нибудь
американскому детективщику, может, он и вытянет  его  на  роман
под названием "Красный понос".
     --  Но  сегодня,  Глеб,  мы  еще не стали друг для другами
персонажами страны снов?
     -- Да, сегодня мы  еще  можем  присутствовать  друг  подле
друга  в  полном  телесном  объеме,  не привлекая потусторонние
измерения,-- согласился я.
     Мы упали в кровать, и была волна, не менее мощная,  чем  в
первый раз, но какая-то умиротворяющая.
     -- В последние часы где-то на заднем фоне у меня возникают
странненькие  мысли,  Глеб,-- шепнула Лиза по завершении сеанса
интимности.-- А что, если не  начинать  этой  новой  забугорной
жизни?  И  дело  не  в  том, где быстрее сгниют, здесь или там.
Есть, что-то большее, чем красивый быт, чем некрасивый быт.
     -- Я не желал бы себе лучшей жены, чем ты, Лизка. Но я все
сделал для того, чтобы ты оказалась там, а мои  мозги  и  мышцы
переключились совсем на другое, на разные интересные и немножко
рисковые  игры. Россия -- страна, где часто проводятся опыты на
людях и прочем веществе, тем и хороша. И тем  же  она  плоха  и
страшна для многих своих жителей, особенно таких, как ты и твой
киндеренок... Знаешь, я сейчас испарюсь, а ты продолжай лежать.
Вот так получится отличная сцена прощания.
     В коридоре, когда я уже направлялся к выходной двери, меня
неожиданно застукал "совенок".
     --   Эй,   Глеб,   еще   увидимся,--   звучало  это  очень
по-американски.
     -- Конечно, малыш. Bye-bye, see you later.
     Когда я попал в ПГУ, Лиза,  возможно,  еще  не  преодолела
государственной  границы,  но  между  нами уже пролег "Обводной
канал  и  баржа  с  гробами".  Я  тогда  как   раз   учился   в
Балашихинской разведшколе. Когда докторша садилась в самолетное
кресло,  я,  наверное,  ловил  сокрушительный удар в челюсть на
тренировке по рукопашному бою. А  потом  пошли  косяком  разные
дела  и  разные бабенки, и всякие каки-бяки, и всякие заварухи.
"Контора" захотела, чтобы я расстался с филологией,  поэтами  и
аспирантурой.  В  ПГУ  пришлось  уже  корпеть  над  директивами
Хуссейна, Асада и прочих начальственных арабов, зорко выискивая
их  дружественные  поползновения  в  сторону  Америки.  А  Лиза
Розенштейн  переставала  существовать  для  меня  в  настоящем,
застряв во все более туманном и тускнеющем прошлом.

     4. (Москва -- Южный Ирак -- Москва, октябрь-ноябрь 1982 г.)

     -- Пистолет-пулемет "Узи" работает на принципе  свободного
затвора,  надежен  и довольно компактен. Неплохо проявил себя в
ближнем  бою,  то  есть  в  траншеях,  домах  и  тому  подобных
постройках.   Обеспечивает  метание  противотанковых  гранат  в
сторону противника. Обратите внимание на затвор,  он,  как  муж
жену,  обхватывает  казенную  часть  ствола. Мы с "Узи" немного
повозимся, потому что  должны  учитывать  распространение  этой
машинки по всему миру и его окрестностям. Полезно также увидеть
американскую  систему  ФМГ. Смотрите сюда, в сложенном виде она
напоминает пенал  для  логарифмической  линейки.  Однако  такая
линеечка  может  неплохо  вычитать  живую  силу  противника.  И
запомните  вот  эту  крошку,  тоже  американскую,  имя  которой
"Ингрэм М11", для тихих дел ее можно применять с глушителем.
     -- Товарищ инструктор, ну, а нам-то что дадут?
     -- Вы на занятиях или кто? Еще один крик со стула, и начну
свирепствовать.  Вот  товарищ  майор же тихо сидит... Дадут, во
что кладут... Жалко, все-таки, что сняли с вооружения Стечкина.
В свое время, когда я еще носил штаны на два размера меньше, он
мне несколько раз сделал хорошо... Вы, старший лейтенант, и вся
ваша  компания  получите  пистолеты   "Смит-Вессон   М645"   --
приличные, между прочим, пушчонки. При стрельбе лучше держаться
за него обеими своими руками. Весит такой красавчик чуть больше
"ПМ", полусцепленный затвор с коротким ходом ствола,-- гляньте,
как  двигается,--  но рассчитан на кольтовский патрон АПК сорок
пятого калибра. Это сколько?
     -- Одиннадцать и сорок три сотых милимметра против  девяти
миллиметров у "Макарова".
     --  Да,  и  в магазине не восемь, а четырнадцать патронов.
Что это дает, товарищи офицеры?
     -- Поменять обойму -- плевое дело  одной  секунды.  Ничего
никому не дает.
     --   Как  правило,  ничего.  Но  правило  облагораживается
исключениями. Иногда, этой секунды все-таки не хватает --  если
фортуна  показала  тебе задницу,-- и тогда ты хаваешь вражеский
свинец.  Итак,  продолжим.  К  рассматриваемой  модели  годятся
оболочечные   пули   "Уэйдкатер"   повышенного  останаливающего
действия.  А  мы  еще  вам   вручим   под   такой   же   патрон
пистолет-пулемет  "Ингрэм  М10": темп стрельбы тысяча сто сорок
пять выстрелов в минуту, в магазине тридцать  зарядов.  Кстати,
свободно  продается  на  западном оружейном рынке. Легче купить
там, чем ждать, пока наши тульские умельцы  снова  примутся  за
пистолет-пулеметы,     которые    кто-то    наверху    посчитал
неинтересными...
     -- Товарищ  инструктор,  а  если  понадобится  кого-нибудь
пришить на расстоянии метров в пятьсот?
     --  Вы, товарищ инструктируемый, боец невидимого фронта, а
не рядовой пехотинец. Значит, оружие, в основном,  должно  быть
невидимое...
     -- Газы, что ли?
     --  Вы что в сортир собираетесь? Мысли, вот оружие. Голова
ведь не только подставка под головной убор. Но  думаю,  что  на
месте   получите  автоматы  АК-74.  Это  никогда  не  повредит.
Надеюсь, всем известно, что такое "Калашников", детсадовцев тут
нет?
     -- Не надо аск. Только пусть не забудут выдать штык-нож  и
подствольный гранатомет.
     Это   наш   боевитый  лейтенант  Серега  Колесников  опять
высказался. Не знаю, кто решил, что он должен присутствовать  в
нашей   почти-научной   группе.   Он  же  чистый  диверсант,  в
Долгопрудном  учился  на  подрывника,   радиста   и   снайпера.
Наверное,  сыграл  роль  его  Горный  институт,  где Колесников
плодотворно использовал время лекций для сна и прочего  отдыха.
Мы  все  в  Ираке  под  геологов должны косить, хотя, например,
научные познания Серого весьма условны и  он  не  всегда  может
отличить базальт от гранита. Зато ладонью в состоянии разрубить
приличный  кирпич -- потому как здоровенный лось. Старший у нас
в группе -- подполковник Илья Петрович Остапенко.  Петрович  --
профессионал-ближневосточник,  он единственный, кроме меня, кто
разумеет мову пророка Мухаммеда, хотя  лопочет  на  арабском  с
малороссийским акцентом.
     В   итоге,  единственный  "Смит-Вессон"  у  него,  кстати,
оказался, все остальные обошлись "пэ-эмками", да Серега уже  на
юге   вытребовал   себе   все-таки  "Интерармс".  Это  западный
коммерческий  заменитель  АКМСа,  правда,  более  скупой,   без
штык-ножа  и подствольного гранатомета. Как-никак, Колесников у
нас считался ответственным за общую безопасность. Мы  бы  взяли
еще оружия, хорошего и разного, но никто нам не дал.
     Младший  в  группе  --  Коля  Маков,  водитель и охранник,
прапорщик-сверхсрочник  погранвойск,  товарищеская  кличка   --
Баранка.  Он  из  сапога  чай сварит, тихий безмятежный детина,
рядом с которым я кажусь мелким  и  юрким.  Хотя  Коля  покорен
шебутному  Сереге, но тоже спокойно сгибает стальную арматуру и
даже разбивает о свою невозмутимую  голову  бутылки  --  не  за
деньги,  не  требуя  затем больничного, а так, для понту, когда
попросят. Поскольку служил он в Таджикистане --  с  заездами  в
Афганистан   --  то  внятно  произносит  несколько  строчек  из
мусульманских молитв.
     Неплохой, кстати, у нас вездеход -- спецпроектная  амфибия
с  мощным дизелем, широченными колесами и водометным движителем
впридачу.
     Я же -- знаток Востока. Относительный, конечно, знаток.  В
отличие  от Запада, мы здесь больше полагаемся на завербованных
аборигенов. Наверное, поэтому в мусульманском мире у  нас  куда
меньше  удач, чем в Европе или, например, Латинской Америке. Не
фартит, хотя расходуемся мы тут не меньше. Местные себе на уме,
имеют своих авторитетов и отчего идут на сотрудничество, отчего
на вражду -- никогда не просечь. Вот и с Афганщиной  неясность,
кажется,  увязаем мы там. У Штатов на Ближнем Востоке имеется в
кармане хотя бы Израиль, которому особо некуда деваться. Ну,  а
мусульманские    большие    начальники,   якобы   вставшие   на
"некапиталистический путь развития", красиво хреноплетствуют  о
борьбе  с  сионизмом-империализмом  и  примитивно  сосут из нас
оружие,  советников   --   чтобы   клепать   соседним   большим
начальникам  и  давить  своих  соперников  из  других  кланов и
племен.
     Взять  хотя  бы  Саддама.  Гибрид   феодала   и   фашиста,
вождь-самородок  из  деревеньки  Тикрит.  Свою тикритскую родню
рассадил  по  всем  начальственным  гнездам,  курдов  и  шиитов
изводит  разными  хитроумными  способами,  даже  газом. Успешно
дерет бороду гадостному старикану Хомейни,  которого  никто  не
любит,  ни  Союз, ни Америка, ни шейхи с эмирами из Персидского
залива. В общем, умело давит внутренних и внешних  неприятелей,
повышает авторитет, плюс выдаивает все необходимое одновременно
из  трех  маток  -- соцлагеря, Запада и богатых шейхов. Хороший
приварок имеет. Ничего не скажешь,  умный,  плотоядный,  усатый
теленок  --  этот  Саддам.  К  тому  же  лавочников не трогает,
крестьян в колхоз не сгоняет, они и так его боятся, а для войны
оснащается на нефтяные прибыли, которые только растут, когда он
кромсает нефтеналивные порты  в  Иране.  Наверное,  и  в  Союзе
кто-то  вроде Затуллина имеет в виду Саддама в качестве примера
для подражания.
     Ладно, нашей великолепной шестерке до этого дела мало.  Мы
курсируем  как  по  болотам,  так  и  по суходолам, и почему-то
болтаемся  неподалеку  от  американских  врачей.   А   бостонцы
занимаются  тем,  что проникают в очаги эпидемии. Лихорадка "Х"
гуляет  в  районе,  где  сливаются  Тигр  (это  река  такая)  с
Евфратом,  доставляя  разные огорчения правоверным мусульманам,
которых здесь подавляющее большинство с  некоторым  добавлением
мандейцев-сабейцев.   Эти  последние  товарищи,  между  прочим,
наиболее законные наследники древних вавилонян.
     Лихорадка     "Х"     является     какой-то      смешанной
вирусно-бактериальной     инфекцией,    которая    путешествует
воздушно-капельным путем и вместе с болотными испарениями.  При
этом  поражает  глаза  (см.  конъюнктивит),  нос  (см.  ринит),
моче-половую систему (смотри ниже живота). Если  точнее,  когда
подцепил  такую  штуку, то очи не хотят смотреть на белый день,
из носа течет, а когда пи-пи делаешь --  жжет.  Ну  что  бы  вы
сказали,  появись  у вас отсутствовавшая ранее плоть, причем не
какая-нибудь, а крайняя? Не где-нибудь на  животе,  а  в  самом
деликатном месте выросла бы совершенно лишняя кожа, скрыв голую
дотоле  лысинку  товарища  пениса? Да, инфекция очень злится на
наружние половые органы мужиков и вплотную занимается  ими.  Вы
понимаете, что это означает для южан? Крайняя плоть у приличных
мусульман не имеет права разрастаться и сращиваться, она вообще
должна   отсутствовать!   В  противном  случае  --  оскорбление
религиозных чувств, и всякие локальные  воспаления,  и  большие
неудобства  в  соитии с женами и прочими подходящими для дрючки
существами. Короче, это вам не какая-нибудь малярия.
     Начальство  популярно  объяснило  про  бостонцев,  что  не
столько врачи они, сколько гадово семя -- цэрэушники. Из-за них
мы  здесь  и  оказались. Начальству-то виднее. Впрочем, местную
публику -- кучерявую и грязноногую -- американцы  действительно
врачуют.  Ото  всех  болезней лечат бесплатно. Америка-то из-за
Хомейни заигрывает с черноусым красавцем Хуссейном.
     Итак, мы как-то включились в эту игру на медицинскую тему.
Хотя официально считаемся  советскими  геологами,  спешащими  к
иракскому   народу  с  братской  помощью  наперевес.  На  нашем
амфибийном вездеходе есть чувствительная аппаратура, измеряющая
магнетизм, что якобы позволяет узнать, какие ценные  ископаемые
притаились внизу, под нашими ногами и попами.
     Козырные тузы в команде -- Сандомирский и Дробилин, ученый
и инженер   из  группы  Бореева.  Их  дело  --  применять  нашу
"геологоразведочную"   аппаратуры   и   давать   нам    советы,
обязательные к исполнению.
     По   своей  геологоразведке  мы  отчет  подготовим,  когда
вернемся в Багдад,  а  пока  что  наша  шестерка  работает  как
маленькая резидентура. Колесников на перехвате, пытается засечь
радиообмен американцев и запеленговать их местоположение, чтобы
нам крутануться в нужную сторону. Мы с Петровичем непринужденно
беседуем  с  арабами,  пытаясь  выведать  их  настроения. А еще
определяем,   не   ведется   ли   за   нами   слежка   иракской
госбезопасностью  или  цэрэушной агентурой из местных. Конечно,
сдружиться с аборигенами пытаемся, подарочки вручаем в  карман,
чтобы нам обо всяких интересных вещах не забыли на среднее ушко
шепнуть.  А  еще я выторговываю финики на базаре по два дирхама
вместо трех.
     Маков ездит такими маршрутами, чтобы нас  невозможно  было
прикнопить даже с вертолета, не говоря уже о наземных средствах
наблюдения.  Иногда  это  чревато  неприятностями. Коля-Баранка
хоть и тюменец, но  сибирские  болота  все-таки  отличаются  от
месопотамских.
     Намедни  залезли в жуткую топь, потому что с трех довольно
сухих  сторон  сновали  какие-то  подозрительные  джипы   марки
"Паджеро", в которых сидели и пялились на нас люди с биноклями.
И осталась открытой только четвертая топкая сторона.
     Колеса  пробуксовывают,  как  ни  сбрасывай Коля воздух из
шин, как ни верти коробкой передач и  ни  выжимай  мощность  из
двигателя.  Вдобавок  на  гребной  винт, хоть он и в водометной
трубе, намотались какие-то крепкие коренья. А трясина понемногу
вниз тянет. Или  мокрая  могила  нам  улыбается,  или  придется
вызывать  на помощь иракский вертолет. Он нас, конечно, спасет,
однако придется возвращаться в Москву без аппаратуры, ни с чем,
позорными пораженцами, провалившими задание.
     Неожиданно  включился,  прервав  обет   молчания,   Роберт
Юрьевич  Сандомирский.  Дробилин тоже тихоня, потому что с утра
до вечера следит за датчиками, экранчиками, самописцами, что-то
втюхивает в бортовую ЦВМ и выдаивает из  нее.  Сандомирский  же
лишь  изредка  поглядывает  на "выделения" машины и контрольный
монитор, где ничего, кроме кодов. А чаще просто  думает,  чтобы
раз в три часа выдать Дробилину очередное ценное указание.
     -- Как насчет МГД-шипения во втором секторе? Между прочим,
каустика  смещается  по  спиралоиду  типа два-восемь. Скоренько
проверьте спектр поглощения,--  предложил  Сандомирский  своему
помощнику, когда в воздухе отчетливо запахло ароматом страха --
адреналином.
     Дробилин  оперативно  пощелкал тумблерами ЦВМ и минуты три
спустя доложил:
     -- Благоприятный спектральный  ответ  на  курсовой  сектор
пятьдесят  семь  --  шестьдесят градусов. След матричной группы
А678. Можно давать вектор раздражения.
     -- Да,  надо  попробовать...  Илья  Петрович,--  обратился
Сандомирский  к  подполковнику,--  мы  бы  рекомендовали сейчас
что-нибудь предпринять. Благоприятный исход связан  вон  с  тем
направлением,--  ученый  ткнул  пальцем.--  пятьдесят  семь  --
шестьдесят градусов градусов.
     -- Это по вашей аппаратуре так получается? А не брешет?
     Остапенко мыслил, морща лоб и мозги. До нынешнего  момента
он   многотонную   технику   только  возил  куда  следует,  без
обмозговывания  повинуясь  приказу  и  инструкциям.  Сейчас  же
странная аппаратура вмешалась в процесс принятия решений и сама
отдала приказ. Подполковник глянул в бинокль.
     -- Там только какое-то кривое деревце.
     --  Кстати,  достаточно  крепкое  на  вид,-- вмешался я.--
Роберт Юрьевич имеет в виду, что  до  него  может  без  напряга
добраться  один  из  наших  людей  и  закрепить  трос.  А затем
самотягом,  лебедкой,  Маков  вытянет  машину.  В   этом-то   и
заключается благоприятный исход.
     --   Глеб   Александрович,   зачем   вы  товарищу  ученому
подыгрываете?  Такую  рисковую  идею  ему  явно  болотный   дух
подкинул,--  неодобрительно высказался Серега, и как выяснилось
позднее,  был  не  столь  уж  далек   от   истины.   Колесников
почувствовал,  какое  решение  вскоре  образуется  под кепкой у
Остапенко  --  и  что  младшего  офицера  отправят  по  трясине
проверять  на  практике матричную теорию. У старшего лейтенанта
правомерно задергалось очко.
     И чутье, как всегда, не подвело Серегино "очко".
     --   Старший    лейтенант    Колесников,--    распорядился
Остапенко,-- направляйтесь к тому вот дереву для закрепления на
нем буксирного троса. Быстро.
     --  Товарищ  подполковник,  если меня не станет, кто будет
заниматься радиомониторингом, кто сможет обеспечить комплексную
безопасность группы? Да и тяжеловат  я  для  болота,  как-никак
девяносто кило.
     --  Не  говорите мне тут убедительные слова с умным видом.
Вы же офицер. Или прекращайте обсуждать приказы, или ваши  дети
останутся  без отца... И вообще, мониторингом займутся Дробилин
с Фроловом, безопасность будем обеспечивать сами, тоже не лыком
шиты... Не подобрать нам полувоздушное  "перышко"  среди  наших
бойцов.
     -- Товарищ подполковник, разрешите обратится,-- неожиданно
выступил   Баранка,--   у   нас   в  Тюменской  области  болота
будьте-нате, а я ходил туда, и за клюквой, и за морошкой.  Надо
только  палку  мне  какую-нибудь метра на два. Ведь если машина
утопнет, на кой ляд я буду надобен?
     Остапенко не одобрил инициативу.
     -- Ты, Коля, не встревай, когда к тебе не обращаются...  А
если  не  утонет... Нет, Коля, наш вездеход,-- твоя единоличная
епархия, с этим зверем да на таких болотах никто,  кроме  тебя,
не управится. Это верняк.
     --  Давайте  я,--  послышался еще более неожиданный голос.
Мой собственный. Наверное, я не  хотел  в  топь,  однако  желал
испробовать,  чего  стоят все эти бореевские дела.-- Общаться с
трудящимися Востока, особенно  теми,  у  кого  страдает  пенис,
сможет  и  Сережа. Он к тому же выполнит их тяжелые обязанности
по отношению к женщинам Востока... Да и  идея  была  наполовину
моей.
     --  Ну, коль ты, Глеб, как настоящий коммунист вызываешься
добровольцем,   тогда   я   приказываю   тебе:   добраться   до
вышеозначенного   деревца   и   закрепить   на  нем  трос,--  с
готовностью отозвался полполковник.
     -- Только вначале надо будет закрепить трос на  мне.  Хоть
небольшая, но страховка.
     --  В  самом деле, если пиписки у здешних мужиков завянут,
то кто же бескорыстно поспешит на помощь?-- спросил оживившийся
старлей и сам дал  правильный  ответ.--  Конечно  же  советские
специалисты.
     Я  подверг  мысленному  обзору  свой  организм  и  заметил
отсутствие свежих сил.
     -- А ведь надо быть таким  бодрым,  чтобы  искры  из  носа
вылетали.  Коля-друг,  вынь-ка  мне  из  аптечки  элеутерококк,
зеленый такой флакончик.
     Маков вытряхнул из аптечки все, что там содержалось.
     -- На, берите чего надо. Я отродясь лекарств не  хавал,  и
на  вашем  бы  месте,  товарищ майор, принял бы грамм пятьдесят
спирта. Больше на работе не стоит.
     Не послушавшись Николая, я все-таки глотнул  элеутероккока
и выбрался через верхний люк -- боковые дверцы уже были зажаты.
Коля проводил меня, заодно завязывая на моей фигуре конец троса
таким  узлом,  чтобы  я  мог самостоятельно управиться с ним на
месте назначения. И  уселся  на  свое  место,  чтобы  орудовать
лебедкой через коробку передачи мощности.
     --  Если бы мы в Тюменской области были, я бы понимал, что
к чему,-- вздохнул  с  некоторым  стыдом  Николай,  высунувшись
через  передний  люк,--  где  зыбун  поганый,  где  лядина, где
березнячок, где трава крепко держит, где  кочки,  где  мшины  и
крепкое  моховище,  по  которому  не  только  брести,  но  и на
грузовике прокатиться можно. Здесь же все непонятное.
     --  Ничего,  мы