окоился Матвей.
   - Да нет, - мастер завертел головой, - просто осматриваюсь... Х-х!
   Вопреки ожиданиям, никакой реакции не последовало. Приборы и  предметы  в
зале остались на своих местах, неподвижными и безучастными.
   - Может, здесь  другой  пароль  предусмотрен?  -  предположила  Дарья.  -
Например, "Как погода..."
   - На Зухе-семь, - закончил вместо нее Матвей. - Не мешай!
   - Кто это мешает?! - обиделась Даша. - Кто вам про ракету подсказал?
   - Ракета? - Борисов задумчиво взглянул на девушку. - Нет, это не ракета.
   - Ты посмотри вокруг, - поддержал его Матвей. - Бункер это!
   - И не бункер, - возразил мастер.
   - А что же тогда?
   - Пока не знаю... - Шуберт пожал плечами  и  направился  к  постаменту  с
креслами.
   Напротив одного из сидений в первом ряду  из  платформы  торчала  изящная
металлическая ножка, которую  венчала  широкая  консоль.  Всю  эту  "шляпку"
железного  "гриба"  покрывали  круглые  плоские   кнопки   или   сенсоры   с
замысловатыми пиктограммами. Борисов пробежал  взглядом  по  обозначениям  и
протянул  указательный  палец  к  самой  большой  кнопке,  прикрытой  сверху
отдельным прозрачным колпачком.
   - Шуберт, не надо, - тихо попросила Дарья.
   - Рука с ракетой, - пояснил мастер. - Единственный знакомый символ.
   - Вот поэтому и не надо. - Даша мягко перехватила его запястье. -  Скорее
всего это запуск двигателей...
   - Да бункер это! - возразил Матвей. - Какие двигатели у бункера?!  Привод
перископа?
   - Это может оказаться пусковой кнопкой для челнока, - сказала девушка.  -
Вдруг мы находимся внутри корабля, спрятанного на этой планете? А если мы не
сможем им управлять? Что тогда? Надо сначала во всем разобраться.
   - В чем разбираться-то? - Мотя кивнул на пульт. - Тут сплошные иероглифы.
Даже китайцам не понять!
   - Мы же поняли, - неуверенно возразил Борисов.
   - Это не факт. - Матвей  взмахнул  обеими  руками.  -  Сервелат,  фаллос,
похожий на рулевой джойстик грузовика, рука... Что они означают?
   - Вот  я  и  предлагаю  попробовать!  -  Мастер  снова  протянул  руку  к
"застекленной" кнопке.
   - Только не все сразу! - опять остановила его Даша. -  Давайте  начнем  с
сервелата. Или  вот  дощечка  с  полосками  и  палочка.  Похоже  на  древние
инструменты для письма.
   - "Паркер" и ксерокс, - блеснул знаниями Матвей. - Я в музее видел...
   - Нет, ксерокс - это... - Борисов  задумался,  -  не  для  письма,  он...
Это...
   - Бумага! - осенило Дашу. - С вас по двадцать кредитов!
   - Мы же не спорили! - возмутились мужчины в один голос.
   - Оправдываетесь  -  значит,  виноваты,  -  применила  Дарья  проверенный
женский способ - сбить собеседника с  толку  непонятной  логикой,  а  затем,
пользуясь его замешательством, вытребовать свое.
   Маняще качнув бедрами, она  подошла  к  пульту  и,  победно  улыбнувшись,
ткнула пальчиком в кнопку с "паркером" и бумагой.
   Никто не ожидал, что на ее действие будет  какая-то  реакция  со  стороны
"корабельно-бункерных"  систем,  и  потому  прозвучавший  под  сводами  зала
мелодичный сигнал грянул как гром среди ясного неба...

Глава 26

   - Х-х-х-х. Х-х... - произнес некто голосом простуженной змеи. - Х-х?
   - Что это у него, регистр заржавел? - удивился Матвей.  -  Все  слова  на
одном звуке...
   - А разве это слова? - Дарья с сомнением взглянула на потолок.  -  Может,
просто тестовый сигнал? Ну, как у нас "раз, раз, проверка связи..."
   - Нет, это особый фонетический строй, - авторитетно заявил Борисов. - Я с
такими вариантами уже сталкивался. Например, с УУ.
   - Точно. - Дарья кивнула. - Я тоже сталкивалась. Чуть коленку не  отбила.
Он мне - у-у, у-у, и непристойно так подмигивает, а я ему - рраз!..
   - Постой, - прервал ее Матвей. - Шуберт, ты понимаешь, что он говорит? Он
нас ни о чем не спрашивает?
   - Спрашивает, - согласился мастер. - Только я не понимаю, о чем.
   - А если, не получив ответа,  он  задумает  самоликвидироваться  или  нас
угробить? - забеспокоился Матвей.
   В этот момент стена с огромным экраном подернулась  дымкой  и  задрожала.
Звука разведчики не услышали, но вибрация была столь  сильной,  что  у  всех
троих зачесались зубы.
   - Вык... в-выключи его... - проскрежетала Дарья.
   - К-как я его в-вык?.. - выдавил Борисов, протягивая растопыренные пальцы
к тонкой "шляпке" перед креслом.
   - Ппы... п-пароль! - подсказал Матвей и, не дождавшись от Шуберта  ничего
вразумительного, попробовал сам:
   - Х-х-хы!.. Х-х-х... Х-х...
   Зал реагировал, но совсем не так, как  хотели  люди.  В  высоком  потолке
возле экрана  выдвинулась  длинная  узкая  секция  и,  провернувшись  вокруг
продольной оси на сто восемьдесят градусов, явила на свет  три  ряда  не  то
объективов, не то лазерных  прицелов.  Линзы  недвусмысленно  уставились  на
троих исследователей и синхронно кивнули.
   - Они от нас чего-то хотят... -  с  ужасом  догадалась  Дарья.  -  Эй!  -
обратилась она к потолку. - Уберите свои телекамеры! Х-х!..  Команда  "Х-х",
понятно?
   - Не надо  таких  экспериментов,  -  остерег  ее  Матвей.  -  Сейчас  тут
накомандуешь... Вот что ты им сказала?
   - Я?.. - растерялась девушка. - А ты разве сам не слышал?
   - Слышал, слышал. Только что это значит? Может, твое "Х-х" -  это  приказ
открыть огонь...
   Словно отзываясь на его реплику, из сотни маленьких окуляров  выдвинулись
три телескопических объектива, каждый при этом смотрел точно в  лоб  каждому
из разведчиков.
   - Вот видишь! - отчаянно воскликнул Матвей.
   - Это не мое  "Х-х",  это  твое  "Х-х"  так  сработало!  Скажи  им,  чтоб
убрались, а то мне снова в туалет хочется!
   - А ну прекратите! - прикрикнул на дежурных Борисов. -  Сейчас  и  правда
докомандуетесь!
   Три объектива снова кивнули и одновременно раскрыли черные диафрагмы,  за
которыми показались ярко-красные зрачки. Ничего хорошего эта метаморфоза  не
сулила.
   - Ну... мы, наверное, пойдем... - пробормотала Дарья, обращаясь  к  немой
оптике. - Не вовремя зашли, понимаем... в следующий раз как-нибудь...
   Она тихонько попятилась, при этом окуляр, взявший над  ней  "шефство",  с
недобрым жужжанием выдвинулся еще дальше, превратившись  в  целую  подзорную
трубу. Диафрагма раздвинулась шире, выпятив круглый кровавый глаз.
   - Эй, эй!.. - одернул напарницу  Матвей.  -  Смотри!  Им  не  нравится...
Может, они, наоборот, не хотят, чтобы мы уходили?
   - Попробуй вернуться, - сказал Борисов.
   Дарья последовала его совету - объектив наполовину втянулся назад, теперь
он выглядел умиротворенным.
   - Ага... - проронила она  и  вдруг,  поддавшись  какому-то  неосознанному
порыву, уселась в кресло.
   "Телескоп"  одобрительно  кивнул  и,  спрятавшись  в  общем  ряду,   стал
неотличимым от стеклянных собратьев. Две других "подзорных трубы", следившие
за Шубертом и Матвеем, по-прежнему сверлили  их  неодушевленными  взглядами,
словно требуя повторить отважный,  но  неумный  поступок  женщины.  Мужчинам
ничего не оставалось, как только  усесться  по  бокам  от  Дарьи.  Объективы
втянулись в  потолочную  панель,  однако  сама  секция  не  развернулась,  а
продолжала таращиться на людей сотней черных глазков, словно напоминая,  что
держит их на прицеле.
   - Кажется, они довольны... - обронил Матвей.
   Он попытался подняться, вернее, лишь сделал вид, что собирается встать, и
его личный "телескоп" сердито вжикнул линзой - тоже как будто притворяясь.
   - Тихо, тихо! - сказал ему Матвей, для  убедительности  выставляя  вперед
ладонь. - Намекают, гады...
   - Что же, так и будем сидеть? - спросила Дарья.
   - Посидим... - отозвался Борисов. - Пока ничего лучшего не придумаем.
   - Ты уж постарайся, - попросила  она.  -  Тебе  же  здесь  двадцать  пять
процентов причитается. Вот ты и придумывай.
   - Этот зал в мою долю не входит, -  заявил  Шуберт.  -  Зачем  мне  такое
счастье? Мне бы что-нибудь попроще, поопределенней.
   - Что-нибудь такое, из  чего  можно  извлечь  выгоду...  -  с  осуждением
произнес Матвей.
   - Мне нужно в туалет! - напомнила Дарья.
   - Будем пробовать дальше, - решительно сказал  Борисов  и,  не  дожидаясь
ответа товарищей, тут же попробовал:
   - Х-х! Х-х-х!
   Экран и окуляры в потолке остались  неподвижны,  зато  "гриб"  возле  его
кресла  вздрогнул  и  повернулся  на  сто  восемьдесят  градусов.  Кнопки  с
изображениями  колбасы,  полосатой  дощечки  и  прочих  непонятных  символов
оказались по  другую  сторону,  и  теперь  перед  Борисовым  возникли  новые
пиктограммы: "квадрат", два "треугольника",  "круг"  и  еще  один  круг,  но
только не серый, а оранжевый.
   - Уже лучше... - пробормотал Шуберт.
   - Ты так считаешь? - усомнилась Дарья.
   - Хорошо хотя бы то, что наши представления о геометрии совпадают.
   - Ну да, мы можем выбрать, какую дырку  в  голове  прожжет  нам  лазер  -
круглую, квадратную или треугольную, - высказался Матвей. - Это здорово,  но
я все-таки предпочел бы сервелат.
   Борисов, не обращая внимания на его нытье, поводил пальцем над  "шляпкой"
с кнопками и притронулся к оранжевому  кругу.  Все  трое  в  ужасе  замерли,
ожидая последствий, причем  Матвей  инстинктивно  прикрыл  ладонями  лоб,  а
Дарья, словно  сдерживая  очередной  позыв,  схватилась  руками  за  гульфик
комбинезона.
   - Ну?.. - молвил Матвей после  паузы.  -  Ур-родство...  -  выдохнул  он,
расслабляясь. На эту реплику зал  также  не  откликнулся.  -  Сколько  можно
томить? Мы увидим что-нибудь конкретное?
   - Конечно, - кивнул Борисов.
   - Я что-то не уверен...
   - Надо попробовать... - Шуберт потыкал указательным  пальцем  в  квадрат,
потом в один из треугольников и, секунду поколебавшись, снова в круг, но уже
не оранжевый, а серый.
   Экран впереди вспыхнул так неожиданно, что  Дарья  вскрикнула,  а  Матвей
дернул ногами, точно у  него  в  голове  уже  образовался  весь  ассортимент
родственных земной геометрии отверстий.
   - Ну?.. - каркнул кто-то  со  стены  знакомым  голосом.  -  Ур-родство...
Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное?
   - Конечно, - сказал другой голос, не менее знакомый.
   - Я что-то не уверен... - произнес первый.
   - Надо попробовать... - ответил второй.
   Экран вновь подернулся молочной дымкой.
   - Ой... - молвила Дарья. - Что это было?..
   Шуберт, не веря ни своим глазам, ни своим  же  пальцам,  не  веря  ничему
вообще, повторно набрал комбинацию из чуждых  пиктограмм,  и  на  стене  без
всякого предупреждения опять возникли три человека в креслах.
   - Дерьмо!.. - воскликнула Дарья.
   - Ну? - откликнулся со стены Матвей.
   - Как я дерьмово выгляжу! - сокрушенно  сказала  она.  -  Что  у  меня  с
прической?!
   - Ур-родство... - прорычал тот же персонаж с экрана.
   - А руки? Где мои руки?! Что это я ими трогаю?..
   - Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное? - спросил он.
   - Тьфу, ну и рожа у меня!.. - сказал Матвей,  не  экранный,  а  реальный,
сидящий рядом с Дарьей. - У меня всегда такой глупый вид?
   - Конечно, - немедленно отозвался запечатленный на записи Борисов.
   - По-моему, в жизни  у  меня  более  одухотворенное  лицо,  -  нахмурился
Матвей.
   - Я что-то не уверен, - возразила его копия на стене.
   - Да! - прикрикнул он. - А тут как будто мне по носу ботинком съездили!
   - Надо попробовать, - деловито заметило изображение Борисова.
   Запись снова кончилась, и экран погас. Разведчики некоторое время  сидели
молча: Шуберт изучал кнопки на панели, Матвей озирался  по  сторонам,  Дарья
же, ошарашенная премьерой, словно ждала аплодисментов.
   - А вдруг это в эфир пошло? - обеспокоилась она.
   - В какой эфир? - сварливо произнес напарник.
   - Прямой, какой же еще? Может, это вовсе не бункер  и  не  корабль,  а...
студия! - догадалась она с ужасом. - Инопланетная телестудия! И нас показали
на всей территории! А у меня прическа... Боже!..
   - На какой еще территории? - огрызнулся Матвей.
   - На инопланетной! Нас там увидели, и... Теперь нас знают в лицо! И мы...
   - Прекрати, - одернул ее Борисов. Все это время он продолжал разглядывать
пиктограммы и, кажется, успел сделать какие-то выводы. - Никто нас  пока  не
видел... к счастью. А вот мы можем кое-что посмотреть.
   Шуберт повернул "шляпку" - как выяснилось, она свободно вращалась  и  без
команд, - затем двумя  пальцами  дотронулся  до  кнопки  с  "колбасой"  и  с
треугольником.
   Сверху на зал обрушился камнепад звука. Вся поверхность потолка словно бы
превратилась в огромную мембрану - грохот, смешиваясь в  чудовищную  лавину,
летел на голову, скакал по макушке и сыпался по затылку, попутно втыкаясь  в
барабанные перепонки с такой силой, точно стремился выдавить мозги наружу.
   - Швах!.. Мах!.. - завопил Матвей.
   - Хватит шуметь! - крикнула ему Дарья.
   - Трах!.. Бах!.. Шуберт! - вспомнил наконец Матвей имя Борисова. -  Убавь
громкость! Оглохнем!
   - Не могу!
   - Не мешайте! - разозлилась девушка. - И так не слышно!
   - А что ты тут слушать собралась? - проорал Матвей.
   Она лишь раздраженно дернула плечиком, Борисов тоже не отрываясь  смотрел
на экран, и Матвею ничего не оставалось, как заткнуть уши  и  повернуться  к
стене.
   Что там показывали - художественный ли фильм, документальный или какой-то
еще, - понять было  невозможно,  однако  это  определенно  напоминало  кино.
Первая мизансцена - надо сказать, несколько затянутая -  разворачивалась  на
некоем  заводе.  Судя  по  циклопическим  размерам  сборочного  цеха,  здесь
выпускали конструктивные элементы для  орбитальных  доков.  Матвей  искренне
удивился, поскольку эти декорации как нельзя лучше  подходили  не  к  началу
кино, а к финальному эпизоду, где главные герои обязаны выяснить, кто из них
любил героиню сильнее. Впрочем, делиться этой мыслью Матвей с товарищами  не
стал - они были слишком увлечены.
   Камера, подвешенная где-то вверху, упорно не хотела давать крупные  планы
и показывала сразу весь ангар, в котором постепенно вырастала  некая  черная
труба. Она собиралась из маленьких деталек,  но  детальки  и  человечки,  их
таскающие, были столь мелки, что  казалось,  будто  штуковина  возникает  из
пустоты  или,  того  хуже,  воспроизводит  сама  себя  подобно  исполинскому
организму.
   Матвей неуютно поерзал в кресле и покосился на друзей. Лично он  и  более
интересные картины мог смотреть исключительно с пакетом пип-корна и  большим
стаканом бай-колы. Что же касается Дарьи  и  Шуберта,  то  они,  к  великому
разочарованию  Матвея,  оказались  полностью  захвачены  этим   низкопробным
зрелищем  на  производственную  тему  и,  похоже,  готовы  были  следить  за
изготовлением дурацкой трубы до скончания века. Матвей, позевывая,  искал  в
фильме хоть какую-то интригу, но так и не нашел. Не было там ни завязки,  ни
развязки, ни сколько-нибудь внятных героев - только цех и растущая с  каждой
минутой здоровенная труба. Вскоре  она  обрела  законченную  форму,  и  план
наконец-то сменился: теперь камера показывала ядовито-рыжую степь с одиноким
прямоугольным сооружением. Матвей сообразил, что  это  тот  же  цех,  только
снятый снаружи, и заскучал пуще прежнего.
   Откуда-то сбоку к ангару подъехали четыре громоздкие машины,  похожие  на
атомные тягачи. Вокруг начали суетиться людишки с тросами, и Матвей еще  раз
подивился циклопическим размерам неведомого изделия. Даже тягачи были такими
огромными, что средний рабочий едва доставал до нижней гайки  колеса.  Можно
было, конечно, предположить, что все стропальщики  -  дети,  но  эту  версию
Матвей отринул, даже не обдумывая. Скорее он  согласился  бы  поверить,  что
тягачи  обслуживает  специальная  бригада  карликов,  хотя  и  эта  гипотеза
откровенно хромала: действительно, с какой бы стати карлики  гнули  спины  в
автопарке,  когда  им  уготована  блестящая  карьера  в   цирке   лилипутов,
гастролирующем по Галактике с таким большим успехом? В итоге Матвею пришлось
признать, что машины на самом деле достаточно велики, - разумеется, если  не
принимать во внимание возможности современной компьютерной анимации.
   Большие тягачи вытянули из ангара большую трубу  и  медленно  повезли  ее
куда-то вбок - примерно туда, откуда  они  и  приехали.  Камера  неторопливо
следила за  процессией  и,  как  предполагал  Матвей,  зрителя  ожидало  еще
пятнадцать минут нудного действа, снятого не иначе как с гравиплана.
   Матвей не ошибся. Спустя пятнадцать минут  трубу  дотащили  до  стартовой
площадки, где  с  помощью  двух  подъемных  кранов  подняли  в  вертикальное
положение и укрепили на борту примитивной  сигарообразной  ракеты.  Впрочем,
мнение о ее  примитивности  Матвею  пришлось  изменить:  через  пару  секунд
камера, висящая над планетой, уже зафиксировала выход "сигары" на  орбиту  и
пристыковку к подобию космического корабля. Видимо, то,  что  он  принял  за
старинную трехступенчатую ракету, оказалось чем-то вроде орбитального  лифта
на гравитяге.
   Вокруг трубы вновь засновали крошечные такелажники, но уже в  скафандрах.
Матвей предположил, что далее в нудном клипе будет освещен весь  путь  трубы
до места назначения, и затосковал: иные межпланетные перелеты,  несмотря  на
всю мощность  нуль-пространственных  двигателей,  длились  месяцами.  Матвей
боялся, что так долго в кинозале не высидит.
   К счастью, его опасения развеялись:  как  только  корабль  стартовал,  на
экране появился некий человек с узкими, чуть припухшими глазами и  маленьким
хоботком вместо носа. Незнакомец раскрыл рот, и на зрителей обрушились новые
раскаты грома, в которых кроме звука "х", пожалуй, ничего больше и не  было.
Диктор склонял свое "х"  на  все  лады,  при  этом  его  нос-хобот  ритмично
покачивался, но не абы как, а с очевидным смыслом,  указывая  то  влево,  то
вправо, то вверх.
   Матвей послушал пару минут, потом не выдержал:
   - Что он говорит?
   - Ты у кого спрашиваешь? - обернулся к нему Борисов.
   - У тебя, у кого же!
   - А я почем знаю?
   - А чего мы тогда его слушаем?
   - Тебе не интересно, и помалкивай! - цыкнула Дарья. - Не мешай другим!
   - Труба, наверно, больших денег стоит, - задумчиво  произнес  Борисов.  -
Это же та самая, что из холма торчала, помните?
   - Точно! - оживилась Дарья. - Длинная и круглая, я ее сразу узнала!
   - Даже если четвертинка - это все равно  много,  -  продолжал  размышлять
Шуберт.
   - Почему четвертинка? - не понял Матвей. - А, двадцать пять процентов? Ты
все о своем...
   - О своем, - подтвердил мастер. - Чужого мне не надо.
   Он потянулся к "грибу" и, тронув кнопку, выключил экран. Матвей  похлопал
себя ладонями по ушам и сделал несколько глотательных движений.
   - Важная, должно быть, штуковина... - сказал Борисов, обращаясь вроде как
к потолку. - Пилить ее, конечно, не будем, а вот право пользования... даже в
двадцатипятипроцентном объеме...
   - Сначала надо узнать, для чего она предназначена,  -  сказал  Матвей.  -
Вдруг обычный телескоп? Ну, будешь в него четвертинку неба  наблюдать...  да
еще, как у нас водится, дадут тебе такую четвертинку, которая и даром никому
не нужна.
   - А может,  это  столб?  -  высказалась  Дарья,  сочувственно  глянув  на
Шуберта. - Простой чугунный столб,  вроде  пограничного.  Тогда  он  и  весь
ничего не стоит. До ближайшего мартена сто  парсеков  босиком,  транспортные
расходы всю прибыль съедят. Да и какая там  прибыль?  Чугун  -  материал  не
стратегический, из него только бюсты Президента отливать. К  тому  же  скоро
выборы. Кого отливать будешь? Тут ведь тоже не угадаешь...
   - Ты думай, что говоришь! - рассердился Борисов. -  Будут  тебе  чугунную
дуру через весь космос тащить! Да и  когда  это  было?  В  каком  году?  Тут
ребенку ясно: вещица старинная, цены немалой.
   - Ага, ага! - злорадно покивала Дарья. - Только на все твои  вещицы  ОВКС
давно уже лапу наложило. Открывальщик нашелся! Я здесь пять лет дежурю, а он
еще что-то открывает!..
   - Это  да,  -  сокрушенно  вздохнул  Шуберт.  -  От  Корпораци