ось не  так.  Таши
вгляделся в рисунок и решил про себя, что непременно постарается встретить
легендарного зверя живым.
     - Поднимемся на вершину, - произнес Ромар, - оглядимся как следует, и
быстренько уходим. Пока тут никого нет, но не стоит зря болтаться.  Боюсь,
в скалах у здешнего народа святилище. Тогда - ног не унесем.
     Это  понимали  все.  Одно  дело  торговать  с  соседями,   встречаясь
где-нибудь на границах своих владений, совсем другое  -  позволять,  чтобы
какие-то незнакомцы разгуливали в самом сердце твоей земли, где живут боги
и обитают души предков. Никто и разговаривать не стал бы с  осквернителями
святых мест, судьбы чужаков была бы решена сразу.
     Пока Ромар и двое молодых людей  поднимались  на  скалистую  вершину,
солнце сумело справиться со снежным туманом, видно стало далеко и надежно.
     Семейство  носорогов  по-прежнему  кормилось  у  скал,  зрелище   это
отвлекло и Таши и Унику, поэтому дымок у самого  края  земли  углядел  все
замечающий Ромар.
     - Вот и хозяева, - сказал он. - Поторапливаться надо.
     - А это что? - испуганно спросила Уника, показывая вниз.
     Серые скалы в этом месте расходились, освобождая небольшую  площадку.
Она была бы до половины  скал  засыпана  невиданно  обильными  снегопадами
этого года,  вызванными  появлением  нового  моря,  но  человеческая  рука
вмешалась в кюлькасовы игры, очистив площадку и свалив снег  в  чудовищные
сугробы. На открытом месте плечо к плечу стояли  огромные,  вырезанные  из
неохватных бревен фигуры. Должно быть, они изображали  богов  или  предков
здешних хозяев.
     - Эх! - досадливо крякнул Ромар.  -  Нехорошо  попали.  Ну-да  ладно,
дважды не умирать, пошли, посмотрим, какие  у  них  покровители.  Может  и
выглядим что полезное. А направление замечай, - он махнул  рукой.  -  Горы
там.
     Никаких  гор  Таши  не  видел,  ни  с  равнины,  ни  с   высоты,   но
переспрашивать не стал, доверившись опыту учителя.
     Они спустились вниз, остановились перед грубо вырезанными фигурами  и
невольно замолчали. Ромар кожей чувствовал, что  вокруг  разлито  могучее,
незнакомое, хотя и вполне человеческое волшебство.  Должно  быть,  так  же
неуютно чувствовал бы себя чужой  шаман  перед  столпом  предков.  Старику
очень хотелось повозиться с чужими святынями, поглядеть, как бережет  себя
незнакомый род, почему не боится оставлять богов одних, но он понимал, что
делать этого не стоит. Раз оставляют,  значит  есть  у  богов  оборона,  и
святотатцы будут жестоко наказаны.
     Таши не чувствовал ничего, хотя и ему было тревожно.  Он  прикидывал,
сколько сил надо было затратить, чтобы  приволочь  из  дальних  лесов  эти
стволы. Значит, род здесь обитает немалый, шутки  с  ними  плохи.  Уходить
надо скорее, а то на равнине прятаться негде, к тому же, хозяева наверняка
знают в родных краях каждую щель. Таши вспомнил,  как  сам  он  стрелял  в
карлика, еще не зная, кто это, но стрелял наверняка, чтобы  убить.  Теперь
так же будут стрелять в него. Никто не спорит, так справедливо, но все  же
лучше не подставлять себя зоркому глазу и метким  стрелам  хозяев  ледяной
равнины.
     - Они видят нас, - вдруг произнесла Уника.
     - Кто? - быстро спросил Таши, вскидывая лук.
     - Боги. Я чувствую, как они смотрят.
     - Доигрались! - лицо Ромара скривилось. - Ну, пойдем кланяться. Авось
попустит мать-прародительница. Все-таки мы не чужинцы и Хадда не жалуем.
     Они подошли и остановились напротив угрюмых  фигур.  Деревянные  лица
идолов лоснились, густо намазанные жиром и кровью. Теперь и  Таши  ощущал,
как вперились в него незрячие глаза, злобно посверкивают, готовят недобрую
волшбу, которая в пыль сотрет дерзких чужаков.
     Площадка перед идолами была густо уставлена черепами. Изогнутые бивни
старых мамонтов складывались перед каждым идолом  в  подобие  алтарей,  на
которых лежали расклеванные птицами остатки подношений.
     - Кремни достань... - не разжимая губ, проговорил Ромар.
     Кремней у Таши было всего два, новых  камней  в  этих  гнилых  местах
взять было негде, но  Таши,  ни  секунду  не  колеблясь,  достал  огненные
желваки. Уника так же молча взяла  камни  и  заученно,  словно  всю  жизнь
только  этим  и  занималась,  шагнула  к  набольшему  истукану.  Жертва  с
протянутых ладоней перекатилась на алтарь. И тут же все почувствовали, как
отпустило напряжение.
     - Идем, покуда отпускают, - быстро произнес Ромар.
     Они пятились до тех пор, пока гранитный горб не заслонил их от капища
охотников за мамонтами.
     - Это еще не все, - сказал Ромар, когда  последний  из  разрисованных
магическими фигурами камней остался позади. - Боги на нас зла не держат, а
вот с людьми так просто не договоришься. Человек человека насквозь  видеть
не умеет, потому и доверия меж  людьми  куда  меньше,  чем  у  человека  с
богами, хоть бы даже и не своими. Теперь, девонька, все от  тебя  зависит.
Скидывай шапку, распускай косы.
     Уника, ни слова не говоря, выполнила приказание.
     - Ищи у меня в сумке гребешок, - торопливо наставлял колдун. - Нашла?
Теперь расчесывай косы на четыре ветра, на восемь сторон,  на  шестнадцать
дорог, на тридцать два пути, на тьму бездорожья!..
     Таши не сразу понял, что Ромар уже не просто объясняет Унике, что той
делать, а творит заклинание,  редкое  и  причудливое,  одно  из  тех,  что
составляют мастера оберегов  для  своих  хитроумных  поделок.  Значит,  не
просто гребешок носил безрукий старец в своей суме, а  колдовскую  вещицу,
которая, ежели позволят предки, поможет им унести ноги из чужих краев.
     Уника плавно кружилась, расчесывая волосы широкими  взмахами  гребня.
Верно, она делала все как надо, почуяв душу оберега, потому  что  на  лице
Ромара просветилась довольная улыбка.
     - Сколько волос, столько и троп, а нас нет ни на одной. Мы  волком  в
кустах, чомгой в камышах, ужом в траве, стрижом в небе. Нигде нас нет,  мы
далеко ушли!
     Уника резко остановилась, волосы, взметнувшись последний раз, опали.
     - Теперь бежим! - сказал Ромар. - Сегодня наши жизни в  ногах.  Следа
нашего никому не найти, так что уйдем далеко -  целы  останемся.  С  какой
стороны горы - запомнил?
     - Запомнил, - ответил Таши.


     Трое суток, останавливаясь лишь на пару коротких  ночных  часов,  они
бежали в направлении невидимых покуда гор. Следов не скрывали и не путали,
остерегаясь лишь жечь на стоянках костры. Судя по всему,  их  вторжение  в
святилище было замечено и, хотя громовые боги северного народа приняли дар
и не гневались на дерзких, но люди так просто обиды спустить не хотели  и,
судя по дымам, выслали погоню разом во всех мыслимых направлениях.
     - Будем ногами как следует двигать,  то  не  найдут,  -  приговаривал
Ромар, оглядываясь через плечо. - Они сплошь охотники, следопыты,  могучие
мужи, а мы им заговор подсунули наполовину  мужской,  наполовину  женский;
где им в таком разобраться. А даже если  и  разберутся,  мы  тем  временем
далеко уйдем.
     На исходе третьего дня заголубели  на  стыке  неба  с  землей  горные
отроги, а  с  заката  потянуло  теплым  воздухом.  Ледяные  туманы  тотчас
рассеялись, толща снега  разом  осела,  тут  и  там  появились  проталины,
покрытые бурым войлоком прошлогодней травы. Таши только  дивился  могучему
травяному богатству, пытаясь  представить,  каково  здесь  будет  в  июле.
Небось человека среди трав и не увидать, с головой скроет, как пигмея.  Да
и как же иначе? Только на таком травостое и  могут  прокормиться  северные
великаны: носороги, мамонты и гигантские олени с размахом  рогов  в  косую
сажень.
     Великанского оленя они встретили на второй день своего бегства. Как и
другие звери гордый  красавец  вспарывал  ветвистым  рогом  снег,  добывая
из-под него слой поваленной травы. Таши уже не удивлялся  огромным  рогам,
повидав  зверя  на  кормежке,  понимал,  что  без  этакого  инструмента  в
тундростепи еды зимой не достать. И хотя так  и  осталось  неведомым,  что
есть мамонтовый бивень: зуб или рог, но даже не видав  мамонта,  Таши  мог
ответить, зачем легендарному чудищу такое устрашающее орудие.
     Вместе с теплым ветром хлынул  из-за  моря  поток  перелетной  птицы,
покорно ожидавший на том берегу этого часа. Случился прилет  птицы  весьма
кстати, поскольку запасы у путешественников были на исходе, а охотиться во
время бегства некогда. К тому же Таши понимал, что вряд ли сумеет взять  в
одиночку лохматого мускусного быка или тем паче гигантского оленя.
     Когда  изгрызенные  временем  стены  ущелья  скрыли  беглецов,  Ромар
позволил  разжечь  костер,  обсушиться  и   привести   себя   в   чувство.
Единственная пара кремней осталась в капище северных богов, так  что  Таши
пришлось сооружать крестовину и добывать огонь на женский манер - трением.
С непривычки он вытирал огонь чуть не целый час, так что Уника и Ромар уже
отчаялись дождаться тепла и принялись жевать сырую утку. Но все  же  огонь
занялся, и ночь они провели как люди.
     Наутро Ромар принялся гадать, куда идти дальше. Указания Йоги на этом
месте обрывались, сама она здесь не  бывала,  и  ничего  толком  знать  не
могла. "Выйдешь к горам, а там уж сам решай, куда сворачивать. Захочешь  -
отыщешь". И вот они вышли к горам, хотя  и  не  с  той  стороны,  с  какой
намеревались. По ту сторону хребта  может  и  были  какие  знаки,  которые
помогли бы определиться, а тут ничто дороги не  указывало.  Нырнуть  бы  в
верхний  мир,  пощупать,  откуда   тянет   человечьей   магией,   разумным
колдовством, но Матхи далеко, и что-то странное творится с  ним;  вряд  ли
будет от него подмога в таких делах.
     Ромар раскинул фигурки на поиск человека и никого не нашел.  Рассыпал
сухие листья, гадая на  вспугнутых  духов  и  не  получил  ответа.  Тогда,
отчаявшись, бросил кости наудачу  и,  поскольку  легли  они  ровно,  решил
довериться  случаю  и  идти,  куда  указала  простенькая,  всякому  мальцу
доступная ворожба.
     Звериная тропа вывела их из ущелья,  и  вновь  путники  увидали  лес:
сперва неуступчивый, побитый ветрами сосняк,  а  затем  темные,  усыпанные
понизу мертвой хвоей, ельники. И нигде ни единого  человечьего  следа.  Не
станет человек по доброй воле в такой глухомани жить.  Под  елями  местами
лежал  зернистый  рассыпчатый  снег,  но  там,  где  случилось   солнечное
местечко, уже  расцветали  беловато-прозрачные  цветки  кислицы.  Короткая
северная весна стремилась к лету.
     Подчиняясь велению гадальных  костей,  Ромар  с  молодыми  спутниками
медленно двигался по горной стране. Ему так  и  не  удалось  встретить  ни
единого  признака  того,  что  здесь  обитают  человеческие  существа.  Не
тревожили путников и волшебные хозяева: поросшая ягелем чащобная нежить. И
чужинцами не пахнет, и большеглазых карликов не видать.  Как  распугал  их
кто.  Одни  звери   бродят   по   лесу,   да   кружат   трое   бесприютных
путешественников, ищут сами не зная чего.
     К концу недели Ромар понял, что они и  впрямь  описывают  огромнейший
круг, словно огибают на болоте зыбкое место, опасную сердцевину.  Вроде  и
нет там ничего, тот же лес, что и рядом, но ни разу  ни  единая  кость  не
указала в запретную сторону. Между тем, гадальные  кости  у  старика  были
подобраны со старанием: узорная костяшка из  рыбьей  головы,  косточка  из
птичьего крыла, вываренная заячья лапка, и  в  добавку  к  ним  -  фаланга
человеческого пальца. Такие кости врать не могут,  и  значит,  куда  кости
идти не велят, там ни  пройти,  ни  проплыть,  ни  по  воздуху  пролететь.
Выходит, там и  должно  искать  неведомого  кудесника.  Коли  он  от  глаз
прячется, так самый раз в такую нору.
     На следующий день Ромар круто повернул прямиком  в  центр  запретного
круга.
     Как обычно, Таши шел впереди, держа наготове  копье.  Ромар  двигался
следом, а Уника замыкала шествие. В лесах обитало  не  так  много  зверей,
способных напасть на троих идущих рядом людей, но все  же  Таши  постоянно
помнил об опасности и порядка движения менять не позволял.  Тем  более  не
позволил бы он расслабиться  своим  товарищам  на  этот  раз.  Таши  давно
заметил, что заклинания, хотя бы и самые простые у него действуют скверно,
и даже простенькое бытовое волшебство обычно не удается ему, и только  нюх
на опасность у него отменный.  А  сегодня  словно  самый  воздух  пропитан
угрозой. Казалось, недобрый взор следит из-за каждой сосны,  хищный  зверь
притаился у любого куста, а за всякой валежиной точит слюни голодный  дух.
Однако, Ромар и Уника шли позади, не проронив ни слова, ни разу ни  о  чем
не  спросили,  хотя  у  них  чутье  на  дурное  колдовство,  на  сглаз   и
наговоренную  ловушку  куда  тоньше,  чем  у  него.  Значит,  можно   быть
спокойным, никого страшнее медведя поблизости быть не может.
     И все же,  Таши  постепенно  замедлял  шаг,  отчаянно  вслушиваясь  в
непривычно замолкший лес. Действительно, вот в чем  беда  -  слишком  тихо
вокруг. Весной так не бывает, весной всякая букашка  песни  поет,  сколько
голоса хватает.  Таши  остановился,  собираясь  поделиться  сомнениями  со
спутниками и натолкнулся на бессмысленный, невидящий взгляд Ромара. Уника,
идущая следом, сделала шаг, ткнулась  в  спину  старику  и  замерла.  Таши
почувствовал, что сейчас она упадет и успел поддержать ее свободной рукой.
     - Что с вами? - отчаянным шепотом спросил он, уже понимая, что ответа
не получит, во всяком случае до тех пор, пока не выведет  Ромара  и  Унику
отсюда.
     Таши обхватил Унику под мышками, развернул в обратную сторону.
     - Уходим, слышишь? - сказал он, неясно кому.
     Голова Уники безвольно качалась из стороны в сторону,  однако,  когда
Таши попытался вести девушку, она послушно  принялась  переставлять  ноги.
Оглянувшись, Таши с увидал, что Ромар  тоже  развернулся  и  идет  следом,
словно привязанная на веревочку овца. Таши вздохнул с облегчением. Бросить
Ромара он не мог, а как тащить двоих - не представлял.  По  счастью,  путь
пролегал по открытому месту: ни ноголомных завалов, ни частого  молодняка,
где и одиночка едва протискивается, ни  путающегося  в  ногах  кочкарника.
След, протоптанный по нежному ковру цветущей ветреницы, был ясно виден, ни
разу он не пересек чужого пути, человечьего или звериного,  и  Таши  вновь
подивился, до чего же пуст сегодняшний лес. Весной  в  ельнике  поживиться
нечем, но хоть стежки мышиные или заячий след быть должны?
     Недобрый взгляд по-прежнему смотрел в спину, но Таши чувствовал,  что
с каждым шагом отдаляется от беды, и ощущение опасности мешалось уже не со
страхом, а с облегчением. Поможет Лар, и сам уйду, и своих вытащу.
     Слабый стон раздался сзади. Таши кинул взгляд через плечо. Ромар  как
и прежде плелся следом, но  взгляд  его,  хоть  и  затуманенный,  был  уже
осмысленным человеческим взглядом.
     - Ромар? - позвал Таши.
     - Голова!.. - простонал старик.
     - Ничего, сейчас станет легче, - наобум пообещал Таши. - Главное,  не
отставай, уже немного осталось.
     Он говорил уверено, даже чуть  грубовато,  как  давно  уже  никто  не
говорил с древним магом, а сам не мог избавиться от страха, а вернее -  от
двух страхов: от того, что туманом наплывал из-за угрюмых  елей,  паутиной
ложась на душу, и от другого - обычной  человеческой  боязни,  что  он  не
сумеет помочь товарищам, а то и просто повредит им  своим  бегством  через
заколдованный лес.
     Однако,  через  несколько  шагов  Уника,  которую   ему   приходилось
поддерживать, вздрогнула  и  медленно,  как  бы  просыпаясь,  выпрямилась.
Глаза, прежде устремленные  в  бесконечность,  обрели  свет  разума.  Таши
ослабил хватку, позволяя Унике идти самой.
     Через час они добрались к месту  вчерашней  ночевки.  Лишь  там  Таши
позволил себе расслабиться. Он уложил Унику и Ромара на оставшемся с  ночи
лапнике, набрал хвороста и валежника, споро вытер огонь -  теперь  на  это
уходило уже не так много времени -  и  лишь  затем  позволил  пострадавшим
рассказывать, что с ними приключилось. Выяснилось, что ни Уника, ни  Ромар
ничего рассказать не могут. Они помнили, как шли следом за Таши,  а  потом
мир резко крутанулся, и они обнаружили, что идут  в  обратную  сторону,  а
голова гудит немыслимой болью. Тот час, что они прошагали  в  беспамятстве
полностью выпал из их жизни.
     - Ну что ж, -  заключил  Ромар.  -  Похоже  нам  встретилось  могучее
колдовство. Не знаю, то ли это, что мы ищем, но,  во  всяком  случае,  уже
что-то. Тебя, Таши, оно затронуло меньше, то ли потому, что ты  поздоровее
нас,  то  ли  оттого,  что  у  тебя  не  такие  изощренные  способности  к
колдовству. Должно быть, здешний  колдун  бил  нас  нашей  же  собственной
силой. Ну ничего, теперь мы знаем,  что  нас  ждет,  и  как-нибудь  сумеем
разведать, кто нас так больно пристукнул.
     Ромар хорохорился и, казалось, готов был хоть  сразу  идти  в  логово
неведомого лесного колдуна, но на самом деле едва сидел, да и на следующий
день не сумел прийти в норму, то  и  дело  засыпал  в  самые  неподходящие
минуты. Уника чувствовала себя не лучше, жалуясь  на  ломоту  в  костях  и
головную боль. В  некотором  роде  это  даже  устраивало  Таши,  поскольку
избавляло от необходимости долгих  объяснений.  Таши  твердо  заявил,  что
необходимо хотя бы  день  отдыхать  и  только  после  этого  предпринимать
какие-то шаги. Он устроил спутников на дневку, а сам ушел в  лес,  сказав,
что не может больше есть болотную  птицу  с  черемшой,  а  хочет  поискать
настоящей добычи, какую пристало приносить мужчине.
     - Ты только в ту  сторону  не  ходи,  -  напутствовал  его  Ромар.  -
Пропадешь один.
     - Сам знаю... - проворчал Таши недовольно. - Там  лес  выморочный,  и
лягушки не поймаешь, не то что дельного зверя.
     Но на самом деле, отойдя чуть в сторону, Таши сделал круг и  поспешил
к заколдованному месту. Сейчас, когда за плечами не было тяжелого груза, а
за спиной - людей, которых  надо  оберегать,  Таши  чувствовал  себя  куда
уверенней. Короткое копье торчало над плечом, в  руках  изготовлен  лук  с
наложенной  на  тетиву  стрелой.  Таши  осторожно  двигался,  стараясь  не
пропустить  того  момента,  когда  подкрадется  к  нему  пугающее   вражье
колдовство. Но именно из-за того, что все чувства были настороже, он и  не
заметил начального момента и лишь потом осознал,  что  уже  давно  ощущает
тревогу, перерастающую в откровенный страх. Больше всего изводила  мертвая
тишина, какой в природе и не бывает. Это безмолвие  обещало  неторопливое,
но неуклонное приближение неведомого. О нем ничего нельзя было сказать,  и
это пугало больше, чем любая явная опасность. Утешало лишь одно: Таши знал
- его пугают, а раз пугают, то значит, сами боятся.
     Таши остановился, старательно, напоказ зевнул и крикнул,  преодолевая
отчаянное желание затихнуть, стать неприметным, спрятаться:
     - Долго вы будете кустами шуршать? Я и  младенцем  мышей  не  боялся.
Коли вы там есть - покажитесь, а коли нет никого, так  и  нечего  кудесить
зря, все равно мне от ваших стараний не жарко, не холодно!
     Разумеется никто на его призыв не объявился, и Таши зевнул  еще  раз,
на этот раз широко и со вкусом, выказывая все  свое  презрение  трусливому
противнику. Прошел еще немного, уже не вглядываясь в чащу и  опустив  лук.
Кого бояться? Пусть его боятся. А он отдохнет  немного  и  пойдет  дальше.
Волоча ноги, Таши подошел к столетней ели, опустился на мягкий  пружинящий
мох. Глаза слипались сами собой.  Всего  одну  минуту...  Жаль,  не  успел
додумать какую-то мысль... а потом ведь забудется. Когда же  это  было?  -
суметь додумать мысль... Минуту посплю и вспомню.
     Сон уже свалил его, когда  Таши  наконец  вспомнил:  вот  так  же  он
старался додумать важную мысль на испытании, а зелье, поднесенное  Уникой,
путало мысли и не давало сосредоточиться.
     - Опоили!  -  произнес  Таши  и  отчаянно  затряс  головой,  стараясь
прогнат