, - мягко объяснила  Маргет.  -  Совсем  не  там.
Перелистни три страницы.
     Я перелистнул. Думая, правда, об Альписаро Посседе. Интересно, что бы
он там кричал, не объясни я ему, что такое Бастилия?
     - Ниже. Еще ниже.
     "В три часа дня, - прочел я напечатанное мелким шрифтом сообщение.  -
Кей  Санчес,  физик  без  работы,  встретится  с  президентом  Кристофером
Колондом".
     Тут же был напечатан небольшой, но четкий портрет президента. Видимо,
чтобы я узнал его при встрече.
     - Почему он решил, что эта встреча состоится?
     Маргет взглянула на меня с испугом:
     - Кей!
     - Насилие... - пробормотал я.
     Маргет возразила:
     - Ты счастливчик... Увидишь Кристофера Колонда... Мы часами глядим на
окно его кабинета, а ты увидишь самого Кристофера Колонда...
     - Ну уж нет! - не знаю, почему я был так разъярен. - Весь этот день я
проведу на мельнице старого Фернандо Кассаде. И не вздумай меня искать. На
этот раз я сам вывихну тебе ногу.
     Маргет плакала.
     Я  не  стал  ее  утешать.  Мне  нравилась  живая  Маргет,  а  не  эта
самоорганизующаяся система. Как система она не вызывала во мне отклика.  Я
вдруг понял, что все эти годы я  жил  рядом  с  ней  ожиданием  чуда.  Ну,
знаете, нищий старик приходит на берег и находит горшок с золотом... А мне
пытаются подсунуть горшок с дерьмом. Все во мне  восставало.  Я  не  хотел
сидеть на ипподроме,  зная,  что  первой  придет  "Гроза".  Наверное,  это
превосходная лошадь, но я не хотел на нее ставить. Мир не хочет  меняться?
Пожалуйста. Пусть остается неизменным, при чем здесь я?
     Короче, я не желал встречаться с Колондом.
     С утра я ушел на старую мельницу.  Мне  что-то  мешало.  Я  не  сразу
понял,  что.  А-а-а!  Меня  не  сопровождали  патрульные.   Они   исчезли.
Испарились. Впервые за долгое время я был один.  Это  меня  обрадовало.  Я
решил весь день лежать в траве и смотреть  на  плывущие  облака.  "Газетт"
обещала облачную погоду.
     К  старой  мельнице  я  шел  кружным  путем,  не  хотел,  чтобы  меня
перехватили где-нибудь по дороге. Я шел  мимо  башен  Келлета  по  улицам,
знакомым с детства, и не узнавал их. Не было автомобилей, зато по обочинам
бродили козы. Они щипали листья с живых изгородей, и  никто  их  не  гнал.
Кое-где на скамеечках покуривали мужчины. Их лица были спокойны. Это  были
лица людей, твердо уверенных в завтрашнем дне. Они  просто  покуривали,  а
воздух на улицах Альтамиры был чист. Кто хотел,  тот  кивал  мне,  кто  не
хотел, тот этого не делал. Я мог подойти к любому и  с  любым  заговорить.
Скажем, о вчерашней погоде.
     Я не торопился.
     Шел по городу, рассматривая витрины. Кристофер Колонд  ждет  меня  во
дворце, а я буду бродить по улицам, потом двинусь к мельнице. После  трех.
Я шел, заглядывая во дворики брошенных домов  -  таких  много  на  окраине
Альтамиры. Иногда заглядывал в лавки. Я спрашивал: у вас есть обандо?  Мне
вежливо отвечали: нет, но готовы были дать чашку. Разумеется, не пустую. Я
спрашивал: можно ли найти обандо в соседней лавочке? Мне вежливо отвечали:
нет. И добавляли: почему бы вам  не  попробовать  обандо  у  нас?  Похоже,
национального напитка в Альтамире просто не существовало. Правда,  он  был
везде.
     "Обандо - это нечто вроде электрона, - усмехнулся я про  себя.  -  Он
есть и его нет". По уравнению Шредингера, электрон всегда как бы размазан,
размыт по пространству. Нельзя сказать определенно,  где  он  находится  в
настоящий момент и где окажется в следующий.
     Кристофер Колонд тоже учился физике. Он не  мог  не  знать  уравнений
Шредингера. Меня подмывало позвонить по телефону и  спросить:  "Кристофер,
что ты думаешь об отсутствии обандо в стране?"
     Боясь, что Маргет не сможет скрыть моего местопребывания, и меня  все
же разыщут, я забрел в один из заброшенных двориков, каких много на старой
восточной окраине Альтамиры. "Здесь я и отлежусь до трех часов, - решил  я
и спросил себя: - Шхрзыл змум?". И взглянул на  часы.  Было  без  четверти
три. Я радовался. Я не попал под власть Колонда и оставался самим собой.
     Я нашел в глухой каменной стене калитку и потянул  за  медное,  давно
позеленевшее кольцо.
     Калитка открылась. Я увидел полуразрушенный бассейн - в нем, впрочем,
оставалась вода, - невысокий навес, криво наклонившуюся к забору пальму.
     Под навесом, в тени, что-то звякнуло.
     Я сделал шаг и рассмеялся.
     Под навесом, удобно опустив босые ноги в бассейн, сидел  человек.  Он
был в тени, я плохо видел его лицо, но он, несомненно, уже  принял  первую
чашку обандо.
     Увидев меня, он и мне протянул чашку.
     Мне это понравилось. Ведь я ушел из-под власти Кристофера Колонда.
     Я взглянул  на  часы  и  опять  рассмеялся.  Хрдин  зръх!  Три  часа.
Кристофер Колонд вынужден отменить встречу.
     Я  так  торопился,  что,  даже  не  скинув  сандалии,  сунул  ноги  в
отстоявшуюся за годы, прозрачную как стекло воду.  Я  выпил  полную  чашку
обандо. Изнутри меня обжег жар. Блаженно улыбнувшись, я  поднял  глаза  на
приветливого незнакомца.
     И застыл.
     На меня  смотрели  знакомые  насмешливые  глаза.  Передо  мной  сидел
президент Альтамиры..."
     - Джек, - спросил я. - Кто-нибудь, кроме нас, прослушивал эту пленку?
     - Конечно, нет, Эл.
     - Что вы там такое испытали в этой Альтамире, а, Джек?
     Берримен приложил палец к губам:
     - Прослушай до конца, Эл.



                                    12

     "...Я был страшно разочарован.
     - Кристофер... - сказал я.
     Он отобрал у меня чашку и издал  странный  смешок.  Этот  его  смешок
показался мне омерзительным. Я опять взглянул на часы.
     - Ты точек, Кей, очень точен, - Кристофер Колонд был крайне  доволен.
- Наша встреча состоялась, и состоялась вовремя.
     - Я готов разбить часы, - сказал я мрачно.
     - Время этим не остановишь.
     - Наверное... - Я был угнетен, но не собирался сдаваться. - Как  тебе
удалось превратить в идиотов все население Альтамиры?
     - Не всех, - поправил он меня.
     - Ну да... Кто-то упал в колодец,  разбился  на  рифе  Морж,  кого-то
убили под башнями Келлета...
     - И так далее, - подвел итог Кристофер.
     - Микроскопическая половая клетка, - сказал  я,  -  содержит  в  себе
такое количество наследственной информации, какое не уместится и  в  сотне
объемистых томов... А твои сограждане, Кристофер? Достаточно  ли  человеку
знания вчерашней погоды?
     - Вполне.  И  ты  не  сможешь  этого  отрицать.  Человека  мучает  не
отсутствие информации, Кей, чаще всего его мучает  неопределенность.  Наши
сограждане  счастливы.  Я  первый  человек,  сделавший   своих   сограждан
счастливыми. В самом деле, -  сказал  он  без  всякой  усмешки,  -  зачем,
скажем, дворнику знать, бессмертны ли бактерии или  как  работает  ядерный
реактор?
     - Слова... Всего лишь слова...
     - Возможно. Но моя  система  принесла  людям  уверенность.  Не  строй
иллюзий, Кей. Я знаю, что  ты  хочешь  сказать...  Конечно,  навыки  пчел,
охраняющих и опекающих матку, теряют смысл, если матка удалена из улья. Но
разве пчелы перестают искать пищу и охранять улей?
     - Человек не пчела, Кристофер. Ты отнял у людей все живое.
     - Человек - та же пчела. Я дал людям счастье.
     Я покачал головой.
     - Кей, ты только что пересек город. Ты видел там хмурые  лица,  драки
или смятение в глазах?
     Я был вынужден признать - не видел.
     - Все, что случается в мире, все, что в нем происходит  -  от  взрыва
сверхновых до случки каких-нибудь там  лемуров,  -  все  связано  жестокой
цепью достаточно определенных причин. Я поставил все это на службу людям.
     - Возможно, Кристофер. Но мне скучно говорить об этом.
     - Скучно?
     - Да.
     - Но почему?
     - Я люблю смотреть на облака, ты еще не научился управлять их  бегом.
Мне нравится жить в ожидании чуда, способен ли  ты  его  не  допустить?  Я
никогда не убивал, Кристофер, это тоже меня радует. А еще Маргет...
     - Маргет... Не убивал... -  Колонд  усмехнулся.  -  Ты  невнимательно
просматривал последнюю "Газетт", Кей.
     - Что я там пропустил?
     Он процитировал без усмешки:
     - "В два часа десять минут,  разыскивая  Кея  Санчеса,  с  берегового
обрыва сорвется Маргет Санчес..."
     Он спросил:
     - Кто, по-твоему, убил Маргет?
     Меня затопило ледяное равнодушие.
     Он спросил:
     -  Ты  рассказал  Альписаро  Посседе,  что  такое  Бастилия...   Кто,
по-твоему, убил его?
     - Святая Мария!
     - И разве этим список исчерпан, Кей?.. В день переворота тебя активно
искали. Кто-то из моих ребят сильно тебя не любил... Нет, нет! - махнул он
рукой. - Этот человек не будет тебя преследовать, его застрелили в тот  же
день... Но  были  арестованы  два  твоих  приятеля  по  университету.  Они
почему-то отказались говорить о тебе, и оба повешены в  башнях  Келлета...
Еще один человек, ты его не знаешь, случайно наткнулся на закопанную тобой
на берегу бутыль обандо. Он был застрелен патрульным... Некто Авила  Салас
шел к тебе ночью - предупредить, чтобы ты ушел. Его тоже убили... Ну и так
далее...
     Я поднял глаза.
     Кристофер  Колонд  улыбался.  Он  смотрел  на  меня,  как   на   свое
собственное изобретение. У него были мокрые усы,  но  внимательные  глаза.
Никто не назвал бы его красивым, но  он  привлекал  внимание.  Как  кривое
дерево на закате, когда на него смотрит не лесоруб, а художник".
     - Сумасшедшие, - сказал я.
     - Гении, - выдохнул Берримен.



                                    13

     "...Я убил Кристофера Колонда пустой бутылью из-под  обандо.  Убил  в
заброшенном дворике на дальней окраине Альтамиры. Он был президентом почти
семь  месяцев,  и  все  эти  семь  месяцев   Альтамира   считалась   краем
спокойствия. Я не остался рядом с трупом, а пришел  во  дворец.  Начальник
личной охраны старший лейтенант Эль  Систо  отдал  мне  честь.  Я  спросил
старшего  лейтенанта:  нужен  ли  Альтамире  порядок?  Он  ответил:   "Да,
Кристофер". Я собрал служащих в приемной и спросил их: в чем больше  всего
нуждается народ Альтамиры? Мне ответили: "В  стабильности,  президент".  Я
спросил: верят ли они в меня? От имени всех ответил старший лейтенант  Эль
Систо: "Да, Кристофер!"
     Почти всю ночь я просидел в кабинете Колонда.
     Я вызвал головную боль,  и  время  перестало  делиться  для  меня  на
прошлое и будущее. Я вычленил из него тот момент, который принято называть
будущим, и увидел..."
     - Что он увидел, Джек?
     - Нет, нет, - сказал Берримен. - Это место мы обязаны пропустить.



                                    14

     "...пить обандо, стареть среди близких, не обижать,  не  плакать,  не
воровать", - если это и есть счастье по Колонду, как его опровергнуть?
     Я рылся в библиотеке Колонда, исследовал его бумаги, видел - я  делаю
то, что всегда делал он. Даже в книгах мое внимание обращено прежде  всего
к цитатам, подчеркнутым Кристофером.
     Пьер Симон Лаплас. "Опыт философии теории вероятностей".
     "Ум, которому были бы известны для какого-либо  данного  момента  все
силы, одушевляющие природу, и относительное положение  всех  ее  составных
частей, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы  подчинить
эти данные анализу, обнял бы  в  одной  формуле  движение  величайших  тел
Вселенной наравне с движениями легчайших атомов: не оставалось бы  ничего,
что было бы для  него  недостоверно,  и  будущее,  так  как  и  прошедшее,
предстало бы перед его взором".
     Всего одна формула. И - весь мир!..."



                                    15

     - Еще один  переворот?  -  удивился  я.  -  Кей  Санчес  -  президент
Альтамиры? Как так? Я же помню, президент Альтамиры - Кристофер Колонд!
     - Ну да, именно так все считают, - ухмыльнулся Джек Берримен.
     - Погоди, погоди... - Я заново пытался  осознать  услышанное.  -  Это
предупреждение на экране... "Пожалуйста,  соблюдайте  спокойствие"...  Так
ведь? Эта бессмысленная, на первый взгляд, картинка, и этот бессмысленный,
на первый взгляд, язык "Газетт"... Как  там  назвал  его  Санчес?  Ну  да,
интуитивный язык, поведенческое общество... Хрзъб дваркзъм! Почему  нет?..
Кто, как не Санчес, мог это продолжить?.. Хотелось бы мне узнать,  что  он
там увидел в будущем, этот  Санчес?  Что  он  такое  увидел,  что  старший
лейтенант Эль Систо вытянулся перед ним и  рявкнул  в  полную  мощь:  "Да,
Кристофер!"?
     - Было бы лучше, Эл, если бы ты и впрямь ничего не понял.
     - Ты уже говорил это, Джек... Идеологическая модель... Ладно, это  мы
уже  знаем,  это  мы  уже  видели  не  только  в  Альтамире...   "Газетт",
телевизионная картинка, бдения толп под негаснущим окном  кабинета,  новый
язык, бессмысленный, но всем  понятный...  Тут  что-то  еще,  что-то  еще,
Джек... Ну да! Обандо!.. Как ты сам сказал: это  не  просто  напиток,  это
перспективный напиток, да?.. С ним ведут борьбу, его запрещают, он  изгнан
из обихода, но он есть повсюду, его пьют, его  можно  приобрести  в  любой
лавчонке...
     Я усмехнулся. И понял:
     -  Что  вы  там  испытали  такое  в  этой  Альтамире,  Джек?   Что-то
психотропное? Что-то посильнее? Как вы  добились  этого  превращения:  Кей
Санчес - Кристофер Колонд?
     Джек Берримен ухмыльнулся:
     - Если и испытали... Почему ты думаешь, что это обязательно мы?.. Мы,
Эл, обязаны внимательно следить за любой необычной акцией, кто  бы  ее  ни
проводил...  Что  же  касается  этой  истории,  согласись,  выглядит   она
эффектно. Правда?
     Он помолчал и подмигнул мне:
     - Признаюсь, Эл, она и оплачивалась неплохо.




                            Геннадий ПРАШКЕВИЧ

                              ПРИГОВОРЕННЫЙ



                                                       Зовите меня Израил.
                                                                      Г.М.


                                    1

     "Господи, господи, господи, господи..."
     Голос  Джека  Берримена,  великого  профессионала,  голос   человека,
сломленного судьбой,  голос,  полный  ужаса,  боли,  отчаяния,  взывал  из
бездны; взывал ко мне, не к Господу.
     Он и мог взывать только ко мне.
     Ведь это я, не кто-то другой, был  там  -  в  юрском  периоде,  видел
цикадоидеи и беннетиты, деревья гинкго и летающих ящеров! Правда, я  сумел
всплыть, а Джек Берримен утонул, как утонули Лесли и его напарник.
     Не в омуте.
     В океане времен...
     Вскрыв банку пива, я вытянул ноги в проходе между рядами кресел.
     Я мог лететь сейчас над океаном, но раздумал, сменил рейс. Я не хотел
в Европу, меня туда не манило. Затеряться можно и здесь - в Питтсильвании,
или в краю нижнего Пидмонта,  или  в  горной  стране,  или  в  Калифорнии,
жаркой, как печь;  может  быть,  это  даже  проще.  Мне  было  все  равно,
отличаются ли облака Европы от облаков, плывущих над краем  каштанов,  над
дельтой Отца вод или  над  лесами  мормонов;  и  там,  и  здесь,  тронутые
тревожной чернью, они в любой момент могут пролиться  дождем  или  градом.
Мне  все  казалось  одинаково  отвратительным.  Я  всех  ненавидел.   Даже
улыбчивых стюардесс.
     Да, я угнал машину Парка, а Джой раздобыла нужную  документацию,  что
из этого? Разве Джек с нами?.. Да, я пристрелил инженера Формена, я прошел
все защитные пояса фирмы "Травел", что из этого?  Разве  я  чувствую  себя
победителем?..
     Я сжал зубы.
     Транснациональные корпорации, промышленные секреты, отравленные  реки
и целые регионы... Пока все это существует, Берримены и Миллеры необходимы
миру.
     Нужны!
     На таких, как мы, можно, конечно, смотреть с презрением, но если тех,
кто нас нанимает, нисколько не смущает моральная сторона  нашего  ремесла,
почему это должно смущать нас? Ведь это  именно  наши  действия  позволяют
более разумно распределять или, скажем так, перераспределять  промышленную
и интеллектуальную информацию. Не всем  это  по  вкусу,  всегда  находятся
люди, готовые в нас стрелять, но...
     Берримен!
     Я все еще не смирился с тем, что Джек не вернется.
     В свое время на Джека было заведено не одно  судебное  дело,  в  него
стреляли, он попадал в аварии; несколько весьма  мощных  компаний  не  без
оснований подозревали, что Джек тайно побывал в  святая  святых  их  самых
секретных отделов; в двадцати странах Джек получил патенты на  изобретения
в области химии и электроники, при этом  мало  кто  знал,  что  элегантный
инженер Д.К.Берримен умеет разбираться не только в сложнейших  электронных
схемах,  но  и  в  тайнах  человеческой  психологии:  он  водил  все  виды
транспорта, он умел пользоваться любым оружием...
     Бывал... Получал... Умел...
     Я еще крепче сжал зубы.
     Когда за тобой следят, ты чувствуешь себя необычно. Ты еще ни  о  чем
не догадываешься, но интуиция подсказывает -  что-то  вокруг  не  так;  ты
становишься немного не таким, какой есть на самом деле. Не  знаю,  следили
ли за мной, находился ли в самолете человек,  интересующийся  мною,  но  с
первой минуты полета я чувствовал некий неуют, некую тревогу. И снять  это
ощущение не могли ни ровный гул двигателей, ни спокойные голоса в салоне.
     Белые облака медленно текли под крыльями самолета.
     Ни один человек в мире, за исключением доктора Хэссопа, не мог знать,
где я сейчас нахожусь, а мой  главный  противник  -  Лесли  -  тот  вообще
находился на миллион миль отсюда, уж  в  любом  случае  -  за  миллионы  и
миллионы лет. Он копался в разбитой электронике машины Парка  и  время  от
времени в ужасе оглядывался на влажные заросли, из колючей смуты которых в
любой  момент  могла  показаться  медлительная  тень  хищного   динозавра,
высокомерно и тупо задирающего в небо плоскую морду. Со дня, в  котором  я
бросил Лесли, действительно прошли миллионы,  десятки  миллионов  лет,  но
Лесли продолжал копаться в разбитой электронике МВ и будет копаться в  ней
до скончания дней.
     "Господи, господи, господи, господи..."
     Кто-то  из  пассажиров,  проходя  мимо,  споткнулся,   на   мгновенье
коснувшись моего плеча.
     Вздрогнув, я отклонился.
     - Простите...
     Я поднял голову.
     Темные очки, темный костюм, строгий галстук. Загорелое лицо, открытая
улыбка.  Ничего  особенного,  разве  что  глаза.  Цепкие,  быстрые  глаза,
глянувшие на меня сквозь стекла темных очков.
     Да нет, я ошибаюсь...  Сама  доброжелательность...  Я  молча  показал
человеку большой палец.
     Неизвестный расцвел. Он страдал от своей неловкости.
     Проводив его взглядом, я незаметно глянул на дорожку, уложенную между
рядами кресел. Идеальная работа - нигде ни  морщинки.  Дерьмо!  Как  можно
споткнуться на столь ровном месте?
     "Господи, господи, господи, господи..."
     Я был полон ненависти.
     Успокойся, сказал я себе. Успокойся, возьми себя  в  руки.  Не  теряй
равновесия, это ведет к ошибкам.
     Успокойся!
     "Господи, господи, господи, господи..."
     Голос Джека  Берримена,  хриплый,  умирающий  голос  рвал  мне  душу.
Никакими силами не мог я выбросить  его  из  памяти.  Я  боялся,  что  сам
закричу.
     "Сделай мне больно..."
     Я готов был вопить от боли.
     Джек... Лесли... Джой... Формен...
     Возьми себя в руки, сказал я себе. Ты всегда терял и  будешь  терять,
это входит в правила игра. Но ты двигаешься, ты чувствуешь... Разве  этого
мало?
     Ладно.
     Я вновь увидел человека, насторожившего меня,  -  он  возвращался  из
туалета.
     На этот раз он прошел мимо меня не  споткнувшись,  даже  не  повернув
головы, но именно деланное его равнодушие подсказывало, наводило на  мысль
- он помнил о случившемся, он ни на секунду не забывал  случившегося,  для
него оно вовсе не было случайностью.
     Дерьмо!
     Скорее всего, за мной следили. Скорее всего, меня пытались, а  может,
уже  и  взяли  на  поводок.  Трудно  ли  обронить  на  сидящего   человека
микро