е бояться? - сказал Изя. - Это Гейгер пусть боится... Да и
не найдут ее теперь, если сразу не нашли. Я ее в люк бросил, а  потом  все
гадал: попал или промахнулся... А за что тебе вломили? Ты же, по-моему,  с
Фрицем в прекрасных отношениях...
     - Это не Фриц, - сказал Андрей неохотно. - Просто не повезло.
     В комнату  с  шумом  ввалились  женщины  и  Кэнси  -  они  тащили  на
растянутом плаще целую груду писем. За ними,  по-прежнему  вытираясь,  шел
Денни.
     - Ну, теперь, кажется, все, - сказал он. - Или вы еще тут  что-нибудь
придумали?
     - Ну-ка, подвиньтесь! - потребовал Кэнси.
     Плащ был положен у камина, и все принялись кидать письма в  огонь.  В
камине сразу загудело. Изя  запустил  здоровую  руку  в  недра  этой  кучи
разноцветной  исписанной  бумаги,  извлек  какое-то  письмо   и,   заранее
осклабляясь, принялся жадно читать.
     - Кто это сказал, что рукописи  не  горят?  -  отдуваясь,  проговорил
Денни.  Он  уселся  за  стол  и  закурил  сигарету.  -  Прекрасно   горят,
по-моему... Ну и жара. Окна открыть, что ли?
     Секретарша вдруг пискнула, вскочила  и  выбежала  вон,  приговаривая:
"Забыла, совсем забыла!.."
     - Как ее зовут? - торопливо спросил Андрей у Кэнси.
     - Амалия! - буркнул Кэнси. - Сто раз тебе говорил... Слушай, я сейчас
Дюпену позвонил...
     - Ну?
     Вернулась секретарша с охапкой блокнотов.
     - Это все - ваши распоряжения, шеф, - пропищала она. - Я  совсем  про
них забыла. Тоже, наверное, надо сжечь?
     - Конечно,  Амалия,  -  сказал  Андрей.  -  Спасибо,  что  вспомнили.
Сжигайте, Амалия, сжигайте... Так что Дюпен?
     - Я хотел его предупредить, - сказал Кэнси, - что все в порядке,  все
следы уничтожены. А он страшно удивился, какие следы? Разве он  что-нибудь
такое  писал?  Он  только  что  закончил   подробную   корреспонденцию   о
героическом штурме мэрии, а сейчас работает над обзором: "Фридрих Гейгер и
народ".
     - Сука, - сказал Андрей вяло. - Впрочем, все мы суки...
     - Говори за себя, когда говоришь такие вещи! - огрызнулся Кэнси.
     - Ну, извини, - вяло сказал Андрей. - Ну, не все суки. Большинство.
     Изя вдруг захихикал.
     - Бот  пожалуйста  -  умный  человек!  -  провозгласил  он,  потрясая
листочком. - "Совершенно очевидно, - процитировал он, - что люди, подобные
Фридриху Гейгеру,  ждут  только  какой-нибудь  большой  беды,  пусть  даже
кратковременного, но чувствительного нарушения равновесия, чтобы развязать
страсти и на волне смуты выскочить на поверхность..." Кто это пишет? -  Он
посмотрел на обороте. - А, ну еще бы!.. В огонь, в  огонь!  -  он  скомкал
листок и швырнул в камин.
     - Слушай, Андрей, - сказал Кэнси. - Не пора ли подумать о будущем?
     - А чего о нем  думать,  -  проворчал  Андрей,  ворочая  кочергой.  -
Проживем как-нибудь, перетопчемся...
     - Я не о нашем будущем говорю! - сказал Кэнси. - Я говорю  о  будущем
газеты, о будущем Эксперимента!..
     Андрей посмотрел на него  с  удивлением.  Кэнси  был  такой  же,  как
всегда. Словно ничего не произошло. Словно ничего вообще не происходило за
последние тошные месяцы. Он даже казался еще более готовым  к  драке,  чем
обычно. Хоть сейчас в драку - во имя законности и идеалов. Как  взведенный
курок. А может быть, с ним действительно ничего не происходило?..
     - Ты говорил со своим Наставником? - спросил Андрей.
     - Говорил, - ответил Кэнси с вызовом.
     - Ну и что? - спросил Андрей,  преодолевая  обычную  неловкость,  как
всегда при разговоре о Наставниках.
     - Это никого не касается и не имеет никакого значения. При чем  здесь
Наставники? У Гейгера тоже есть Наставник. У каждого бандита в Городе есть
Наставник. Это не мешает каждому думать собственной головой.
     Андрей вытащил из пачки сигарету, размял и, щурясь от жара,  прикурил
от раскаленной кочерги.
     - Надоело мне все, - сказал он тихо.
     - Что тебе надоело?
     - Да все... По-моему, бежать нам надо отсюда, Кэнси.  Ну  их  всех  к
черту.
     - Как это - бежать? Ты что это?
     - Надо сниматься, пока не поздно, и мотать на  болота,  к  дяде  Юре,
подальше от всего этого кабака. Эксперимент вышел из-под  контроля,  мы  с
тобой вернуть его под контроль не можем, а значит, нечего и  рыпаться.  На
болотах у нас, по крайней мере, будет оружие, у нас будет сила...
     - Ни на какие болота я не поеду! - объявила вдруг Сельма.
     - А тебе никто и не предлагает, - сказал Андрей, не оборачиваясь.
     - Андрей, - сказал Кэнси. - Это же дезертирство.
     - По-твоему - дезертирство, а по-моему - разумный  маневр.  И  вообще
как хочешь. Ты меня спросил, что я думаю о будущем, я тебе отвечаю:  здесь
мне делать нечего. Редакцию  все  равно  разгонят,  а  нас  пошлют  дохлых
павианов убирать. Под конвоем. И это еще в лучшем случае...
     - А вот еще один умный человек! - провозгласил Изя с  восхищением.  -
Слушайте: "Я - старый подписчик вашей  газеты,  и  я,  в  общем  и  целом,
одобряю ее курс. Но почему вы постоянно выступаете  в  защиту  Ф. Гейгера?
Может быть, вы недостаточно информированы? Я совершенно  точно  знаю,  что
Гейгер имеет досье на всех сколько-нибудь заметных лиц в Городе. Его  люди
пронизывают весь муниципальный аппарат.  Вероятно,  они  есть  и  в  вашей
газете. Уверяю вас, эрвистов совсем не  так  мало,  как  вы  думаете.  Мне
известно, что у них есть и оружие..." - Изя посмотрел на оборот письма.  -
Ах, вот это кто... "Имени моего прошу не публиковать..." В огонь, в огонь!
     - Можно подумать, что ты знаешь в Городе всех умных людей,  -  сказал
Андрей.
     - Между прочим, их не так уж и много, - возразил Изя, снова  запуская
руку в бумажную кучу. - Я уже не говорю о том, что умные люди редко  пишут
в газеты.
     Наступило молчание. Денни, накурившись  всласть,  тоже  подобрался  к
камину и принялся бросать бумагу в огонь большими охапками.
     - Ворочайте, ворочайте, шеф! - сказал он. -  Больше  жизни!  Дайте-ка
мне кочергу...
     - По-моему, это просто трусость - удирать сейчас из города, - сказала
Сельма с вызовом.
     - Сейчас каждый честный человек на счету, - подхватил Кэнси.  -  Если
мы уйдем, кто же останется? Дюпенам прикажешь отдать газету?
     - Ты останешься, - сказал Андрей устало. - Сельму вот можешь взять  в
газету... или Изю...
     - Ты же хорошо знаком с Гейгером, - прорвал его Кэнси. -  Ты  мог  бы
использовать свое влияние...
     - Нет у меня на него никакого влияния, - сказал Андрей. -  А  если  и
есть, то не хочу я его использовать. Я таких вещей не умею и не терплю.
     И снова все замолчали, только гудело пламя в каминной трубе.
     - Хоть бы они ехали скорее, что ли, - проворчал Денни, бросая в огонь
последнюю кипу писем. - Выпить хочется - сил нет, а выпить нечего...
     - Они так сразу не приедут, - немедленно возразил Изя. - Они  сначала
позвонят! - Он швырнул в  камин  письмо,  которое  читал,  и  прошелся  по
кабинету. - Вы этого,  Денни,  не  знаете  и  не  понимаете.  Это  ритуал!
Процедура,  отработанная  в  трех  странах,  отработанная   до   тонкости,
проверенная... Девочки, а нет ли здесь чего-нибудь пожрать? -  спросил  он
вдруг.
     Тощая Амалия немедленно вскочила  и  с  писком:  "Сейчас,  сейчас!.."
исчезла в приемной.
     - Кстати, - ни с того ни с сего вспомнил Андрей. - А где цензор?
     - Он очень хотел остаться, - сказал  Денни.  -  Но  господин  Убуката
выпихнул его вон. Он ужасно кричал, этот цензор. "Куда я пойду?  -  кричал
он. - Вы меня убиваете!" Пришлось даже дверь запереть на засов,  чтобы  не
пускать его. Сначала он бился всем  телом,  а  потом  отчаялся  и  ушел...
Слушайте, я все-таки открою окно. Сил моих нет, как жарко...
     Вернулась секретарша и, застенчиво улыбаясь бледными, без  косметики,
губами, вручила Изе полиэтиленовый пакет с какими-то пирожками.
     - М-м! - вскричал Изя и сейчас же принялся чавкать.
     - Ребра болят? - тихонько спросила Сельма, наклонившись к уху Андрея.
     - Нет, - сказал Андрей коротко, поднялся и, отстранив ее,  подошел  к
столу. И в этот момент зазвонил телефон. Все повернули головы и уставились
на белый аппарат. Телефон звонил.
     - Ну, Андрей! - нетерпеливо сказал Кэнси.
     Андрей поднял трубку.
     - Да.
     - Редакция "Городской газеты"? - осведомился деловой голос.
     - Да, - сказал Андрей.
     - Господина Воронина попрошу.
     - Я.
     В трубку подышали, затем раздались гудки  отбоя.  С  сильно  бьющимся
сердцем Андрей осторожно положил трубку.
     - Это они, - сказал он.
     Изя прочавкал что-то неразборчивое, ожесточенно кивая головой. Андрей
сел. Все смотрели на него - напряженно улыбающийся  Денни,  насупленный  и
взъерошенный  Кэнси,  жалко-испуганная  Амалия  и  бледная   подобравшаяся
Сельма. И Изя смотрел на него,  жуя  и  осклабляясь,  вытирая  замасленные
пальцы о полы куртки.
     - Ну, чего вы уставились?  -  раздраженно  сказал  Андрей.  -  А  ну,
мотайте все отсюда.
     Никто не двинулся с места.
     - Чего ты волнуешься? - сказал Изя, рассматривая последний пирожок. -
Все   будет   тихо-мирно,    как    говорит    дядя    Юра.    Тихо-мирно,
честно-благородно... Только не надо делать  резких  движений.  Это  как  с
кобрами...
     За  окном  послышалось  тарахтение  автомобильного  двигателя,  скрип
тормозов, пронзительный голос скомандовал:  "Кайзе,  Величенко,  за  мной!
Мирович, остаться у дверей!.."  -  и  сейчас  же  в  дверь  внизу  ударили
кулаком.
     - Я пойду открою, - сказал  Денни,  а  Кэнси  подскочил  к  камину  и
принялся изо всех сил ворошить груду дымящейся золы. Пепел полетел по всей
комнате.
     - Резких движений не делайте! - крикнул Изя вслед Денни.
     Дверь  внизу  содрогалась  и  жалобно  дребезжала  стеклами.   Андрей
поднялся, заложил руки  за  спину  и,  стиснув  их  изо  всех  сил,  встал
посредине комнаты. Давешнее ощущение дурного томления и слабости  в  ногах
снова  охватило  его.  Стук  и  грохот  внизу  прекратились,   послышались
недовольные голоса, а затем множество ног затопотало в пустых  помещениях.
"Словно их там  целый  батальон",  -  мелькнуло  в  голове  у  Андрея.  Он
попятился и оперся задом о стол.  Колени  у  него  отвратительно  дрожали.
"Бить не позволю, -  подумал  он  с  отчаянием.  -  Пусть  лучше  убивают.
Пистолет я не взял... Зря не взял... А может, правильно, что не взял?.."
     В дверь  прямо  напротив  него  решительно  шагнул  полный  невысокий
человек в хорошем пальто с белыми повязками на рукавах и в огромном берете
с каким-то значком. На ногах у него были великолепно начищенные сапоги,  а
пальто было слабо и очень некрасиво стянуто  широким  ремнем,  на  котором
слева тяжело отвисала  новенькая  желтая  кобура.  За  ним  ввалились  еще
какие-то люди, но Андрей их  не  видел.  Он  как  зачарованный  смотрел  в
одутловатое бледное лицо с расплывчатыми чертами и с маленькими  закисшими
главками. "Конъюнктивит у него, что ли, - подумалось где-то на самом  краю
сознания. - И выбрит так, что вроде бы даже блестит, как лакированный..."
     Человек в берете быстро оглядел комнату и уставился прямо на Андрея.
     - Господин Воронин? - с  вопросительной  интонацией  провозгласил  он
высоким пронзительным голосом.
     - Я, - с трудом выдавил из себя Андрей, обоими  руками  вцепившись  в
край стола.
     - Главный редактор "Городской газеты"?
     - Да.
     Человек в берете умело, но небрежно откозырял двумя пальцами.
     - Имею честь, господин Воронин, - высокопарно произнес он, -  вручить
вам личное послание президента Фридриха Гейгера!
     Очевидно, он намеревался ловким движением выхватить  личное  послание
из-за пазухи, но что-то там за что-то зацепилось, и ему пришлось  довольно
долго копаться в недрах своего пальто, слегка перекосившись на правый  бок
с таким видом, словно его одолевали  насекомые.  Андрей  смотрел  на  него
обреченно и ничего не понимал - все  было  как-то  не  так.  Не  этого  он
ожидал. "А может быть, пронесет", - мелькнуло  у  него  в  голове,  но  он
сейчас же суеверно отогнал эту мысль.
     Наконец послание было извлечено, и  человек  в  берете  протянул  его
Андрею с недовольным и несколько обиженным видом. Андрей взял  хрустнувший
запечатанный конверт. Это  был  обыкновенный  почтовый  конверт,  длинный,
голубоватого цвета,  со  стилизованным  изображением  сердца,  украшенного
птичьими крылышками. Знакомым крупным почерком на конверте было  написано:
"Главному   редактору   "Городской   газеты"   Андрею   Воронину    лично,
конфиденциально. Ф. Гейгер, президент". Андрей надорвал конверт и  вытащил
обыкновенный листок почтовой бумаги с синим обрезом.
     "Милый Андрей! Прежде всего, позволь от  всего  сердца  поблагодарить
тебя за ту помощь и поддержку, которые я непрерывно чувствовал со  стороны
твоей газеты на протяжении последних решающих месяцев. Теперь, как видишь,
ситуация в корне переменилась. Уверен, что новая терминология и  некоторые
неизбежные эксцессы не смутят тебя: слова и средства переменились, но цели
остались прежними. Бери газету в свои руки - ты назначен ее  бессменным  и
полномочным главным редактором и издателем. Набирай  себе  сотрудников  по
собственному выбору, расширяй штат, требуй новые типографские  мощности  -
даю тебе полный карт-бланш. Податель сего письма - младший адъютор Раймонд
Цвирик  -  назначен  в  твою  газету  политическим  представителем   моего
управления информации. Мужик он, как ты сам убедишься, невеликого ума,  но
дело свое знает хорошо и, особенно на первых порах, поможет тебе  войти  в
курс общей политики. В случае возможных конфликтов обращайся,  разумеется,
непосредственно ко мне. Желаю успеха. Покажем этим слюнявым либералам, как
надо работать. Дружески, твой Фриц".
     Андрей прочитал личное  и  конфиденциальное  послание  дважды,  потом
опустил руку с письмом и огляделся. Опять все смотрели на него -  бледные,
решительные, напряженные. Только  Изя  сиял,  как  начищенный  самовар,  и
тайком от окружающих отпускал в пространство воображаемые щелбаны. Младший
адъютор (что бы это могло значить, черт побери, слово какое-то знакомое...
адъютор, коадъютор... что-то из  истории...  или  из  "Трех  мушкетеров"),
младший адъютор Раймонд Цвирик тоже смотрел на него - смотрел  строго,  но
покровительственно. А у дверей переминались с ноги  на  ногу  и  опять  же
смотрели на него какие-то непонятные типы с карабинами и белыми  повязками
на рукавах.
     - Так... - проговорил Андрей, складывая письмо и пряча его в конверт.
Он не знал, с чего начать.
     Тогда начал младший адъютор:
     - Это ваши сотрудники, господин Воронин? - деловито  осведомился  он,
слегка поведя рукой из стороны в сторону.
     - Да, - сказал Андрей.
     - Гм... - с сомнением произнес господин Раймонд Цвирик, глядя в  упор
на Изю, но тут Кэнси вдруг резко спросил его:
     - А кто вы, собственно, такой?
     Господин  Раймонд  Цвирик  взглянул  на  него,  а   затем   изумленно
повернулся к Андрею. Андрей прокашлялся.
     - Господа, - проговорил он. -  Позвольте  вам  представить:  господин
Цвирик, младший коадъютор...
     - Адъютор! - с негодованием поправил Цвирик.
     - Что?.. Ах, да, адъютор. Но коадъютор, а просто  адъютор...  (Сельма
вдруг ни с того ни с сего прыснула и зажала  себе  рот  ладонью.)  Младший
адъютор, политический представитель в нашей газете. Отныне.
     - Представитель чего? - непримиримо спросил Кэнси.
     Андрей полез было снова в конверт, но  Цвирик  еще  более  негодующим
тоном объявил:
     - Политический представитель управления информации!
     - Ваши документы! - резко сказал Кэнси.
     - Что?! - закисшие глазки господина Цвирика возмущенно замигали.
     - Документы, полномочия - есть у вас что-нибудь, кроме вашей дурацкой
кобуры?
     -  Кто  это?!  -  пронзительно  вскричал   господин   Цвирик,   снова
поворачиваясь к Андрею. - Кто этот человек?!
     -  Это  господин  Кэнси  Убуката,  -  торопливо  сказал   Андрей.   -
Заместитель главного редактора... Кэнси, не надо никаких полномочий. Он же
передал мне письмо от Фрица...
     - Какого еще Фрица?  -  сказал  Кэнси  брезгливо.  -  При  чем  здесь
какой-то Фриц?
     - Резких движений! - воззвал Изя. - Умоляю  вас,  не  делайте  резких
движений!
     Цвирик вертел головой между Изей и Кэнси.  Лицо  его  уже  больше  не
лоснилось, оно медленно заливалось багровым.
     - Я вижу, господин Воронин, - произнес он наконец, - ваши  сотрудники
не очень хорошо представляют себе, что  именно  произошло  сегодня!..  Или
наоборот! - Он все возвышал голос. - Представляют, но в каком-то странном,
извращенном свете! Я вижу здесь горелую бумагу, я вижу угрюмые лица,  и  я
не вижу никакой готовности приступить к работе. В час, когда  весь  Город,
весь наш народ...
     - А это кто? - перебил его Кэнси, указывая на типов с  карабинами.  -
Это что, новые сотрудники?
     - Представьте себе - да! Господин _б_ы_в_ш_и_й_ заместитель  главного
редактора! Это новые сотрудники. Я не могу обещать, что это...
     - Это мы еще посмотрим, - незнакомым скрипучим голосом произнес Кэнси
и шагнул к Цвирику. - На каком основании...
     - Кэнси! - сказал Андрей беспомощно.
     - На каком основании вы здесь распоряжаетесь? - продолжал  Кэнси,  не
обращая на Андрея никакого внимания. - Кто вы такой?  Как  вы  смеете  так
себя вести? Почему вы не предъявляете  документы?  Вы  просто  вооруженные
бандиты, которые проникли сюда с целью ограбления!..
     - Заткнись, желтож...й! - дико  завопил  вдруг  Цвирик,  хватаясь  за
кобуру.
     Андрей качнулся вперед, чтобы стать между ними,  но  тут  его  сильно
толкнули в плечо, и перед Цвириком оказалась Сельма.
     - Как ты смеешь выражаться при женщинах, сволочь! -  заорала  она.  -
Зараза ты толстож...я! Бандюга!
     Андрей совсем потерялся. Разом ужасно закричали и Цвирик, и Кэнси,  и
Сельма.  Мельком  Андрей  заметил,   что   типы   в   дверях,   неуверенно
переглядываясь, стали  брать  карабины  наизготовку,  а  возле  них  вдруг
оказался Денни Ли, держа за ножку тяжелый редакторский табурет с  железным
сиденьем, но страшнее и невероятнее  всех  была  шлюшка  Амалия,  которая,
как-то хищно сгорбившись и выставив длинные белые зубы,  очень  жуткие  на
осунувшемся, как у мертвой, лице, крадучись подбиралась к Цвирику,  занося
над правым плечом, словно клюшку для гольфа, дымящуюся кочергу... "Я тебя,
сук-киного сына, запомнил! - неистово кричал Кэнси. - Ты деньги  для  школ
разворовывал, стервец, а теперь в коадъюторы вылез?!.." - "Я  вас  всех  с
дерьмом смешаю! Дерьмо у  меня  будете  жрать!  Враги  человечества!.."  -
"Молчи, б...кая харя! Молчи, пока цел!.." - "Резких движений!  Умоляю!..".
Андрей, как зачарованный, не в силах пошевелиться, следил за  вздымающейся
кочергой.  Он  чувствовал,  он  знал,  что  сейчас  произойдет  ужасное  и
непоправимое, и это ужасное уже не остановить.
     - На фонарь вас! - налившись  кровью,  дико  вопил  младший  адъютор,
размахивая огромным автоматическим пистолетом. За всем этим гамом и  шумом
он успел как-то вытащить свой пистолет и теперь бестолково им размахивал и
беспрерывно пронзительно орал, и тут Кэнси подскочил к  нему,  схватил  за
отвороты пальто, а он стал отпихиваться  обеими  руками,  и  вдруг  грянул
выстрел и сразу же другой и третий. Бесшумно мелькнула в воздухе  кочерга,
и все замерли.
     Цвирик один стоял посредине кабинета, лицо его быстро  серело.  Одной
рукой он потирал ушибленное кочергой плечо, другая,  трясущаяся,  все  еще
была вытянута вперед. Пистолет валялся на полу. Типы в  дверях,  одинаково
разинув рты, стояли с опущенными карабинами.
     - Я не хотел... - дребезжащим голосом произнес Цвирик.
     Громко ударился об пол выпавший из руки Денни табурет, и только тогда
Андрей понял, куда все смотрят. Все  смотрели  на  Кэнси,  который  как-то
странно, медленно-медленно,  закидывался  назад,  прижимая  обе  ладони  к
нижней части