.
     - Вот вернусь сейчас в участок, - спокойно сообщил он, - и позвоню  к
тебе в гараж, что у тебя подфарник правые  не  горит.  Подфарник  у  него,
понимаешь, не горит, а туда же - учит полицию, как работать. Молокосос.
     Дональд вдруг рассмеялся сухим  скрипучим  смехом.  Полицейский  тоже
ржанул и сказал совсем уже миролюбиво:
     - Я один на сорок домов, понял? И оружие запретили носить. Чего же ты
от нас хочешь? Тебя скоро дома резать начнут, не то что в переулках.
     - Так а чего же вы? - ошеломленно сказал Андрей. -  Протестовали  бы,
требовали бы...
     - "Протестовали", - повторил полицейский. -  "Требовали"...  Новичок,
что ли? Эй, шеф, - позвал он Дональда. - Притормози-ка. Мне здесь.
     Он спрыгнул с подножки и  вразвалку,  не  оглядываясь,  направился  в
темную щель между покосившимися деревянными домами, где в отдалении  горел
одинокий фонарь, а под фонарем стояла кучка людей.
     - Да что они, ей богу, сдурели, что ли? - возмущенно  сказал  Андрей,
когда машина снова тронулась. - Как это так -  в  городе  полно  шпаны,  а
полиция без оружия! Не может этого быть. У Кэнси же кобура на боку, что он
в ней - сигареты носит?
     - Бутерброды, - сказал Дональд.
     - Ничего не понимаю, - сказал Андрей.
     - Было разъяснение, - сказал Дональд.  -  "В  связи  с  участившимися
случаями нападения гангстеров на полицейских с целью захвата оружия"...  и
так далее.
     Некоторое время Андрей размышлял, изо всех сил упираясь ногами, чтобы
не подбрасывало над сиденьем. Булыжник практически уже кончился.
     - По моему, это ужасно глупо, - сказал он наконец. - А по вашему?
     - И по-моему, тоже, -  отозвался  Дональд,  неловко  закуривая  одной
рукой.
     - И вы об этом так спокойно говорите?
     - Я уже свое отбеспокоился, - сказал  Дональд.  -  Это  очень  старое
разъяснение, вас еще здесь не было.
     Андрей почесал макушку, наморщился. Черт  его  знает,  может,  и  был
какой-то смысл в этом разъяснении? В  конце  концов,  полицейский-одиночка
действительно соблазнительная приманка для этих  гадов.  Если  уж  изымать
оружие, то изымать надо, конечно, у  всех.  И  конечно,  дело  не  в  этом
дурацком разъяснении, а в том, что полиции мало, и облав мало, а надо было
бы устроить одну хорошенькую облаву и вымести  эту  нечисть  одним  махом.
Население привлечь. Я  бы,  например,  пожалуйста,  пошел...  Дональд  бы,
конечно, пошел... Надо будет написать мэру. Потом мысли его приняли  вдруг
новое направление.
     - Слушайте, Дон, - сказал он. - Вот вы социолог. Я, конечно,  считаю,
что социология - это никакая не наука... я вам уже говорил... и вообще  не
метод. Но вы, конечно, много знаете,  гораздо  больше  меня.  Вот  вы  мне
объясните: откуда в нашем городе вся эта дрянь?  Как  они  сюда  попали  -
убийцы, насильники, ворье... Неужели Наставники  не  понимали,  кого  сюда
приглашают?
     -  Понимали,  наверное,  -  равнодушно  ответил   Дональд,   с   ходу
проскакивая страховидную яму, наполненную черной водой.
     - Так зачем же тогда?..
     - Вором не  рождаются.  Вором  становятся.  А  потом,  как  известно:
"Откуда нам знать, что нужно Эксперименту? Эксперимент есть Эксперимент.."
- Дональд помолчал. - Футбол есть футбол, мяч  круглый,  поле  квадратное,
пусть победит достойнейший...
     Фонари кончились, жилая  часть  города  осталась  позади.  Теперь  по
сторонам разбитой дороги тянулись заброшенные развалины - остатки  нелепых
колоннад, просевшие в  скверные  фундаменты,  подпертые  балками  стены  с
зияющими дырами вместо  окон,  бурьян,  штабели  гниющих  бревен,  заросли
крапивы  и  колючек,  чахлые,   полузадушенные   лианами   деревца   среди
нагромождений  почерневшего  кирпича.  А  потом  впереди  опять   возникло
туманное сиянье. Дональд свернул вправо, осторожно разминулся со встречным
пустым грузовиком,  пробуксовал  в  глубоких  колеях,  забитых  грязью  и,
наконец, затормозил вплотную  к  красным  огонькам  последнего  в  очереди
мусорщика.  Он  заглушил  двигатель  и  посмотрел  на  часы.  Андрей  тоже
посмотрел на часы. Было около половины пятого.
     - Часок простоим, - бодро сказал Андрей. - Пошли посмотрим,  кто  там
впереди.
     Сзади подошла и остановилась еще одна машина.
     - Идите один, - сказал Дональд, откинулся на спинку сиденья и сдвинул
поля шляпы на лицо.
     Тогда Андрей тоже откинулся на спинку, поправил под собой  пружину  и
закурил. Впереди полным  ходом  шла  разгрузка  -  лязгали  крышки  баков,
высокий  голос  учетчика  кричал:  "...восемь...  десять...",  на   столбе
покачивалась тысячесвечовая лампа под  плоской  жестяной  тарелкой.  Потом
вдруг заорали сразу в несколько  глоток:  "Куда,  куда,  мать  твою?  Сдай
назад!  Сам  ты  -  слепая!..  По  зубам  захотел?..".  Справа   и   слева
громоздились горы мусора, слежавшегося в  плотную  массу,  ночной  ветерок
наносил ужасную тухлятину.
     Знакомый голос вдруг сказал над ухом:
     - Здорово, дерьмовозы! Как идет великий Эксперимент?
     Это был Изя Кацман, в натуральную величину, -  встрепанный,  толстый,
неопрятный и, как всегда, неприятно жизнерадостный.
     - Слыхали? Есть проект окончательного решения проблемы  преступности.
Полиция упраздняется!  Вместо  нее  будут  по  ночам  выпускать  на  улицы
сумасшедших. Бандитам  и  хулиганам  конец  -  теперь  только  сумасшедший
решится ночью выйти из дома.
     - Неостроумно, - сказал Андрей сухо.
     - Неостроумно? - Изя встал на подножку и просунул голову в кабину.  -
Наоборот!  Чрезвычайно  остроумно!  Никаких  же  дополнительных  расходов.
Водворение  сумасшедших  на  место   постоянного   жительства   по   утрам
возлагается на дворников...
     - За что дворникам  выдается  дополнительный  паек  в  размере  литра
водки, - подхватил Андрей, чем и привел Изю в  необъяснимый  восторг:  Изя
принялся хихикать, издавая странные горловые звуки, брызгать и мыть ладони
воздухом.
     Дональд вдруг глухо выругался,  распахнул  свою  дверцу,  спрыгнул  и
исчез в темноте. Изя тут же перестал хихикать и спросил обеспокоенно:
     - Что это с ним?
     - Не  знаю,  -  мрачно  сказал  Андрей.  -  Наверное,  его  от   тебя
затошнило... А вообще-то он уже несколько дней такой.
     - Правда? - Изя поверх кабины глядел  в  ту  же  сторону,  куда  ушел
Дональд, - Жалко. Он хороший человек. Только очень уж неприспособленный.
     - А кто приспособленный?
     - Я приспособленный. Ты приспособленный. Ван приспособленный. Дональд
давеча все возмущался: почему, чтобы свалить мусор, надо стоять в очереди?
На кой хрен здесь учетчик? Что он здесь учитывает?
     - Ну и правильно возмущался, - сказал  Андрей.  -  Действительно  же,
кретинизм какой-то.
     - Но ведь ты же не нервничаешь по этому поводу, - возразил Изя. -  Ты
прекрасно понимаешь, что учетчик -  человек  подневольный.  Поставили  его
учитывать, вот он и учитывает.  А  поскольку  он  учитывать  не  успевает,
образуется, сами понимаете, очередь. А очередь - она и есть  очередь...  -
Изя снова забулькал и забрызгал. - Конечно, на  месте  начальства  Дональд
проложил бы  здесь  хорошую  дорогу  со  съездами  для  сброса  мусора,  а
учетчика, здоровенного лба, отправил бы в полицию ловить бандитов. Или  на
передовую, к фермерам...
     - Ну? - сказал Андрей нетерпеливо.
     - Что - ну? Дональд ведь не начальство!
     - Ну, а начальство почему так не сделает?
     - А зачем  ему?  -  радостно  вскричал  Изя.  -  Сам  подумай!  Мусор
вывозится?  Вывозится!  Вывоз  учитывается?  Учитывается!  Систематически?
Систематически! Месяц окончится,  будет  представлен  отчет:  вывезено  на
столько-то баков дерьма больше, чем в прошлом месяце. Министр доволен, мэр
доволен, все довольны, а что Дональд недоволен, так его сюда никто не гнал
- доброволец!..
     Грузовик впереди выбросил клуб сизого дыма и проехал вперед метров на
пятнадцать. Андрей торопливо пересел за руль, выглянул. Дональда нигде  не
было видно. Тогда он с опаской включил двигатель и кое как продвинулся  на
те же пятнадцать метров, трижды заглохнув по  дороге.  Изя  при  этом  шел
рядом, испуганно шарахаясь каждый раз, когда машина принималась дергаться.
Потом он принялся рассказывать что-то про Библию, но Андрей слушал плохо -
он был весь мокрый от пережитого напряжения.
     Под яркой лампой по-прежнему лязгали баки и стоял мат. В крышу кабины
что-то ударилось и отскочило, но Андрей не обратил на это внимания.  Сзади
подошел  со  своим  напарником,  гаитянским  негром,   здоровенный   Оскар
Хайдерман, попросил закурить. Негр, по имени  Сильва,  почти  невидимый  в
темноте, скалил белые зубы.
     Изя пустился с ними в разговоры, причем Сильву он  называл  почему-то
тонтон-макутом, а Оскара расспрашивал о каком-то  Туре  Хейердале.  Сильва
строил страшные рожи, делал вид, что строчит из автомата. Изя хватался  за
живот и делал вид, что сражен на месте, -  Андрей  ничего  не  понимал,  и
Оскар, по видимому, тоже: быстро выяснилось, что он путает Гаити с Таити.
     По крыше снова что-то прокатилось, и вдруг здоровенный ком слипшегося
мусора ударился в капот и разлетелся в клочья.
     - Эй! - крикнул Оскар в темноту. - Прекратите!
     Впереди вновь заорали в двадцать  глоток,  плотность  брани  достигла
вдруг немыслимого предела.  Что-то  происходило.  Изя  жалобно  ойкнул  и,
схватившись за живот, согнулся пополам - теперь уже  не  в  шутку.  Андрей
открыл дверцу, высунулся было наружу, и сейчас же  в  голову  ему  ударила
пустая консервная банка  -  не  больно,  но  очень  оскорбительно.  Сильва
пригнулся  и  скользнул  в  темноту.  Андрей,  прикрывая  голову  и  лицо,
озирался.
     Ничего не было видно. Из-за куч мусора слева градом  сыпались  ржавые
банки,  куски  гнилого  дерева,  старые  кости,  даже   обломки   кирпича.
Послышался звон разбиваемого стекла. Дикий  возмущенный  рев  взлетел  над
колонной. "Какая сволочь там развлекается?!" - ревели чуть  ли  не  хором.
Зарычали  включенные  двигатели,  вспыхнули  фары.   Некоторые   грузовики
принялись  судорожно  елозить  взад-вперед:  видимо,   водители   пытались
развернуть их так, чтобы осветить мусорные хребты, откуда летели уже целые
кирпичи и пустые бутылки. Еще несколько человек, пригнувшись, как  Сильва,
ринулись в темноту.
     Мельком  Андрей  заметил,  что  Изя  с  искривленным  плачущим  лицом
скорчился возле заднего ската и ощупывает живот.  Тогда  Андрей  нырнул  в
кабину и выхватил  из-под  сиденья  монтировку.  По  башкам  сволочей,  по
башкам! Видно было, как с десяток  мусорщиков  на  четвереньках,  цепляясь
руками, остервенело карабкаются по склону. Кому-то удалось-таки  поставить
машину поперек, и свет фар озарил неровный гребень, ощетиненный  обломками
старой мебели, взлохмаченным тряпьем и обрывками бумаги, сверкающий  битым
стеклом, и над гребнем - высоко задранный ковш экскаватора на фоне черного
неба.  И  что-то  там  шевелилось  на  ковше,  что-то  большое,  серое   с
серебристым отливом. Андрей замер, вглядываясь, и в ту же минуту отчаянный
вопль перекрыл всю разноголосицу:
     - Это дьяволы! Дьяволы! Спасайтесь!..
     И сейчас же со склона кубарем, на карачках,  через  голову,  поднимая
столбы пыли, в вихре рваного тряпья и бумажных лохмотьев, посыпались люди,
- обезумевшие глаза, разинутые рты, размахивающие руки.  Кто-то,  обхватив
руками голову, спрятав голову между сжатыми локтями,  продолжая  панически
визжать, пронесся мимо Андрея, поскользнулся в колее, упал, снова  вскочил
и изо всех сил побежал дальше, по направлению  к  городу.  Кто-то,  хрипло
дыша, втиснулся между радиатором Андреева  грузовика  и  кузовом  передней
машины, застрял там, принялся рваться и  тоже  заорал  не  своим  голосом.
Стало вдруг тише, только ворчали двигатели, и тут  хлестко,  словно  удары
бича,  звонко  защелкали  выстрелы.  И  Андрей  увидел  -  на  гребне,   в
голубоватом свете фар - высокого тощего человека, который стоял  спиной  к
машинам, держа пистолет в обеих руках, и раз  за  разом  палил  куда-то  в
темноту за гребень.
     Он выстрелил пять или шесть раз в полной тишине, а потом  из  темноты
возник тысячеголосый нечеловеческий вой, злобный, мяукающий  и  тоскливый,
как будто двадцать тысяч мартовских котов заорали одновременно в мегафоны,
и тощий человек попятился, оступился, нелепо взмахнул руками и  съехал  на
спине по склону. Андрей тоже попятился в предчувствии  чего-то  невыносимо
страшного, и он увидел, как гребень вдруг зашевелился.
     Серебристо-серые, невероятные, чудовищно уродливые призраки  закишели
вдруг  там,  засверкали  тысячами  кроваво  светящихся  глаз,   заблестели
миллионами яростно оскаленных влажных клыков, замахали лесом  невообразимо
длинных мохнатых лап. Пыль густой стеной взлетела над ними в свете фар,  и
сплошной ливень обломков,  камней,  бутылок,  комков  дряни  обрушился  на
колонну.
     Андрей не выдержал. Он нырнул в кабину, вжался в самый дальний угол и
выставил перед собой монтировку, обмирая,  как  в  кошмаре.  Он  абсолютно
ничего не соображал, и  когда  какое-то  темное  тело  заслонило  открытую
дверь, он заорал, не слыша собственного голоса, и принялся тыкать  железом
в мягкое, страшное, сопротивляющееся, лезущее на него, и тыкал до тех пор,
пока жалобный вопль Изи: "Идиот, это же я!" не привел  его  в  чувство.  И
тогда Изя влез в кабину, захлопнул за собой дверь и  неожиданно  спокойным
голосом объявил:
     - Ты знаешь, что это такое? Это обезьяны. Вот суки!
     Сначала Андрей не понял его, потом понял, но не поверил.
     - Ну да? - сказал он, вылез на подножку и выглянул из кабины.
     Точно: это были  обезьяны.  Очень  крупные,  очень  волосатые,  очень
свирепые на вид, но не дьяволы и не привидения,  а  всего  лишь  обезьяны.
Андрея обдало жаром от стыда и  облегчения,  и  в  ту  же  секунду  что-то
тяжелое и твердое ахнуло его прямо по уху, да  так,  что  другим  ужом  он
ахнулся о крышу кабины.
     - Все  по  машинам!  -  взревел  где-то  впереди  властный  голос.  -
Прекратить панику! Это павианы! Ничего  страшного!  По  машинам  и  задний
ход!..
     В колонне стоял ад кромешный. Стреляли глушители, вспыхивали и  гасли
фары,  двигатели  ревели  вразнос,  сизый   дым   клубами   поднимался   к
беззвездному небу. Из тьмы  вдруг  вынырнуло  какое-то  залитое  черным  и
блестящим лицо, чьи-то руки схватили  Андрея  за  плечи,  встряхнули,  как
щенка, сунули боком в кабину, и тут же передний грузовик сдал  назад  и  с
хрустом врезался в радиатор, а грузовик сзади дернулся вперед и  ударил  в
кузов, как в бубен, так, что  там  загремели  потревоженные  баки,  а  Изя
дергал за плечо и приставал: "Ты машину водить  умеешь  или  нет?  Андрей?
Умеешь?", а из сизого дымы кто-то  вопил  истошно:  "Убили!  Спасите!",  а
властный голос все ревел: "Прекратить панику! Задняя машина,  задний  ход!
Живо!", а сверху,  справа,  слева  градом  сыпалось  твердое,  лязгало  по
капоту, гремело по бакам, со звоном било в стекла,  и  непрерывно  ныли  и
гудели сигналы, и все нарастал и нарастал гнусный мяукающий вой.
     Изя вдруг сказал:  "Ну,  я  пошел..."  и,  заранее  прикрывая  руками
голову, вылез наружу.  Он  чуть  не  попал  под  машину,  промчавшуюся  по
направлению  к  городу,  -   среди   подпрыгивающих   баков   промелькнуло
перекошенное лицо учетчика. Потом Изя исчез,  и  появился  Дональд  -  без
шляпы, ободранный, весь в грязи, - швырнул на  сиденье  пистолет,  сел  за
руль, включил двигатель и, высунувшись из кабины, дал задний ход.
     Видимо,  какой-то  порядок  все-таки  установился:  панические  вопли
утихли, моторы ревели,  и  вся  колонна  понемногу  пятилась  назад.  Даже
каменно-бутылочный град, казалось, несколько  поутих.  Павианы  прыгали  и
расхаживали по мусорному гребню, но вниз не спускались, только орали  там,
разевая собачьи пасти, и издевательски поворачивали к колонне лоснящиеся в
свете фар ягодицы.
     Грузовик катился все  быстрее,  снова  пробуксовав  в  грязевой  яме,
выскочил  на  шоссе,  развернулся.  Дональд  с   скрежетанием   переключил
скорость, дал газ и,  захлопнув  дверцу,  откинулся  на  сиденье.  Впереди
прыгали во мраке красные огоньки удирающих во весь дух машин.
     Оторвались, с облегчением подумал Андрей и осторожно ощупал ухо.  Ухо
распухло и пульсировало. Надо же - павианы! Павианы-то  откуда?  Да  такие
здоровенные... да в таких количествах!.. Сроду у нас тут не  было  никаких
павианов... если  не  считать,  конечно,  Изю  Кацмана.  И  почему  именно
павианы? Почему не тигры?.. Он  поерзал  на  сиденье,  грузовик  тряхнуло,
Андрей подлетел и с размаху опустился на что-то  твердое,  незнакомое.  Он
сунул под себя руку и вытащил пистолет. Секунду он  смотрел  на  него,  не
понимая. Пистолет был черный, небольшой, с  коротким  стволом  и  рифленой
рукоятью. Потом Дональд вдруг сказал:
     - Осторожнее. Дайте сюда.
     Андрей  отдал  пистолет  и  некоторое  время  смотрел,  как  Дональд,
изогнувшись, засовывает оружие в  задний  карман  комбинезона.  Его  вдруг
прошиб пот.
     - Так это вы там... палили? - спросил он сипло.
     Дональд не ответил. Он мигал единственной  уцелевшей  фарой,  обгоняя
очередной грузовик. Через перекресток, перед самым радиатором, пронеслось,
изогнув хвосты, несколько павианов, но Андрею было уже не до них.
     - Откуда у вас оружие, Дон?
     Дональд опять  не  ответил,  только  сделал  странный  жест  рукой  -
попытался надвинуть на глаза несуществующую шляпу.
     - Вот что, Дон, - сказал тогда Андрей решительно. - Мы сейчас же едем
в мэрию, вы сдадите пистолет и объясните, как он к вам попал.
     - Бросьте чепуху молоть, - отозвался Дональд. - Дайте лучше сигарету.
     Андрей машинально достал пачку.
     - Это не чепуха, - сказал он. - Я не хочу ничего знать. Вы молчали  -
ладно, это ваше личное дело. И вообще я вам доверяю... Но в городе  только
у бандитов может быть оружие. Я ничего такого не хочу сказать, но в  общем
я вас не понимаю... в общем оружие надо сдать и все  объяснить.  И  нечего
делать вид, будто все это чепуха. Я же вижу,  какой  вы  последнее  время.
Лучше пойти и сразу все рассказать.
     Дональд на  секунду  повернул  голову  и  посмотрел  Андрею  в  лицо.
Непонятно, что у него было в глазах - то ли насмешка, то ли  страдание,  -
но он показался Андрею очень  старым  в  этот  момент,  совсем  дряхлым  и
каким-то загнанным. Андрей ощутил смущение и растерянность, но тут же взял
себя в руки и твердо повторил:
     - Сдать и все рассказать. Все!
     - Вы понимаете, что обезьяны идут на город? - спросил Дональд.
     - Ну и что? - растерялся Андрей.
     - Действительно - ну и что? - сказал Дональд и неприятно рассмеялся.



                                    2

     Обезьяны уже были в  городе.  Они  носились  по  карнизам,  гроздьями
висели  на  фонарных  столбах,  жуткими  косматыми  толпами   плясали   на
перекрестках, липли  к  окнам,  швырялись  булыжниками,  вывороченными  из
мостовой, гонялись за обезумевшими людьми, которые в одном белье выскочили
на улицу.
     Несколько раз  Дональд  останавливал  машину,  чтобы  взять  в  кузов
беженцев. Бака давно выкинули вон. Одно  время  перед  грузовиком  мчалась
галопом осатаневшая лошадь, запряженная в телегу, а в  телеге  приседал  и
раскачивался,  размахивал  волосатыми  ручищами   и   пронзительно   вопил
здоровенный  серебристый  павиан.  Андрей  видел,  как  телега  с  треском
врезалась в фонарный столб, лошадь  с  оборванными  постромками  понеслась
дальше, а павиан лихо перелетел на ближайшую водосточную трубу и исчез  на
крыше.
     На  площади  перед  мэрией  кипела  паника.  Подъезжали  и  отъезжали
автомобили, бегали полицейские, бродили  потерянные  люди  в  исподнем,  у
подъезда какого-то чиновника прижали к  стене,  требовательно  кричали  на
него, а он отпихивался тростью и отмахивался портфелем.
     - Бардак, - сказал Дональд и выпрыгнул из