в
негодном  виде  где-нибудь  посередке.  К  тому  же,  во  время
перехода   я   окажусь   в  зоне  хорошей  видимости.  Впрочем,
неизвестно, торопится ли сейчас кто-нибудь по  моим  пятам.  По
крайней  мере,  главный  преследователь,  неукротимый Петрович,
нынче страдает от раны. Кроме того, дело к вечеру  клонится,  и
озеро  затягивается  маскировочным  туманом,  да  еще  обзору с
берега там и сям мешают островки из  наплавной  коры,  заросшие
всякой  дребеденью.  Ладно, рискну, уж часа-то мне на переправу
хватит.  Только  вначале  стоит  перекусить   для   поддержания
киснущих сил.
     Кусочек  холодной  полукопченой  невезучей лани оставил не
слишком  отрадное  впечатление,  зато  трофейная  колбаса  gold
salami,   которая  всему  голова,  а  также  другие  завоевания
социализма в моем лице -- bkackcurrant jam, creckers and butter
cookies -- вдохнули оптимизма и бодрости в жилы. Ну почему наша
колбаса всегда напоминает о каком-то несправедливом убийстве, а
ихняя -- о радости, с которой скотина  подарила  себя  людям?..
Потягивая бодрый дымок "Уинстона", я двинулся через озеро.
     Мостки  под ногами выглядели довольно надежно, хотя водоем
закрывался туманом куда быстрее, чем  рассчитывал  я.  Так  что
вскоре  я  уже  не  проникал  пытливым  взором  дальше двадцати
метров. Туман успешно выступал в роли художника-русофила: озеро
казалось теперь серебристым катком, а плавучие островки на  нем
--  заснеженными елками. Ностальгией повеяло, я даже затосковал
по родной Свердловской области, деревне Тимохинское Пышминского
района. А Колька Маков,  кстати,  из  недалекого  Камышловского
района  Тюменской  области.  Ну  и  занесло  же  нас  с  тобой,
почти-землячок, да  еще  и  угораздило  палить  друг  друга  из
автоматического  оружия.  Сложись  судьба  чуть  иначе  --  без
участия столь вредных демонов -- и  могли  бы  с  тобой  сейчас
квасить на какой-нибудь деревенской свадьбе, где все начинается
с  проигрывателя  и шампанского, а кончается гармонью и красной
юшкой из разбитого носа.
     Прямо передо  мной  неожиданно  "вынырнула"  суша,  что-то
вроде   холма,   в   который   и  упирались  мостки.  Небольшое
обследование показало -- холм сей со всех сторон окружен водой.
Значит, то, что я недавно принимал  за  противоположный  берег,
являлось  не  берегом,  а  как раз этим уединенным островком. Я
постарался вытеснить из себя разочарование -- мостки  наверняка
должны иметь продолжение до другой стороны озера, и надо только
сыскать   второй  участок  переправы.  Иначе  какой  был  смысл
строить, вбивать сваи и  укладывать  доски  лишь  до  островка?
Чтобы  дальше  грести  на  лодочке,  да? Даже местные даровитые
жители до такого бы не додумались.
     Однако  поиски  продолжения  дали  нежелаемый   результат.
Холмик  выглядел  конечной остановкой. В сумерках, сгущающихся,
как киснущее молоко, не стоит на  многое  надеяться,  утешил  я
себя,  и стал располагаться на ночлег. По крайней мере, хоть не
придется ночевать в водной стихии. Костерок  устроил  из  сухой
травы   и   камыша,   штаны   развесил  над  огнем,  как  знамя
потрепанного в боях полка,  натянул  трофейные  сухие  носки  в
полоску  -- опять же кайф. Правда, несколько раз меня тревожило
свечение  на  вершине  холма,  и   я   вспоминал,   что   такие
возвышенности    в   Месопотамии   нередко   скрывают   древние
правительственные погребения, а  то  и  целые  города.  Мертвые
города.  Города  мертвых.  Где  все  дохлые от начала до конца.
Однако мой здоровый антимистицизм меня успокоил, и я без особых
психических хлопот дрыхнул до утра.
     С ранья,  как  встал,  так  увидел,  что  предавался  снам
неподалеку   от   раскопа.  Видно,  на  островке  уже  побывали
археологи,  они,  возможно,  и  построили   переправу.   Раскоп
открывал  вход  в какой-то зияющий провал, и меня, естественно,
туда не потянуло. Я стал путешествовать вдоль кромки  воды,  но
как надрывно ни высматривал вторую очередь мостков,-- опять без
толку, результат нулевой. Я бы даже сказал, отрицательный.
     Вместо  мостков  появился у меня спутник, который, видимо,
переправился за ночь  с  того  берега,  из  тростниковой  чащи.
Страшноватый  спутник,  такому  сразу  не обрадуешься, а во сне
увидишь -- не проснешься.
     Это был шакал, но не простой, а двухголовый.  Одна  голова
--   нормальная   шакалья,   другая  Серегина.  Причем  мертвая
человеческая башка на зубах у  шакала  висит  и  сообщается  со
звериной  шеей  толстым кровеносным сосудом. А глаза у спутника
мудрые и всепонимающие, как у адвоката.
     -- Да проглоти ты ее, Цербер, и не забудь подавиться,--  в
сердцах  посоветовал  я, оправившись от первого потрясения. Что
не было исполнено по техническим причинам. А имечко "Цербер"  к
животному  приклеилось  --  оно на него нормально отзывалось. К
тому же вело себя смирно и источало флюиды  благожелательности,
те    самые,    что    и   зомби-Серега,   когда   вручал   мне
пистолет-пулемет. Похоже, я  снова  имел  дело  с  сознательной
сущностью, с демоническим существом Апсу. Чтобы там не говорили
атеисты   и  популяризаторы  научного  метода,  с  этим  фактом
придется мириться. Кстати, надо отметить, Апсу  становится  все
скрытнее  и  закодированее.  Может,  это  связано  с  тем,  что
владения Отверженных все ближе, и  траектория  судьбы  уверенно
ведет меня именно туда.
     И  при  такой-то  уверенности  лично  я  в  сомнениях  и в
раздрае. Возвращаться назад, в тростники? Стоит ли?
     Я выглянул из камышовых зарослей и заметил с  той  стороны
мостков  какие-то  не  слишком  решительные фигурки. Кто-то, не
найдя другого подходящего пути,  также  собирался  переться  на
островок.  Не  исключено,  что hydra frolovis направляет ко мне
свое  склизкое  отродье.  Но  скорее  всего,  там  готовятся  к
переправе  создания  не  из  экзотической  слизи,  а  из вполне
прозаичных белков, жиров и углеводов. То есть, люди, товарищи и
господа.  Коли  так,  шествовать  обратно  в  чащу  мне  сейчас
неуместно. Можно напороться брюхом на автоматную или пулеметную
очередь.  И кроме того, если отсутствует видимый ход на вторую,
желанную сторону озера, то, допустим, имеется где-то в  наличии
незримый  подземный,  устроенный  еще  древними шумерами? Тогда
археологам и не понадобилось устраивать переправу наверху.
     Значит, мне как бы пора сунуться в раскоп. Даже если будет
облом с подземным лазом,  то,  по  крайней  мере,  получу  одно
преимущество  перед  теми,  кто  торопится по моему следу. Я их
буду видеть, а они меня нет.
     Что касается господина Апсу, то здесь он явно тоже  был  в
гостях.   Когда   я  соорудил  подобие  факела  и  двинулся  на
исследование внутренностей  холма,  Цербер  потрусил  за  мной,
жалостно  поскуливая.  Видно,  что  дрейфит -- может, тех самых
Отверженных.
     Несколько  шагов  вглубь  раскопа,  и  я  увидел  какое-то
малоприятное       каменное      изваяние,      похожее      на
полустатую-полугоршок. По  крайней  мере,  у  него  были  дырки
глазниц  и  ноздрей, подходящие для выпускания пара. Внизу, под
ножками, имелось пространство  для  подкладывания  дровишек,  а
сама емкость казалось достаточной для варки немалого количества
мясных продуктов. Кстати, неподалеку от сохранившегося зольника
валялось  то,  что  можно  было назвать костями, в том числе --
человеческими:  берцовыми,  тазовыми  и  так  далее.  В  общем,
туристская  радость.  Но  кто же тут забыл свои скелеты? Может,
сами археологи не поделили этот  полугоршок,  перекрошили  друг
друга и успешно превратились в мусор?
     Я сделал шаг, из-за чего земля вдруг поехала под ногами, и
мое тело  куда-то  провалилось.  Летел я недалеко, упал на свои
вещмешки, поэтому не ушибся, а испугался. Когда  вновь  запалил
факелок,  то обнаружил, что свалился в неглубокую шахту, на дне
которой начинался самый натуральный подземный ход. А потом чуть
ли не на голову мне рухнула тушка Цербера. Я думал,  сейчас  он
разозлится  и  искусает Серегину голову. Нет, обошлось. Видимо,
мой компаньон Апсу экспериментировал на шакалах довольно давно,
поэтому Цербер лишь отряхнулся. Не обиделся и  тогда,  когда  я
отпихнул  его  от  себя,  ведь  эти зверьки и бешенство, и чуму
подарить могут.
     Ладно, родню и товарищей не выбирают.  Вход  в  неведомую,
возможно,  кошмарную  мглу  был бесплатным -- что ж, посмотрим,
каким окажется выход.

      * Часть 3. ЖИЛИЩА БОГОВ *

     8. (Южный Ирак, апрель 1983 г.)

     Дыра   оказалась   оригинальным   входом    в    гробницу.
Естественно,  древнюю.  Сейчас  вам такую разве что по великому
блату устроят. Поскольку приходилось мне  почитывать  --  и  не
только   по   долгу  службы  --  книжульки  об  археологических
достижениях,  то  спустя  несколько  минут  я   стал   узнавать
обстановку.
     Во-первых,  уложили  тут  казначея  или  эконома бога -- в
такой должности  официально  числились  правители  шумерских  и
вавилонских  городов. Захоронили со всеми почестями, чин-чином.
Эх,  на  мое  бы  место  профессионала  --   чтобы   полновесно
восхищался!  Просто музей-могила здесь, поставь кассу да стриги
купоны с посетителей. Наверное, более целой  гробницы  во  всей
Месопотамии не сыщешь. Урки-ворюги ее не тронули, да и западные
археологи  не успели ничего хапнуть. Допустим, западники успели
только сделать раскоп, а потом их вспугнули  какие-то  события.
Например,   иракские  начальники  сообщили,  что  заберут  себе
львиную долю добычи, "чтобы народ  не  обиделся".  Тогда  ушлые
археологи и решили отложить свое гробокопание до лучших времен.
А вход в раскоп забыли заделать. Правдоподобно? Не слишком. Но,
может, во время паводка вполне залепленный вход размыло мощными
потоками?  Да  и  вообще,  зачем  я  должен себе лишние вопросы
задавать? Оставим это счастье другим инстанциям.
     Вначале под ногами активно хрустели черепа и костяки. Этих
экспонатов в музее-могиле было предостаточно. Судя  по  неплохо
сохранившимся  бронзовым  шлемам, боевым топорам и наконечникам
копий, некогда они принадлежали солдатам  и  матросам.  Кто  их
всех  порешил?  Неужто это войско дало себя перебить только для
того, чтобы сопровождать  на  тот  свет  представителя  бога  и
своего  богоданного  начальника?  Какое  же божество играло тут
первую скрипку? Судя  по  клинописи,  гробница  была  посвящена
Нергалу, чьим пронзительным глазом являлся красный Марс.
     Насколько  припоминается, ничего от этого шумерского Кощея
нельзя было дождаться, кроме смерти в различных вариантах -- от
просранной войны до кровавого поноса.  Впрочем,  будучи  крайне
вредным   для  посюстороннего  земного  существования,  Нергал,
наверное, хорошо  годился  для  обеспечения  сносной  загробной
жизни.  Вот  даже  стоят  горшки и кувшины, в которых оставляли
кое-что выпить и закусить переселенцам на  тот  свет.  Или  это
опять  угощения  для  Кощея?  Похоже,  у  него  нет  проблем  с
аппетитом. В нишах стены сохранились черные  угольные  пятна  и
зола   --   масляным   фитилям  предстояло  обеспечивать  яркое
освещение во время погребальных работ.
     Потом я увидел полурассыпавшиеся костяки какой-то скотины,
которая тоже пала на боевом посту. А также  нечто,  смахивающее
на  колеса, спицы, ободья и прочие остатки гужевого транспорта.
Похоже,  тягловая  сила  здесь  присутствовала  в   количестве,
достаточном  для  приличных  выездов по загробным полям. Только
кому предстояло кататься?
     Вдоль стен рядками лежали десятки  черепушек  --  дамских,
исходя  из размеров и остатков украшений. Певички, музыкантши и
прочие  деятельницы  эстрады?  Опасная  была  у  них  работенка
когда-то,  не  сравнить  с  нынешнем  временем.  Медь и бронза,
правда, иззеленели до  невозможности,  но  золотые  кольца  для
больших  ушей  и  носов,  серебряные височные подвески, а также
браслеты и  гривны  сохранились  прилично.  На  них  даже  узор
удавалось разглядеть при хилом свете зажигалки -- шестигранники
и  свастики,  представляющие  то  ли  банальное  солнце,  то ли
осеменяющий  свет  небесный.  А  также  там  прокарябаны   были
какие-то  орлы, наверное, посредничающие между небом и землей и
курсирующие вдоль мирового древа. В его корнях  колупался  змей
подколодный,   представляющий   темное   начало,  но,  кажется,
по-своему ухаживающий за столь  серьезным  растением.  Типичный
сюжет  всех  без  исключения  мифологий.  Кстати,  друг  Цербер
сочувственно заурчал,  глядя  на  змея.  Наверное,  он  и  себя
принимал за дракошу.
     Вспомнились  строки уличного поэта: "Везде следы распада и
говна".  Впрочем,  на  базе  этих  находок  я  мог,   наверное,
пробиться  в  состоятельные  личности.  Однако  сочетания  слов
"грабитель  могил"  и  "майор  КГБ"   мне   мешали.   Наверное,
действовали    душеспасительные   россказни   из   книжек   про
светлоликих и чисторуких чекистов.
     Поэтому  я  сунул  в  карман  всего  несколько   колец   с
камушками,  скажем  так,  для  музея  или  для  того, чтобы мне
добраться до такой страны, где  можно  будет  раствориться  без
остатка для советской и американской разведок.
     А  потом  я  добрался  до  ряда  погребальных  камер, где,
кажется, отдыхали остатки очень важных людей. Когда я входил  в
одну из таких комнат "вечного отдыха", мне показалось, что там,
на  каменном лежаке, находится почти целое и даже дышащее тело.
Естественно, дрожь  пробрала.  Но  вблизи  с  наваждением  было
покончено.  При  свете  моего  крохотного огонька -- костяк как
костяк. Цербер для убедительности даже пописал на эту кучку. По
странности шакал действовал на меня  успокаивающим  образом  --
он,  хвостатое дитя вольного воздуха, так же, как и я, пребывал
здесь незванным визитером.
     И еще вот. На самых  богатых  погребениях  золото  напрочь
отсутствовало. Похоже, железо тогда считалось наиболее дивным и
дорогим украшением. И, к тому же, металлом, что отпугивает злых
духов.  Или  приманивает?  По  крайней  мере, кости были просто
усеяны ржавчиной.
     Я вспомнил рассказ  Данишевского  --  древние  месопотамцы
были   уверены,   что  их  родная  Шумерия-Вавилония  полностью
принадлежит товарищам богам, которые все в ней обустраивают  от
"а" до "я". Люди же, от главного эконома до последнего трудяги,
не   более   чем  орудия  труда  и  отдыха  у  высших  существ.
Соответственно, чем удобнее и полезнее инструмент, тем лучше  с
ним  обращаются  "верхи".  Таким образом, якобы работающие боги
несколько  напоминают  наши  партийные  органы,  раскованно   и
рискованно шутил профессор.
     А  еще всплыло на поверхность моей помоечной памяти, что у
древних  жителей  этих  краев  не  было   особо   разработанных
представлений     о     посмертном     кайфе     и    загробном
времяпрепровождении.
     Значит, точно, людей и скотов, воинов и певичек резали тут
даже не ради сопровождения в лучший мир начальства, а  лишь  на
потребу кощею Нергалу.
     Я  прошел  мимо  погребальных  камер,  и на этом подземный
коридор не закончился. Но  неожиданно  моего  затылка  коснулся
нарастающий  шорох.  ЗАВЕСА  упала. ЭКРАН оказался дырявым. Так
сформулировалось в какой-то самой мудрой точке сознания.
     А тело, дернувшись от неожиданности, резко  обернулось.  И
мой  Цербер  тоже  отреагировал.  Я  заматюгался от представшей
картины, а шакал гневно зарычал на  нее.  ОНИ  встали.  Не  все
правда.  Но активистов хватало. Воины, волы, храмовые певички и
главные экономы чумного бога встали в  строй.  Легкое  свечение
позволяло их разглядеть в кромешной тьме.
     Я поднял ствол "Ингрэма" и, ни на что не надеясь, с воплем
"суки!" выпустил в нечистую силу длинную очередь. Секунд десять
спустя  понял,  что строчу в пустоту. Никто из "сук" не встал и
даже не сел.  Просто  померещилось.  Из-за  приступа  шизоидной
клаустрофобии. Все лежат спокойно на своих законных местах -- и
глупые черепа, и кости, и прочий бесполезный утиль.
     Я основательно успокоился и двинулся вперед. Но что-то все
же зудело  и тревожило. Казалось, если обернусь назад, то снова
увижу ИХ стоящими и даже летящими следом. Я такие мысли отгонял
самонасмешками, но дурные размышления дополнялись ощущениями  в
спине.    Антенна-позвоночник    чувствовала    чье-то   тесное
присутствие,   чьи-то   буравящие    пульсации.    Плюс    звон
колокольчиков и писки. Я себе популярно объяснял, что это всего
лишь  самовнушение,  но  потом  вспомнил,  как  ощущал  кое-что
подобное,  сидя  в  бореевском  институте,  между  четырех  ЭВМ
"ЕС-1040"  --  когда  мощные электромагнитные колебания, словно
бомжи в мусорном баке, ворошили что-то внутри  меня.  Здесь,  в
подземельи,  вряд  ли работает подпольный вычислительный центр.
Но, может, имеется  какой-то  другой  источник  сильного  поля?
Однако, в чем тут разберешься без специальных детекторов?
     Я   понял,   что   вспотел,  причем  изнутри.  Впечатление
создавалось такое, будто меня всего  искусали  --  пульсирующие
жала  каких-то  неведомых оводов проникали аж до самых глубоких
кровеносных сосудов. Я  почти  машинально  покрутил  головой  и
опять заметил ИХ. Но теперь ОНИ сами скромничали и старались не
попадать в поле зрения. А каждый шаг давался мне все туже из-за
нарастающего утомления в членах тела и души.
     Неожиданно  Цербер  ткнулся  в  мою  ногу, как бы призывая
остановиться. Я замер -- наверное,  оттого,  что  просто  хотел
передохнуть. А шакал заскулил.
     Дальнейшее,  наверное,  не  имело  никакой  связи  с  этим
скулежом.   Окружающее   пространство   давай    расслаиваться,
образовывая  множество  колышущихся  завес, отчего сантиметры и
метры  стали  подвижными  величинами.  Позвоночник  повел  себя
хитро,   он  завибрировал  и  стал,  как  веретено,  вытягивая,
наматывать на себя растрепанное пространство. Конечно, все  это
было  лишь  наваждением.  Однако расстояния изменились так, что
зрительно я оказался на оптическом  холме  --  по  контрасту  с
ямой,  в  которой  торчал  во время перемещений по тростниковой
чаще.
     Теперь я видел супротивников-упырей,  что  лезли  со  всех
сторон   на  приступ.  Шумерские  воины,  возницы,  копьеносцы,
щитоносцы наступали на меня, как на крепостную башню. В тыловых
порядках  их  сопровождали   певички   и   музыкантши.   Где-то
неподалеку наступлением командовали эконом бога вместе со своей
супругой.  Слышались  даже  приказы из грубых односложных слов.
Пожалуй, покойников слишком рано списывают со счетов.
     Я дал очередь. Но с малым успехом --  упыри  сновали,  как
мошкара, они были просто намного шустрее моих пуль.
     Цербер ободряюще заурчал, мол, "я с тобой". После этого я,
наконец,  увидел  главную  завесу.  Мне показалось, что потолок
распался, и  сверху  падает  вода  --  даже  присел  с  испуга.
ПРЕДСТАВИТЕЛИ  нечистой  силы  порциями  вылетали  из водопада,
излучались сквозь бурное экранное поле, и дальше  молниеносными
скачками двигались из одной гравитационной ячейки в другую.
     Мой психический электрон связал нас в один кристалл -- так
быстро,  что  у  меня зарябило в глазах. Тогда я еще раз провел
своей пушкой, как веером, и на этот раз с каждой  новой  пулей,
безнадежность   убывала,   а   приходила  уверенность  в  своих
вооруженных силах. Я вливался  в  каждый  выстрел,  я  летел  в
каждом  комочке свинца. Время разбилось на тысячу сто пятьдесят
плевков   в   минуту   --   как   раз   темп   стрельбы   моего
пистолет-пулемета.  Упыри  застревали  в  пространстве,  как  в
смоле, и я бил в мишень, упреждая ее скачок в следующую ячейку.
     Когда пуля попадала в цель, та  приобретала  яркость,  но,
тем  не  менее, исчезала -- с легким хлопком и слабым шипением.
Значит, пробирает астральных гадов нашенский  свинец!  Приятное
научное открытие. Значит, набираясь вредоносности, они получают
и   материальность.   Надо  понимать,  проникая  из-за  экрана,
визитеры-хапуги    отчаянно    хватают    материю.    Проклятые
пантофаги-всея