нными обликами. На мой взгляд ничего не изменилось.
     Как и следовало ожидать.
     Минут через пять позвонил Маньяк и  быстро  объяснил,  что  и  как  я
должен сделать. Я лишь головой  замотал,  когда  до  меня  дошло,  что  он
сотворил с моей внешностью "номер семь".
     Варлок девять тысяч явно был его давней заготовкой, приберегаемой для
особых случаев. Если подобную штуку хоть раз  использовать,  то  возникнут
сотни плагиаторов.
     - Пиво, пиво и еще раз пиво... - отключив телефон сказал я.  Впрочем,
будет ли у меня возможность это пиво поставить - неизвестно.
     Я собирался устроить в глубине такую бурю, которой она давно  уже  не
знала.
     Бурю, которую она заслужила.



                                    11

     - Терминал включен, -  отрапортовала  Вика.  Я  щелкнул  курсором  по
иконке соединения, и через несколько секунд  был  на  сервере  "Россия  Он
Лайн".
     Адрес,  оставленный  мне  Человеком  Без  Лица,  я  помнил  наизусть.
Какой-то польский сервер, что  абсолютно  ничего  не  значит.  Это  просто
ретранслятор, наверняка по пути  к  таинственному  незнакомцу  мой  сигнал
промчится сквозь пару-другую стран.
     Видеоподдержкой сервер не пользовался.  Никаких  рисованных  мордочек
или  анимированных  фотографий  на  экране.  Строгое  меню  на   польском,
английском, возможность поддержки еще десятка языков - включая румынский и
корейский... русского нет. Увы, не очень-то жалует нас братский  народ.  Я
ответил на приветствие  оператора  и  попросил  установить  связь  с  "Man
without face". Через полминуты оператор переключился  на  русский  драйвер
клавиатуры и попросил назвать абонента на моем родном языке.
     "Человек Без Лица", - набрал я.
     Меня начали  перекидывать  с  сервера  на  сервер.  Первый  два  были
открытыми, о трех следующих я не узнал ничего. Потом на  экране  появилась
надпись "Ожидайте". На русском, между прочим.
     Ожидал я четверть часа.
     Первые пять минут тихо и скромно, потом - достав из холодильника пиво
и засунув в сидишник старый альбом "Наутилуса".

                    Я просыпаюсь в холодном поту,
                    Я просыпаюсь в кошмарном бреду...

     - пел Бутусов. Хороший певец. Пока сам тексты сочинять не пробует.

                    Как будто дом наш залило водой,
                    И что в живых остались только мы с тобой...

     Я вспомнил свой сон - в котором был певец на сцене и бедолага  Алекс.
Вещий сон, в какой-то мере. Вот  только  почему  я  представил  Неудачника
певцом? В жизни у меня не было знакомых музыкантов,  а  уж  сам  я  рискую
напевать только в полном одиночестве.

                    И что над нами - километры воды,
                    И что над нами - бьют хвостами киты,
                    И кислорода не хватит на двоих - я лежу в темноте
                    Слушая наше дыханье...
                    Я слушаю наше дыханье...

     Нравится мне эта песня. Она словно  о  моей  глубине,  о  виртуальном
мире, которого еще не существовало пять лет назад, когда  писалась  песня.
Это я пытаюсь разучиться дышать, не верить в красоту киберпространства.
     "Кто?"
     Дернувшись к экрану я, не раздумывая, набрал:
     "Я."
     "Как успехи, дайвер?"
     "Полагаю, Вам это известно."
     Многое отдал бы, чтобы узнать - кто он, Человек Без Лица.
     "Да."
     "Я не справляюсь."
     "Это твоя беда."
     "Не только."
     Заминка - то ли Человек Без  Лица  думал,  то  ли  где-то  на  линиях
случился сбой.
     "Чего ты хочешь?"
     "Помощи."
     "Мне нечем помочь. Все, что тебе нужно - в тебе самом."
     Будь он рядом - реальным человеком, из плоти и крови, я  бы  произнес
то, что стоит говорить лишь устно, а лучше  -  вообще  не  говорить.  Я  и
высказался вслух. Но у сетей свои нормы общения, и пальцы  мои  отбили  на
клавиатуре:
     "Кто он?"
     "Тебе уже сказали."
     Пауки. Протянувшие тонкие ниточки в чужие  логова.  Урман  следит  за
"Лабиринтом", а Человек Без Лица контролирует "Аль-Кабар".
     "Это правда?"
     "Возможно."
     "Я НЕ СПРАВЛЯЮСЬ!" - строчными буквами написал я.
     "Жаль."
     И - почти мгновенно, в нижней части экрана возникла  строчка:  "Связь
прервана по желанию абонента".
     - Связь прервана! - подтвердила Вика. - Повторное соединение?
     - Нет, - ответил я. Почему-то не было ни капли  сомнений  -  польский
сервер больше не соединит меня с Человеком Без Лица.
     Может быть, он обижен, что я рассказал  о  нем  Урману.  Может  быть,
разуверился в моих способностях.
     Результат один.
     - Вика, я умный? - спросил я.
     В  "Виндоус-Хоум"  набито  около  тысячи  ключевых  слов.   Порой   с
компьютером можно вести очень забавные беседы... почти разумные.
     - А какой ответ ты хотел бы услышать? - уклонилась Вика. Как  всегда,
когда слова не имели формы приказа, но были ей непонятны.
     - Правдивый.
     - Я не знаю, Леня. Очень хотела бы ответить, но не знаю.
     - Дура ты, Вика.
     - А ты хам.
     Я  засмеялся.  Услышь  меня  кто-нибудь,  незнакомый  с  современными
операционными системами - обязательно бы решил, что мой "пентиум" разумен.
     - Извини, Вика.
     - Ничего. Я не сержусь.
     Разум  -  имитация  разума...  Где  граница  между   ними?   Мы   уже
разговариваем со своими компьютерами, они  здороваются  с  нами  и  желают
приятных снов. Многие - я  например  -  большую  часть  жизни  проводят  в
виртуальном пространстве. Но это не победа человеческого разума, это  лишь
имитация победы. Яркие флаги и фейерверки  над  пустотой.  Больше  частота
процессора, больше память - и машина становится похожа на человека. Но  не
более того...
     А Неудачник - он тоже может быть программой.  Такой  же  хитрой,  как
вирус Маньяка. Пролезшей сквозь фильтр под видом человека, пустившей корни
в  сервер  тридцать  третьего  уровня.  Способной  поддерживать  беседу  и
уничтожать чудовищ.
     - Блин! - завопил я.
     Это же так просто! Сотня фраз, произносимых  когда  удачно,  а  когда
невпопад. Программа, обучающаяся на твоих собственных словах, возвращающая
тебе  твои  собственные  мысли.  Послушно   идущая   вслед   за   наивными
спасателями... Конечно, ей не нужны никакие каналы связи.
     Что я говорил Неудачнику, как он мне отвечал? Я напряг память.
     Не знаю. Может быть - и программа. Тогда "Аль-Кабар"  и  Человек  Без
Лица ткнули пальцем в небо.
     Как хорошо, если я угадал. Как просто разрешается загадка!
     Тишина, Стрелок...
     Меня пробила дрожь. Я вспомнил ту пустоту,  что  накатила  после  его
слов.
     Программа?
     Неудачник, бережно несущий нарисованного мальчишку...
     Программа?
     - Ничего я не понимаю, Вика, - сказал я. - Совсем ничего.  И  ты  мне
помочь не можешь.
     - Я могу помочь? - невпопад ответила Вика.
     - Нет!
     - А кто может?
     Я помолчал, прежде чем ответить.
     - Настоящая Вика. Глубина!
     - Включение дип-программы?
     Вместо ответа я нацепил шлем и положил руки на клавиатуру.
     deep
     Ввод.
     Темноту  экранов  расчертили  падающие   звезды,   радужная   спираль
закрутилась перед глазами. Стирая реальность,  уводя  меня  к  небоскребам
Диптауна.


     Первый миг - самый трудный. Комната та же самая,  но  я  знаю  -  это
морок, мираж.
     - Все в порядке, Леня?
     Кручу головой.
     Комната в порядке. Я - не тот.
     - Личность номер семь, "Стрелок".
     - Выполняю...
     В этот раз моя внешность меняется томительно  долго.  Что  поделаешь,
неизбежная плата за оружие.
     - Все в порядке, Леня?
     Встаю, смотрю на себя в зеркало.
     - Да. Спасибо, Вика.
     Подхожу к  холодильнику,  ищу  в  нем  лимонад.  "Спрайта"  уже  нет,
осталась только "Кока-кола". Пойдет.
     - Удачи, Леня.
     - Спасибо.
     Я жадно пью  самый  популярный  в  мире  напиток,  задуманный  -  вот
смех-то! - как средство от поноса. Урман считал, что у меня есть еще  пять
часов. Теперь осталось четыре. Почти  чувствую,  как  где-то  вдалеке,  на
других  континентах,  скрипят  мозги  чиновников  всех   мастей,   начиная
осмысливать феномен Неудачника. Скоро тридцать третий уровень  "Лабиринта"
прикроют. Скоро за Неудачником устроят охоту. Неважно, кто он, человек или
программа. Я его вытащу.
     - Вызови мне такси, - говорю я, и выхожу  из  квартиры.  Спускаюсь  в
чистеньком светлом лифте, открываю дверь подъезда.
     Меня поджидает старый "Форд". Водитель - прилизанный  юноша  в  белой
рубашке. Копия того, что я убил два дня назад, проникая в "Аль-Кабар". Мне
даже стыдно становится при виде его доброжелательной улыбки.
     - Публичный дом "Всякие забавы"! - рявкаю я.



                                    100

     Наверное, Вика уговорила Мадам сделать для  меня  особый  статус.  Во
всяком случае, когда я вхожу в  холл,  там  уже  сидят  трое  мужчин.  Все
вскидывают головы - у всех в глазах смущение и испуг. Друг  друга  они  не
видят,  а  двое  даже  частично  пересекаются  в  пространстве,  напоминая
уродливых сиамских близнецов.
     Эти двое - статные голубоглазые брюнеты, стандартные тела  из  набора
"Виндоус-Хоум". Видимо,  надеты  в  целях  маскировки.  Третий  -  смуглый
здоровяк,  выбритый  наголо.  Сближает  их  всех  лишь  взгляд.  Словно  у
человека, пойманного за выдавливанием прыщей.
     Видимо, я теперь  на  правах  сотрудника  борделя?  Вижу  сразу  всех
посетителей, могу проходить в служебные помещения?
     - Привет! - говорю я, вяло вскидывая руку. Все  трое  быстро  кивают.
Один  с  деланно-небрежным  видом  откладывает  зеленый   альбом,   другой
отшвыривает фиолетовый.
     Лишь бритый здоровяк  упрямо  продолжает  листать  черный  альбом,  с
любопытством разглядывая фотографии.
     Я подхожу к охраннику. Он послушно распахивает передо мной дверь, и я
выхожу из холла, избавляя посетителей от душевных мук.
     Провожать меня не собираются, но дорогу я помню. Коридор пуст,  часть
дверей открыта, часть - нет. Из одной доносятся взрывы хохота. За дверью -
беседка, окруженная цветущей сакурой. В небе - нежаркое  весеннее  солнце,
вдали - конус Фудзи. В беседке пьют чай две девушки,  при  виде  меня  они
беззаботно машут руками:
     - Стрелок, привет! Чаю хочешь?
     -  Н-нет,  -  бормочу  я,  быстро  удаляясь.  Еще  из   одной   двери
высовывается абсолютно голая девчонка. Но стеснения у нее нет и в помине.
     - А Вика занята! - говорит она.  -  Может,  посидишь  у  меня?  А  то
ску-у-учно!
     Никакого намека в словах девчонки нет. И мысль о сексе возбуждает  ее
не больше, чем процесс вдоха-выдоха. Но что-то такое страшное есть в самой
ситуации... в этих веселых, дружелюбных, молодых девушках...
     Я вдруг понимаю, что напоминают мне эти девочки.
     Какую-то старую фантастическую  книжку  про  веселых  молодых  людей,
занимающихся любимым делом, днюющих и  ночующих  на  работе,  дружелюбных,
всегда готовых помочь товарищу, неспособных сказать друг  о  друге  плохое
слово...
     Это как кривое зеркало. Фальшивое отражение. Зло надело одеяния добра
- и, странное дело, они оказались впору!
     - Спасибо, я все-таки у нее подожду! - отчаянно улыбаясь отвечаю я. -
Спасибо!
     Девушка корчит жалобную гримаску и исчезает в своей комнате. А я  иду
дальше.
     Пока не встречаюсь взглядом с черным котенком на фотографии.
     - Мяу! - тихонько шепчу я, толкая дверь. Котенок открывает рот,  тихо
мяукает в ответ и вновь замирает.
     Горная хижина пуста, лишь ветер из открытого  окна  треплет  короткие
занавески. Облокотившись на подоконник, долго смотрю на горы.
     Нет, это невероятно. Создать целый мир, в полном  одиночестве!  И  не
ради денег и славы, не на заказ - просто для  себя.  Не  для  того,  чтобы
войти в этот мир.
     Лишь знать, что он есть. Рядом, за  окном.  Искрящийся  снег  вершин,
бескрайняя синь неба, камни на склонах, черный мох под соснами, парящие  в
небе птицы и снующие по деревьям белки. Мир тишины, чистоты и покоя.  Мир,
в котором не придумано слово "грязь".
     Мне кажется, что Неудачнику он мог бы понравиться.
     Очень надеюсь, что понравится...
     - Леня?
     Вика входит неслышно и застает меня врасплох.
     - Извини... тебя не предупредили?
     Она качает головой.
     - Мне захотелось с тобой посидеть. Чуть-чуть, -  я  невольно  начинаю
оправдываться. - У тебя... все в порядке?
     Вика кивает.
     - Не стоит так часто нырять в глубину, - говорю я, подходя. - Ты хоть
перекусила?
     - Немножко. Клиентов сегодня - море.
     Она не отводит взгляд. Она привыкла считать это работой.
     А со мной что-то не так. В груди - холодный ком,  сыпучий  и  колкий,
как снег на морозе. Я глотаю воздух, и говорю:
     - Неужели тебе необходимо так много работать... Мадам?
     Вика отходит к окну. Спрашивает, не оборачиваясь:
     - Как ты узнал?
     - Почувствовал.
     - Уходи, Леонид. Уходи навсегда, ладно?
     - Нет.
     - Какого дьявола ты ко мне привязался? - кричит Вика,  поворачиваясь.
- Зачем тебе подруга-проститутка? Проваливай! Мне это все нравится,  ясно?
Трахаться по сто раз в день, менять тела, командовать девчонками и  делать
вид, что я одна из них! Ясно? Ясно тебе?
     Я просто стою и жду, когда она выкричится. Потом подхожу и становлюсь
рядом у окна.
     Говорить сейчас нельзя, и касаться Вики  тоже  не  стоит,  а  молчать
опасно, но выхода нет, и я жду. Сам не зная, чего.
     Горы  вздрагивают,  и  пол  под  ногами   начинает   трястись.   Вика
вскрикивает, хватаясь за подоконник, я  хватаю  ее  за  плечо  и  упираюсь
свободной рукой в стену. Земля  трясется.  Снежные  шапки  оплывают  белым
дымком, вытягивают вниз щупальца лавин. Мимо окна  с  грохотом  проносится
огромный валун.
     - Мамочка... - шепчет Вика, садясь на пол. Она скорее возбуждена, чем
напугана. - Пригнись, Леня!
     Я падаю рядом с ней, и вовремя - в окно бьет хороший  заряд  каменной
шрапнели.
     - Баллов пять! - кричит Вика. - Семь!
     -  Восемь!  -  поддерживаю  я.   Вряд   ли   она   видела   настоящие
землетрясения, иначе бы не веселилась.
     Пол хижины еще трясется, но уже слабее, мелкой конвульсивной дрожью.
     - Круто, - шепчет Вика, вытягиваясь на полу. Ловлю ее взгляд, касаюсь
рукой щеки. - Не сердись на меня, Леня.
     - Я не сержусь.
     - Клиенты порой... заводят.
     - Кепочка? - вспоминаю я.
     - Он самый.
     - Кто он такой?
     Вика дергает плечами.
     - Не знаю. Он в разных телах ходит и  ничего  про  себя  не  говорит.
Только... - она усмехается,  -  всегда  появляется  в  кепочке.  Отсюда  и
прозвище.
     - Он - садист?
     - Да, наверное. Только особого плана.
     Ее губы беззвучно шепчут короткое ругательство.
     - Вы что, принимаете любых клиентов? Даже таких, от которых на стенку
лезете?
     Вика молчит.
     - Я думал, что самых больших  идиотов  вы  отсеиваете.  Если  Кепочку
можно заранее опознать...
     - Мы - не отсеиваем никого.
     - Это что, честь фирмы? "Любая причуда"?
     - Можешь считать и так.
     Землетрясение, вроде бы, кончилось. Поднимаюсь, выглядываю в окно. По
склонам еще сходят лавины, речушка внизу перегорожена оползнем и  медленно
разливается, отыскивая новое русло.
     - Стихло... - шепчу я, невольно понижая голос. Будто мои слова  могут
вновь пробудить стихию. - Вика, зачем ты сделала землетрясение?
     - При чем тут я? Этот мир живет  сам  по  себе.  У  меня  больше  нет
возможности им управлять.
     - Совсем?
     Вика  бросает  на  меня   короткий   взгляд,   встает,   разглядывает
изменившийся пейзаж.
     - Абсолютно. Мир становится настоящим, только когда обретает свободу.
     - Как человек.
     - Конечно.
     - Ты так веришь в свободу?
     - А в свободу не надо верить. Когда она есть, ты сам это чувствуешь.
     Наверное, я знал, что она скажет эти слова.
     - Вика, если человеку - хорошему человеку,  грозит  беда...  Если  он
навсегда может потерять свободу... ты согласилась бы ему помочь?
     - Согласилась бы, - отвечает она спокойно. - Даже если  он  не  очень
хороший человек. Это такая позиция, если хочешь.
     - Мне надо спрятать человека.
     Вика смешно машет головой, так что волосы рассыпаются по плечам.
     - Леня, ты о чем? Где спрятать?
     - В виртуальности.
     - Зачем?
     - Он не может выйти.
     - Ты об этом, который в "Лабиринте?
     - Да.
     - Леня... - Вика берет меня за руку. - Ты давно был в реальном мире?
     - Полчаса назад.
     - Точно? Тебе самому помощь не нужна?  У  меня...  -  она  закусывает
губу, - есть знакомый дайвер. Это не выдумки, они и впрямь существуют!
     Забавно...
     - Хочешь, я попрошу его встретиться с тобой?
     - Вика...
     Она замолкает.
     Не привык я к такой заботе, честно говоря. Это  моя  специальность  -
беспокоиться о людях, потерявшихся в виртуальности.
     - Я помогу, - говорит Вика. - Но ты не прав... мне кажется.
     Сейчас мне не до споров.
     - Спасибо. У вас надежные системы безопасности?
     - Вполне. Ты что-нибудь понимаешь в этом деле?
     Киваю. Конечно, написать защитную программу я не смогу. Но вот ломать
их приходилось столько раз, что впору считать себя экспертом.
     - Можешь порасспрашивать Мага.
     - А он мне скажет?
     - Тебе - нет. И мне тоже, а вот Мадам...
     Вика мешкает, бросает на меня такой взгляд, словно  просит  выйти.  Я
иду к двери, но она окликает:
     - Леня... Не надо. Хочу, чтобы ты видел.
     Она подходит к стене, проводит по  ней  рукой.  И  доски  расходятся,
открывая узкую дверь.
     Там, за дверью, свет. Холодный синеватый свет, неживой.  Силуэт  Вики
секунду стоит в проеме, потом исчезает внутри. И я  иду  вслед,  хоть  мне
этого и не хочется. Как загипнотизированный.
     Сарай. Или морг. Или музей Синей Бороды.
     Из стен - блестящие никелированные крюки, на них висят, чуть-чуть  не
доставая  ногами  до  пола,  человеческие  тела.  В  основном  -  девушки,
блондинки и  брюнетки,  несколько  рыженьких,  одна  абсолютно  лысая.  Но
попадаются и женщины средних лет, и пара  старушек,  несколько  девочек  и
мальчиков.
     Глаза у всех открыты, и в них - пустота.
     - Это моя костюмерная, - говорит Вика. Я молчу. Я и так это понимаю.
     Вика идет вдоль покачивающихся тел, заглядывая в мертвые лица, что-то
нашептывая - словно  здороваясь  с  ними.  Мадам  висит  в  конце  первого
десятка.  Вика  оглядывается  на  меня,  убеждаясь,  что  я  смотрю  -   и
прижимается к пышному телу владелицы заведения, обнимает его  -  словно  в
пароксизме извращенной страсти.
     Мгновение ничего не происходит. Потом - я  не  успеваю  заметить  миг
перехода, Вика и Мадам меняются местами. Уже не Вика - Мадам отступает  от
бессильно повисшего тела.
     - Вот и все, - говорит Мадам своим низким, грудным голосом.
     - Зачем... так гнусно? - спрашиваю я. -  Эти  крюки...  этот  морг...
зачем? Вика?
     Мадам смотрит на Вику, грустно кивает:
     - Вика, девочка, зачем? Объясним Лене?
     Вика, нанизанная затылком на крюк, молчит.
     - Чтобы не забывать, Леонид. Чтобы ни на секунду не забывать - они не
живые.
     Я смотрю на Мадам, куда более спокойную и мудрую, чем  Вика.  И  если
подходить непредвзято - гораздо более красивую.
     - Ты должен был увидеть, - говорит Мадам.
     - Я увидел.
     Мы выходим из склада  человечины  через  другую  дверь  -  ведущую  в
комнату Мадам. Это совсем иной мир. Шумный и переполненный пляж за  окном,
раскаленное солнце в небе, сама  комната  набита  пышной  старой  мебелью,
повсюду разбросаны  книжки,  открытые  коробочки  со  сладостями,  одежда,
дешевая бижутерия и браслеты дутого золота, полупустые  флакончики  духов,
игральные карты. Огромная кровать под бархатным балдахином не  заправлена,
под ней валяется тапочек. В буфете - галерея початых бутылок, на  стене  -
пыльная гитара, персидский ковер на полу проеден молью