го  друга  произошло  изменение  дифференциации  клеток,
относящихся,  скорее  всего,  к  соединительной ткани. Хочет он
того  или  нет,  но  в  результате  из  его  организма   вполне
естественным  путем появляются червячки-слизнячки, которые тоже
себе на уме.
     Твари  осмысленно  ползли  кто  куда.  Некоторые  из   них
совершенствовались  на  ходу. Все более округляясь и надуваясь,
вдруг  начинали  подпрыгивать,  словно   какие-то   несерьезные
мячики.
     --  Пойдемте  отсюда,  товарищ  майор,-- умоляюще протянул
верзила-лейтенант, а потом инфантильно ойкнул, хватаясь за шею.
     -- Спокойно, спокойно, Василий, без команды не паниковать.
     Один из мячиков незаметно  присосался  к  его  шее  и  уже
окрасился  в  красный  цвет. Опять гастрономия. Эта тварюшка --
сплошной желудок.
     Я  достал  нож  и,  аккуратно  просунув  в   щелку   между
лейтенантской кожей и пузырем, скинул приставучую дрянь.
     Мячик,  совершенно  не  обидевшись,  направился к одной из
почек, висевших на потолке, уткнулся в нее и  дружески  передал
все свое красное содержимое.
     --  Вот  она  радость общения. Добрый пузырь кормит своего
малоподвижного  собрата.  Опять-таки,   гармония   --   причем,
благодаря  тебе,  лейтенант.  Пожелай  же приятного аппетита...
Согласен, неприятно узнать, что ты уже не повар, а еда.
     А "употребленный  в  пищу"  лейтенант  пятился  наружу  из
захламленного  помещения,  втягивая  шею  в  грудную  клетку  и
пытаясь заслониться от вертких  мячиков  с  помощью  каратэшных
движений.
     В коридоре он уже припустил, что есть мочи в спецназовских
ногах.  В  конце  тоннеля  нашлась  стальная лесенка, ведущая к
красивой бронированной двери. Та на удивление была не  заперта,
вернее,  замок  по  истечении  семи-восьми  пятилеток не только
покрылся ржавой паршой, но и иструхлявел.
     Я понадеялся найти там вентиляцию, и мы зашли непрошенными
гостями.  Это  был  кабинет.  Красивый,   в   стиле   советский
ампир-вампир, предназначенный для мозговых усилий какого-нибудь
крупнокалиберного вождя. На стенах остались портреты классиков,
Ильича  и Виссарионовича. В шкафах какие-то папки. Я заглянул в
одну из них при  свете  меркнущего  фонаря  --  мобилизационные
планы  на  сорок  второй  год по нескольким областям. Донесения
районных отделов НКВД о борьбе с пораженческими настроениями на
предприятиях. Рапорты особых отделов  о  ликвидации  ненадежных
элементов  в воинских частях. Радиограммы подпольных ячеек НКВД
о количестве сожженых изб, где стояли на постое  немцы.  Отчеты
горкомов  ВКП(б)  о  проявлениях  трусости  в  партии.  И такое
прочее. Все  эти  бумаги  за  подписями  сержантов  и  офицеров
госбезопасности  направлялись  заместителю  наркома  внутренних
дел.
     Да, похоже командный пункт  относился  к  ведению  НКВД  и
лично товарища Бе. Только не совсем понятно, почему материалы с
грифом  "сов.секретно"  валяются  на столе, а не лежат строго в
железных ящиках. Маловероятно, что эти страшные бумажки  кто-то
беспечно  вытряхнул  из  сейфов  в послевоенные годы, даже если
командный пункт  был  законсервирован  после  распада  товарища
Берия.
     Значит,  кто-то  сейчас  изучает  документы  НКВД, историю
чекизма и  перенимает  опыт  работы  с  массами.  Кто  же  этот
любопытный?
     На   столе  имелось  что-то  напоминающее  бюст.  Мне  это
показалось бюстом, прежде чем я направил луч фонаря.
     Но изваяние оказалось почкой, верхняя  часть  которой  уже
распустилась.  Там образовалось что-то вроде фигурки с ручками,
спинкой, грудкой. Фигурку венчала шишка с несколькими прорезями
--  вариант  головы.  Прорези  открывались.  Одни,  не  одобрив
освещения,    стали   попискивать,   другие,   кажется,   хмуро
посверкивали  бусинками  глаз.  Я   подошел   вплотную,   желая
рассмотреть  в  подробностях  чудное  создание.  На боку у него
набухала еще одна почка,  которая  прямо  на  наших  изумленных
глазах  отвалилась и поползла в сторону по своим делам. А дырка
в  исходной,  отцовско-материнской  почке-фигурке  сразу  стала
затягиваться какой-то слизью.
     Создание,   видимо,  встревожилось  нашим  присутствием  и
интересом, цыкнуло -- и вдруг выпустило из одной  ротовой  щели
струйку. Я едва успел заслонить лицо рукавом.
     А  лейтенант  отреагировал  незатейливо  и выстрелил. Пуля
разметала неприятную фигурку, превратив в ошметки. Я  посмотрел
на  заплеванный  рукав.  На  материи уже образовалось несколько
дырок с обугленными краями, поэтому  пришлось  срочно  оборвать
весь увлажнившийся кусок.
     В  важном  кабинете  обнаружилось отверстие вентиляционной
шахты, как  раз  за  картой  московской  области.  Как  тут  не
помянуть  добрым  словом  Буратино  с  его нарисованным очагом.
Золотого ключика не  требовалось.  Но  едва  удалось  выдернуть
ржавую  решетку,  как из дыры посыпались эти самые малоприятные
почки типа "фигурки". У них было по несколько ручек, ножек,  по
паре  головок,  они  напоминали  и  человечков, и осьминогов, и
троллей сразу. Эта орава шустро кинулась к  нам,  по  полу,  по
стенам,  по  потолку. Воинственный дух и неукротимая воля сразу
почувствовались. Из ротовых прорезей  выскакивали  слизневидные
липкие канатики и арканчики. Они цеплялись за стены или потолок
и, сокращаясь, перебрасывали прытких троллей сразу на несколько
метров.
     Храбро  отстреливаясь  и  страшно  боясь,  мы  все  ж таки
выбрались из жуткого кабинета,  по  лесенке  скатились  вниз  и
припустили  по  коридору. Там свернули в один из аппендиксов. И
попали в какие-то кладовые, где быстро заперли широкую дверь на
засов и заложили ее ящиками. В  помещении  было  полно  дырявых
мешков,  остатков  зерна,  соломы  и  много слизи. Похоже, наши
новые знакомцы, почки-тролли, именно здесь выпивали, закусывали
и здоровели. Пока  все  не  сгрызли.  Естественно,  что  запасы
минувшей  эпохи  иссякли  и  нынче подрастающей молоди-молодежи
понадобились на  обед  нежданные  (или  с  радостью  ожидаемых)
гости.
     Наши фонари быстро скисали.
     --  Еще  немного,  и  мы  перестанем что-либо различать,--
заныл лейтенант Вася.-- А этим гадам никакой свет не требуется.
     -- Ну что ж, порадуемся за них. А ты,  Василий,  смотри  в
оба,  пока  есть возможность. Раз тут недавно какие-то товарищи
пробавлялись харчами, значит и харчи имели аппетитный  вид.  На
продовольственном   складе  обязательно  должна  присутствовать
вентиляция. Или строители этого подземелья были козлами.
     За дверью уже что-то  скреблось,  что-то  буравило  броню.
Вася  метался,  как  очумелый.  А я, психически притомившись от
поисков, решил закурить.  И  тут  дрогнувший  огонек  зажигалки
указал  мне  на  наличие  небольшого сквознячка. Я двинулся "по
ветру" с крохотным пламенем в пальцах и действительно уперся  в
ржавый  щит.  Пару  движений  ломом,  и он бессильно отвалился,
открыв щель  в  стене.  Что  немаловажно,  никто  не  посыпался
навстречу с воплями "даешь".
     -- Вася, кажется, есть контакт с вольным воздухом.
     Когда  мы пролезли в дыру, то первым делом нырнули по пояс
в воду. Потому  что  оказались  на  самом  донышке  шахты,  где
десятилетиями  скапливалась  влага. Влага гнила и воняла, кроме
того, лейтенант боялся, что кто-то схватит его за ногу. Поэтому
он резво принялся карабкаться по стенам шахты  и  показал  себя
неплохим  альпинистом.  Следом гораздо менее элегантно полез я.
Тут имелись редкие, порой  выпадающие  скобы  и  многочисленные
выбоины  в стенах. Тумановский фонарь работал куда лучше моего,
поэтому я старался не потерять напарника из  виду.  Тем  более,
его юношеская бодрость меня вдохновляла.
     Неожиданно   Васин   огонек  остановился  и  сверху  стали
спускаться тревожные матюги. Теперь мне легко  удалось  догнать
альпиниста.
     -- Ну что ты так раздухарился, лейтенант?
     Впрочем,  лейтенанту  объясняться  не  потребовалось.  При
свете его фонаря я был изрядно огорчен открывшимся видом. Выше,
метрах в трех, стены шахты были густо обклеены почками. Вернее,
теми образованиями, что из них произросли. Образования лучились
неприязнью и даже злобностью, как хорошо  натасканные  лагерные
овчарки. Или как Докучаев-Нергал. На сей раз нам встретились не
фигурки,  напоминающие  троллей  из детской книжки, а существа,
распушившиеся большим  количеством  тонких  трубок  и  щупалец.
Видимо,  каждая  часть  подземного  мира  жила  по своему плану
развития.  Кстати,  некоторые   ответвления   этих   "кактусов"
сочились слизью, иные предназначались для кое-чего другого.
     Для  чего,  стало  вскоре  ясно  до боли. Раздалось легкое
шипение, и из какой-то трубочки вылетела игла. Она воткнулась в
аккурат меж моих пальцев в щель, образованную  двумя  бетонными
плитами.
     Следующая игла впилась Василию в плечо.
     -- Ой, больно, майор, бля... Нет, кажется, тает боль, надо
терпеть... и, закусив удила, тащиться вверх.
     Лейтенант попробовал зацепиться за другую скобу.
     -- Не получается, майор, допекла зараза, плечо немеет.
     --  Это  нервно-паралитический  яд.  Он  предвещает полный
покой. Давай спускаться, Вася. Тут нам ничего не отломится.
     Когда я уже начал путь назад, игла угостила  и  меня.  Она
легко  и  удобно  вошла  в  левое  предплечье. Я сразу выдернул
подлюку. Но  уже  схлопотал  полный  набор  ощущений.  Цветущий
букет.  Режущую  боль,  расходящуюся  штырями вдоль руки. Потом
тяжелый жар,  отчего  в  моих  телесах  будто  чугуные  ручейки
заструились.  И  онемение -- левая рука обвисла, как колбаса на
гвоздике.
     Я пока держался, но чувствовал, что  немного  осталось.  Я
ведь  еле  цепляюсь,  а  надо еще аккуратно спускаться. Сколько
метров  до  низу  --  восемь  или  девять?  Мимо   меня   шумно
проследовало  тело  -- это рухнул Василий. А потом игла клюнула
меня под правую ключицу и я  отправился  вслед  за  напарником.
Вонючая  лужа,  расположившаяся  внизу, не дала нам возможность
расплющиться, но предоставила прекрасную возможность  утопнуть.
Говняная  жижа  щедро  вливалась  мне  в нос, в рот, а я не мог
никак зауправлять своими  хворающими  руками  и  ногами,  чтобы
толкнуться и вынырнуть.
     Тело  было  железобетонным и холодным, лишь кое-где сквозь
него протекали теплые ручейки жизни, изредка пронизывали  живые
токи.  С  такими  делами  не  запрыгаешь. Я попытался вспомнить
своего   светящегося   двойника   и   разглядеть   его   сквозь
водопад-завесу.  Я  выискивал  его  во  мгле  с  помощью своего
"электрона", как процессор ищет головкой нужный файл на  диске.
Исследуя  бесчисленные  и бесконечные коридоры "той стороны", я
нес частичку  образца  для  сличения.  Узнал  все-таки  спящего
красавца, даже активизировал. Было в нем то главное и основное,
что  есть  во  мне,  только  не заштрихованное мирской суетой и
мирским бздением. Я потянулся к двойнику из  своей  окаменевшей
телесности,  и  не напрасно -- ко мне пожаловали дополнительные
токи. Я, наконец, выдернул  голову  на  поверхность  воды.  Еще
натужный  бросок вперед, и я уже застрял в вентиляционном окне.
Том самом, с которого началось непутевое путешествие наверх.
     Где же этот хренов лейтенант? Неужели бултыхается на  дне?
Так  не  хотелось,  но  пришлось  нырять за Василием. Я чуть не
остался  вместе  со  своим  дурным  компаньоном   в   крохотном
подводном  царстве.  Сквозь  жидкую  зябкую  тьму все-таки чуть
пробивались  теплые  пульсации,  чтобы  добавить  мне   немного
силенок.
     Я  протолкнул  лейтенанта в вентиляционный люк, затем стал
пропихиваться сам. Когда удостоверился, что не нырну обратно  в
лужу, то полностью отключился.
     Очухался  я  не  от света. Он был жидким и слабым. Скорее,
вонища шибанула в нос. Еле мерцающее пламя обрисовывало высокий
сводчатый потолок,  опять  портреты  классиков,  длинный  стол,
стулья с высокими командирскими спинками.
     На груди у меня мирно сидели три почки. Красивая картинка.
Я страшно  струхнул, но потом понял, что они не пасутся, ничего
не тянут из меня, а скорее дают, вводят  в  мои  жилы  какие-то
защитные и подкрепляющие вещества.
     Из чувства брезливости и протеста я все-таки оторвал их от
себя,  затем  поднялся.  Нет  это  мне  показалось. Я продолжал
лежать пластом, а они остались любовно приникшими ко мне.  Тьма
плыла  перед  глазами  грязной  рекой.  Пожалуй,  меня накачали
какими-то наркотиками или хитрыми пептидами. Спустя полчаса  я,
пересилив  безволие,  со  скрипом  взгромодился  на  карачки и,
теперь уже смог  смахнуть  почки.  И  пристукнуть  кулаком.  На
четырех  слабых  опорах  я  преодолел  метр,  потом еще метр. И
наткнулся на лейтенанта. Вернее то, что осталось от лейтенанта.
     Там было какое-то  месиво.  Большая  часть  Васиного  тела
оказалась  разворочена.  Кое-где  он  продолжал  почковаться, в
других местах "отпрыски" и сторонние почки просто уписывали его
за обе щеки, размачивая тошнотворными пищеварительными  соками.
Почки-тролли  разрывали  пузырящееся  трупное  вещество  своими
вредными ручонками  и  без  особых  манер  заталкивали  в  свои
ротовые  щели. Трубчатые почки-кактусы просто всасывали то, что
пожиже.  Тут,  конечно,  присутствовали  и  пузырьки,   которые
накачивались  кровью  --  как  же  без них, упырей. А потом они
заботливо кормили почечки побледнее и послабее. В  общем,  этот
обеденный стол свидетельствовал о полной утилизации лейтенанта,
а также дружной, почти идиллической жизни симбионтов.
     Я  не  выдержал и стравил харчи. Эти гады и на такое добро
кинулись и давай утилизовывать. Тут уж пришлось мне  преодолеть
дурноту   и  окончательно  взгромоздиться  на  ноги,  чтобы  не
сдохнуть от отвращения.
     За столом на высоком командирском стуле сидел человек  или
кто  он  там.  Гражданин Некудыкин, вернее Саид-бай, еще точнее
Энлиль-Бел.
     -- Я же предупреждал, что  не  стоит  удирать  от  меня.--
довольно мягко произнес он.
     --  Я же не знал, что вы такой приставучий, достопочтенный
Саид.
     -- Ладно, Глеб-Реза, перестанем выяснять мужские отношения
и займемся производством ума.  Садитесь...  Ну,  не  кривитесь,
сейчас тут будет прибрано.
     Я   присел   согласно   предложению.   И   в  самом  деле,
почки-тролли и пузыри-упыри вскоре закончили  с  лейтенантом  и
куда-то  потащили  его  кости,  желая,  видимо,  навести полный
марафет.
     -- Это ваша гвардия, уважаемый Некудыкин, пардон, Саид?
     -- Это мы сами.
     -- Пока я не стал "этим самым", буду находится,  наверное,
под арестом?
     --  Ничего  подобного.  Плюньте  в  глаза  тому, кто такое
скажет.
     Некудыкин внушительно встал из-за  стола  и  направился  к
карте,  где  был  изображен великий и могучий Советский Союз. С
флажками,  что  показывали  расположения  воинских  соединений,
пехотных  и  бронетанковых,  и со стрелочками, которые означали
направления главных ударов.
     Я подумал,  что,  возможно,  на  этом  месте  стоял  Иосиф
Виссарионович.  Или  скорее  Лаврентий  Павлович.  И  стрелки с
флажками для них были просто  значками  игры,  а  не  хрипящими
ртами пехотинцев и тлеющими комбинезонами танкистов.
     --   Целью  коммунизма  является  построение  стопроцентно
управляемого, целесообразного во всех своих частях общества, то
есть социального организма, чья судьба ясна  и  определенна.  К
этому  стремились  Ленин  и Сталин, обошедшие романтизм Маркса,
для  которого  идеал  представлялся  в  виде  однородной  гущи,
сваренной  из  умельцев-универсалов. То, что осталось на уровне
мечтаний в писаниях и мозгах ваших вождей,  мы,  похоже,  можем
воплотить в жизнь и сделать былью.
     Нет,  Саид  действительно  учился  на  каких-нибудь курсах
повышения квалификации при НКВД.
     -- Что, вот эти тролли, кактусы,  пузыри  и  прочие  уроды
будут строителями коммунизма?
     Собеседника  вопрос  не  обескуражил,  наоборот обрадовал,
потому что дал возможность втолковать кое-что.
     --  Еще  раз  отмечу,  Глеб,  что   они   являются   нашим
продолжением,  наиболее  умелой  и  знающей  частью  нас самих.
Почками гордиться надо, а не ругаться в  их  адрес.  Нет  нужды
учить  их  чему-нибудь, они инстинктивно разумны и учены, у них
-- готовая правильная судьба.
     -- Еще  добавьте,  что  у  них  есть  классовое  чутье,  и
получится просто авангард рабочего класса.
     --  У  них  есть  чутье,--  Саид улыбнулся из-за обладания
полнотой информации и  удолетворенно  расправил  усы.--  У  них
достаточно  хороший  нюх,  чтобы  вычистить  из нашей жизни все
слабые, бесполезные, неорганизуемые, дегенеративные факторы.
     -- Под такими факторами,  надо  понимать,  подразумевается
значительная   часть  граждан,  проживающих  на  площади  нашей
страны. А какую руководящую роль вы  отводите  более  пригодным
людям? Хотя бы тем, кто хитроумно спустился вместе с вами в это
подземелье? Они создадут новую партию?
     Для собеседника это был смешной вопрос.
     --   "Наиболее   пригодные"   движутся   к   инстинктивной
разумности  по  кратчайшей,  используя   существующие   волевые
потоки.  Естественно,  что лучшие граждане не будут расходовать
время на пустяки. Имеющаяся КПСС вполне сгодится как почва  для
проращивания  массовой  разумности.  Ну-ка, вспомните вирши про
мозг и тело класса.
     Усатый  Некудыкин-Саид  сделал   неопределенный   жест   в
сторону,  и  мы покинули штабное помещение. Напоследок я бросил
взгляд туда, где недавно лежал лейтенант  Туманов.  Теперь  там
осталось  на  память  о напарнике только мокрое пятно. Эх, стал
Василий очередной жертвой какого-то необычного  чутья,  особого
гуманизма и нечеловеческой разумности.
     Экскурсия  показала,  что  люди  подземелья  были  хороши,
каждый на своем определенном судьбой  месте.  Всякий  занимался
предписанным  делом  с  точностью  и заведенностью механизма, с
энтузиазмом и энергичностью параноида.
     В каком-то бункере насчитывалось  трое  экс-подопытных,  и
они  усердно  выращивали грибы, которые усердно произрастали на
полу, покрытом слоем черной грязи. По  грибам  ползали  белесые
слизни,  которые,  видимо,  после  своей  своевременной кончины
становились белковой добавкой к  рациону  растений.  Кстати,  в
такой  интересной  теплице мерцал слабый свет, и растительность
баловалась теплом. Это означало, что бывшим отдыхающим  удалось
раскочегарить  электрогенератор.  Тот  работал  либо  с помощью
потока  подземной  воды,  либо  на  дизеле.  Немного  погодя  я
приметил  нефтяные  радужные разводы на луже. Это убедило меня,
что в подземелье имеются запасы топлива.
     Потом мне дали полюбоваться садками для червей --  с  ними
возились,  отдавая весь душевный жар, еще двое энтузиастов. Они
перемешивали почву, в которую  снизу  через  дырчатые  трубочки
воскурялась   теплая   ласковая  влага.  Кроме  того,  усердные
работники кропотливо пересаживали слабых маленьких червячков  в
ящик   с  подкормкой  в  виде  какой-то  плесени.  Чуть  ли  не
колыбельную им пели. А вообще, разводимые тварюшки были  мясной
породы,   происходящей,   видимо,   от   дождевых   червей,  но
смутировавшей   в   лучшую   гастрономическую   сторону   после
добавления  каких-то  генов.  Уж  не человеческих ли, мелькнуло
невеселое подозрение.
     Все эти безмятежно  ползающие  носители  белка,  наверное,
должны  были  служить  снедью  для  подземной  колонии. В чем я
убедился  на  кухне,   где   работали   большие   мясорубки   с
электроприводом. Румяные повара предложили мне испробовать свои
"червивые"  пирожки,  но  я  благоразумно  отказался.  Все-таки
отобедал каких-нибудь пару часов назад.
     Потом гид-Саид любезно предъявил спальни  "по  интересам".
Здесь  стояли  двухярусные  солдатские  кровати,  оставшиеся  с
военной  поры.   Но   к   каждой   койке   пришпандорена   была
педально-рычаговая  система.  Кажется,  для того, чтобы сделать
пробуждение  еще  более  сладостным.  Лежащие  бойцы  трудового
фронта,  как  выяснилось, имеют возможнос