льной? Аппаратуру повредили, Сандомирский
отлетел наверх, местного трудящегося насмерть кокнули...
     --  Знаю,  знаю,  что  ты отличился, жизнь отдал за правое
дело, по счастью не свою, а чужую и вредную, еще мину  заметил,
вездеход  из  болота  вытянул.  Остапенко  с  Маковым  в  своих
рапортах твои подвиги расписали. В общем, вел себя как отличный
офицер  госбезопасности.  Пока  что  не  поздравляю,  но   тебя
представили  к  награде...  Это  что касается твоей незаурядной
личности.  Теперь  насчет  провала  или  продолжения  операции.
Поскольку  дело  архизакрытое,  скажу  только  для  твоих ушей.
Понял, ни гу-гу? Хотя Бореев громы с молниями мечет из-за того,
что  вы  извели  ему  способного  сотрудника,  тем  не   менее,
результаты вашей совместной работы признаны высоким начальством
чрезвычайно  занимательными.  Американцы вас тоже заметили, раз
попробовали убрать. И пускай с теорией не все понятно, практика
дает повод для оптимизма. Моряки же охотно  пользовались  силой
ветра,  даже  не  подозревая, что она возникает из-за перепадов
атмосферного давления.
     Сайко  даже  усмехнулся   промеж   щек   своему   удачному
сравнению.  Часы  пропищали  шесть,  и  он  выудил  из шкафчика
початую бутылку армянского коньяка.
     -- И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву... Закусывать --
это неблагородно, Глеб.
     -- Виталий Афанасьевич, я так  понял,  что  речь  идет  об
оружии, которым мы еще не умеем пользоваться как следует.
     --  Научимся, прозорливый мой. Когда стреляешь, у автомата
тоже есть отдача, но ты же не подставляешь зубы под  приклад...
Тут  другая  проблемка выросла. Проверкой установлено, что двое
из американской группы -- это наши  фрукты,  доморощенные.  Джо
Рифмэн  и  Лиз  Роузнстайн,  иначе  выражаясь,  Иосиф Рейфман и
Елизавета Розенштейн, муж с женой. Он выехал в семьдесят шестом
году, она -- семьдесят восьмом. Оба имели  здесь  отношение  ко
всяким  заразам, микробам, вирусам. Дружили ли Ося и Лиза с ЦРУ
еще в Союзе, кто их выпустил отсюда -- сейчас этим занимаются в
Пятерке.
     У меня замерзло все внутри,  и  чтобы  бледность  лица  не
стала  заметной,  я,  поспешно  испросив  разрешения,  закурил.
Впрочем, в этот момент генерал-майор сосредоточенно разливал.
     -- Да, головотяпства у нас хватает,  Виталий  Афанасьевич.
Впрочем, у иракских товарищей тоже. Как же они на свою арабскую
родину пустили граждан еврейской национальности?
     --  Пускай  с  этим  делом  Хуссейн разбирается. А вот тот
парнишка, который у нас занимается проверкой, наверняка выведет
на чистую воду наших советских  головотяпов,  а  может  даже  и
взяточников. Майор Затуллин, слыхал про такого?
     -- Да вроде бы, какие-то знакомые звуки.
     --  Он сейчас роет землю носом, хочет на этом деле набрать
очки. Знаешь ведь, в Пятерке много ущербных людей... Ладно, что
мы о скучном. Предстоит новая поездка на юг, аппаратуру  оттуда
доставили  на  ероплане,  бореевцы  сейчас  ее чинят и доводят,
ставят к ней более мощный  и  простой  в  обращении  компьютер.
Только  Бореев  наотрез  отказывается  давать  нам  еще  одного
ученого.  Вот  жмот!  Ориентировочно  институт   выделит   лишь
Дробилина,  его  кандидатура  для разъездов самая подходящая --
бобыль он и трудоголик. Я Борееву все намекаю, что пора и нашим
гориллам повысить свою квалификацию...
     Сайко еще разлагольствовал о том и сем, я ему  поддакивал,
но больше размышлял о том, что может накопать майор Затуллин.
     Коссовский  сейчас  защищает государство во Втором Главном
Управлении  и,  кажется,  его  внедрили   в   какую-то   мафию,
занимающуюся  вывозом  икон.  Так  что  вряд  ли  Пашу станут в
ближайшее время "поднимать" и вызывать в контору. Но вот Киянов
на месте. Он поможет Затуллину вскрыть мои махинации с отказным
делом Лизы и подделку в журнале  регистрации.  Ведь  достаточно
вытащить из архива предыдущий учетный журнал и...
     Тогда  вместо  перспективной  поездки  в  Ирак, на которой
можно круто взмыть вверх -- как-никак  и  Бореев,  и  Сайко,  и
тесть  за меня -- я рискую оказаться на стуле подследственного,
а затем и в зоне. Вполне вероятно,  что  много  присудят,  если
Лиза  сейчас  действительно снюхалась с ЦРУ. А может, она уже и
тогда  была  "ихней",  и  просто   ловко   меня   использовала.
Одурманила   каким-то   аэрозолем  из  феромонов,  безароматных
веществ,   которым   самки   притягивают   самцов.   Долго   ли
американским химикам такую приманку изготовить? Ну и вляпала ты
меня,  зараза  Лиза,  Лиззи,  или  как там тебя еще. Короче, то
самое, что приводит к "лизису" -- распаду и растворению.
     Сейчас бы я не за что не купился  на  всякие  "лизирующие"
волны,  пропади  гражданка  Розенштейн  пропадом,  ведь все мои
старания свелись к  тому,  что  она  счастливо  совокупилась  с
Джо-Иосифом и ЦРУ.
     А   еще  я  сейчас  с  удовольствием  угомонил  бы  Андрея
Эдуардовича Затуллина, чтобы  он  меня  не  спустил  в  сортир.
Шлепнул  же  я  в  Ираке  человека, который угрожал моей, в том
числе, жизни. Но из табельного оружия  бабахать  в  коллегу  не
стоит,  кроме  того  на  "Макаров"  глушак не накрутишь. Может,
найти на мокрую работенку какого-нибудь  гастролера?  Так  ведь
напорюсь  на  болвана, который в два счета засыплется. Или меня
приметят  наши  "добровольные"   помощнички,   едва   я   стану
подыскивать  мокрушника.  Попробовать  на  черном рынке достать
что-нибудь  стреляющее?  Но  там  все  обалденно  дорого,  даже
дедушкины  наганы  1895  года,  и  неизвестно,  в  приличном ли
состоянии.
     Что же это такое творится? Я каюсь, я больше не  буду,  но
чтобы  плодотворно  служить  родной  стране  и впредь, мне надо
сперва  укокошить  коллегу.  И  я  не  знаю,  как  это  сделать
половчее.
     При  всех  томлениях  и  рассуждениях,  мне предстояло еще
навестить Бореева. Для чего надо было  поскорее  отправиться  в
Питер.  Пребывание  там  могло  затянуться,  поэтому я решил не
садиться в поезд, а использовать для  командировки  собственную
машину.

     За время нашей "разлуки", сходство с бабой-ягой у ведущего
специалиста только увеличилось.
     --  Как же вы мне, Роберта Юрьевича не уберегли?-- тусклым
голосом осведомился Бореев, но тут же оживился,  переключившись
на  более  занимательную  тему.--  Однако  все  записи Дробилин
сохранил, как на магнитных лентах, так и на бумаге...
     -- Рад за вас...
     На сей раз Бореев принимал меня не посреди лаборатории,  а
в  своем  кабинете,  который,  правда,  из-за обилия телефонов,
компьютерных  терминалов,  каких-то  пультов  напоминал   рубку
космического  корабля. Михаил Анатольевич сразу попробовал меня
подначить.
     -- Майор, ну-ка рассказывайте,  что  вы  там  пронюхали  о
занятиях Сандомирского с Дробилиным?
     --  Ну,  не  мне вам рассказывать, товарищ ученый. Или мою
голову опять просвечивает некий детектор лжи?
     -- Вовсе нет. Вам нет нужды брехать или изворачиваться, мы
же знаем, что вы надежный, умный и проницательный человек.
     Ладно, теперь, когда  Сандомирского  уже  нет  в  пределах
Земли, я могу показать свою проницательность.
     -- Я догадываюсь, чем занимались ваши люди. Тем более, что
мои догадки  были  подкреплены  Робертом Юрьевичем, когда мне с
ним удалось поговорить по-свойски, с выворотом. Я же чекист.
     -- Эх, говорил же я, не  надо  ученого  посылать  в  такое
путешествие,  и  расколется он, и в распыл пойдет при первой же
заварухе,-- Бореев начал с надрывом, а кончил делово.-- Так что
вы все-таки усвоили?
     -- Мои  мысли,  как  и  обычно,  мало  оформлены.--  Тьфу,
получилась  фраза,  словно  про анализ кала.-- В общем-то ясно,
что, по особому модулируя магнитные поля, можно послать  привет
на  тот свет и получить благожелательный или неблагожелательный
отклик.  С  помощью  этого  приемчика,  то  есть  вертикального
резонанса,   советские  ученые  в  состоянии  изменить  мою,  в
частности, судьбу в лучшую или в худшую сторону. Для этого надо
оснастить направленный "туда" вектор раздражения сведениями обо
мне, о моей, так сказать, ауре. Угадал?
     -- Почти. Благодаря нашей аппаратуре ваша судьба сложилась
столь удачно, что вы легко  прогулялись  по  болоту,  а  заодно
предовратили  кончину  всей  экспедиции.  Правда, при этом ваше
личное  биомагнитное  поле  приобрело   странные   спектральные
характеристики  --  я  сужу  по  дробилинском  записям -- в нем
объявился дополнительный источник возмущений.
     --   Я   как-никак   изрядно    помандражировал,    Михаил
Анатольевич. Это ведь должно было отразиться на моей ауре?
     Да,  не  очень-то  ясно,  в  плюс или минус пойдут мне эти
странности.
     -- Наверняка. Да, у вас и  раньше  имелись  отклонения  от
обычных  биомагнитных  характеристик.  Так  же, как и у Роберта
Юрьевича. Это  лишь  показывает,  что  вы  выполняете  какую-то
задачу  судьбы.  Я  товарищей  вроде вас так и обзываю -- "люди
задачи". Только бы еще знать, что вам поручено  свыше.  Кстати,
после  ранения Сандомирского ваша аура -- понравилось мне такое
слово -- утратила  тот  самый  источник  возмущений,  а  Роберт
Юрьевич  как  раз  его  приобрел... Как, товарищ майор, вам это
нравится с позиций мистики?
     А ладно, чего мне стесняться, товарищ ученый тоже  ведь  с
приветом.
     --  Ну,  Михаил  Анатольевич...  это  называется вселением
беса. Кстати, демон вступил со мной в договорные отношения.  Мы
обменялись  услугами,  в  частности  он недурно попитался моими
чувствами, а потом перебрался в Сандомирского. Наверное, Роберт
Юрьевич не успел  как  следует  поторговаться.  Ну,  как  свежо
предание?
     -- Верится вполне. Только непонятно, зачем демону, который
пребывает  как бы на более высоком энергоинформационном уровне,
наши услуги?
     -- Ну, если  вы  у  меня  спрашиваете,  то  я  что-нибудь,
конечно,  отвечу.  Демону  необходимы  наши  услуги, вернее наш
энергоинформационный   потенциал,   потому   что   он   чего-то
недополучает  на  своем уровне. Потому что там он отверженный и
изолированный,  выключенный  из   того,   что   можно   назвать
предустановленной  гармонией,  а  также  рутинным порядком. Вот
почему страстная демоническая личность так тянется к нам и даже
откликается на наши просьбы.
     Я охотно рассуждал на тему, достойную психушки и  диагноза
"вялотекущая   шизофрения",  и  пока  не  знал,  как  из  этого
выпутаться. Я и по сей  момент  не  верил  во  всяких  бесов  и
джиннов, но мне инстинктивно не нравилась кавалерийская лихость
ученого, и хотелось немножко попугать его.
     --  Михаил  Анатрольевич, эти проклятые падшие духи, бесы,
вампиры  так  и  норовят  прорваться  к  нам  из-под  замка,  с
"обратной  стороны".  Помните:  "Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей"? А ваш институт сейчас  помогает  ему
приземлиться.   Ну,  жуть  появилась?..  Хотя,  в  общем-то,  я
пошутил.
     -- Я понял,-- подтвердил неиспугавшийся Бореев.--  И  тоже
вспомнил  цитату: "Дух беспокойный, дух порочный, Кто звал тебя
во  тьме  полночной?"  Кто  угодно,  только  не  мы.  Зато   мы
действительно  заметили,  что  целый  ряд  метантропных  матриц
отторгается основными матричными группами,  и  сейчас  пытаемся
разобраться  с  такой  загвоздкой.  Впрочем,  для  нас  это  не
готический роман, а обычная математика, если точнее  --  теория
множеств...
     Бореев   вещал   со   светлым   лицом,  напоминая  уже  не
бабушку-ягу, а дельфийскую пророчицу. Было видно, что  нежность
он  испытывает  только  к теории множеств. Я попытался прервать
поток умных слов.
     -- Кажется, ни в  одном  научном  центре  Запада  подобные
исследования не проводятся.
     --  Смею  добавить,  Глеб  Александрович,  и  ни  в  одном
институте   СССР.   Столь   необычные,   неортодоксальные   для
современной науки исследования могут вестись только под широким
крылышком  КГБ.  И  на  условии, что мы в итоге выдадим то, чем
можно насолить американцам.
     -- Пусть даже это "соленое"  будет  не  вполне  понятно  и
объяснимо с позиций официального естествознания?
     --  Пусть даже. На войне все приемы хороши. Нашему проекту
хана угрожает лишь в том случае, если страна  совсем  обеднеет,
или  явится  какой-нибудь реформатор и начнет резать расходы на
госбезопасность. Впрочем, у Комитета, я думаю есть  сбережения,
да и всякие прогрессивные реформаторы могут появиться только из
его чресел.
     Ясна    теперь    лихость   Бореева   на   фоне   всеобщей
малоподвижности. Та инстанция, которая блюдет  повсюду  идейную
стерильность и одномерный порядок, поощряет самую крамольную --
в  научном  плане,  конечно,--  работу. И потому, наверное, что
наше большое коммунистическое дело требует окостенения в  одних
областях  и  бурления  в других. Это разнообразие мне, пожалуй,
нравится, так что отныне я снимаю всякие возражения.
     -- Михаил Анатольевич, мне известно от генерала Сайко, что
намечается  следующая  поездка  на  "полигон",   но   возникают
трудности  с  вашими представителями. Вы якобы не хотите больше
отряжать своих умников с нами в поход.
     -- Генерал Сайко -- один из зачинателей нашего проекта, но
в нем сохранился  несколько  легкомысленный  подход  к  ценному
человеческому   материалу.  Он  считает,  что  если  из  десяти
потеряли девять -- это плохо, а вот если из десяти одного -- то
уже нормально.
     -- Вы намекаете, Михаил  Анатольевич,  что  даже  у  Сайко
сохранился гэбэшный подход к кадрам?
     --  Пользуясь  вольностью, которую он же нам вручил, можно
выразиться  и  так.  Мы  все-таки  собрали   в   институте   не
дубарей-исполнителей,  а  генераторов  идей. "Незаменимых людей
нет",-- такой принцип в науке не годится.
     -- Ну, конечно же, если речь идет об Эйнштейне...
     -- Вообще-то Эйнштейн к середине жизни уже выдохся. А  вот
если  бы  Паули  с  Дираком протянули лет на двадцать подольше,
возможно, и мир сейчас смотрелся иначе. Я не исключал  бы  даже
появления   искусственной  антигравитации...  Сандомирский  вел
очень  важный  участок.  Он  через  изучение  МГД-волн  пытался
разобраться  с  влиянием матриц друг на друга -- притягиванием,
отталкиванием, подчинением -- термины, конечно,  неустоявшиеся.
Короче,   Роберт   Юрьевич   прорабатывал  группообразование  в
матричном поле.
     --  Значит,  поездка  сорвется?--   я   попытался   скрыть
напряжение, таившееся в этом вопросе.
     --  Слушайте,  Глеб  Александрович, давайте хлебнем чайку,
чтобы умственные силы у нас не истощились,--  Бореев  нажал  на
какую-то зазуммерившую кнопку, а затем заявил твердо:-- Поездке
на полигон -- быть.
     Похоже,   вектора   наших   с  Бореевым  интересов  вполне
параллельны и направлены в одну и ту же южную сторонку.
     -- Сандомирский без  Дробилина  был  бы,  как  крылья  без
птицы,  Дробилин без Сандомирского -- словно птица без крыльев.
Что ж, нелетающие птицы живут, в общем-то,  неплохо.  Как  и  в
прошлый   раз,   отправится   наш   инженер,   но  с  несколько
расширенными инструкциями. А пособлять ему станете вы.
     -- Тьфу ты! Прямо мистика.
     -- Да, да, вы. Вы, майор Фролов, достаточно уже  вникли  в
суть.   Теории  разводить  мы  от  вас  не  потребуем.  Станете
подмечать связи между тем, что будет фиксировать наша  техника,
и  состоянием  окружающей среды -- природы, растений, животных,
людей. На сей раз в походной лаборатории установим компьютерную
систему с пакетами программ,  ориентированными  на  более-менее
обычного  пользователя.  Так  что  от  вас  потребуется  только
соблюдение четких правил. Вы как, компьютеров не боитесь?
     -- В университете я немного влез в  матлингвистику,  лепил
несложные  программки  на  "Фортране"  для  "СМ-4" и "ЕС-1020",
например,  по  определению  частотного  словаря   какого-нибудь
рифмоплета...
     Открылась  дверца в стене, и устройство втолкнуло столик с
двумя большими чашками, в которых жидкости было ровно  столько,
чтобы   ничего  не  расплескалось.  Естественно,  на  катящемся
приспособлении для чаепития имелись сахарница и ложки.
     -- Не люблю я этих секретарш, которые, принося чай, вертят
задницами и вечно душатся какой-то тошнючей дрянью,-- убежденно
произнесла "баба-яга" Бореев.-- У нас все напитки готовятся  на
центральной кухне и подаются в кабинеты и лаборатории с помощью
всякой механики.
     -- На этой кухне знают вкусы каждого сотрудника?-- уточнил
я, почувствовав  в  чае "липтон" добавку из мяты и еще каких-то
трав.
     -- Конечно, у них там  компьютерный  терминал,  который  и
сообщает,  кому,  сколько  и чего требуется. Я ввел в программу
своего кормления просьбу добавлять чего-нибудь  тонизирующее...
Так  вот, на вездеходе будет установлена вычислительная машина,
равная  по  мощности  "ЕС-1040",  с   обменом   данными   через
клавиатуру  и  дисплей,  причем  умещающаяся в ящике размером с
телевизор.  Конечно,  и  фортран  вам  придется   обновить,   и
поизучать  наши  программные пакеты. С Сайко уже все оговорено,
так что повышение квалификации у вас начинается сегодня.
     Мы покинули кабинет, прошли (я) и  прошаркали  (он)  узким
кишечного  типа  коридором.  По  дороге  Бореев распахнул дверь
какой-то лаборатории, где люди ежились в  свитерах  под  белыми
халатами.  Кроме  прочего,  там  были  какие-то весьма холодные
шкафы. "Баба-яга" постучала по одному из них  сухой,  мне  даже
показалось, костяной рукой.
     --  Тут  у нас Сандомирский. Вернее, его мозги и некоторые
другие  ткани  тела.  Родственники,  естественно,   ничего   не
заметили,   когда   провожали   его.   Ну,  а  нам  было  важно
понаблюдать.  Как  я  и  ожидал,  изъятые  ткани   при   полном
отсутствии   электрической   активности  имели  биомагнитную...
хе-хе... ауру и, кстати, прилежно сохраняют ее до сих пор.
     Бореев даже открыл шкаф и показал мне несколько цилиндров,
покрытых изморозью и облепленных кучей проводков.
     Мне  неожиданно  поплохело,   глаза   заволокло   какой-то
пеленой,  которую пробил луч света, кончавшийся кляксой-мордой.
Красноватая образина как и прежде зашевелила губами.
     "Я так тебя ждал, что  успел  соскучиться.  Эти  несколько
обрывков  мертвечины  для  меня  слишком  слабая зацепка, чтобы
удержаться в вашем мире. Я как на ураганном  ветру  все  время,
понимаешь..."
     От  такой  неожиданной  встречи  я даже покачнулся. Что не
преминул заметить Бореев.
     -- Ой, майор Фролов, да вы,  оказывается,  впечатлительная
натура!  После  того,  что  мне  рассказывали  о  вас, никак не
ожидал. Сентиментальный  злодей,  ха-ха.  Ладно,  делу  это  не
вредит, поэтому двинулись дальше.
     И опять клякса заботливо пошевелила губами:
     "А  теперь  о твоей судьбе. Пора заниматься Затуллиным. Он
-- гвоздь, направленный в твою задницу. Я еще далек от тебя, но
вскоре твои верхние ворота откроются и примут мое содействие."
     После чего красноватая  рожа  заткнулась  и  растаяла.  Не
откликалась,  даже  когда я рискованным образом вызывал ее. Вот
еще страдание на мою голову! Так ведь не годится --  с  кляксой
дружить.  Ну,  не  матрица же какого-то мифического Ф-поля меня
навещает. Впрочем, в официальную психиатрию мне  не  обратиться
со  своими  глюками  --  ведь  офицеры  госбезопасности  должны
проявлять психические отклонения только в повышенном  служебном
рвении.  Иначе тот же Бореев меня в вольер посадит. Хотя первые
неполадки и ненормальности у меня начались из-за него, паскуды,
вернее, после его опытов пятилетней давности. А  потом,  видно,
сидели  аномалии  подспудно  и  вылезли  наружу из-за очередных
потрясений.
     Какие  бы  ни  были  объяснения-пояснения,  но   все-таки,
прежде,   чем  плотно  заниматься  товарищем  Затуллиным,  надо
повстречаться с частным психиатром.
     Может попробовать это устроить через Фиму Гольденберга?  В
нем я уверен, такой не заложит. Впрочем, мы не виделись с весны
1978  года, тогда, уже в мае, он снялся и уехал кормиться рыбой