  слишком  уж  целенаправленными.
Неужели этим кретинам хватает мозгов, чтобы понять, что кто-то ведет се-
бя не как зомби?
   Я постаралась принять самый что ни на есть тупой вид, но  требовалось
не это. Притворяться вообще безмозглой  куда  труднее.  Собрав  побольше
слюны, я по-идиотски раззявила рот. Альберт на сей  раз  оказался  более
внушаемым и тут же включился в игру. Тот факт,  что  у  него  получилось
весьма убедительно, вовсе не дает нам права сразу думать о человеке  га-
дости. Однако когда он бессмысленно выпучил глаза,  видик  у  него  был,
скажу я вам, именно тот, что надо!
   Спектакль немного помог. Зомби покинули нас ради чегонибудь более лю-
бопытного. Только какой-то здоровый негр в спортивном костюме  -  бывший
когда-то негром, конечно, - продолжал преграждать нам путь, уставясь при
этом почемуто на корзинку с гнилыми лимонами, а не на  нас.  Он  начинал
действовать на нервы. Стоило мне подвинуться вправо или  влево,  как  он
тоже делал едва заметный шажок, достаточный тем не менее для того, чтобы
заблокировать нас, если мы вздумаем двинуться дальше.
   А мы как раз собирались двинуться дальше, потому что толпа сзади  на-
чинала напирать, перекрывая путь к отступлению. Я  не  могла  вспомнить,
закрыли мы дверь, когда вошли или нет. Если не закрыли, в магазин  могли
набиться новые зомби, несомые мертвыми ногами и ведомые мертвыми  мозга-
ми, чтобы урвать кусочек канувшего живого прошлого.
   Откуда-то возник звук. Настолько странный, что я не сразу поняла, что
он идет от сжимающегося вокруг нас кольца ходячих трупов. Он  был  похож
на слабое подвывание, рвущееся из грудей, в которых  не  бьются  сердца.
Утробный, тонкий, пустой, потерянный, тоскливый звук - хор, взывающий из
ада ко всем живым:
   "Придите к нам, жизнь совсем не так заманчива, как вам кажется!  При-
соединяйтесь к нам, и мы будем вместе. Мы жаждем компании. Вы можете ос-
таваться самими собой. Привычки не исчезают только потому,  что  из  вас
выветрилась жизнь. Если вы при жизни носили в руках  оружие,  то  можете
носить его и в смерти. Заведенный порядок  остан