была бы ловушка?
     - Мятежники уничтожили бы мою команду.
     - Верно, - голос Плеханова был холоден, как сталь. - Но вы решили, что рискнуть стоит, поскольку имелась возможность закончить войну с малыми жертвами с обеих сторон. Так?
     - Да, сэр.
     - Но если бы морская пехота была уничтожена, что должен был бы делать мой флот? - адмирал хлопнул обеими руками по столу. - У меня не оказалось бы выбора! - рявкнул он. - Каждая неделя, проведенная флотом здесь, - еще один шанс внешним ударить по одной из наших планет! Не было бы времени посылать за штурмовым транспортом и новым отрядом морской пехоты. Если бы вы потеряли свою команду, я превратил бы эту планету в каменную глыбу, Блейн. Аристократ вы или нет, не вздумайте еще раз сделать что-либо подобное! Вы поняли меня?
     - Да, сэр... - он был прав, но... Что смогла бы сделать пехота со включенным над городом полем? Плечи Рода поникли. Что-нибудь. Он бы что-нибудь сделал. Но что?
     - Впрочем, все кончилось хорошо, - холодно сказал Плеханов. - Может, вы были и правы. А, может, и нет. Еще одна выходка вроде этой, и я отберу у вас оружие. Это вам ясно? - он поднял отпечатанное дело Рода. - "МакАртур" готов выйти в космос?
     - Сэр? - вопрос был задан тем же тоном, что и угроза перед ним, и на мгновение это сбило Рода с толку. - Выйти в космос, сэр, но не в сражение. И я бы не хотел, чтобы он отправлялся далеко без ремонта, - за безумный час, проведенный на борту, Род выполнил полный осмотр, из-за которого не успел даже побриться. Сейчас он сидел, недоумевая. Капитан "МакАртура" стоял у окна, явно прислушиваясь к разговору, но не говоря ни слова. Почему адмирал не спрашивает его?
     Пока Блейн недоумевал, Плеханов решил сделать это.
     - Бруно, вы капитан флота. Дайте свое заключение.
     Бруно Кзиллер повернулся от окна, и Род поразился: Кзиллер не носил больше маленького серебряного изображения "МакАртура", показывавшего, что он является его капитаном. Вместо этого на груди у него сияли комета и солнце Военно-Космического штаба, а кроме того, Кзиллер носил широкую полосу адмиральского знака.
     - Как вы себя чувствуете, коммандер, - спросил Кзиллер, затем усмехнулся. Эта кривая усмешка была хорошо известна на "МакАртуре". - Выглядите вы хорошо. По крайней мере, с правой стороны. Итак, вы провели на борту час. Какие повреждения вы обнаружили?
     Смущенный Род доложил о нынешнем состоянии "МакАртура", каким он его нашел, и о ремонте, который он приказал сделать. Кзиллер кивал и задавал вопросы. Наконец, он сказал:
     - И вы сделали вывод, что корабль готов к походу, но не к сражению, верно?
     - Да, сэр.
     - Что ж, согласен. Адмирал, вот мои рекомендации. Коммандер Блейн заслуживает повышения, и мы можем дать ему "МакАртур", чтобы он отвел его для ремонта на Новую Шотландию, а затем в столицу. Кроме того, он сможет забрать с собой племянницу сенатора Фаулера.
     Отдать ему "МакАртур"? Род слушал его, как в тумане, совершенно потрясенный. Он боялся поверить в это, но здесь был шанс показать Плеханову и всем остальным, чего он стоит.
     - Он молод и вряд ли сможет рассчитывать стать первым командиром этого корабля, - сказал Плеханов. - И все же, вероятно, это лучший выход. Он не сможет доставить слишком много неприятностей, следуя в Спарту через Новую Каледонию. Корабль ваш, капитан!
     Поскольку Род продолжал молчать, адмирал рявкнул на него:
     - Очнитесь, Блейн! Я произвожу вас в капитаны и назначаю командиром "МакАртура". Мой секретарь подготовит приказ через полчаса.
     Кзиллер усмехнулся половиной лица.
     - Скажите же что-нибудь, - буркнул он.
     - Спасибо, сэр. Я... я думал, вы не одобряете моих действий.
     - Не подумайте, что они мне понравились, - сказал Плеханов. - Будь у меня какой-то другой выход, вы так бы и остались старпомом. Вполне возможно, что вы будете хорошим маркизом, но для Военного Флота у вас не тот темперамент. Конечно, это не самое главное, но, думаю, карьера офицера не для вас.
     - Другого пути нет, сэр, - осторожно сказал Род.
     Он все еще испытывал боль утраты. Большой Джордж, заполнивший комнату штангами в двенадцать лет, а в шестнадцать напоминавший своим сложением клин, его брат Джордж погиб в сражении. Планировал ли Род свое будущее или с грустью думал о доме, воспоминания приходили к нему, как будто кто-то колол иглой его душу. Джордж - и вдруг умер...
     Джордж должен был унаследовать поместья и титулы, а Рода не интересовало ничего, кроме карьеры офицера и возможности однажды стать Гранд-Адмиралом. Но теперь... менее, чем через десять лет он должен занять свое место в Парламенте.
     - У вас будут два пассажира, - сказал Кзиллер. - С одним вы уже встречались. Вы ведь знакомы с леди Сандрой Брайт Фаулер, не так ли? Она племянница сенатора Фаулера.
     - Да, сэр, я не видел ее несколько лет, но ее дядя обедает в Круцис Корт довольно часто... Я нашел ее в лагере для пленных. Как она себя чувствует?
     - Не очень хорошо, - ответил Кзиллер, и его насмешка исчезла. - Она полетит с вами до Новой Шотландии, а если захочет, то и до столицы. Это вполне может произойти. Второй ваш пассажир - это совершенно иное дело.
     Род поднял на него взгляд. Кзиллер посмотрел на Плеханова, получил его кивок и продолжал:
     - Его Превосходительство Гораций Хуссейн Бари, магнат, председатель совета кампании "Империал Автонетикс" и большая шишка в имперской Торговой Ассоциации. Он будет с вами до самой Спарты, то есть я хочу сказать, что он будет на борту вашего корабля. Вы поняли?
     - Не совсем, сэр, - ответил Род.
     Плеханов фыркнул.
     - Кзиллер сказал это достаточно ясно. Мы думаем, что Бари стоял за спинами мятежников, но пока у нас слишком мало улик, чтобы арестовать его. Он апеллировал к самому Императору. Что ж, мы отправим его в Спарту с этим его обращением - как гостя Военного Флота. Но кого я могу послать вместе с ним, Блейн? Он стоит миллионы и даже больше. Много ли людей откажется от взятки в виде целой планеты? А Бари может предложить ее.
     - Я... Да, сэр, - сказал Род.
     - И не делайте такого потрясенного лица! - рявкнул Плеханов. - Я не хочу обвинять в продажности ни одного из своих офицеров, но факт в том, что вы богаче Бари. Он даже не сможет соблазнить вас. И это основная причина, по которой вы получаете "МакАртур". Я не хочу тревожиться о судьбе нашего богатого друга.
     - Понимаю. И все же спасибо, сэр. - "И я докажу тебе, что ты не ошибся".
     Плеханов кивнул, как будто прочтя мысли Блейна.
     - Вы можете стать хорошим офицером. Это ваш шанс. А Кзиллера я оставляю помогать в управлении этой планетой. Мятежники убили генерал-губернатора.
     - Убили мистера Гаруна? - Род был ошеломлен. Он помнил морщинистого старого джентльмена, который приходил к ним домой... - Он был старым другом моего отца.
     - Он не единственный, кого они убили. Отрубленные головы они насадили на копья вокруг Дома Правительства. Одна мысль об этом заставляла их людей продолжать бой. Они боялись сдаваться нам. Что ж, у них были причины бояться... Вернемся к вашим делам со Стоуном. Были еще какие-то условия?
     - Да, сэр. Это на случай, если он откажется сотрудничать с разведкой. У него есть имена всех заговорщиков.
     Плеханов многозначительно взглянул на Кзиллера.
     - Отправьте за этим своих людей, Бруно. Это начало. Ну, хорошо, Блейн, приводите свой корабль в порядок и отправляйтесь, - адмирал встал: беседа была окончена. - У вас много дел, капитан. Займитесь ими.

ПАССАЖИРЫ

     Гораций Хуссейн Тамун аль Шамлан Бари указал на последний предмет, который он должен взять с собой, и отпустил слуг. Он знал, что они будут ждать поблизости от его номера, готовые поделить оставленные богатства, когда он уйдет, но ему нравилось заставлять их ждать. Пусть поволнуются в предвкушении.
     Когда комната опустела, он налил себе большой стакан вина. Это был плохой сорт, привезенный после блокады, но он почти не заметил этого. Официально вина в Леванте были запрещены, и это значило, что орды виноторговцев могли всучивать своим покупателям - даже таким богатым, как Бари - любой алкоголь. Гораций Бари никогда не испытывал особого почтения к дорогим напиткам. Он покупал их, чтобы показать свое богатство, и для развлечения, но не для себя. Кофе был совсем другим делом.
     Гораций, как большинство людей Леванта, был невысоким человеком с торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица, быстрыми жестами и сильным характером, о котором знали только его близкие и друзья. Оставшись сейчас один, он разрешил себе нахмуриться. На столе перед ним лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых выражениях предлагал ему покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет ни одного гражданского корабля. У Военного Флота были подозрения и, несмотря на вино, Бари почувствовал, что вокруг него все туже стягивается холодная угрожающая сеть. Внешне же он оставался спокоен, все так же сидя за столом и постукивая по нему пальцами.
     Что есть против него у Флота? У Военной Разведки были подозрения, но не было улик. Это была обычная ненависть военных к имперским торговцам, возникшая, подумал он, потому, что на Флоте было много евреев, а все евреи ненавидят левантийцев. Но у Флота не было реальных улик, иначе его бы не пригласили на борт "МакАртура" как гостя. В этом случае он был бы в кандалах. Отсюда следовал вывод, что Джонас Стоун продолжает молчать.
     Он должен был молчать и дальше. Бари заплатил ему сто тысяч крон и пообещал заплатить еще. Впрочем, он не был уверен в Стоуне: две ночи назад Бари встретился с некими людьми на улице Костюшко и заплатил им пятьдесят тысяч крон, так что скоро Стоун должен был умолкнуть навсегда. Пусть его тайны лежат вместе с ним в могиле.
     "Есть ли еще что-нибудь несделанное? - подумал он. - Нет. Чему быть, того не миновать, хвала Аллаху..."
     Бари скорчил гримасу. Подобные мысли приходили совершенно естественно, и он презирал себя за суеверную глупость. Пусть его отец восхваляет Аллаха за свои достижения; удача приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а в свои девяносто стандартных лет он оставил недоделанными всего лишь несколько дел.
     Империя пришла в Левант спустя десять лет после рождения Бари, и поначалу влияние ее было невелико. В те дни имперская политика была иной, и планета вошла в Империю в состоянии, почти равном большинству развитых миров. Отец Горация Бари скоро понял, что Империю можно заставить платить. Он был одним из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, и скопил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и, как капустой на рынке, торговал правосудием, впрочем, делал все это осторожно, всегда подставляя других гневу людей из Имперской Разведки.
     Его отец был очень осторожен со вкладами и использовал свое влияние, чтобы дать Горацию Хуссейну воспитание на Спарте. Он даже дал ему имя, подсказанное одним имперским военным офицером, и только позднее они узнали, что имя Гораций едва ли можно назвать обычным для Империи, поскольку оно всегда вызывало насмешки.
     Бари топил воспоминания о давних днях в Столичной школе в кубке вина. Однако, он выучился и сейчас распоряжался деньгами своего отца и своими собственными. Гораций Бари был не из тех, над кем можно смеяться. Он потратил тридцать лет, но его агенты нашли офицера, который когда-то подсказал это имя, и стереозапись его агонии была спрятана в доме Бари на Леванте. Все-таки он посмеялся последним.
     Сейчас он покупал и продавал людей, которые смеялись над ним, покупал голоса в Парламенте, корабли, и почти купил эту планету - Нью-Чикаго. Контроль над Нью-Чикаго должен был дать его семье влияние отсюда до Угольного Мешка, где Империя была слаба, а новые планеты открывали ежемесячно. Мужчина должен заботиться о... обо всем!
     Мечта помогала ему. Сейчас он вызвал своих агентов - людей, которые охраняли его интересы здесь, и Набила, который будет сопровождать его как слуга на военном корабле. Набил был невысок, даже меньше Горация, выглядел старше своих лет, умел маскировав свое лицо хорька множеством способов и обращаться с кинжалом и ядом, получив это умение на десятках планет. Гораций Хуссейн Бари улыбнулся. Имперцы хотят держать его пленником на борту своего военного корабля? Что ж, пока они не встретят корабля с Леванта, он им это позволит, но когда они окажутся в оживленном порту, то поймут, что сделать это непросто.

***

     Три дня Род трудился на "МакАртуре". Текущие цистерны с компонентами горючего требовали срочной замены. Нужны были запасные части, и команда "МакАртура" часами находилась в космосе, обдирая корпуса военных кораблей Союза, круживших на орбите вокруг Нью-Чикаго.
     Постепенно "МакАртур" приобретал свой прежний боеспособный вид. Блейн работал с Джеком Каргиллом, первым лейтенантом и новым старпомом, и коммандером Джоном Синклером, главным инженером. Подобно многим инженерам-офицерам, Синклер был с Новой Шотландии, и его акцент был обычным среди шотландцев, работающих в космосе. Каким-то образом они сохраняли его как знак своей гордости со времен Гражданских Войн, даже на планетах, где гэльский был забытым языком. Сам Род подозревал, что шотландцы специально учились говорить так, чтобы их не понимало остальное человечество.
     Пластины корпуса были сварены, огромные куски обшивки сняты с военных кораблей Союза и с трудом установлены на место. Синклер творил чудеса, устанавливая оборудование Нью-Чикаго на "МакАртур", и части эти вряд ли соответствовали чертежам корабля. Офицеры управления трудились ночами, объясняя и вычерчивая эти изменения для главного корабельного компьютера.
     Каргилл и Синклер придерживались противоположного мнения относительно некоторых приспособлений. Синклер упирал на то, насколько важно подготовить корабль к выходу в космос, а первый лейтенант утверждал, что никогда уже не сможет руководить текущим ремонтом во время сражений, поскольку сам Бог не знает, что было сделано с кораблем.
     - Я не желаю слушать такое богохульство, - как раз утверждал Синклер, когда Род оказался в пределах слышимости. - Разве не достаточно того, что я, то есть мы, сделали для него?
     - Нет, если, конечно, ты не хочешь стряпать сам, ты, безумный лудильщик! Сегодня утром повар кают-компании не смог справиться с кофейником! Один из твоих ремесленников забрал микроволновый нагреватель. Сейчас, клянусь Господом, ты принесешь его обратно...
     - Хорошо, мы уберем его из третьего бака, как только ты найдешь мне части для его замены. Может, ты недоволен тем, что корабль снова может сражаться? Или кофе для тебя более важен?
     Каргилл глубоко вздохнул и начал снова.
     - Корабль может сражаться, - начал он, как будто объясняя ребенку, - пока что-нибудь не проделает в нем дыру. После этого ее нужно заделать. Сейчас я занимаюсь этим, - сказал он, кладя руку на что-то, что, как почти был уверен Род, было воздушным поглотителем-преобразователем. - Проклятая штуковина выглядит сейчас полурасплавленной. Как я могу определить, что было повреждено? И было ли повреждено вообще? Полагаю...
     - Человек, у тебя не будет забот, если свою досаду ты обратишь на себя...
     - Кончишь ты когда-нибудь болтать? Когда ты возбужден, то начинаешь говорить совсем по-другому!
     - Будь ты проклят!
     Но в этом месте Род решил, что пора выйти к спорщикам. Он отправил главного инженера в его конец корабля, а Каргилла - в другой. Решить их спор было невозможно, пока "МакАртур" не будет тщательно отремонтировать в доках Новой Шотландии.
     Блейн провел ночь в лазарете, как того потребовал хирург-лейтенант. Оттуда он вышел с рукой, неподвижно покоящейся в огромном, набитом ватой бандаже, похожем на подушку. Следующие несколько дней он внимательно смотрел по сторонам и прислушивался, но ниоткуда не доносилось приглушенного смеха.
     На третий день после приема командования Блейн провел осмотр корабля. Все работы были закончены, и кораблю дали вращение. Затем Блейн и Каргилл внимательно осмотрели его.
     Роду очень хотелось извлечь выгоду из своего опыта, полученного в должности старпома "МакАртура". Он знал все места, где ленивый офицер мог сэкономить время, проведя ремонт кое-как. Однако, это была его первая инспекция, корабль только что оправился от повреждений, полученных в сражении, а Каргилл был слишком хорошим офицером, чтобы пропустить что-то, требующее доводки. Блейн не спеша обошел корабль, проверяя основные механизмы, но в остальном положился на Каргилла. Впрочем, про себя он решил, что не позволит этому стать прецедентом. Когда у него будет больше времени, он снова обойдет корабль и обнаружит все недоделки.

***

     Космопорт Нью-Чикаго охраняла полная рота морской пехоты. После падения городского генератора Поля Лэнгстона боевые действия прекратились, и большая часть населения приветствовала имперские силы с облегчением, более убедительным, чем парады и приветствия. Однако, поскольку мятеж на Нью-Чикаго явился для Империи ошеломляющей новостью, было решено не допустить его возобновления.
     Итак, морская пехота патрулировала космопорт и охраняла имперские шлюпки, и Сэлли Фаулер, идя со своими слугами к возвышавшемуся впереди кораблю, опустила глаза. Взгляды не беспокоили ее, ведь она была племянницей сенатора Фаулера и привыкла, что ее разглядывают.
     "Прелестна, - подумал один из охранников, - но невыразительна. Вроде бы должна радоваться, покидая этот вонючий лагерь, но по ней не скажешь, - пот струйками стекал по его ребрам, и он подумал: - А вот она не потеет. Ее высек изо льда самый лучший скульптор, когда-либо живший на свете".
     Шлюпка была большой и на две трети пустой. Сэлли заметила только двух темнокожих мужчин - Бари и его слугу (разобрать, кто из них кто, было нелегко) - и четверых молодых парней, излучавших страх и неприязнь. На спинах у них были знаки Нью-Чикаго. "Новые рекруты", - подумала она.
     Она заняла одно из самых последних сидений, не желая ни с кем разговаривать. Адам и Энни тревожно взглянули на нее, затем сели через проход. Они знали.
     - Как здорово покинуть это место, - сказала Энни, но Сэлли не реагировала. Она вообще ничего не чувствовала.
     В таком состоянии она находилась с тех пор, как морские пехотинцы ворвалась в лагерь. После этого была хорошая пища, чистая одежда и уважение окружающих... но ничто из этого не доходило до нее. Эти месяцы в лагере что-то выжгли в ней и, возможно, навсегда. Впрочем, это ее мало беспокоило.

***

     Когда Сэлли Фаулер закончила Имперский Университет Спарты со степенью магистра антропологии, ей удалось убедить своего дядю, что вместо преподавания в школе она отправится через Империю, наблюдая новозавоеванные провинции и лично изучая примитивные культуры. Она может даже написать книгу.
     - Чему я могу научиться здесь? - спрашивала она его. - А там, за Угольным Мешком, я буду действительно необходима.
     Мысленно она уже видела зрелище своего триумфального возвращения, публикации и научные статьи, и работать по профессии казалось ей значительно интереснее, чем пассивно ждать замужества с каким-нибудь молодым аристократом. Конечно, Сэлли хотела выйти замуж, но не сейчас. Она хотела жить по своим собственным законам и служить Империи, не просто рожая сыновей, которые потом будут уничтожены вместе с военными кораблями.
     Совершенно неожиданно ее дядя согласился. Если Сэлли хочет побольше узнать о людях, вместо того, чтобы заниматься академической психологией, пожалуйста. Младший брат ее отца, Бенджамин Брайт Фаулер, не унаследовал ничего и поднялся до своего места в Сенате только благодаря своим способностям. Не имея своих детей, он относился к единственному ребенку брата как к собственной дочери, и не хотел, чтобы она была похожа на молодых девушек, для которых самым главным были родственники и деньги. Сэлли со своей подругой покинули Спарту, сопровождаемые слугами Сэлли - Адамом и Энни - готовые изучать примитивные человеческие культуры, которые постоянно находили военные силы. Некоторые