- Вот всегда так... Ухожу, ухожу. Никто меня не любит...
     - Я тебя очень люблю, - говорит Вика. - Но Тина со вчерашнего  дня  в
депрессии. Развлеки ее, ты же умеешь.
     - Без проблем!  -  сияет  Маг.  Прихватывает  бутылку  и  приплясывая
движется к столику, за которым черноволосая пышная девушка  сосредоточенно
пьет водку.
     Я только качаю головой.
     - У нас здесь свой мирок, - говорит Вика. - Довольно тихий и  мирный.
Кстати, здесь все девочки появляются только в базовых телах. Не в тех, что
мы надеваем для клиентов.
     - Так это твое основное тело в виртуальности?
     - Да.
     Я делаю следующий шаг.
     - Имя - тоже? Тебя зовут Викой?
     - В глубине - да. Я потому и позволила тебе прийти, что ты угадал.
     Она грустно улыбается.
     - Вначале даже подумала, что ты какой-то шпион, хакер или дайвер, что
ты выяснил мою личность...
     У меня начинает бешено колотиться сердце.
     - А сейчас так не думаешь?
     Вика пожимает плечами:
     - Кто знает? Но ты мне нравишься. Хочется, чтобы все само  собой  так
совпало. Удивительно и красиво.
     Я не успеваю ответить, шторы на двери раздвигаются,  высовывается  на
секунду девичье личико:
     - Наташа, Тина, на выход. Зеленый и желтый альбомы.
     Пышная девица,  к  которой  уже  пристроился  Маг,  швыряет  в  дверь
бутылку. Вика привстает:
     - Элис! - негромко, но отчетливо говорит она. - Подмени Тинку!
     Девушка за соседним столиком кивает, но Тина  протестующе  вскидывает
руки.
     - Вика, я в порядке.
     Она говорит через программу-переводчик, но даже та доносит  отголоски
усталости и злости.
     - Поработаю малолеткой. Все в порядке. Меня Кепочка достал вчера.
     Один из геев встает, быстро идет между столиками.  Обнимает  Тину  за
плечи, что-то шепчет, усаживает обратно. Вопросительно смотрит на Вику.
     - Хорошо, Анджей, - соглашается она. - Спасибо.
     Гей и одна из девушек выходят в  дверь.  Вика  садится,  залпом  пьет
шампанское. И неожиданно свистящим шепотом говорит:
     - Козлы. Все вы, мужики, козлы.
     - Кто такой Кепочка? - спрашиваю я.
     - Клиент. Постоянный. Я обычно сама с ним работаю,  а  вчера...  была
занята.
     - Со мной?
     - Да, - жестко говорит Вика. - Девчонкам нельзя с ним  работать,  они
после этого сами не свои.
     - А что ему нужно?
     - Красный альбом.
     Вспоминаю вчерашний вечер.
     - Не помню такого.
     - Это вкладка в черный альбом. Ее не показывают кому попало,  -  Вика
встает. - Черт. Леня, извини...
     Я тоже поднимаюсь.
     - Ты хотел меня куда-то пригласить?
     - Да.
     - Ну так приглашай!


     В холле я озираюсь, ожидая увидеть Мадам, но она так и не появляется.
Ловлю машину, называю адрес - "Три поросенка"... Вика  медленно  остывает.
Мне очень хочется расспросить ее про красный альбом и про "Кепочку", но  я
молчу.
     Нельзя. Пока - нельзя.
     - Вот, я тебе показала, как мы живем, - говорит Вика. - Интересно?
     - Ничего, - говорю я. - Нормально.
     - Ничего... - Вика достает из сумочки сигареты, щелкает зажигалкой. -
Нормально...
     Мне не нравится, когда девушки курят. Даже в виртуальности.
     - Вика, а  чего  ты  ждала?  Воплей  -  "какой  ужас"?  Я  не  ханжа.
Восторгов? Тоже причин не нахожу.
     Она мимолетно касается моей руки.
     - Извини, Леня. Я немного переживаю  за  девчонок.  Понимаешь,  ты  -
случайный клиент. Сваливал от погони, забежал в бордель,  съехал  на  моей
фотке... Извини. Ты - ни при чем.
     Мы  подъезжаем  к  "Трем  поросятам".  Народа   сейчас   немного.   В
виртуальности нет "часов пик" -  поясное  время  стерло  это  понятие.  Но
какие-то случайный приливы-отливы случаются.  Вот  сейчас,  например,  зал
набит до отказа.
     Проталкиваемся к стойке, я кричу бармену:
     - Привет, Андрей!
     - Привет-привет, - протягивая какому-то  клиенту  бокал  с  коктейлем
говорит Андрей. - А ты кто такой?
     Ух. Это и впрямь он, а не программа-бармен.
     - Леонид, - говорю я.
     Андрей  морщит   лоб.   В   этом   теле   он   меня   не   видел,   и
перестраховывается.
     - Мужик! - страшным  шепотом  говорю  я.  -  Ты  чего?  Опять  налоги
замучили? Рэкет файло спер? Так скажи, найдем...
     Андрей перегибается через стойку, вопит:
     - А! Не признал! Вырос-то как! Мужчина!
     Вика терпеливо мнется рядом. Ей, кажется, не по себе.
     Как и мне в зоне отдыха публичного дома.
     - Тебе как обычно? - интересуется Андрей, тянет руку к бутылкам.
     - Джин-тоник, один к одному, - усмехаюсь. - Я это, я. Только мы лучше
над рекой посидим. В одиночестве.
     Андрей слегка морщится и косится под стойку - там у него терминал.
     - Все каналы забиты? - ужасаюсь я.
     - Тебе один найдем,  -  решает  Андрей.  Протягивает  руку,  нажимает
что-то. - Делов то на копейку...  Как  удачно!  Обрыв  связи,  один  канал
освободился! Валяйте, только быстро!
     Хватаю Вику за руку, тяну к  двери  в  каменной  стене  ресторана.  В
тамбуре приказываю:
     - Индивидуальное пространство для нас обоих. Никакого допуска.
     -  Принято,  -  шепчет  потолок.  -  Никакого  допуска.  Вы  -  гости
ресторана. "Три поросенка" желают вам приятного отдыха.
     - Как круто, - иронически говорит  Вика.  -  А  ты  здесь  постоянный
клиент?
     - Да.
     Я не вдаюсь в мелкие детали, вроде той маленькой дайверской аферы,  с
розыском и осаживанием рэкетиров, сперших у  хозяина  ресторана  подлинные
финансовые файлы. Если бы я не переубедил ту шайку недоученных хакеров, то
Андрею  пришлось  бы  очень  крупно  раскошеливаться.  Либо  рэкету,  либо
налоговой инспекции Диптауна. А так... все обошлось миром, даже рэкетиры в
итоге остались довольны. Тем, что так дешево отделались.
     Мы выходим в осень.
     Вика на миг останавливается, осматриваясь. Подбирает с  земли  прелый
лист, мнет в пальцах. Касается коры дерева.
     Я жду. Я тоже так топчусь, входя в новые виртуальные пространства.  Я
при этом, правда, еще  и  из  глубины  выхожу,  оцениваю  подлинный  облик
местности. Вике это недоступно,  но  у  пространственных  дизайнеров  свои
методы.
     - Здорово, - говорит она. - Может быть, сам Карл Сигсгорд  работал...
Завидую.
     - У тебя не хуже, - утешаю я, но Вика качает головой:
     - Не во всем. У него потрясающее чувство меры. А я увлекаюсь...
     Она по-детски пинает листья ногой, те вяло вспархивают и падают.  Они
уже свое отлетали.
     - Пойдем, - я беру ее за руку, веду к реке. Столик накрыт  словно  бы
для банкета. На большом блюде - фирменная жареная свинина  "По-поросячьи".
Есть и мой любимый глинтвейн, и приличный набор вин.
     Вика на стол не глядит, она стоит над обрывом, вглядываясь  вдаль.  Я
становлюсь  рядом.  У  противоположного   берега   поток   полощет   ветви
поваленного дерева. Наверное, была буря. Это пространство тоже живое,  как
и Викины горы.
     - Спасибо, - говорит Вика, и мне становится хорошо. Я думаю, что надо
еще показать ей морской берег, и кусочек старой Москвы, которые  примыкают
к ресторанчику. Но это тоже - потом. У нас еще будет время, я уверен.
     Иначе зачем все?
     - Знаешь, я очень редко выхожу  из  своего  пространства,  -  говорит
Вика. - Не знаю, почему.
     Она колеблется, но продолжает:
     - Наверное, боюсь увидеть тех,  кто  приходит  к  нам...  увидеть  их
такими, какими они могут быть. Веселыми, добрыми, славными людьми.
     - Почему?
     - Тогда получится, что все люди двулики.  Мы  ведь  помойка,  Леонид.
Помойка, куда выкидывают всю дрянь, что скопилась в душе. Страх, агрессию,
неудовлетворенные желания, презрение к самим себе.  В  твоем  "Лабиринте",
наверное, то же самое.
     - Он не мой. Я там по делу.
     - Тогда тебе легче. А к нам приходят  сопляки,  которым  не  терпится
стать мужчинами, мужчины, которым надоело ими быть,  затюканные  подругами
парни с желанием покуражиться...  Порой  приходят,  пробуют  все  альбомы.
Говорят: "Надо все в жизни испытать".
     Я опять сдерживаюсь и не спрашиваю, зачем она работает в "Забавах".
     - Почему мы тянем за собой в будущее самое худшее, что в нас есть?  -
говорит Вика.
     - Потому, что оно есть. И никуда не деться. Представь, что  вокруг  -
джентльмены в смокингах, дамы  в  вечерних  туалетах,  все  говорят  умные
красивые слова, вежливы и культурны...
     Вика тихо смеется:
     - Не верю.
     - Я тоже. Любое изменение  общества  -  техническое,  социальное  или
комплексное - как глубина, никоим образом не меняло индивидуальной морали.
Постулировалось все, что угодно - от презрения к холопам  до  равенства  и
братства, от аскетизма до вседозволенности.  Но  выбор  всегда  совершался
индивидуально. Глупо считать, что виртуальность сделала  людей  хуже,  чем
они есть. Смешно надеяться, что она сделает их лучше. Нам дали инструмент,
а будем мы им строить или разбивать черепа - зависит от нас.
     - Инструмент не тот, Леня. Все понимают, что на самом деле сидят дома
или на работе, таращась в экран или нацепив шлем. А потому  -  можно  все.
Игра. Мираж.
     - Ты говоришь, как александровцы.
     - Нет,  их  подход  мне  тоже  не  нравится.  Мне  вовсе  не  хочется
превращаться в поток электронных импульсов.
     - Вика... - я ложу руку на ее плечо. - Не стоит загадывать, не  стоит
переживать. Глубине  -  пять  лет.  Она  еще  ребенок.  Хватает  все,  что
попадается под руку, говорит глупости, смеется и плачет  невпопад.  Мы  не
знаем, во что она вырастет. Не знаем,  не  появятся  ли  у  нее  братья  и
сестры, которые будут лучше. Надо просто дать ей срок.
     - Надо дать ей цель, Леня. Мы нырнули в этот мир, не  разобравшись  с
тем, что осталось за спиной. Не умея жить в одном мире - породили  другой.
И не знаем, куда идти. К чему стремиться.
     - Цель появится, - без особой уверенности говорю я. - Опять-таки, дай
срок... дай глубине осознать себя.
     - А может быть, она уже осознала? - говорит Вика насмешливо. - Ожила.
Как в фантазиях людей, никогда в ней не бывавших? Может  быть,  среди  нас
ходят люди, которых нет в реальном мире? Отражения пустоты? Может быть, ты
или я вовсе не существуем? И все наши представления  о  реальности  -  это
фантазии ожившей сети?
     Мне вдруг становится страшно.
     Нет, я не склонен считать, что меня на самом деле нет.
     И за Вику почти спокоен.
     Но, кажется, я знаю кандидата на "отражение пустоты".
     А Вика продолжает, словно задавшись целью свести меня с ума.
     - Представь, как это может быть.  Сотни  тысяч,  а  может  быть,  уже
миллион компьютеров включены в сеть постоянно.  Потоки  информации  мчатся
между континентами, оседают на хостах и роутерах, откладываются  в  памяти
машин. Несуществующие  пространства  живут  по  своим  законам,  меняются.
Падает  листва  с  деревьев,  наши  шаги  оставляют  следы,  наши   голоса
заставляют   срываться   лавины.   Информация    дублируется,    путается,
смешивается. Программы послушны, они  создают  муляжи,  оболочки,  но  кто
знает, как скоро оболочка наполнится подлинным разумом?
     - Любой хакер помрет от смеха, слушая тебя,  -  говорю  я  деревянным
голосом.
     - Я не хакер. Я просто смотрю на то, что происходит вокруг. И  думаю,
что увидел бы человек ниоткуда, появившись в Диптауне, твердо считая,  что
он настоящий и живой? Кривляющихся  фигляров?  Людей,  которые  бегают  по
"Лабиринту" и радостно убивают друг друга?  Психопатов,  оттягивающихся  в
борделях? Вокруг есть все, что существует в  реальности.  Небо  и  солнце,
горы и моря, города  и  дворцы.  Пространства  в  пространствах,  смешение
времени и народов, достоинства и пороки. Все! Все и ничего. Нам нужно лишь
то, что ненавистно в реальной жизни. Смерть, кровь,  фальшивая  красота  и
заимствованная мудрость. Так  что  подумает  глубина  о  людях,  если  она
научится думать?
     Я  молчу.  Я  вспоминаю  Неудачника,  который  убивает  монстров   из
пистолета, но никогда не стреляет в игроков.  Который  не  говорит  своего
имени и адреса. Который уже двое суток висит в виртуальности - но  у  него
не заплетается от жажды язык и не подламываются ноги. Который не понимает,
что убегающий от мутантов ребенок - всего лишь сотня килобайт программы на
сервере тридцать третьего уровня.
     Я вспоминаю слова Человека без лица -  "Теперь  кое-что  изменилось".
Это же была прямая подсказка - вместе с воспоминаниями о "Боссе-Невидимке"
и "Заблудившемся Пойнте". Случилось то, что не имеет аналогов, кроме как в
фольклоре.
     И меня начинает бить дрожь.
     Не  может  быть  случайностей  пятнадцать  раз   подряд   -   дайверы
"Лабиринта" вытащили бы Неудачника...  не  препятствуй  этому  сама  сеть.
Неудачника некуда вытаскивать из глубины - он живет лишь в этом  мире.  Он
прикован к "Лабиринту", к миру выстрелов и предательств, крови и руин.  Он
погибает и оживает, не понимая, что происходит с ним.
     - Вика... - шепчу я. - Вика, не дай бог...
     - Что? - она смотрит на меня, и отступает на шаг. - Что с тобой?
     - Не дай бог, ты права... - шепчу я. - А мне кажется, что ты права...
     Она хватает меня за руку, сжимает, крепко, почти до боли, кричит:
     - На сколько ты ставил таймер? Где  ты  живешь?  Леня,  опомнись!  Ты
живой, ты настоящий! Я несу чушь, чушь!
     Мне делается смешно - Вика испугалась за меня.
     - Я в порядке, -  говорю  я.  -  Я  живой  и  настоящий.  У  меня  не
дип-психоз. Но я знаю человека, который не может быть живым.
     Как ни странно, но Вика успокаивается. Я бы на ее  месте  наоборот  -
еще больше испугался.
     - Я тоже с такими встречалась... - заявляет она.
     Качаю головой.
     - Вика, я знаю человека, который ведет себя, как в твоей фантазии. Не
различает реальности и яви. Не  ведает  границы,  живет,  а  не  играет  в
глубине.
     Она догадывается мгновенно:
     - В "Лабиринте"?
     - Да.
     - Это называется потерей реальности. Нервный срыв и ничего больше.
     - Я видел нервные срывы, - говорю я. - Это... это другое.
     -  Ленька,  -  Вика  улыбается.  -  Я  наговорила  глупостей,  а   ты
испугался... Знаешь, аналогии фальшивы.
     Мне хочется рассказать ей все. Про Человека без  лица  и  Неудачника.
Про случайности, которые стали системой. Но я подписывал контракт,  обещая
конфиденциальность.
     И еще - мне придется сказать, что я дайвер.
     А у меня есть опыт таких признаний.
     Я догадываюсь, о чем думают девушки, целуясь с дайвером.  "Сейчас  он
выйдет  из  глубины,  и  мое  лицо  превратится  в  маску   из   крошечных
квадратиков-пикселей. Он свободен здесь, а я пленница..."
     Не хочу, чтобы Вика так думала. Не хочу, чтобы это стало стеной между
нами.
     - Ты права... - шепчу я. И Вика прижимается ко мне.
     Мы стоим над обрывом, целуясь, и река ревет под нами, а ветер треплет
волосы. Одинокий птичий крик, секундный проблеск  солнца  в  разрыве  туч,
ковер листьев под ногами. Он мягкий и  пахнет  пряным.  Я  снимаю  с  Вики
платье, а она помогает раздеться мне. Я целую ее тело, мои  губы  касаются
живого тепла, не я в глубине, это глубина во мне, это наш мир - вокруг,  я
не уйду отсюда никогда, мы затеряемся в  этих  лесах  и  найдем  дорогу  к
горам, что видны из ее окна.
     Вика что-то шепчет, но я не слышу слов - мы слишком глубоко, мы вышли
за пределы всех пространств.
     Потом наступает короткий миг, когда пространства сливаются воедино.
     Мы вместе - сквозь расстояния и неизвестность.
     - Не уходи от меня, Стрелок, - шепчет Вика. - Только посмей уйти...
     - Я не уйду, - говорю я. Мы прижимаемся друг к другу, ветер  скользит
по коже, мокрая листва холодит спину. Я смотрю вверх,  но  тучи  клубятся,
кружат подо мной, еще миг - и я упаду  в  небо,  потеряюсь  в  реальностях
вслед за Неудачником...
     - Кто ты, Леня?
     Но я не могу ответить. Снова привлекаю  Вику  к  себе,  и  наши  губы
соприкасаются, делая слова пустыми и ненужными.
     - Мое  время  кончается,  -  шепчет  Вика.  -  Мне  надо  выходить...
вот-вот...
     Я понимаю. Я обнимаю ее еще крепче, словно в  моих  силах  остановить
бег таймера на том конце невидимой  нити,  удержать  Вику  в  глубине  еще
минуту, еще миг...
     - Приходи, - Вика вскидывает  голову,  приподнимается  надо  мной  на
локтях. - Приходи сегодня, я буду ждать.
     Киваю, тянусь к ней - но уже поздно.
     Ее тело бледнеет  и  меркнет,  рассыпается  облаком  сиреневых  искр,
платье на земле тает,  словно  пригоршня  снега.  Миг  -  и  я  остаюсь  в
одиночестве, под  небом,  которое  просит  упасть  в  него,  затеряться  в
облачном тумане, стать еще одним человеком, не знающим грани между мирами.
     И Вика будет со мною всегда,  мы  станем  равны,  и  мне  никогда  не
придется отвечать поцелуем на вопрос...
     Я мотаю головой, с силой тычусь в жухлую листву.
     Это бывают. Всем дайверам знаком миг, когда хочется стать таким,  как
все.
     Надо бежать...
     Глубина-глубина, я не твой... отпусти меня, глубина!
     Экранчики перед глазами, холодный ветер из кондиционера.
     - Съела? - спросил я глубину. - Вкусно? Зубки не болят?
     Глубина молчала. Ей нечем ответить. Она вновь проиграла.
     Мир словно разломился на две половины. На ту, где была любовь,  и  на
ту, где я катался по полу, обнимая пустоту. Будь проклято это раздвоение -
после которого чувствуешь себя идиотом.
     Я снял шлем. Тело было ватным, разбитым. Отоспаться бы.  Потянувшись,
я вырвал кабель костюма из порта.
     - Сбой периферии! - испуганно сказала "Виндоус-Хоум". - Леня, проверь
разъемы виртуального костюма!
     - Пауза, - приказал я. Распрямился, вставая.
     Костюм надо постирать.
     Я прошел в ванную, разделся, влез под душ.  Постоял  полминуты,  ловя
запрокинутым лицом тугие струи воды. Потом подхватил с пола  костюм,  взял
кусок хозяйственного мыла и занялся стиркой.
     Вот так обычно и  портят  дорогостоящие  вещи  -  поленившись...  или
постыдившись... идти в химчистку.
     Предельно аккуратно выстирав костюм,  я  повесил  его  на  плечики  и
зацепил на крюк над ванной. Потекли струйки воды. Выжимать  ткань,  внутри
которой идут сотни проводков, датчиков и имитаторов давления - еще большее
безумие, чем стирка. Ладно, понадеемся на репутацию фирмы "Филипс".  Может
быть, они учли даже русскую безалаберность.
     Мой старый виртуальный костюм - китайский, но  довольно  приличный  -
валялся в шкафу. Я все собирался его продать, но не находил время  дать  в
сеть объявление. Теперь это меня радовало.
     Натянув  трикотаж  веселенькой  раскраски,  я  прошелся  по  комнате.
Ничего. Немножко маловат стал, но пойдет. Помахивая шнуром,  я  даже  стал
что-то насвистывать.
     Викины слова  -  чушь.  Она  и  впрямь  фантазировала,  а  я  утратил
критичность. Сеть - это просто  сотни  тысяч  компьютеров,  подвешенных  к
телефонным линиям. Виртуальность - домыслы сознания.
     Невозможен электронный разум на базе "пентиумов" и "четверок".
     Это любой  компьютерщик  объяснит...  если  не  поленится  спорить  с
очевидной глупостью.
     Я воткнул разъем в порт, и "Виндоус-Хоум" радостно сообщила:
     - Обнаружено новое периферийное оборудование. Провести подключение?
     - Да.
     Мой основной костюм будет сохнуть дня три. Пускай  уж  "Виндоус-Хоум"
подключит старый костюм как следует.
     - Датчики  движения...  тест  прошел...  имитаторы  давления...  тест
прошел...  энергопотребление...  тест  прошел...  ограничение  критических
перегрузок... тест провален! Внимание, данная модель виртуального  костюма
не укладывается в предельно допустимые  параметры  безопасности!  Возможен
дискомфорт при виртуальных контактах! Не рекомендуется...
     - Продолжить тест, - приказал я. Все китайские костюмы страдают  этим
грехом - непоправимым, с точки  зрения  западноевропейцев  и  американцев.
Если в виртуальности меня  расплющит  бетонной  плитой,  то  костюм  может
отреагировать оч