тив,  возникли  некоторые  другие
вопросы. Скажем,  а  кому  действительно  так  срочно  могла  понадобиться
рукопись? И для чего? Появление мистера Ламби ускорило акцию или Ламби тут
ни при чем?  Беллингер  собирался  публиковать  рукопись.  Сам  роман  или
комментарий к нему действительно могли вызвать шум? Мистер Ламби собирался
переправить старика в другое место? Ну да, уютное, тихое. Есть горы,  есть
озеро.  Это  я  помнил.  Значит,  именно  Беллингеру  угрожала   неведомая
опасность, и прятался он тут вовсе не от газетчиков.
     Поведение старика ставило меня в тупик.
     Он ни разу  не  поднялся  в  изуродованный  взрывом  кабинет,  он  не
проводил к машине  тело  своего  литературного  агента,  он,  как  всегда,
полулежал в своем низком кресле и рассеянно следил  за  порханием  пестрых
бабочек, вдруг поналетевших в сад.
     Бабочки взлетали, трепеща крылышками, садились на  белоснежные  цветы
неясных лун, раскачивались на розовых веточках.  Солнце  лениво  играло  в
колеблющейся листве, может поэтому на лице Беллингера  то  появлялась,  то
исчезала странная, как бы его самого удивляющая улыбка, может,  поэтому  в
его  глазах  время   от   времени   проскальзывало   такое   же   странное
удовлетворение.
     В воздухе, на мой взгляд, попахивало  Гренландией,  но  старику  было
наплевать.
     Машины давно ушли. На тайных постах люди Берримена вновь слушали нас.
День катился к вечеру.
     - Откровенно говоря, - заметил я, - никак не думал, мистер Беллингер,
что служба у вас окажется столь хлопотной.
     - Для садовника ты выражаешься  красиво.  Даже  слишком  красиво,  а,
Айрон?
     Беллингер вдруг подмигнул мне.
     Я не ошибся.
     Он  действительно  подмигнул,  так,  будто  нас   связывало   что-то,
известное только нам двоим.
     Не работает ли он на доктора Хэссопа?
     Да нет,  конечно,  остановил  я  себя.  Кто  согласится  ради  некоей
неизвестной цели отдать десять  лет  жизни?  Кто  согласится  ради  некоей
неизвестной цели десять лет служить приманкой, понимая, что  приманку  эту
могут заглотить в любой момент?
     А если цель известна?
     Я еще раз взглянул на старика, но его лицо уже  закаменело.  Это  был
прежний Беллингер. Он уже не видел меня. Он никого уже не хотел видеть.



                                    18

     В тысячный раз обходя бетонную стену, я задумался: а как, собственно,
попадают в "город Сол" мои  невидимые  противники?  Как  они  перебираются
через стену, оснащенную микродатчиками? У них есть подавляющая аппаратура?
Они каким-то образом следят за моими передвижениями?
     Скорее всего, следят.
     Исходя из этого, можно считать, что взрывчатка в  равной  мере  могла
предназначаться как мне, так и мистеру Ламби.
     Почему Беллингер мне подмигнул?
     А почему нет? Он видел, как я рванул по лестнице,  он  мог  подметить
еще какие-то детали. Кроме того, меня рекомендовал доктор  Хэссоп,  а  уже
одно это предполагало - садовник не будет обычным садовником, на него,  не
в пример, скажем, Иктосу, можно будет положиться.
     Я так задумался, что не сразу услышал шаги.
     Кто-то шел по центральной аллее.
     Реакция была  мгновенной:  я  укрылся  за  ближайшим  дубом.  Мощный,
раскидистый, он как нельзя лучше  подходил  для  этой  цели,  но  и  мешал
видеть.
     Прождав секунду, я отвел в сторону мешавшие мне ветки.
     Кто-то из людей Берримена вернулся? Или сам старик  неожиданно  решил
прогуляться по саду?
     Увиденное меня ошеломило.
     По центральной аллее с важным, даже напыщенным видом шествовал Иктос.
Правая его рука надежно покоилась в накладном кармане курточки. Может,  он
сменил фляжку на пистолет? В любом случае я не хотел рисковать.
     Выждав еще несколько секунд, убедившись, что за Иктосом никто  больше
не следует, я окликнул бывшего грека.
     Он нисколько не испугался:
     - У вас все тут в порядке?
     Его наглость меня взорвала:
     - Как ты сюда попал?
     - Ну, ну, не кипятись, - сказал он, осматриваясь. - Я  видел  машины.
Обычно сюда никто не приезжает. Что-нибудь случилось?
     - Как ты сюда попал?
     - Да, ладно, -  сказал  он,  отхлебывая  из  фляжки.  В  его  кармане
все-таки оказалась фляжка. - Мы соседи. Давай по-соседски, а?
     Я повторил свой вопрос, и он понял, что спрашиваю я всерьез:
     - Характер у тебя дерьмовый, вот что я тебе скажу. Понатыкали  стекла
на стене, я из-за вас хороший мешок испортил. Брезентовый  плотный  мешок.
Ты же сам оставил лесенку у стены.
     - Я оставляю ее с этой стороны стены, - сказал  я.  -  А  с  той?  Ты
перелез через стену?
     - Да ладно, ладно тебе. - Он, наконец, занервничал. - Ты же видишь, я
ухожу. Узко ухожу.
     Он действительно попятился к заросшей травой канаве.
     - Я из-за вас испортил хороший мешок. Там, на  стене,  битое  стекло,
приходится что-то бросать поверх него. Ухожу, ухожу, чего ты разгорячился?
     - Проваливай, - сказал я сквозь зубы.
     - Зря ты так,  -  голос  Иктоса  прозвучал  подозрительно  громко.  -
Видишь, я ухожу. И нечего кричать.
     Я вышел из-за дуба и остановился на краю канавы.
     Иктос, действительно, знал дорогу.
     Моя лесенка была прислонена к стене, с другой стороны  он,  наверное,
подставил свою. Я молча следил, как  грек,  пыхтя,  взбирается  на  стену.
Наконец, он сел там наверху и даже свесил вниз ноги.
     - Видишь, - сказал он чуть ли не с укором. - К тебе по человечески, а
ты кричишь.
     - Повторишь еще раз этот фокус, пеняй на себя.
     - ЭТО И ЕСТЬ НОВЫЙ САДОВНИК МИСТЕРА БЕЛЛИНГЕРА?
     Я не сделал ни одного движения.
     Обычно в того, кто в  подобной  ситуации  проявляет  прыть,  стреляют
сразу. Я не хотел, чтобы в меня стреляли. Поэтому я  даже  не  шелохнулся,
только скосил глаза в сторону говорящего.
     И увидел не одного, двоих.
     Они здорово походили друг на друга - приземистые крепкие ребята.  Оба
носили  короткие  комканые  курточки  с  удобными  просторными  карманами.
Случись что-нибудь неожиданное, стрелять можно не вынимая оружия. Конечно,
курточки будут испорчены, но это второе дело.
     - Теперь-то я могу хлебнуть? - спросил со стены Иктос.
     Один из крепышей кивнул.
     Иктос удобно сел  и  сделал  первый  большой  глоток.  Ему,  кажется,
происходящее нравилось.
     - Зря ты все время грозишься, - сказал он мне. -  Я  таких,  как  ты,
знаю. Грозятся, грозятся, а до дела все равно не доходит. Я, если  что,  -
похвастался он, - бью сразу. Чего болтать лишнее, правда?
     - Он тебе грозил? - спросил ближайший ко мне крепыш. - Почему он тебе
грозил?
     - У него привычка такая, - ухмыльнулся Иктос. -  Они  как  сычи,  что
садовник, что хозяин. Сколько раз предлагал: хлебни из фляжки, за это ж не
надо платить, а он ни в какую. Ну совсем не пьет! - удивился грек.
     - НЕ ТАКАЯ УЖ ДУРНАЯ ПРИВЫЧКА.
     Так же осторожно я скосил глаза в другую сторону.
     Человек,  выступивший  из-за  дуба,  несомненно,  был  главным  среди
собравшихся. На нем была такая же курточка, как на близнецах-крепышах,  но
рук он в карманы не прятал. Знал: его всегда подстрахуют. Его  спокойствие
обескураживало.
     - Ты действительно садовник?  -  спросил  он,  поправив  левой  рукой
коричневый плоский берет.
     - А ты кто? - тупо спросил я.
     - Не груби, - предупредил он. - Я ведь обращаюсь к тебе вежливо.  Вот
сказки, - указал он на ближайший куст, - что это за розы?
     - Галлики, - сказал я. - Диковатые, но все еще галлики.
     - Верно. А те, белые?
     - Луны.
     - Опять верно, - он с удовлетворением кивнул. - Ну, а вон те, там,  у
канавы?
     - Чайные. Самые обычные чайные. Почти что шиповник.
     - Почему ты так запустил сад?
     - Просто я еще не успел навести порядок.
     - Ну, ну, - сказал он. - По-моему, ты больше гуляешь, чем  трудишься.
Ты знал глухонемого?
     - Нет.
     - Жаль. - Особой жалости в его голосе я не уловил, но он не  очень-то
и старался. - Неглупый малый. Умел помогать. И  своим  друзьям,  и  самому
себе, и даже своему бывшему хозяину...
     Бывшему!
     Они считали Беллингера мертвым?
     А Бауэр? Он действительно работал на них или они  попросту  проверяли
меня?
     Ну да, быстро прокрутил я в голове. Они видели машины  и  суету.  Они
могли видеть, как грузили труп, а вот появление мистера Ламби вполне могли
пропустить. Значит, они явились  убедиться,  что  Беллингер  действительно
мертв.
     Ни Джек, ни я - мы не ожидали, что они явятся так быстро.
     Зато время действовать наступило.
     Иктос Иктосом, его я в расчет не брал. Он сидел  на  стене  и  болтал
ногами. Близнецов-крепышей я тоже особенно не опасался, вывести их из игры
я сумею. Но вот человек в берете... Именно его и надо брать  живым,  решил
я.
     И тут же понял - этот вариант нереален. Именно человека  в  берете  я
был вынужден выводить из игры первым.
     Что ж, тогда один из близнецов...
     - Ты можешь проваливать, - сказал человек в берете Иктосу. - Ты и так
задержался.
     - А премия?
     - Как договорились.
     - Ладно, - Иктос неожиданно ловко скользнул за стену. Не знаю,  ждали
ли его там, но действовал он уверенно.
     Я незаметно напряг мышцы. Действовать придется одному и во всю силу.
     - Так вот, - доброжелательно сказал мне человек в берете.  -  Расклад
такой. Лезь за греком и можешь проваливать, от тебя нам  ничего  не  надо.
Часа через полтора можешь вернуться, нас тут не будет. Ничего не пропадет,
не волнуйся. А не  захочешь  возвращаться,  уезжай  совсем.  Вечером  есть
поезд. Что тебе делать в этих местах? Сам  знаешь,  кругом  одни  леса  да
болота.
     - А вы? - спросил я, и мой вопрос не понравился человеку в берете.
     - Не бери на себя слишком много,  -  сказал  он,  оценивающе  оглядев
меня.
     Его  задумчивая  улыбка  подсказывала:  задерживаться  не  стоит.  И,
понимающе кивнув,  стараясь,  чтобы  они  все  видели  мою  неловкость,  я
медлительно пополз вверх по лесенке.
     Ситуация   была   настолько   ясной,   что   даже    близнецы-крепыши
расслабились; человек в берете тоже не проявлял  никакой  настороженности.
Звон шмелей, сонный стеклянный воздух, душные запахи -  прекрасный  летний
вечер. Никто из них не догадывался, что люди Джека Берримена  уже  подняли
тревогу.
     Смогу я продержаться десять минут? Уложится Джек в десять минут?
     Я на грудь приподнялся над стеной, на которой  действительно  валялся
брезентовый мешок Иктоса.
     Самого бывшего грека  я  не  увидел,  но  на  дороге  стоял  открытый
армейский джип. Мордастый водитель равнодушно сидел  за  рулем,  еще  один
крепыш, поразительно похожий на тех, что стояли  на  краю  канавы,  курил,
навалясь на переднее крыло.
     - Они пропустят меня? - спросил я человека в берете.
     Он кивнул:
     - Конечно.
     Он стоял сейчас почти  подо  мной,  и  это  меня  весьма  устраивало.
Близнецы упустят две-три секунды,  в  принципе  мне  должно  было  хватить
этого.
     - Я что-то должен сказать тем, на дороге?
     -  Будет  лучше,  если   ты   помолчишь,   -   усмехнулся   один   из
крепышей-близнецов, но человек в берете отогнул лацкан курточки  и  что-то
негромко буркнул.
     Я оценил связь: куривший  у  джипа  сразу  выпрямился  и  без  особой
приветливости, но помахал мне рукой.
     - Иди.
     Я совсем собрался перенести ногу  через  гребень  стены,  но  в  этот
момент  со  стороны  невидимой  веранды   (ее   прикрывали   хозяйственные
пристройки) донесся звон бьющегося стекла, а может просто что-то упало.
     Все трое переглянулись и уставились на меня:
     - Там кто-то есть?
     Похоже, до  этого  момента  они  и  впрямь  верили  в  то,  что  труп
Беллингера увезла полиция.
     - Где? - тупо переспросил я.
     - Ладно, проваливай, - быстро сказал  человек  в  берете  и  полез  в
карман.
     Но я не позволил ему вытащить пистолет.
     Оттолкнувшись от лестницы, всем  весом  я  обрушился  на  человека  в
берете. Я знал: в этой игре он больше не участвует. И  еще  я  знал:  меня
отбросит в канаву.
     Так и получилось.
     Человек в берете даже не охнул, его шея подо мной хрустнула,  толчком
меня отбросило в заросшую канаву. Краем глаза я видел, как летят в  воздух
клочки  кожи  -  близнецы  открыли  стрельбу,  как  я  и  предполагал,  не
вытаскивая оружия из карманов.
     Но они опоздали.
     Два или три прыжка, я оказался перед  хозяйственными  пристройками  и
нырнул за них. И тотчас пуля с  неприятным  шлепком  ударила  в  кирпичную
стену над моей головой.
     - Не стреляйте! Это я, мистер Беллингер!
     Задыхаясь, я взбежал на веранду.
     -  Потрясен  твоей  прытью,  Айрон  Пайпс,  -   торжественно   заявил
Беллингер. - Ты был похож на сонную муху, а сейчас прыгаешь, как  леопард.
Ты, вроде, раньше прихрамывал?
     Я не ответил.
     Несколько минут в запасе у нас было  -  вряд  ли  нападающие  сунутся
сюда, пока не поймут, сколько нас и чем мы вооружены. Но боюсь,  речь  шла
действительно о двух или трех  минутах.  Машинально  я  коснулся  пальцами
правого уха - его жгло. На пальцах  осталась  кровь.  Пуля,  пущенная  мне
вслед, сорвала кожу с мочки, а вместе с  нею  вживленные  датчики  -  люди
Джека теперь не слышали меня, не могли слышать.
     Ладно, решил я. Все равно Джек уже в  курсе  происходящего  на  вилле
"Герб города Сол", нам с Беллингером надо продержаться совсем немного.
     Старику я сказал:
     - Когда в человека стреляют,  его  физические  недостатки  становятся
менее заметными.
     Я имел в виду мою исчезнувшую хромоту.
     Беллингер усмехнулся:
     - Кто эти люди там? Твои гости?
     - Почему мои? - удивился я. - Думаю,  они  пришли  к  вам.  Мне  они,
кстати, предлагали уйти.
     Теперь удивился он:
     - Ты отказался?
     С "Вальтером" в сухой, украшенной  старческими  веснушками,  руке  он
выглядел несколько необычно; в глазах мерцало любопытство.
     - Да.
     - Странно, - пробормотал он, но спрашивать, почему я отказался  уйти,
не стал. - Чего они хотят?
     - Наверное, поговорить с вами.
     - Разве для этого надо поднимать такой шум?
     Он  даже  ухмыльнулся.  Что-то   там,   похоже,   сходилось   в   его
размышлениях. Но что-то и не сходилось. По крайней мере,  никаких  решений
он пока не принимал - одуванчик, настоящий одуванчик,  полуобдутый  ветром
времени, но все еще крепкий.
     Решение принял я.
     - Вставайте, - сказал я, осматриваясь. -  Наверху  безопаснее.  Здесь
оставаться нельзя.
     Я ожидал чего угодно, но старик  не  стал  протестовать.  Правда,  он
хотел, чтобы я втащил наверх и его любимое кресло, но и на  этом  не  стал
настаивать.
     В кабинете все еще попахивало взрывчаткой.
     Сдвинув три книжных шкафа,  я  надежно  закрыл  пустой  проем  бывшей
двери. Часть книг упала на пол, но они и так там  валялись,  Беллингер  не
обратил на это никакого внимания. Вид кабинета вообще его не удивил, он ни
разу  не  согнулся,  чтобы  поднять  какую-нибудь  бумажку,  хотя  бы   из
любопытства. Он действительно знал, что его рукопись унесли?
     Я указал ему в угол.
     Туда, за письменный стол, я  сдвинул  кресла;  через  окна  мы  могли
видеть самую опасную часть сада.
     - Я хочу кофе, - сварливо заметил Беллингер.
     Я изумленно оглянулся:
     - Кофе? Сейчас?
     И покачал головой:
     - Боюсь, вам придется подождать.
     - Долго?
     Я невольно рассмеялся:
     - Говорят, у кошки девять жизней. Чтобы ее убить, надо применить  все
девять способов. Куда вы торопитесь?
     Беллингер нахмурился:
     - Как долго все это протянется?
     - Ну, полчаса, - сказал я. - Никак не больше.
     Я не стал ему говорить, что больше - это означает конец. Это означает
- люди Берримена не могут прийти на помощь. Впрочем, такого не должно было
произойти.
     - Я не хочу ждать долго.
     - Увы, - заметил я рассудительно. - Надо. А главное, не  вставайте  с
кресла. Если забраться на дуб, простреливать можно весь кабинет, но  угол,
пожалуй, остается безопасным.
     Кофе!..
     Старик не уставал меня изумлять. Иногда мне казалось, я ему мешаю,  я
вторгся в сценарий, в котором мне места не предполагалось, и в то же время
Беллингер, несомненно, держался за меня.
     - Может, они ушли? - спросил он, прождав три или четыре минуты.
     Я промолчал.
     Отвечать ему не было смысла. К тому же,  в  отличие  от  него,  я  не
хотел, чтобы нападавшие ушли. Напротив,  я  ждал  от  них  самых  активных
действий, ведь одного предстояло взять живым.



                                    19

     Прошло семь минут.
     Напряженная тишина установилась в саду и в доме, даже цикады смолкли.
Возможно, их напугали выстрелы.
     - Ну? - сердито спросил Беллингер. -  Почему  бы  нам  не  спуститься
вниз? По-моему, никого там нет.
     Я прислушался и покачал головой:
     - Не стоит торопиться.
     - Здесь скверно пахнет. Мне здесь не нравится. Я не хочу дышать таким
воздухом.
     - Лучше дышать таким, чем вообще не дышать.
     Кажется, до него что-то дошло, но молчать он и не думал:
     - Айрон Пайпс, почему у тебя такое дурацкое имя?
     - Не знаю... Оно вам не нравится?
     - Ты не похож на человека, способного носить такое  имя.  Ты  слишком
прыток для человека, который может носить такое имя. Ты  непонятен,  я  бы
сказал, ты темен, Айрон Пайпс.
     - Не все ли равно, каков я? Все, что я делаю, я делаю ради вас.
     - Возможно.
     Он помолчал.
     Потом спросил:
     - Кто эти люди?
     - Вам лучше знать. - Я действительно не мог ответить на его вопрос. -
Единственное, что мы знаем: доверять им нельзя. Я бы не стал им  доверять.
Легко угодить в пресловутый ряд.
     Я спохватился. Я как бы спохватился, но старик проглотил наживку:
     - Ряд? Что за ряд, Айрон Пайпс? О чем ты?
     - Ну как... Вы ведь из знаменитостей, правда? Говорят, вы  входите  в
десятку самых знаменитых людей...
     - Конечно, -  саркастически  хмыкнул  старик,  -  я  же  сам  помогал
распространению этого слуха.
     - Вот я и подумал... Мне приходилось читать в газетах...
     - Что ты там вычитал? - нетерпеливо потребовал Беллингер. -  Чего  ты
мямлишь, говори прямо!
     - Я читал там про этих всех... Ну, про Хана, это физик такой.  И  про
Курлена, и про Сола Бертье, и еще была одна журналистка, ее тоже  убили...
Как знаменитость, так рядом стрельба. Вот и у вас такое.
     - Интересный ряд... - Беллингер задумался. Не  думаю,  что  указанный
ряд в самом деле ему  польстил,  но  он  задумался.  Я  его  заинтересовал
по-настоящему. - Для простого садовника ты недурно начитан, Айрон Пайпс.
     - Я не совсем обычный садовник.
     - Теперь я это вижу.
     Он  помолчал  и  уже  другим  голосом  добавил,  впадая  в  привычные
воспоминания:
     - Сола Бертье я хорошо знал. Даже  слишком  хорошо.  Иногда  пишут  о
нашей дружбе. Это преувеличение. Дружить с ним не  смог  бы  и  паук.  Сол
много пил. Настоящая скотина, говоря между нами. Его  мировоззрение  густо
окроплено алкоголем. Не удивился бы, узнав, что с борта яхты  его  сбросил
очередной сожитель.
     - Сожитель?
     - Можно найти и другие определения. Тебе не все равно? - покосился на
меня Беллингер. - У Сола Бертье было много слабостей.
     - Действительно. Для одного человека что-то уж много...
     - Правда, у него и талантов было не меньше... Порядочная  скотина!  -
Он будто мысленно сравнивал с кем-то Бертье. -  То,  что  о  нем  пишут  -
выдумки. Я-то его знал. И Памелу я знал. Зря она ввязалась  в  то  дело...
Незачем ей было ввязываться, было сразу  видно,  ничего  хорошего  там  не
найдешь... Зря, зря, - повторил он. - Но Памела нутром чуяла необычное.
     - Вы разве не из той же породы?
     Он усмехнулся и поднял на меня усталые, но все еще живые глаза:
     - Поэтому ты и включил меня в названный ряд?
     Не отрываясь от окон, я кивнул:
     - Надеюсь, мои слова вас не обидели?