костюме за столом респектабельного офиса, чем в форме сержанта и с
пистолетом на боку.

Сегодня внутренний двор тюрьмы заполнен людьми. Заключенных вывели на
прогулку... И вот теперь их поведение понятно и знакомо. При моем появлении
раздается легкий гул. Меня ощупывают оценивающие, жадные взгляды. Доносятся
отдельные реплики - пристальному изучению подвергаются ноги, руки, грудь...

Видимо, ни одна "Внутренняя Монголия" не дает возможности удовлетворять
основной инстинкт. Интересно, как это сделано? Мне представляется, как
хакер Стеков пытается приобнять "стандартную жену стандартного
программиста", а та в ответ тает в воздухе... или превращается в зловонную
зеленую жабу.

И все-таки реакция заключенных неправильная. Недостаточно сильная. Женщина,
появившаяся на зоне, - это событие, это праздник на несколько недель. Здесь
же изрядная часть заключенных не реагирует вовсе, остальные же - будто по
привычке, по инерции, пытаясь завести сами себя. А я ведь не в теле угрюмой
инспекторши, я в теле "Ксении" - очень даже заводной особы.

- Проблем с ними немного? - спрашиваю охранника, кивая на площадку для
прогулок.

- Они спокойные, - соглашается охранник.

Словно в подтверждение его слов до меня доносится чья-то восхищенная
реплика: "Нет, ты глянь, как попкой крутит! Гадом буду, тактовая не меньше
тысячи, а канал - оптоволокно!"

Я даже спотыкаюсь.

Обидно!

"Ксения" такая пластичная из-за хорошего дизайна, а вовсе не из-за мощной
машины!

Коридорами тюрьмы, уже укрывшись от взглядов заключенных, мы идем к
кабинету Томилина. Я отсчитываю пятое от входа окно - на нем сидит один из
моих жучков...

Сидел.

Окно чисто вымыто. Прямо-таки демонстративно вымыто, а для идиотов на узком
подоконнике оставлена баночка "Лозинского". Как там гласит рекламный
слоган? "Убивает даже неизвестные вирусы!"

Понятно. Товарищ подполковник решил сделать тонкий намек.

Но когда я вхожу в его кабинет, оставляя охранника в коридоре, мое мнение о
тонкости намеков меняется.

На столе Томилина, рядом с телефонами, клавиатурой и дисплеем, бумагами,
парой фотографий в рамочках, появился совершенно неуместный предмет.

Горшочек с геранью.

- Доброе утро, Карина!

Томилин - само радушие. Встает навстречу, галантно подвигает стул.

- Кофе?

- Краснодарский? - не удерживаюсь я от иронии. Но выходит жалко и
неубедительно. Никак не могу отвести взгляд от герани.

...А смеется Томилин хорошо. Добродушно, словно бы приглашая присоединиться
к его веселью. Людей, умеющих так смеяться, очень любят в компаниях - они
любую неприятность превращают в забавное приключение.

- Нет, Карина. Самый заурядный бразильский. Растворимый порошок.

- Спасибо, с удовольствием, - соглашаюсь я.

Надо сохранять лицо. Надо продолжать играть. Надо отдать инициативу. Это не
шахматы, и не крестики-нолики. Тот, кто делает ход первым, проигрывает чаще.

- В этом теле вы мне нравитесь гораздо больше, - замечает Томилин
мимоходом. Поднимает трубку телефона, командует: - Два кофе!

И застывает, устремив на меня любопытствующий взгляд.

- Я хотела бы еще раз пройти по тюрьме, - говорю я неожиданно даже для
себя. Ну что мне искать?

- Давайте-давайте, - не спорит Томилин. - Если можно, то постарайтесь
закончить к двум часам дня, Карина.

Светская беседа. Будто я могу пренебречь приказом, пусть и оформленным
столь любезно.

- Конечно, - я киваю. - Какие-то планы?

- Да. Первый сеанс катарсиса, - Томилин досадливо машет рукой. - Хотели
несколько позже, но... обстоятельства заставляют торопиться. Слишком много
ретроградов. Вы же понимаете, Карина?

Я понимаю, конечно же, понимаю...

И смотрю на герань.

- Карина, вы любите цветы?

- Угу. Кроме герани.

- Почему так? - подполковник искренне огорчен. - А вот мне герань нравится,
Карина.

Он повторяет мое имя так упорно, что приходится ответить тем же.

- Аркадий, а вам никогда не казалось, что держать преступников в глубине -
непредсказуемо опасно? - спрашиваю я.

- Мы ведь уже обсуждали...

- Я не о том. Никто не знает до конца, как действует дип-программа. Никто
не понимает, что же все-таки такое глубина. Что происходит с сознанием,
постоянно погруженным в виртуальность? Какие способности может обрести
человек? Как влияют люди, находящиеся в глубине, на саму глубину?

- Дайверы... - Томилин улыбается. - Сетевой разум...

- Хотя бы! Легенды не возникают на пустом месте.

- Легенды создают люди, - Томилин достает сигареты. Мрачная
женщина-охранник приносит кофе, бросает на меня косой взгляд и исчезает за
дверью. - Карина, человеку свойственно придумывать страхи. Это защитный
механизм, понимаете? Лучше бояться несуществующей опасности, чтобы она не
застала врасплох. Любое устройство сложнее керосиновой лампы начинает
вызывать подозрение. Вы увлекались фантастикой, Карина?

- Нет.

- А зря. Давным-давно, когда еще не существовало никакой виртуальности,
когда компьютеры были большими, люди начали бояться электронного
сверхразума. Его проявления ждали и в объединенных телефонных сетях, и в
примитивных ламповых... арифмометрах. Компьютеры совершенствовались,
объединялись в сети, а разума - не возникало. Тогда стали бояться появления
людей, которые научатся общаться с электронной сетью на новом, недоступном
большинству уровне, без всяких устройств ввода-вывода. Но время шло, а
людей таких - не находилось. Легенды, Карина! Защитный механизм
человечества. Все непонятное - потенциально опасно. Все непонятное -
страшно.

- Но если такая вероятность есть? Хотя бы потенциально? Если этот самый
сетевой разум уже существует, а мы просто не в силах заметить его
проявления? Если дайверы есть, но таятся?

- Если дайверы есть, но таятся, то они вовсе не опасны. Это лишь любопытный
феномен, подлежащий изучению, - вот теперь Томилин говорит без иронии. - И
пусть наши подопечные обретают ненормативные способности. Замечательно! У
нас очень хорошие следящие системы, Карина. Мы сразу обнаружим
происходящее. Разберемся, что и как произошло. А телесно весь контингент
находится под бдительным присмотром... Не хотите их посетить в реальном
мире?

- Это не входит в мою компетенцию, - отмахиваюсь я. - Аркадий, ну, а сам
факт того, что в виртуальности находится толпа преступников? Если
допустить, что сетевое сознание существует и формируется личностями тех,
кто пребывает в глубине?

- Карина, мало ли в глубине бандитов? - серьезно спрашивает Томилин. -
Господи, да что тут две сотни заключенных! Тысячи, десятки тысяч убийц,
насильников, террористов, наркоторговцев пользуются виртуальностью! Вот кто
ее формирует! И все попытки их обуздать... Знаете, вводили такую
международную программу: "СРАМ"?

Качаю головой. Нет, не помню.

- Она должна была отслеживать преступников по ключевым словам в электронной
переписке, - морщась, поясняет Томилин. - А торговцев порнографией - по
розовому цвету голых тел в видеороликах... И знаете, что произошло?
Возникла мода - каждое, самое невинное письмо, писать на розовом фоне и
сопровождать лозунгами, шапкой из фраз вроде "НЕТ ТЕРРОРИЗМУ! ВЗРЫВЧАТКУ
ДОЛОЙ ИЗ ЖИЗНИ! НАРКОТИКИ - НЕ НАШ ВЫБОР, ПОКУПАЙТЕ ЙОГУРТ!" Через полгода
программу свернули. Невозможно было контролировать все! Ревнители
гражданских свобод торжествовали... а преступники продолжали резвиться в
виртуальности. Легализовали бордели. Создали электронную марихуану и
виртуальный героин. Обменивались планами терактов.

Я не слышала этой истории. И в голосе Томилина - настоящая горечь человека,
вынужденного отступить перед несправедливостью.

- В новом, виртуальном мире нужны новые возможности для борьбы с
преступностью, - говорит он вдруг. - Неожиданные. Революционные. Дающие
кардинальное преимущество силам охраны правопорядка. Вы не согласны, Карина?

А я и не знаю уже, с чем согласна, с чем - нет. Нет, и Чингизу я не лгала.
Средства, которыми пользуется Томилин, мне не нравятся. А вот цели...
цели-то самые благие.

- Подготовили отчет, Карина? - интересуется Томилин, так и не дождавшись
ответа.

- Я займусь им вечером. Разрешите еще раз проинспектировать заключенных?

Томилин устало прикрывает глаза. Нетронутый кофе на столе, горшок с
геранью, фотографии... Я вдруг замечаю, что это фотографии пожилого мужчины
и пожилой женщины. Очевидно, родители подполковника, а вовсе не жена и дети.

- Разумеется, Карина. Проверяйте все, что угодно, сопровождающего я вам
выделю...

Уже у дверей подполковник окликает меня снова:

- Карина!

Оборачиваюсь.

Пальцы Томилина медленно сминают цветок герани.

- Допустим, что я перестраховался. Испугался за вас. Понимаете? Бандиты
могут быть сколь угодно обаятельны... в отличие от нас с вами. Но мы - по
одну сторону. Они - по другую. Этого... не стоит забывать. Приходите к двум
часам, хорошо? Я надеюсь, ваше мнение изменится.

Пальцы его все комкают и комкают несчастный цветок. Не провинившийся ничем,
кроме того, что есть у нас традиция называть оружие именами цветов.

Мне ничего не остается, кроме как кивнуть подполковнику.

Когда-то, едва узнав, что я собираюсь поступать на юридический, папа сказал
мне... тогда я не приняла его слов всерьез, задумалась лишь позже. Нет,
отец говорил не об опасностях работы следователя или эксперта. Он просто
заметил, что защищая закон - легче всего его нарушить. Именно для того,
чтобы защитить. И что долг службы и обычная человеческая мораль начнут
бороться у меня в душе... пока не победит что-то одно.

Нет, вначале я не поверила.

Но противней всего понимать, что никакой борьбы уже нет. Я выбрала. Чингиз
с товарищами может быть сколь угодно красноречив. Даже прав... с
общечеловеческих позиций. Вот только и Томилин прав - невозможно в
виртуальности бороться с преступностью старыми средствами.

А еще... неужели я не хочу сама стать дайвером? Понять, увидеть... сложить
свой паззл до конца...

Оставив охранника в камере Антона Стекова, я прохожу во "Внутреннюю
Монголию" незадачливого борца за свободу. Зря он отсидел срок, зря твой
приятель раздавал взятки. Ничего вам не остановить. Даже отлучки ваши
снисходительно не заметят...

Стеков на этот раз не сидит перед телевизором. Разгуливает по комнате,
размахивая руками, и что-то вполголоса говорит. Я останавливаюсь на пороге
"стандартной квартиры" и в недоумении смотрю на заключенного.

Он что, спятил?

Антон Стеков, преспокойно выбиравшийся из виртуальной тюрьмы в Диптаун,
общался со своим фантомным окружением! С "программистом Алексеем" и его
сыночком "Артемом".

- А я говорю - взять за шкирку и тащить в глубину! - почти ревет Антон. -
Это что ж такое с Ленькой творится? Трудно ему быть Богом, етыть его...

- Падла, не ругайся, - живым человеческим голосом отвечает "стандартный
программист".

Ничего себе призыв не ругаться!

- Ничего, не маленький уже, - косясь на конопатого "Артема", бормочет
Антон. Но тон все-таки сбавляет: - Обязаны мы его уговорить...

И в этот момент меня, наконец-то, замечают. Скучающий "Артем" оглядывается,
видит меня и бормочет:

- Ну вот, довыпендривались... Чингиз, гости!

Часть девятая
1001

Удивляться, на самом-то деле, нечему.

Если есть канал "наружу", через который Антон Стеков покидал тюрьму, то он
работает и в обратную сторону. Ну, а занять тела марионеток, разыгрывающих
перед Стековым свой убогий спектакль, более чем разумно. Унылый стандартный
программист ничем не похож на Чингиза. Но это он. А в шкуре парнишки -
наверное, тот юноша, что был с ним в машине.

Я захожу в комнату, сажусь на диван. Пытаться арестовать незваных визитеров
- бесполезно. Это будет как раз тот самый "шум", который хотел поднять
Чингиз. Томилин, видимо, не в силах перекрыть неизвестный канал и поэтому
закрывает на него глаза.

- Карина, вы знали, что мы здесь? - спрашивает Чингиз. В чужом теле он
угадывается только по интонациям голоса.

- Нет. Я хотела поговорить с Антоном.

Заключенный Стеков досадливо крякает и подходит ко мне. Поправляет толстым
пальцем очки и произносит:

- Вы уж извините меня, Карина.

- За что? - удивляюсь я.

- За то, что втянули вас в это дело. Моя была идея, если честно.

- Не помню, чтобы меня куда-то втягивали.

- Понимаете, - у Стекова по-прежнему смущенный вид интеллигента,
отдавившего кому-то ногу в трамвае, - мы полагали, что персонал тюрьмы сам
отреагирует на побеги. Но они замолчали этот факт. Как только поняли, что
своими силами изолировать меня не смогут, - перестали обращать внимание на
побеги. Пришлось подкинуть информацию на тот уровень руководства МВД,
который не посвящен в проект... в результате вас и отправили с инспекцией...

Вот оно что!

Я как-то и не задавалась вопросом, откуда появилась информация о неладах в
виртуальной тюрьме. А ее, оказывается, распространяли сами заключенные.

- Не надо извиняться, Антон, - говорю я. - Я выполняла свою работу. Вся
ваша затея была ребячеством. Но за нее вы сами себя наказали - лишением
свободы.

- Не беда. Неограниченной свободы не существует, - философски отвечает
Стеков. - Вы убедились, что цель этого... этого аттракциона - эксперименты
по созданию дайверов?

- Антон! - вмешивается Чингиз. - Бессмысленно. Карина все понимает, но она
не на нашей стороне.

- Кажется, не только я? - не удерживаюсь от иронии.

Против ожиданий, они не спорят.

- Не только, - соглашается Чингиз. - У нас есть друг... он дайвер. Но его
способности особого рода, они уникальны. Он может уничтожить тюрьму. Может
сделать так, что никто из заключенных не станет дайвером.

- Откуда такие таланты? - спрашиваю я. Лицо Чингиза серьезно, но в
сказанное мне не верится.

Чингиз пожимает плечами.

- Так уж получилось... он работает непосредственно с глубиной. Но он не
хочет вмешиваться.

- Почему? - спрашиваю я с любопытством. Оставим восторженные эпитеты на
совести Чингиза. Допустим, что его друг и впрямь настолько силен.

- Он сказал почти то же, что и ты, Карина, - Чингиз смотрит на меня из
зрачков "стандартного программиста". - Что нельзя смешивать настоящий мир и
глубину. Что виртуальность - это новое общество, новая реальность, мир без
государственных границ и языковых барьеров. Нейтральная территория, как
принято говорить. Уголок будущего, тянущийся в наше время. Глубина выстроит
себя сама, ее обитатели решат, что принять, а что отбросить.

- Молодец ваш друг.

- Какое-то время я подозревал, что ты - лишь одна из его масок, -
признается Чингиз.

Пожимаю плечами. Бывает. Матрица поехала.

- Ты будешь наблюдать за экспериментом? - спрашивает Чингиз после паузы.

- Буду.

- Мы тоже, - кивает Чингиз. - Над Антоном экспериментов проводить не
собираются. На сегодня назначены лишь три подопытных кролика.

Да, в недрах правительственного сервера Чингиз себя чувствует как дома. Но
я не возмущаюсь, а задаю вопрос:

- И кто они?

- Их тебе демонстрировали. Убийца, который хочет приручить лисенка.
Водитель, совершивший наезд. И еще один убийца, запертый в пустом городе.

- Ты даже знаешь, что с ними сделают? - спрашиваю я.

- Знаю. Лисенок умрет. Под колеса грузовика снова попадут двое детей.
Убийца найдет умирающую женщину.

- Я их всех видела, - с удивлением говорю я. - Всех троих...

- Наверное, подполковник хочет сделать приятный сюрприз, - "стандартный
программист" улыбается жесткой улыбкой Чингиза. И я вдруг понимаю - он тоже
готовит свои сюрпризы. Что бы ни говорили я или тот здравомыслящий
супердайвер, но Чингиз из тех людей, которых невозможно остановить. Даже
если он согласится, что глубина сама примет решение, это его не смутит.

Он просто объявит себя глубиной.

И будет решать за всех.

- Я вас покину, господа, - произношу я и встаю. Паренек в разговор так и не
встревал, забавляясь в углу комнаты со старой головоломкой, "кубиком
Рубика". Антон Стеков печально смотрит на меня, временами беззвучно
вздыхая. Ну, а Чингиз в теле "стандартного программиста" - всего лишь
говорящая кукла. - Антон, только один вопрос...

- Да? - скорбно спрашивает Стеков.

- Какого черта вы на все это пошли? Нет, я понимаю, высокие принципы,
антигосударственные настроения, ваша натура анархиста... я прочитала личное
дело. Но на полгода сесть в тюрьму! Зачем вам это?

Вопрос попадает в точку. Стеков начинает мяться, оглядывается на своих
товарищей и даже, вроде бы, немного краснеет.

- За вами еще что-то тянется? - спрашиваю я в лоб. - От чего вы прячетесь в
тюрьме? Другое преступление, или бандиты...

- О Господи, ну, что за настырная женщина! - громко вопрошает Стеков. - Вот
почему!

И он щиплет себя за могучее брюхо.

Ничего не понимаю. Стою и растерянно взираю на смущенного, а оттого шумного
и немного агрессивного хакера.

- Распустился я в последнее время! - с горечью сообщает Стеков. - Пузо
отрастил, мотоцикл под задницей трещит, девушки в лицо смеются. Ты бы
раньше меня видела, детка, я же стройный был, как молодой тополек! Нет у
меня лишней силы воли, как выпью пива, так сразу аппетит разбирает.
Пятнадцать килограммов за год набрал. Даже к врачу пошел, а тот говорит:
полгода строгой диеты... разве ж я выдержу?! А тут такая халява: питание
строго по минимальным нормам, между едой куска не перехватишь, о пиве
забудь...

- Ну ты и крейзи! - радостно орет "сын стандартного программиста".

А Чингиз - тот и вовсе замирает в остолбенении.

Никогда не поверю!

Сесть в тюрьму, чтобы сбросить лишний вес!

- До чего дошло, книги про целлюлит стал читать, калории съеденные на
калькуляторе высчитывал, из бани не вылезал, - продолжает убиваться Стеков.
- Пробежки по утрам, прогулки перед сном... только аппетит нагуливал...

Тихо-тихо я пячусь к выходу.

Пожалуй, Антон Стеков и впрямь настолько нестандартный человек, что мог
сесть на государственную диету...

А если и нет - то он не упустит случая поиздеваться над своими тюремщиками.

- Психи! - только и говорю я, выскакивая из "Внутренней Монголии" Антона
Стекова.

И запоздало понимаю, что выдала реакцию, достойную шестнадцатилетнего
оболтуса.

Сумасшедший дом. Нет, все мы, проводящие в глубине десятки часов, немного
спятили. Но эта троица - совсем уж крайний случай!

Охранник моим пребыванием в камере Стекова не интересуется. Либо не знает,
что на самом деле там творится, либо получил инструкции не вмешиваться. В
кабинет Томилина я возвращаюсь за полчаса до назначенного срока.

Почему-то подсознательно я ожидаю увидеть там новые лица. Каких-нибудь
высоких чинов, с натужной улыбкой напяливших шлем перед входом в глубину и
теперь ведущих себя будто дети на конфетной фабрике.

Но Томилин один. Все-таки дело слишком скользкое, чтобы вышестоящие лица
рискнули присутствовать. Попахивает от происходящего экспериментами на
людях, ох как попахивает.

- Садитесь, Карина, - подполковник улыбается мне с прежней любезностью.
Герани на столе уже нет, намеки кончились. - Как ваша экскурсия?

Видел ли он то, что происходило в камере Стекова?

Если хотел, то видел.

Значит, исходить надо именно из этого.

- Более чем полезная, - говорю я, и Томилин на мгновение хмурится. Пускай
покрутит в голове разговор, попытается понять, что же меня заинтересовало.
- Скажите, а что следует предпринять персоналу тюрьмы, обнаружив
проникновение в тюрьму?

- Запросить пост охраны, - мгновенно реагирует подполковник. - Если следов
проникновения не обнаружено, то на любых возможных посетителей не стоит
обращать внимание. Даже если заключенный будет заниматься сексом с Мэрилин
Монро или беседовать на философские темы с Чебурашкой. Кто знает, что там
напридумывали психологи в "зонах катарсиса"?

Все понятно. Чингиз и Антон - жертвы собственной квалифицированности. Пока
стандартные охранные системы их проникновения не замечают, Томилин может
сколько угодно игнорировать неудобных визитеров.

Другое интересно: что он сделает, если хакер и дайвер учинят в тюрьме самый
настоящий виртуальный бунт? Уж не это ли замыслил Чингиз в качестве
собственного "сюрп