озрительно верный друг.
     Спустя  пять  минут  я был уверен, что крики действительно
имеют отношение к особе женского пола.
     Мы с иракским напарником заторопились,  поскольку  дама  в
нашей чисто мужской компании вызывала законный интерес.
     Потом  я  еще  прибавил  ходу,  потому  что  в этих криках
слышалось столько искреннего отчаяния,  полнокровного  ужаса  и
еще чего-то знакомого по тональности.
     Субтропический  лес  --  это,  конечно, не джунгли, однако
ночью он был  начисто  лишен  всякого  флера.  Просто  какие-то
помехи-ветки,  которые  хлещут тебя по лицу и норовят выщербить
глаза, какие-то помехи-корни, что пробуют зацепить тебя за ногу
или устроить подсечку. В общем, все хотят сделать побольнее.
     А потом крики вдруг стихли, и мне самому  стало  жутко  от
предстоящей  моему обозрению сценки. Совершенно неожиданно мы с
Хасаном выскочили на полянку, где сновал человек с фонариком  и
ножом  в  руке  -- плюс нечто малопонятное, похожее на огромную
тощую обезьяну.
     На моих глазах нож воткнулся в обезьяну  и  остался  в  ее
туловище,   впрочем,  та  отреагировала  неадекватно,  то  есть
схватила человека и стала душить.  Тут  уж  я  сделал  рывок  и
всадил  очередь ей в башку. Тварь даже не отпустила удушаемого.
Тогда я взял на излом ее две конечности, одновременно  всаживая
колено  в твердый бок. Рычаг излома все-таки сработал, и добыча
выскользнула. Однако агрессивный противник тут же взметнулся на
меня. Я дал очередь в упор. Обезьяну шатнуло, но не больше. Это
же пули сорок пятого калибра! Останавливающее  действие  у  них
специально рассчитано на самых напористых!
     Я,  чуть  ли  не  уткнув  ствол  в  странного  неприятеля,
выпустил еще одну порцию свинца, и тут он,  наконец,  свалился.
Вот  тебе  и  обезьянка.  У  меня  из  потока  мыслей получился
какой-то гоголь-моголь. Я никак не мог взять в толк,  откуда  в
дружественном  Ираке  взялись  обезьяны  такого размера и такой
живучести.
     Тем временем чужая добыча судорожно уцепилась за мою  руку
и я услышал ее прерывистое дыхание.
     -- Ну-ну, не стоит благодарности. Все образуется.
     Образовалось!  Я  получил  удар  в ухо,-- наверное от того
гада, которого уложил очередью,-- схлопотал, словно дубиной или
большой костью. После чего свалился на землю  и  наблюдал,  как
тощая  тварь,  слегка  наклонившись, опускает мне на живот свою
волосатую острую ногу, а из дырок на ее груди сочится противная
густая жидкость.
     Первый  раз  мне   удалось   увернутся,   потому   что   я
почувствовал  упругие  едкие  волны,  идущие  от  нервных узлов
странной  обезьяны.  Но  еще   немножко,   и   вражеская   нога
расплескала бы мои потроха.
     Однако  в  предпоследний  для  меня  момент  тварь куда-то
взлетела, и я понял, что Хасан успел накинуть ей на шею веревку
и вздернуть, используя в виде рычага толстую ветку. Тут уж я до
неприличия остервенело принялся рубить  повисшую  фигуру  своим
штык-ножом.  Густая  вязкая  жидкость  так  и брызгала на меня,
соплями застывая на лице, куртке, штанах. Когда иракец отпустил
веревку, и тощая тварь упала на землю в совершенно дохлом виде,
я успокоился, с помощью глубокого выдоха выведя из себя  лишнее
напряжение. Затем стал знакомиться с дохляком.
     Джоди Коновер, убитый в подземелье, выпитый упырями, вновь
оживший  и  искромсанный нынче на куски. Впрочем, Коновером его
можно было назвать  лишь  условно.  Жировая  прослойка  в  теле
отсутствовала  начисто,  кишечник  высох,  и  живот практически
прилип к позвоночному столбу.  Какой-то  кощеев  отпрыск.  Кожа
была  не  просто  коричневой  и морщинистой, а напоминала шкуру
крокодила. Там, где я орудовал ножом и пулями,  имелись  рваные
дыры,  некоторые из них успели затянуться веществом, похожим на
каучук. А еще можно было заметить, что в этом  человеке  нового
типа   не  было  крови  и  кровеносных  сосудов,  полости  тела
заполняла  какая-то   другая   жидкость,   которая,   очевидно,
переносила энергонасыщенные вещества. Однако перекачивалась она
не сердцем, а, возможно, сокращением брюшных мышц.
     Узнал я и человека, спасенного от насильника столь мощными
усилиями. Врачиха Розенштейн.
     --  Лиза,  это  твой  ухажер,  надо  понимать?  Чего  ж ты
отказывалась гладить его по позвоночнику?
     На удивление доктор Роузнстайн откликнулась не слезами, не
истерикой, а смешком.
     -- Тот, прежний ухажер, которого ты отвадил, выглядел куда
аппетитнее.
     -- Уж нет, Сючиц и в подметки  не  годится  Коноверу.  Как
этот Джоди к жизни тянется и к тебе... Пошли отсюда, пока он не
ожил  со словами: "а это еще все цветочки." Сжечь-то мы его все
равно  не  сумеем,  остальные  же  меры,   боюсь,   подействуют
неадекватно.
     Покинутую  стоянку мы искали битый час, в течение которого
я бережно вел американскую докторшу за плечи или за руку.  Друг
Хасан, поглядывая на нас, завистливо вздыхал вместо того, чтобы
высматривать   дорогу.   Мне   и  в  самом  деле  было  приятно
прогуляться со старой знакомой, которую благодаря мне не съели,
не трахнули,  не  пустили  на  удовлетворение  каких-то  других
надобностей.  По дороге я вспомнил ту старую секс-волну, потому
что сейчас она возникла снова и даже, забурлив, прошибла  меня.
Впервые  за  пять  лет,  между  прочим.  Однако  сейчас  в  ней
присутствовала и какая-то  дополнительная  заводка  со  стороны
дамы,  некая  торопливость.  Но  я  твердо помнил, что излишние
аппетиты  и  "скорострельность"   всегда   вредят   совместному
времяпрепровождению, поэтому старался дышать глубже.
     Наконец  мы  расселись  на  своих  долгожданных  местах  у
красноглазых остатков костра,  после  чего  я  протянул  давней
подружке шоколадку и бутерброд с колбаской.
     --  Закуси,  тем  более,  что мне это ничего не стоит. Все
равно, харчи  у  другого  твоего  приятеля  одолжены,  Хулиани,
Жулиани, или как там его.
     Лиза  неожиданно  всхлипнула. Довольно горестно. Но как-то
чересчур поспешно.
     -- Коновер с  ним  что-то  сделал.  Джордан  прошел  через
подземелье  первым, затем мы с Тимом. В лесу Джоди дал условный
знак. Тим ничего не ожидал, когда Коновер бросился  на  него  с
дерева...  И  просто  вырвал  ему горло... а потом стал хлебать
кровь...
     -- Фу, какой невоспитанный!-- гневно откликнулся я.
     Я видел, что она уже готова зареветь  --  с  истерикой,  с
подвываниями.  Поэтому коснулся ее спины. И опять эта проклятая
волна -- стоило почувствовать ладонью Лизину кожу и  хрупенькие
позвонки.   Я   постарался  отогнать  все  лишнее,  заводное  и
настроиться на нежность и сочувствие.
     -- Но ты с  Коновером,  можно  сказать,  сама  управилась.
Ничего  себе  дамочка.  Минимум  полчаса  с  чудищем  сражалась
практически на равных. Десять раундов без ринга и  рефери.  Да,
точно,--  у  тебя  с  ним  была крепкая ничья... Кстати, скажи,
словно врач Беляничкова в  передаче  "Здоровье",  почему  таким
крепким   оказался  ваш  психованный  ирландец?  Как  он  нынче
устроен? Отчего так старался твой пациент?  Тебе  ведь  хватило
времени его поразглядывать.
     Голос   доктора   Розенштейн   сразу  перестал  дрожать  и
насытился профессиональными обертонами. Прозвучал почти отчет.
     -- Внутри него циркулирует не кровь, а  зеленая  гемолимфа
-- похоже, кислород переносится соединениями меди, а не железа.
Обращение   гемолимфы   производится  с  помощью  волнообразных
движений подкожной мускулатуры. Температура тела пониженная  --
очевидно,  метаболизм  сильно  изменился,  и  в  холодное время
Коновер должен впадать в оцепенение или спячку.
     -- Желательно вместе с дамочкой,-- неуклюже пошутил я.
     Все натянуто хохотнули, а потом улеглись. Лиза  посередке,
а  по  бокам,  так  сказать,  кавалеры  и паладины, христиане и
сарацины.
     Утром получилось узнать поточнее, на что похожа гемолимфа.
Лиза была в ней испачкана,  но  особенно  я  представлял  своей
персоной какое-то мерзкое отродье.
     -- Мне надо срочно умыться и переодеться,-- заявила миссис
Роузнстайн.--  Такое  впечатление,  будто кто-то долго и упорно
испражнялся на меня с высокого потолка.
     --  Наверное,   ручеек   в   этой   водянистой   местности
обнаружится  быстро,  а  вот авоська с твоими чистыми вещичками
вряд ли бросится в глаза. Впрочем, у  меня  еще  осталась  одна
стиранная   футболка   от   Джулиани.   Хотя   на  ней  надпись
неприличного содержания, жертвую в пользу испачканной дамы.
     Когда мы уходили на поиски воды для  умывания,  Хасан  мне
сверкнул вдогонку завистливым взглядом, отчего даже показалось,
что  следом  полетит  пуля сорок пятого калибра. И почему южане
демонстрируют  полную  всеядность  в  отношении   баб,   причем
охотятся  и на сдобненьких, и на худеньких? Обилие солнца, надо
полагать, ослабляюще действует на мозг и укрепляюще на  срамные
органы.
     Метрах  в  двухстах мы с дамочкой нашли какую-то проточную
воду, по крайней мере она  была  не  такая  бурая,  как  всякая
стоячая жижа.
     --  Мне  кажется,  что  здесь  мы  сможем  стать несколько
чище,-- предрек я и швырнул Лизе футболку.--  Давай,  смывай  с
себя Джоди Коновера.
     --  Ты  не  пялься  тут,  а отправляйся вот за те кусты,--
рявкнула женщина,-- тебе тоже неплохо бы  подраить  физиономию.
Она сейчас напоминает никогда не чищенную сковородку с полковой
кухни.
     Пришлось  исполнять.  Впрочем,  обилие  хороших  манер  не
мешало  мне  подсматривать  сквозь  ветки.  Вот  Лиза,   стянув
замурзанную  майку  и  лифчик, решительно швырнула их на землю.
Свежие лучи солнца,  пробивающиеся  сквозь  листву,  превращали
общий   вид   в   импрессионистскую  картинку.  Правда,  Ренуар
предпочитал  дам  потелеснее.  Но  надо  отметить,  Лизин  бюст
все-таки   сделался   повесомее,   хоть   и   сохранил  хорошую
аэродинамику. Ну, а талия с попкой по-прежнему  соотносились  в
необходимых пропорциях.
     Тут  я  вспомнил,  что мне тоже необходимо поплескаться да
поскрестись для возвращения обаяния, и  когда  я  закончил  это
мучительное дело, Лиза уже направлялась к стоянке.
     Я  подхватил  выброшенные  ею  лифчик  с  майкой и сунул в
карман.
     --  А  что  советские   майоры,   как   правило,   половые
извращенцы?-- поинтересовалась она.
     --  Не  берусь  представлять  всех  майоров, но как офицер
разведки  я,  во-первых,  следую   генеральной   линии   секса,
во-вторых,  проявляю  внимательность. По этим твоим аксессуарам
нас легко найдет не только оживший Джордан,  но  и  пара  наших
чекистов, которые будут пострашнее любых зомби.
     Футболка местами прилипла к влажному телу Лизы и "яблочки"
ее так и перли мне в глаза.
     --  Чекисты ведь в первую очередь охотятся за тобой, Глеб.
Ты хочешь отвалить на Запад?
     -- Я хочу уйти от пуль, от крепких  мозолистых  рук  своих
товарищей  и  скорого  гнева  своего  начальства. Не более и не
менее того.
     -- Это как-то связано со мной, Глеб?
     -- Это связано с нами,  вернее,  нашими  непростыми  порой
взаимоотношениями.
     Она  подошла  и  положила  руки  мне на шею. Умелые руки с
тонкими длинными пальцами.
     -- Только потом до меня дошло, чего тебе стоили  некоторые
любезности,   Глеб.   Но,   пожалуй,   я  снова  предложу  тебе
сотрудничество.
     -- Согласен. Но  учти,  подлинная  дружба  между  народами
начинается с пипирки.
     Ее  тело  было  совсем  рядом,  отчасти  прежнее,  отчасти
американизированное.  Несмотря  на  полное  отсутствие   всяких
духов,  оно  благоухало  и  даже  источало  сладкий дурман, как
насекомоядное растение. Вот что  значит  импортный  человек.  И
вообще,  приходится с горечью признать, что Лизка действительно
единственная особа, от которой у меня ум за мозжечок заходит.
     -- Значит, ты все поняла  и  воспылала  ко  мне  страстью,
которой  было так много, что хватило и на мистера Рифмэна, и на
мистера Коновера, и на прочих мистеров и сэров. Ну,  Иосиф  еще
понятно, отец ребенка, главный спонсор. А Джоди? Не зря же он в
обезьянку  превратился.  Что  ты в нем нашла, кроме двух метров
роста и косой сажени в плечах? У тебя ведь с ним кое-что  было,
не спорь.
     Лиза оттолкнула меня, правда, несколько жеманно.
     -- Джоди... Либо КГБ все знает, либо ты -- колдун. Если бы
Иосиф  не  сдрейфил, у меня с Коновером ничего бы не случилось.
Ося частенько дрейфил -- ты же в курсе -- и предавал  то  меня,
то нашу работу. Мы должны были вдвоем обмозговать эту эпидемию.
Вернее,  я бы сделала статью, а он протолкнул бы ее в приличный
журнал... У него ведь хорошие связи в университетских кругах, а
я там пока никто... Мне нужен был материал  по  распространению
инфекции, и я отправилась вместо Оси.
     --  Какой  материал,  Лиза? Вы его имеете в любой деревне.
Хватайте там вашего микроба за яйца, пардон, за кокки.
     --  Материал,   что   коммунисты   ответственны   за   это
заболевание.    Признайся,    ваша    группа   занималась   его
распространением... Нет, конечно, не капала отраву  в  болотную
воду...  Аппаратура, установленная на вашей амфибии, специально
подобранным  микроволновым  излучением  вызывала   мутации,   и
довольно   безобидная   кокковая   микрофлора   превращалась  в
агрессивную и патогенную. Так ведь?
     -- Значит, мы  сумеем  и  кефирную  палочку  превратить  в
чумную? Я, даже как чтец научно-популярных книжонок, выскажусь,
что гипотеза слабовата.
     -- Допустим. Один парень из Гарварда предположил, что вы с
помощью пучка лазерных лучей научились "проталкивать" вирусы на
приличное  расстояние.  А  уже  вирусы,  встраиваясь  в  генный
аппарат бактерий, многократно увеличивают их вредность.
     -- А вот это  уже  интереснее.  Посоветуй  этому  парнишке
поработать  в жанре научной фантастики... Однако наша группа не
занималась никакой микрофлорой, никакими бактериями и вирусами.
Мы занимались людьми -- понятно? А больше ты от меня ничего  не
дождешься, гражданка шпионка.
     Действительно,  Лизка  сейчас тихой сапой пыталась выудить
из меня информацию. А я даже теперь не собираюсь превращаться в
питательный кисель для штатников.
     -- Брехня, Глеб, типичное  гэбэшное  фуфло  для  прикрытия
собственных  пакостей.  Никто  из нас не имеет отношения к ЦРУ.
Правда,   когда   Логан    привез    пробы    в    Министерство
здравоохранения,  там  вызвали человека из какой-то спецслужбы,
который беседовал с нашим старшим. Но  если  в  ЦРУ  и  затеяли
собственное расследование, то оно проходит независимо от нас.
     --  Ладно,  замнем для ясности. Вижу, что близко к правде.
Наверное, цэрэушники нашли время и дамбу  рвануть...  Как  твой
киндеренок?
     --  Учится  в  частной  школе.  Это  интернат, но дорогой,
классный, не то  что  советские,--  в  голосе  дамы  засочилась
законная гордость.
     --  Интернат у нее не советский, но мама явно советская --
хорошая общественница.
     Она прижала свое тело к моей рубахе -- в семьдесят восьмом
году Лиза так бы не поступила --  и  соски  ее  пробуравили  не
только  шмотку,  но  даже  мою душу. Вот что сделали с женщиной
капиталистическая действительность и конкуренция на секс-рынке.
А  в  глазах  у  Лизы  я  заметил  некий  хищный  блеск,  ранее
отсутствовавший.
     -- Убери свои грязные лапы,-- зазывно произнесла она.
     --  Не уберу свои грязные лапы. Тем более, что они условно
чистые.
     Уж не помню, кто кого первый отправил  на  травку,  только
вдобавок  к  обычному  моему горению добавился ее, я бы сказал,
профессионализм.  Пять  лет  назад  был  "включен"  на   полную
мощность  только я, теперь же и она. Мне казалось, еще немного,
и из нее сейчас искры посыплются.
     Пока она, сидя на мне,  работала  своими  причандалами,  я
неожиданно угодил в состоянии невесомости, по окончании которой
увидел  на месте Лизки какую-то восточную богиню. Глаза ее были
похожи на черные дыры, титьки сияли как два солнца,  физиономия
как  луна,  а  вся  телесность казалась вылитой из золота, лишь
ладошки выглядели платиновыми, а ноготки  рубиновыми  или  даже
кровавыми. Сам же я смахивал на ее трон. Не ручаюсь, что у меня
были  четыре  ножки и подлокотники, но богиня использовала меня
вместо основания. Благодаря мне опиралась  на  землю  и  тянула
земную силу -- впрочем, заодно и мои силенки.
     По  окончании  мероприятия  колени у меня жалко дрожали, а
ноги словно растекались. И вообще я как-то "плыл". Чего  раньше
не  случалось.  Лиза  всю  обратную  дорогу  щебетала  про свои
американские развлечения и  о  том,  что  она  подрабатывала  в
стриптиз-клубе  для  непрофессионалок.  Понятно,  первой, как и
полагается, освободилась от тоталитарных пут сексуальная сфера.
Есть  за  океаном,  оказывается,  такие  заведения,  где  могут
попробовать  свои силы домохозяйки и прочие желающие женщины. А
я,  немного  оправившись,  стал  думать   насчет   той   богини
восточного  вида,  Иштар или Астарты. Заодно вспоминал сказки о
нашей родной бабе-яге, которая одних молодцов поила,  парила  и
спать  с  собой укладывала, а других пыталась затолкнуть в печь
огненную. Получается,  что  Иштар-яга  --  то  ли  плодоносящая
секс-бомба,  то  ли  владычица мертвых, а может, и то, и другое
вместе взятое. Поди пойми этот глубокомысленный символ.
     Когда мы вернулись,  Хасан  первым  делом  подскочил,  как
стартовый  флажок.  Мне даже показалось, что при этом известная
клякса-красномордка    выпорхнула    из    его    темечка     с
заинтересованным видом. Затем горячо спросил:
     -- Вы где были, а?
     -- "Где-где". Гуляли, Хася.
     --  Не  волнуйся, Хасанчик, дорогой. Просто погода сегодня
хорошая,-- добавила Лиза таким тоном, будто в следующий раз она
и с ним "прогуляется".
     --   Ладно,   господа   любезные,--   прекратил   я    это
воркование,-- сейчас наше движение приобретет более осмысленный
характер. Давайте собирать манатки и навьючиваться.
     Вскоре   мы  уже  перемещались  на  запад.  Очевидно,  это
направление устраивало и Лизу. Что требовалось Хасану,  где  он
собирался  найти  свою  "Манда-ди-Хайя",  трудно  было угадать.
Немного погодя  доктор  Розенштейн  захотела  пособирать  яркие
цветуечки с кустов. Мне это не слишком понравилось. И так уж мы
напоминали   какой-то   табор.   Я   двигался,  как  обычно  --
полускользящим  шагом,  пригнувшись,  стараясь  не  маячить  на
открытой местности, останавливаясь и прислушиваясь. Но сейчас в
этом  оказалось  мало  толку.  Мне  не  было слышно насекомых и
всяких лягушек -- Хасан хрустел ветками, словно  осел,  а  Лиза
вообще разгуливала, как на пикнике.
     Когда  докторша  оторвалась  на  десяток шагов, иракец мне
зазудел тихим проникновенным голосом:
     -- Отправь эту женщину, майор.
     -- А  тебя,  Хася,  не  надо  отправить  подальше?  Ты  же
маршируешь,  как  на  параде перед трибуной с любимым вождем. В
смысле маскировки ты такой же ноль,  как  и  она.  Если  судить
строго,  то  и  тебе  больше  пристало  не  по  лесу бродить, а
где-нибудь в застенке допрашивать курдов.
     -- В этой женщине сидит зло,-- не унимался,  плюя  на  мою
отповедь, "усатый нянь".
     --  Во  всех  нас  сидит  и зло и добро. Если ваша религия
считает  женщину  дурным  фактором,  если   ее   можно   только
использовать,  а гулять с ней нельзя, то это ваши проблемы. Моя
собственная конфессия -- заключающаяся в отсутствии  каких-либо
верований  --  говорит,  что  баба  --  положительный фактор, и
годится для разных дел.
     -- В  ней  присутствует  гневная  богиня,  да,--  упирался
иракчанин.
     --  В  моей  стране  эта  фраза звучала бы комплиментом. И
вообще, Абдалла, ты сказал, а я без удовольствия  выслушал,  на
этом покончим со спорной темой.-- После небольшой паузы я решил
добавить:--  Если в следующий раз она выберет тебя, трахайся на
здоровье.
     По большому счету,  тема  действительно  была  спорной.  В
Хасике  помимо южно-мужской зависти я ощущал то же присутствие,
что и в драконе-шакале, и в зомби-Сереге. О