было оставлено, и вождь знаком указал в сторону от  строгих
божеских взоров, под которыми, судя по всему, и сами  хозяева  чувствовали
себя не слишком спокойно. На  небольшой  площадке  за  скалами  расстелили
кожи, Ромар и несколько старших  охотников  степенно  опустились  на  них.
Уника осталась стоять рядом. За все время она не проронила ни слова, лишь,
подчиняясь брошенному вполголоса приказанию, время от  времени  оглаживала
себя  ладонями,  чтобы  подчеркнуть  свою  огрузневшую  фигуру  с  заметно
выпирающим животом. Какие ни будь строгие люди охотники за мамонтами, а  к
беременной женщине отношение всяко дело будет помягче.
     Переговоры длились часа три, потом пленникам принесли поесть,  и  это
было уже совсем хорошим признаком, ибо тех, кого  собираются  убивать,  не
кормят и, тем более, не едят вместе с ними. Охотники с интересом  глядели,
как Ромар неспешно  ест  из  рук  Уники.  Очевидно,  они  никак  не  могли
поверить, что полностью беспомощный  калека  и  женщина  на  сносях  могли
совершить столь дальнее  путешествие.  Таши  стоял  неподалеку,  сглатывая
голодную слюну. Он понимал, что может свободно подойти, взять любой кусок,
и никто не обратит на него внимания, но боялся также, что пока они не ушли
с земель племени, все может перемениться, и  возможно,  ему  еще  придется
убивать этих людей, а спокойно стрелять в того, чью пищу ел, смог бы разве
что мангас.
     Давно наступил вечер, но солнце прежним манером  катило  в  жиденькой
небесной голубизне, не собираясь  склоняться  к  земле.  К  этому  времени
закончилась долгая беседа, охотники  вновь  окружили  Ромара  и  Унику,  и
отряд, к великому облегчению Таши направился на юг. Им предстоял двух  или
даже трехдневный переход, и  Таши  догадывался,  что  все  это  время  ему
придется провести бодрствуя и ни на мгновение не снимая шапку, от  которой
нестерпимо свербела голова. Все-таки, они понемногу приближались к  логову
неведомого черного мага, и  легкое  щекотание  сменилось  вполне  ощутимым
поскребыванием.
     Тундра цвела. Пушистые метелки трав  источали  тучи  пыльцы,  розовым
огнем полыхал багульник, полосы мха усеивали  белоснежные  цветы  морошки.
Там, где посуше, дягиль и  купырь  стояли  сплошной  стеной,  и  крошечные
березки были не заметны у их подножия. И в то же время  видно  было  очень
далеко; горизонт ощутимо задирался к зениту,  открывая  взору  необозримые
пространства, каких и в степи за Великой не сразу отыщешь.
     На второй день  вдали  замаячили  купы  избитых  непогодой  деревьев.
Приближался лесной край, куда северный народ тоже  старался  без  дела  не
заходить. И в это время один из охотников издал протяжный предостерегающий
вскрик, указывая рукой  куда-то  в  сторону.  Таши  вгляделся  и  на  фоне
цветущего дрока вдруг различил несколько рыжих фигур.  Мамонты  безмятежно
паслись, не догадываясь, что совсем неподалеку цепочкой  идут  их  злейшие
враги. Затаив дыхание, Таши смотрел на могучих зверей, укутанных в  густые
шубы, вооруженных клыками  в  рост  человека,  ловко  управляющихся  своей
единственной гибкой рукой. Куда-то исчезло желание напасть и  сразиться  с
величайшим из зверей. Хотелось просто стоять и смотреть.
     Охотники тоже понимали, что такой маленький отряд зверя  не  возьмет,
и, посовещавшись, направились дальше.  А  перед  глазами  Таши  еще  долго
маячили спокойные как сама степь звери.
     "Значит, это у них все-таки  зубы..."  -  твердил  Таши,  словно  мог
забыть этот очевидный отныне факт.


     Сторожевой отряд  проводил  путников  к  границам  сплошного  леса  и
поспешно отправился обратно, чтобы вовремя принести сородичам  весть,  где
было замечено стадо. Наконец Таши смог снять измучивший его амулет и  хоть
немного  отдохнуть.  Среди  деревьев  развели  костер,  в  углях   испекли
подстреленную тетерку и  несколько  больших  рыб.  Каждая  мелкая  речушка
кишела семгой и идущим на нерест лососем, так что проблем с пропитанием не
предвиделось.
     Ромар наконец получил возможность рассказать, о чем  он  совещался  с
вождем и старейшинами захвативших их людей. Оказывается, северному  народу
тоже несладко пришлось от буйства Кюлькаса.  Новое  море  насытило  воздух
влагой, и в этом году зима случилась  небывало  снежной,  звери  с  трудом
добывали корм из-под мощных заносов, а люди попросту тонули  в  снегу.  Не
помогали  даже  сплетенные  из   лозы   снегоступы,   в   которых   обычно
передвигались охотники. Племя вынуждено было откочевать на восток,  бросив
знакомые места и всеми почитаемое святилище.
     Ромар объяснил причину навалившейся беды, но  ничем  не  мог  утешить
охотников. Даже если Кюлькас уснет, новое море все  равно  не  высохнет  и
теперь жить в этих краях станет невозможно. Звери уйдут дальше  на  север,
где как прежде могут  прокормиться,  и  людям  придется  кочевать  следом.
Отныне кровожадные боги целую зиму будут поститься.
     - Все-таки, удивительный народ северяне, - закончил рассказ Ромар,  -
богов они ставят выше чем предков, а потом сами мучаются со своими богами.
Ты хоть понял, что у них приключилось?
     - Не очень, - признался Таши. - Можно подумать, что тамошние истуканы
промеж себя не сошлись. Я про того говорю, которому харю кровью вымазал.
     - Правильно понимаешь, - улыбнулся Ромар. - Кремень мы главному  богу
отдали, другие боги это стерпели, а этот  завидущий  оказался.  Он  нас  и
выдал, и если бы ты его кровью не угостил, то и судить не возьмусь, что  с
нами сталось бы.
     - Что же это за боги такие, если они свою кровь  жрут?  -  возмутился
Таши. - Такое только демонам прилично. А демона не ублажать надо, а гнать.
     - Легко тебе  говорить,  -  задумчиво  протянул  Ромар.  -  Куда  его
прогонишь, если кругом исконные Хаддовы  места.  Из  его  останков  всякой
нежити расплодилось тьма. Сам небось знаешь.
     - Так что, это кто-то вроде Хурака, что родился из ледяной печени?  -
Таши ажно на ноги вскочил, так поразила его эта мысль.
     - Возможно, что и не вроде, а сам Хурак и есть, - совершенно спокойно
ответил Ромар.
     - От-то!.. - Таши в восторге хлопнул себя по бокам.  -  Да  я  внукам
буду рассказывать, что самого Хурака с ладони кормил, как ягненную овцу! -
Таши вдруг остановился и спросил: - Зачем же они его  прикармливают,  коли
так? Биться с ним надо!
     - Легко тебе говорить... - повторил Ромар. -  А  попробуй  биться,  с
богом-то. Особенно, если предки тебе не помощники. Видишь ли, боги это  те
же странные существа, вроде древяниц или подкаменных курчавок. Среди них и
благожелательные имеются,  и  злобные,  само  собой.  Тех,  кто  послабей,
хороший шаман может скрутить и заставить на себя трудиться,  других  может
отогнать, третьи - попросту в наши дела не мешаются, и людям до  них  дела
нет. Но есть и такие, с которыми так просто не сладишь и  остается  только
умаливать их: одних, чтобы в беде помогли,  прочих  -  чтобы  не  вредили.
Кланяться приходится, жертвы приносить, не из дружбы, как древяницам, а из
страха. Вот этих существ и зовут богами.
     - Я бы не стал кланяться, - непреклонно произнес Таши.
     - Да?.. А кто Хурака кормил? Да еще теплой кровью. И вообще, не  суди
чужую веру. Ты их обстоятельств не знаешь, они - твоих.  Пусть  живут  как
умеют.
     Таши почесал  щеку,  измученную  щекотучим  прикосновением  беличьего
хвоста, и спросил:
     - А не может случиться, что тот, кого мы ищем, и не человек вовсе,  а
бог?
     - Вряд ли. Странные существа потому и странные, что живут  не  только
здесь. У любого из них большая часть в Верхнем мире обретается,  здесь  от
них лишь малый кусочек. А в том мире сейчас такое творится  -  не  приведи
Лар. Да будь наш злодей богом-разбогом, но предвечного коснуться для  него
все равно что для тебя спать улечься посредь  непрогоревшего  костра.  Это
кто-то живой, из тех, что в нашем мире обитает, а наверх только  с  бубном
ходит, или уж не знаю, как там чужинцы с этим делом управляются.
     - Ну, коли живой, - пообещал Таши, то с ним мы разберемся. Он у  меня
не только колдовать разучится, но и как звать его забудет.


     Обратный путь оказался не в пример легче. И  опыт  кое-какой  был,  и
цель казалась яснее. Шапка упорно указывала на юг, и ночами, перед тем как
заснуть или во время дозора Таши бывало размышлял, где же именно  прячется
злобный колдун. Люди на юге живут знакомые, или родичи, или дети лосося  и
медведя. Но у лесовиков знатных магов что-то  незаметно,  были  бы  у  них
дельные волшебники - Ромар бы знал. Неужели - ночные  карлики?  Или,  того
пуще - диатриты? Как их преследовать, как найти  врага?  Этого  и  Лар  не
подскажет. Иди и надейся, что удача и опыт не подведут.
     Наконец, Таши не выдержал и поделился сомнениями с Ромаром.
     - Мы же домой идем чуть не след в след.  Откуда  там  чародеи?  Кроме
Матхи и нет никого.
     - Ты что же, на Матхи грешишь? - Ромар  рассмеялся,  блестя  ровными,
юноше впору зубами.
     - Нет, конечно... - испугался  Таши,  но  Ромар,  вдруг  посерьезнев,
сказал:
     - А вообще-то так и должно быть. На всех думай, никого не  пропускай.
Хотя Матхи здесь, конечно, ни при  чем.  Ослабел  он  в  последнее  время,
похилился. Весь в  мелочах,  в  сегодняшнем  дне.  У  старух-лекарок  хлеб
отбивает,  лихоманку  лечит,  мелкими  заговорами  пользует.  Верхний  мир
забросил. Кюлькаса, что ли, боится? Шаман  должен  большие  дела  вершить,
разом обо всем роде стараться, а он рассыпался как порванное  ожерелье.  И
на смену себе никого не готовит. А это уже вовсе не дело.
     - Кого готовить-то? - спросил Таши.  -  Говорят,  колдуном  уродиться
надо.
     - Захотел бы - нашел. Калюта, например, толковый паренек.
     - Какой Калюта? - не понял Таши.
     - Ты его знаешь.  Из  западного  селения  парнишка.  Вместе  с  тобой
посвящение проходил. Ему еще кисет для кремней достался. Сварга из него не
получится, а все без шамана не сидели бы. Вернемся, душу из Матхи выну,  а
дело делать заставлю.
     - Получается, - вернулся Таши к волновавшей его теме,  -  что  злодей
среди большеглазых прячется. Сидит  где-нибудь  на  дереве,  а  мы  понизу
бегаем, его ищем.
     - Тоже не выходит, - вздохнул Ромар. -  Тогда  бы  они  на  мангасову
уловку ни в жизнь не попались.
     - Понял! - воскликнул Таши, - озаренный  внезапной  догадкой.  -  Это
мангас! Ты же сам говорил, что он сильный колдун.
     Ромар с сомнением прокачал головой.
     - Сильный-то сильный, да не настолько. Был бы он  тем  чародеем,  так
если бы захотел, все большеглазое племя раздавил словно вошь на  ногте.  А
он ничего особенного не делал. Большеглазых зачаровал  их  же  собственной
магией. А что шеи им ломал словно мальчишка лебеду, так на то он и  мангас
- силища у него что у мамонта.
     - А огонь? Как он костер распалил-то?  Без  кремня,  без  крестовины,
голыми руками. Я о таком и не слыхивал.
     - Мало ли чего ты не слыхивал. Огневик он, конечно, знатный,  но  для
таких штучек к предвечному соваться незачем. Есть на свете  люди,  которые
без огнива и без палочек костер разжечь  могут.  Разумеется,  это  не  так
просто, лучше если хоть что-то в руках будет. Кремнем можно и не  ударять,
а огонь появится. Ох, помню, на состязаниях ты стараешься, камнями впустую
щелкаешь, а у Калюты костер с полуискры заполыхал.
     - Так он... - давнее воспоминание вдруг наполнило душу обидой, -  так
он выиграл не потому, что лучше умел?.. Волшебством взял? Это нечестно!
     - Почему? Он лучше знает душу огня и, значит,  лучше  умеет.  Никакое
волшебство законом не запрещено. Нельзя только другим мешать. Так он и  не
мешал, за этим я следил.
     - Все равно - нечестно, - пробурчал Таши.
     - Да ладно, пусть его, - дело давнее. Я это к тому говорю, что мангас
великим чародеем быть не может. Он не чары творит, а шутки играет,  мается
от нечего делать. А тот, кто Кюлькаса тревожит, это совсем иное  дело.  На
такое решиться, слаще рузарху в пасть прыгнуть. Мало того,  что  весь  мир
кругом стонет, так сам чародей больше всех рискует. Сегодня он у  Кюлькаса
силу своровал, а завтра его эта же сила походя раздавит. Такими вещами  не
балуются. У предвечных повелителей силища  неподъемная,  ею  горы  двигать
надо, звезды на землю сводить, моря высушивать. Я ума не приложу, чем этот
мерзавец у себя занимается, какие пакости задумал, что  за  ужасы  творит.
Ведь он не раз  и  не  два  обратился  к  предвечному,  он  будоражит  его
постоянно, каждый день и чуть не всякую минуту. Но я нигде не вижу  следов
его страшной волшбы. Вот, что пугает  меня  всего  сильнее.  Возможно,  он
готовит что-то непредставимое, и нам  надо  остановить  его,  пока  он  не
пустил это в ход.
     Таши поежился. Картина, нарисованная Ромаром, проняла даже  его.  Уму
представилась пещера, наподобие той, о которой рассказывала Уника. Мертвая
гладь подземного озера, мельчайший песок и неровный камень стен. И там,  в
безграничной  тьме  безликое,  ничем  не  напоминающее  человека  существо
готовит скорую гибель этого мира и приход иного, где  все  будет  чужим  и
враждебным.
     - Я его найду, - сказал Таши, - и заставлю раскаяться в своих делах.


     Неделю они упорно ломились сквозь лес, не встречая по пути  никого  и
оставив далеко в стороне приречные поселения рыболовов.
     На восьмой день, завершив вечернее гадание, Ромар подошел  к  Таши  и
Унике и негромко произнес:
     - А ведь мы и впрямь след в  след  домой  возвращаемся.  Давай-ка  ты
завтра от шапки своей отдохни, и пойдем просто к дому. Дня  два  потеряем,
не больше. А навестить родичей надо, сердце за них болит.
     Таши был согласен, а Уника и подавно, хоть и  страшновато  было,  что
вновь кто-нибудь надумает взваливать на нее ответственность  за  несчастья
суровой зимы.
     Разумеется, Таши по-прежнему сверялся с шапкой и  с  тайной  радостью
обнаружил, что направившись к дому, Ромар начал забирать влево. Значит, не
среди своих прячется злой маг, а в закатных землях.
     К лесному поселку путешественники вышли так и не встретив  никого  из
родичей, и лишь у  самой  городьбы  услыхали  крик  караульного.  За  зиму
поселок изменился мало, большинство землянок осталось недокопанными, да  и
не нужны они стали оскудевшему роду. Зима  выдалась  страшная,  а  осенние
запасы погибли во время бегства. Немало родичей не досчитались  по  весне,
когда пошла перелетная птица. Теперь в поселке оставалось около полутысячи
душ. Прежде в Верхнем селении, самом малом из всех, жило больше людей.
     Прослышав о  возвращении  Ромара,  сбежался  народ.  Собрались  перед
большой землянкой, чтобы послушать рассказ о путешествии.  Где  были,  что
выискали и как теперь дальше жить.
     Таши  обратил  внимание,  что  на  поясе  у  Стакна  висит  на  ремне
нефритовый желвак. Сумел мастер из навершия  расколотой  дубинки  выточить
кистень, чтобы не совсем оставался род без святыни. А у сородичей  достало
мудрости назвать тонкорукого Стакна своим вождем. Не беда, что не  слишком
могуч мастер, главное, что разум у него не убогий.
     Ромар рассказывал, да и то не все, а Таши с Уникой  только  кивали  и
поддакивали. Ясно ведь, что не стоит говорить людям, как вместе с мангасом
по лесу ходили, о таком рассказывать, только народ злить. Промолчал  Ромар
и о том, что Баюн и не человек вовсе, а сродни злобным карликам. А  вот  о
злом чародее все поведал,  даже  то,  что  получили  от  Баюна  в  подарок
святыньку, которая поможет злыдня найти. Что за святынька такая - люди  не
спрашивали, понимали, что  не  след  волшебными  вещами  у  всех  на  виду
размахивать.
     - И что же делать думаете? - спросил Стакн, выслушав рассказ.
     - Дальше пойдем, - твердо сказал Ромар. - Мы этот поход  начали,  нам
его и кончать.
     - А по-моему - блажь это, - вдруг заговорил Мугон. -  Как  ни  верти,
нам тут все одно не жить. Второй такой зимы никто не переживет.  Да  и  не
дело, когда колдун от людей уходит. Таши тоже жаль отпускать. Я с ним  бок
о бок дрался, знаю, на что он способен. Нечего ему за чародеями  гоняться,
он роду нужен.
     - Ты что же, в степи предлагаешь возвращаться? - спросил Стакн. -  Ты
же сам туда ходил с разведчиками. В степи снова засуха, от реки и следа не
осталось. Там скоро и диатриты жить не смогут.
     - На закат уходить надо, - упрямо проговорил Мугон. - И плевать,  что
там земель свободных нет. Потесним кое-кого. Спасибо Бойше,  он  с  детьми
тура войну остановил. Теперь мы им поклонимся, думаю и договоримся.  Ромар
сказал, что с рыболовами хлеб делил. Тоже добро. Одних о помощи  попросим,
других... глядишь и наберется силы против западных племен выступить.
     - Покуда черный маг жив, Кюлькас нам нигде покоя не даст, -  возразил
Ромар. - К самому себе за пазуху не спрячешься.
     - А пока вы будете чародея выискивать  весь  род  на  нет  сойдет,  -
упорствовал Мугон.
     - Ты что скажешь, шаман? - спросил Стакн.
     Матхи стоял бледный, исхудалый. Колдовской наряд висел на нем мешком,
словно не человека облегал, а болтался на высохшей палке. Видно так  и  не
оправился шаман после тяжкой болезни.
     - И Ромар прав, и Мугон прав, - бесцветным голосом произнес Матхи.  -
Пусть каждый своим делом занимается.
     Вспомнив наказ Ромара, Таши осторожно надвинул  на  темя  висящую  за
спиной шапку.
     Нет, ничего. Правую щеку жжет, словно рыжий муравей  кусил  -  где-то
там бродит злой маг. А Матхи с другой стороны стоит. И  на  взгляд  ничего
особенного в шамане не видно.
     С тех пор, как перед лицом кровожадного Хурака  Таши  впервые  ощутил
чужое  волшебство,  прошло  довольно  много  времени,  и  молодой  охотник
попривык разбираться в этих, прежде недоступных ему следах. Трудные  мысли
роятся вокруг Матхи, больные  мысли,  но  не  злобные.  Помочь  ему  надо,
пожалеть... - Таши вдруг поймал себя на том, что  думает  о  кудеснике  со
снисходительной  заботой,  что  в  отношении  шамана  даже  и  неприлично.
Покраснев, Таши поспешно скинул шапку.
     - Пусть так и будет, - решил Стакн. - Ромар со  своими  пусть  дальше
идет, а ты, Мугон, набирай молодых парней и  ступай  с  ними  к  верховьям
Белоструйной. Все как хотел: своих искать, из Западного селения, с  детьми
тура договариваться... Только смотри, прежде времени ни с кем не  ссорься.
Пять человек тебе хватит, так?
     - Хватит, - довольно проворчал Мугон. - Мне их и выбирать  не  нужно,
все на виду. Тейко возьму, Лихора, Милошу и Свиоловых  сынов.  Послезавтра
выйдем, через месяц назад ждите. Нам на дорогу год не потребуется.
     - Вот и ладно, коли так, - заключил Стакн.
     Под вечер Стакн, Ромар и Матхи заперлись в землянке вождя и просидели
там чуть не до полуночи. Таши велено было далеко не уходить, и он изнылся,
одиноко сидя на  площади,  размышляя  под  надоедливый  комариный  звон  о
тяготах кочевой жизни. Вот, домой пришли, можно сказать,  и  что  с  того?
Какой же это дом? Их землянка за зиму в негодность пришла, плесени  в  ней
больше чем воздуха; богатства всего, что с собой в мешке принес... а люди,
ради которых старался, как и прежде смотрят косо. Тейко на площади рта  не
разинул, но взгляд-то никуда не спрячешь. А кто-то так  и  просто  сказал:
"Гуляли полгода, да ничего не выгуляли... ворох сказок принесли".
     Таши надвинул шапку, прислушался. Нет, все-таки не зря ходили. Осенью
сам зоркий Ромар слепым кутенком тыркался, не понимая, что  происходит,  а
теперь все ясно, как светлый день. Вот там чародей проклятый бродит -  всю
щеку истерзал... ну,  ничего,  недолго  тебе  осталось.  Таши  вздохнул  и
шустрей замахал ивовой веткой, отгоняя ошалевших от жадности комаров.
     Мимо прошли Тейко с Милошей. Тоже собираются в дорогу; Мугон решил до
послезавтра время не тянуть, выйти завтра с утра. И то верно,  зачем  день
прохлаждаться? Мугон с прошлого года вдовый, трое  парней  холостых,  а  у
Свиоловых сыновей в семье строго: скажут Курош и Машок, что з