- Кто ты? - повторил Ромар на языке чернокожих.
     Я Джуджи, заклинатель раковин, - неожиданно ответил  старик  и  снова
опустил голову.
     Богоподобный Джуджи, живым ушедший на небо! Так вот каковы  оказались
твои небеса!
     Может быть лучше было бы их убить? - Ромар повернулся  к  чужинцу.  -
Сами умереть они не могут, но убить их возможно?
     - А ты сможешь это сделать? - спросил Баюн.
     Ромар поник и, помолчав, произнес:
     - Лучше бы ты не показывал мне этого. Это и моя судьба тоже?
     Баюн долго молчал, покачивая головой, так что  было  не  понять,  что
именно собирается он ответить.
     - Всего можно избежать, - упали беззвучные слова. - Так или иначе, но
ты попадешь сюда. Но я бы хотел, чтобы ты пришел ко мне прежде чем станешь
таким. Тогда нас было бы двое.
     - Ты же знаешь, я не могу оставить начатое, не могу бросить людей.
     - Они все не могли бросить дел, до  последнего  они  бились  за  свои
народы, и вот теперь они здесь. Что им пользы в том, что они  отдали  себя
до последней мысли? Их забыли, и сами они почитай что ничего не помнят  из
прошлого. Так было ли это прошлое?
     - Было, - сказал Ромар. -  Если  народ  жив,  то  прошлое  становится
будущим.
     - Может быть, - согласился Баюн. - Мой народ ушел с земли, и  у  меня
будущего нет. И все-таки, я зову тебя к себе. Я  понимаю,  что  сейчас  ты
меня не услышишь; слишком  трудную  задачу  вздумал  ты  решать,  а  дети,
которые идут с тобой, это всего лишь твои руки. Одна рука ничего не сможет
сделать, поэтому ты должен идти вместе с ними. Но потом, когда сил  станет
совсем мало, вспомни мои слова и оставь малую толику  себе  самому,  чтобы
жить человеком, а не сидеть на этом берегу.
     - Ты прав, - сказал Ромар. - Сейчас я действительно очень хочу  выйти
из-под земли и увидеть  небо.  А  что  будет  потом,  этого  не  скажут  и
гадальные кости.


     Поздним вечером Таши возвращался с охоты. Более позорного лова он  не
мог себе представить. С величайшим трудом удалось подбить четырех облезлых
белок. Лес в стороне от заколдованных чужинских  угодий  был  полон  дичи,
деревья еще не успели выгнать полный лист, прозрачная изумрудная дымка  на
вершинах переполненных соком берез  не  могла  никого  скрыть  от  взгляда
добытчика. И  все  же,  именно  белку  взять  не  удавалось.  Трижды  Таши
промахивался по зверькам  из  корявого  чужинского  лука.  Стрела  шла  по
спирали, ведомая глупым случаем. Хорошо, что никто не видал его  стрельбы,
а то ведь со стыда можно сгореть. Дошло до того, что  высмотрев  на  сосне
разом двух зверьков и выбрав того, что покрупнее, Таши не просто  промазал
по нему, а попал во вторую белку, которую вовсе не  собирался  трогать.  И
все же, стрела вильнула в сторону и тюкнула вторую белку в  бусину  глаза.
Вот уж действительно, впору хвалиться меткостью.
     С Таши едва припадок не случился  от  злости.  Ничего  не  скажешь  -
заговоренная снасть! Ежели с такой пропитание добывать,  так  семь  раз  с
голода помрешь прежде чем обедом разживешься.
     И все же, четырех белок достать удалось,  и  Таши  понуро  свернул  к
дому. Уже у границы заколдованного бора он высмотрел последнюю белку.  Она
сидела на самом виду,  распушив  хвост,  и  вычесывала  клочья  вылезающей
зимней шерсти. Стрелять было удобно, но Таши уже столько раз сегодня лупил
мимо из самых удобных положений, что даже не потянулся  за  кривым  луком,
закинутым за  спину.  Просто,  чтобы  сорвать  злость  он  поднял  камень,
валяющийся на разрытом  тетеревином  токовище,  и  запустил  им  в  белку.
Гранитный голыш, пущенный меткой рукой, сбил зверька на землю. Таши горько
рассмеялся:  безо  всякого  оружия  способней  промышлять,  чем   с   этим
безобразием!
     Таши шагнул, собираясь свернуть шею дергающемуся во мху  грызуну,  но
вовремя вспомнив, что  убита  белка  должна  быть  стрелой,  снял  лук  и,
наставив стрелу в упор, с расстояния в две ладони прострелил белку. Теперь
можно смело возвращаться. Чужинец требовал четыре белки, но  говорил,  что
пять - лучше. Получит он своих пять белок.
     Ромар и Уника ждали его на прежнем месте. Можно было подумать, что за
весь день они не сдвинулись с места.  Однако,  что-то  в  лицах  спутников
подсказало Таши, что на самом  деле  в  его  отсутствие  произошло  что-то
важное, о чем теперь сидящие у огня предпочитают помалкивать.
     Таши вывернул ягдташ, вывалив на землю жалкую добычу. Спросил:
     - Где хозяин?
     - Я здесь, - прозвучало в голове, и Баюн появился  из-за  деревьев  с
таким видом, словно только тем и занимался, что сидел за ближайшей  елкой,
поджидая Таши.
     "Что-то скрывает", - окончательно уверился Таши.
     Баюн  осмотрел  убитых  белок,  последнюю  даже  понюхал,  покачал  с
сомнением головой, сказал так, что услышали все:
     - Ничего, и эта сойдет, особенно если на выпушку, - потом  повернулся
к Унике: - Займись этим. Мясо мне  отдашь,  а  из  шкурок  сошьешь  своему
мужчине шапку. Что для шитья потребно, я тебе дам.
     - У меня свое есть, - тихо сказала Уника.
     Она развязала висящий на поясе кисет,  высыпала  на  колени  нехитрое
женское  хозяйство:  маленький  скребочек,  костяное  лощильце,   проколку
зеленого камня, два клубка мятой жилки - потолще и совсем тоненькой.  Баюн
придвинулся посмотреть, протянул было руку к проколке и  тут  же  отдернул
ее, словно зеленый камешек на расстоянии ошпарил ему пальцы. Однако, голос
чужинца звучал так же бесстрастно:
     - Твои инструменты лучше моих. Шей, как знаешь. Только на  глаз  шей,
без примерки. Мне над этой шапкой еще заклинания твердить.
     Таши молчал с горькой усмешкой на губах. Ничего  не  скажешь,  славно
платит ему чужинец за выстрел при встрече и за то, что  не  поддался  Таши
сонным и всяким иным  чарам.  Не  ленится  кошкоподобный  ставить  Таши  в
смешные и нелепые положения. Со всеми говорил, а  ему  слышать  не  давал,
потом на охоту послал, позора набираться, теперь хочет обрядить в шапку из
линялой летней белки. В такой единожды на люди покажешься - больше жить не
надо. Да еще пока он в лесу телепался, здесь что-то случилось, а ему о том
слова не говорят. Даже Уника молчит, и оттого особенно обидно.
     Почувствовав неладное, Уника отложила полуободранную тушку, подошла к
мужу, прижалась к плечу.
     - Что случилось?
     - У меня - ничего, - искренне ответил Таши. Весь  гнев  и  вся  обида
разом испарились, едва  он  почувствовал  приникшее  к  нему  тело  Уники,
заметно огрузневшее за последние недели, с туго выпирающим животом.
     - Ну, а все-таки?
     - Это у вас что-то случилось, пока  я  в  отлучке  был,  -  поделился
сомнениями Таши.
     Уника вздрогнула, потом ответила опасливым шепотом:
     - Баюн Ромару его судьбу показывал. И я видела. Охонюшки,  страшно-то
как!
     - Не  бойся,  -  сразу  успокоившись,  произнес  Таши.  -  Как-нибудь
обороним старика. Не дадим в обиду.


     К ночи добытые шкурки были содраны, тщательно выскоблены  и  повешены
сушиться. Наутро Уника замочила их в кислом щавелевом отваре, как  следует
отмяла и на ночь вновь оставила сушиться. На третий день взялась за шитье.
Таши и Ромар примостились по сторонам от  рукодельницы,  наблюдая  работу.
Шапочка получалась неказистая, такую уважающий себя охотник ни за  что  на
свете не наденет. А вот Ромару шапка явно нравилась. Он чуть не носом  лез
в шитье, то и дело давал всевозможные советы: то мех подогнуть  особо,  то
отверстие для жилки проколоть чуть в стороне.  Недовольно  морщился,  если
Уника что-то, по его мнению, делала не так, ворчал:
     - Неужто не видишь, что здесь получиться должно?
     - Не вижу, - виновато твердила Уника.
     - Эх, нету у тебя к таким делам таланта!.. - печалился Ромар. - А  то
бы из такого меха, да с таким инструментом  мы  бы  чудо-шапку  построили.
Жаль, рук не хватает...
     - Я же стараюсь! - чуть не плакала Уника.
     - Верно, стараешься, тут слова против  не  скажешь.  Кое-что  у  тебя
получается. Но могло бы получше.
     Как всегда из ниоткуда  явился  Баюн.  Сжался  в  комок,  пристроился
напротив Уники, вперился желтыми глазами в ее работу и  застыл  безмолвно.
Почему-то Таши был уверен, что сейчас он и в тайне не произносит ни слова.
И это уважительное молчание наполняло Таши гордостью, хотя он и не понимал
скрытого смысла происходящего.
     Когда наконец шапочка  была  готова,  Баюн  покачал  головой,  цокнул
языком, впервые издав слышный уху звук, и тут  же  унес  обновку  к  себе.
Вернул ее лишь через  день,  и  сколько  Таши  ни  приглядывался,  никаких
изменений обнаружить он не сумел. Дрянная шапчонка,  в  какой  и  на  люди
показаться неловко. И все же, надевал ее Таши с трепетом  душевным.  Шутка
сказать - два таких знамых колдуна на пару старались над этой вещицей!
     А  на  поверку,  когда  беличий  мех  опустился  на  макушку,  ничего
особенного не произошло. Таши  старательно  вслушивался  в  свои  мысли  и
ощущения, но ничего обнаружить не мог. Шапка  как  шапка,  чуть  маловата,
жмет слегка. Выпущенный наружу хвостик  щекочет  правую  щеку.  А  где  же
колдовство?
     - Ну как? - тревожно спросил  Ромар,  и  тот  же  вопрос  донесся  от
молчаливого чужинца.
     Таши бесполезно напрягал  слух,  пытаясь  услышать  нечто  потаенное,
напрасно щурил глаза, желая углядеть  вдали  необычные  приметы,  признак,
который указал бы, куда следует идти, где искать неведомого  чародея,  для
поисков которого мастерили заговоренную шапку.
     Ну конечно, разве из дрянной облезлой белки можно сшить  хоть  что-то
стоящее! - Таши досадливо  щелкнул  пальцем,  стараясь  отбросить  за  ухо
надоедливо щекочущий хвостик. Неожиданно палец мазнул по пустому месту,  и
лишь тогда Таши заметил, что беличий хвостик мирно  свисает  возле  левого
уха.
     Неловкое движение не было пропущено колдунами. Ромар громко вздохнул,
переводя дух, а Баюн произнес в своей обычной манере:
     - Тот кто колдует запретное живет в той  стороне.  Но  очень  далеко,
поэтому ты почти ничего не чувствуешь. Потом будет действовать сильнее.  А
когда ты окажешься с ним рядом, то сразу это поймешь, не спутаешь.
     - Ну вот, - успокоено сказал Таши. - Сначала нарядили невесть кем,  а
теперь еще в жмурки играть заставите.  Буду  ходить  и  замечать:  чародей
побежал направо, чародей побежал налево...
     Ромар неловко поклонился лесному колдуну.
     - Спасибо тебе и за помощь и за все остальное. Не обессудь, но завтра
мы в обратный путь отправимся. Отыщем злодея. Уж не знаю,  как  мы  с  ним
управимся, но больше он Кюлькаса тревожить не будет.
     - Будьте очень аккуратны, - меланхолично посоветовал Баюн. - Злой маг
очень силен. Я тоже не знаю, как вы с ним управитесь.
     - Я знаю, - мрачно пообещал Таши.
     Баюн усеменил куда-то за кусты, вернулся  со  своим  неудобьсказуемым
луком, протянул его Таши.
     - Возьми. Когда будет надо, он стрельнет хорошо.
     Таши  сдержал  ехидные  слова  и  с  поклоном  принял  оружие  и  три
смолистые, из ели выстроганные стрелки.



                                    9

     Беличий хвостик на шапке указывал на  юг,  но  там  путь  преграждало
Кюлькасово море, и странники против воли свернули  на  северо-восток,  где
расстилалась негостеприимная тундростепь, откуда они в  прошлый  раз  едва
унесли ноги.
     Вроде  не  так  много  прошло  времени,  но  снежная  пустыня  успела
преобразиться, покрывшись зелеными травяными  джунглями.  Торопясь  урвать
недолгого тепла, всякая былинка пошла в  рост,  вымахивая  под  незакатным
солнцем вчетверо против более жарких,  но  сухих  мест.  Перелетная  птица
рассеялась в этих зарослях и  сгинула  бесследно,  озабоченная  выведением
потомства. Травы закрыли всякий обзор,  сомкнулись  над  головами  идущих,
сократив мир до размеров ближайшей лужи. Злые рыжие комары трубно  гудели,
набрасываясь со всех сторон, кусачая мошка лезла под одежду, набивалась  в
нос и норовила быть проглоченной при каждом вдохе.
     Но зато мохнатые гиганты, которых шерсть спасала не только от  зимних
морозов, но и от  летних  кровососов,  откармливались  на  высокой  траве,
быстро нагуливая жир. А следом за ними шли, скрываясь в траве,  хищники  и
среди них самый опасный среди зверей, двуногий, вооруженный не клыками,  а
разумом.
     К  скалам,  где  пряталось  вражеское  капище,  путники  благоразумно
приближаться не стали. Кто знает, не ожидает ли там теперь  засада.  Да  и
боги чужие непредсказуемы: в прошлый  раз  отпустили  с  миром,  а  увидят
другажды, могут и разгневаться на назойливых.  Да  и  отдариваться  нечем,
незваные гости и сами без кремня бедствуют.
     И все же, минуть скалы не удалось. Во время одного из переходов Ромар
вдруг насторожился и шелестящим шепотом спросил:
     - Шапка где?
     Таши прекрасно понимал, что волшебная шапочка создана для  пользы,  а
не для красоты, но пересилить себя не мог и  старался  не  носить  ее  без
дела. Натягивал на макушку по утрам, проверяя направление, а потом  прятал
в сумку. Там она лежала и сейчас.
     - Быстро надевай! - приказал Ромар. - И что бы ни случилось,  снимать
не смей ни на минуту!
     Таши рванул сумку и через мгновение шапчонка уже сидела  на  макушке.
Таши прислушался. Зловредный маг по-прежнему обитался в  неведомых  далях,
за неделю они ничуть не приблизились к нему. И все же, казалось, будто мир
кругом недобро изменился. Гудели мрачные  голоса,  самый  воздух  сгущался
ненавистью, зоркие глаза следили с неба  и  недруг  шел  по  следу,  споро
приближаясь и держа наготове оружие.
     - Быстрей! - привычно скомандовал Ромар. - Опять бежать  придется.  -
И, оглянувшись на Таши, добавил:  -  Если  нас  все-таки  схватят,  ты  не
вмешивайся. Потом выручишь.
     - Вас схватят, а меня,  что  же,  не  тронут?  -  проскрежетал  Таши,
сдергивая с плеча лук.
     - А тебя не тронут, коли дурить не начнешь.
     Слова  Ромара   подтвердились   немедленно,   словно   преследователи
специально  подгадали  в  эту  минуту.  Человек  семь  странно  одетых   и
непривычно вооруженных появилось из древоподобных зарослей купыря. Один из
них, наряженный в пушистую песцовую накидку, прокричал  что-то,  незнакомо
растягивая слова,  а  остальные  молча  вскинули  луки,  подтверждая,  что
пришельцам лучше всего слушаться приказаний, даже если они их не понимают.
Ромар, впрочем, не оплошал  и  здесь,  потому  что  ответил  охотникам  за
мамонтами на их тягучем языке.
     Речь Ромара возымела действие, настороженные луки чуть приспустились.
     - Мы мирные путешественники, - произнес  Ромар  на  языке  лесовиков,
вероятно для того, чтобы Таши тоже понял, о  чем  идет  речь.  -  Наш  род
обитает очень далеко, по ту сторону большого леса, вы знаете  о  нас,  ибо
покупаете наш кремень. Я думаю, двое беззащитных путников  не  могут  быть
опасны для таких могучих воинов, и вы позволите нам продолжить путь.
     - Вы не опасны для нас, - ответил  старший  из  охотников,  -  но  вы
вторглись на наши земли, оскорбили наших богов и должны понести наказание.
     - Ваши боги не оскорблены. Иначе, как бы  мы  могли  беспрепятственно
идти по этой цветущей земле. Большой бог, стоящий в скалах, отпустил нас с
миром.
     - Не кощунствуй! - закричал старший. Он шагнул к Ромару, занося  руку
для удара. Ударить ему не позволил Таши. Он  шагнул  вперед  и  перехватил
руку, резко вывернув ее.
     Обладатель песцовой накидки вскрикнул, но и теперь не обратил на Таши
никакого внимания. Он потряс вывихнутой рукой и зловеще протянул:
     - Ты злой колдун! У тебя нет рук, но ты ударил меня!
     Ромар бросил на Таши отчаянный взгляд, призывая его вести себя  тихо,
а потом ответил воинам вновь вскинувшим луки:
     - Не думал я, что гордые воины севера способны ударить калеку. Должно
быть, ваши боги спасли честь рода, остановив бесчестную руку.
     Один из охотников,  с  виду  постарше  остальных,  негромко  произнес
краткую  фразу,  лица  окружающих  сразу  переменились,  а  главный  воин,
нехорошо заулыбался и приказал:
     - Ступай за нами. Сейчас мы узнаем, что скажут боги.
     Ромар покорно наклонил голову и скороговоркой произнес:
     -  Если  придется  стрелять,  то  бери  волшебный  лук.  Но  все  же,
постарайся обойтись без крови.
     Чужие воины плотно окружили Унику и Ромара, указав в направлении чуть
видных вдали скал,  скрывающих  святилище.  На  Таши  они  по-прежнему  не
обращали внимания. Они видели его, но  как  бы  не  замечали,  безразлично
скользили по нему глазами,  отодвигались  в  сторону,  когда  он  подходил
слишком близко, и тут же забывали о его присутствии.
     Часа через три странная процессия достигла покрытых рисунками камней.
Один из охотников тонко и пронзительно закричал, навстречу пришедшим вышло
еще несколько человек.  В  основном  здесь  были  старики,  двое  из  них,
причудливо одетые, явно были волхвами.
     Пленников вывели на  площадку  с  идолами,  поставили  перед  главным
истуканом. Ромар поклонился деревянной фигуре, нараспев произнеся что-то.
     Таши помнил, как наваливалось на них чувство тягостной  безысходности
в тот раз, когда они стояли здесь в прошлый раз,  кланяясь  полузасыпанным
снегом  идолам.  На  этот  раз  ничего  подобного  не  было.  Может   быть
справедливые боги не забыли богатого дара,  а  возможно  -  берегли  своих
людей и потому не трогали и чужаков. Но все же, в воздухе ощутимо копилось
недоброжелательство. Таши тревожно  повел  глазами,  стараясь  определить,
откуда грозит беда и немедленно  встретил  внимательный  взгляд.  Один  из
идолов, стоящий чуть в стороне, жадно разглядывал Таши. Неприятный это был
бог. У остальных лица лоснились  жиром,  а  к  подножию  их  столбов  были
сложены охотничьи орудия и звериные черепа. У этого губы чешуились  черной
коркой засохшей  крови,  а  рядом  красовались  человеческие  кости.  Таши
вспомнил, как он не мог понять чувства Уники, твердившей,  что  деревянные
боги глядят на них. Теперь он испытал это чувство в полной мере. Кто-то их
богов глядел равнодушно, кто-то усмехаясь, но  этот,  торчащий  наособицу,
явно предвкушал кровавую жертву.
     И в ту же секунду старик-служитель приблизившийся  к  своей  святыне,
пронзительно закричал, указывая пальцем на Таши. Очевидно кровожадный бог,
для которого волшебная шапка не была преградой, указал  своему  подручному
на Таши, и теперь старик тоже видел его.
     Таши не стал дожидаться указаний Ромара. Корявый чужинский лук  давно
был изготовлен к стрельбе, и Таши выстрелил, мысленно  взмолившись,  чтобы
хоть раз неудобная безделка  сработала  как  следует.  И  лук  не  подвел.
Разумеется, стрела пошла косо, чуть не кувыркаясь в воздухе, но  вонзилась
прямиком в горло, под клок растрепанной бороды. Старик  захрипел,  брызгая
красным, и повалился к подножию своего идола. На мгновение почудилось, что
деревянные глаза сверкнули кровожадной радостью.
     Подчинившись неожиданному порыву, Таши, не дожидаясь  пока  опомнятся
стоящие кругом воины, метнулся к убитому, омочил в крови  ладонь  и  густо
вымазал широкий рот бога кровью его жреца. Не нужно было обладать никакими
особыми способностями, чтобы понять: жертва  принята  благосклонно.  Идола
едва ли не перекосило от удовольствия.
     И тут же вражеское  колдовство  кончилось,  взгляды  схватившихся  за
оружие воинов вновь стали скользить мимо Таши.
     - Глядите! - заголосил Ромар, вздернув голову. - Ваши боги сами нашли
виновного!
     Вождь хозяев подошел к Ромару и задал вопрос на  своем  языке.  Ромар
ответил. Это уже не походило ни на  допрос,  ни  на  судилище.  Завязалась
беседа, полная вопросов и недомолвок, какая обычно бывает между людьми  не
слишком доверяющими друг другу, но вынужденными говорить и договариваться.
Таши перевел дух. Теперь Ромар точно выкрутится.
     Очевидно  северяне  остались  довольны  ответами  Ромара,  во  всяком
случае, оружие