да".
   Конечно, за всем этим стоял Гордон. Эти дерьмовые разговоры о  том,  что,
дескать, ученые недовольны... Это Гордон.  Сукин  сын,  чванливый  засранец,
разрабатывал  технологию,  а  теперь  решил,  что  может  управлять  и  всей
компанией. Да, это Гордон послал его в прошлое, надеясь, что  он  не  сможет
вернуться.
   Но  Дониджер  мог  вернуться  и  сейчас  же  вернется.  Он  нисколько  не
испугался, потому что у него всегда был  с  собой  керамический  маркер.  Он
хранил его в щели, прорезанной в каблуке туфли. Он снял туфлю и  заглянул  в
щель. Да, там виднелся  белый  край  квадратика.  Но  щель  оказалась  очень
глубокой, и маркер,  похоже,  застрял  в  ней.  Дониджер  потряс  туфлю,  но
квадратик не вывалился. Он попробовал засунуть  в  щель  прутик,  но  прутик
согнулся.
   Тогда он попытался оторвать каблук, но это  ему  не  удалось:  щель  была
очень узкой, и  он  не  мог  за  нее  зацепиться  пальцами.  Ему  был  нужен
какой-нибудь инструмент: клин или долото. А что-нибудь  такое  он,  конечно,
мог бы найти в городе.
   Он вновь обул туфлю, снял пиджак и галстук и  направился  вниз  с  холма.
Глядя на город, он заметил несколько странных деталей.  Он  находился  прямо
против восточных ворот в городской стене, но ворота были широко раскрыты.  А
на стенах не было стражи. Это удивило  его.  Хотя,  какой  бы  ни  был  год,
очевидно, это было мирное время  -  такие  периоды  иногда  случались,  ведь
англичане делали перерывы в своих вторжениях. "Но тем не  менее,  -  подумал
он, - ворота охранялись всегда". Он обвел взглядом поля и не увидел  на  них
ни одного работающего. Они густо заросли сорняками и казались заброшенными.
   Что за чертовщина?
   Он беспрепятственно прошел через ворота и  оказался  в  городе.  И  сразу
увидел, что ворота не охраняются, потому что  стражник,  мертвый,  лежит  на
спине, вытянувшись во весь рост. Дониджер наклонился, чтобы рассмотреть его.
Из уголков глаз сбегали яркие струйки крови.  "Парня,  должно  быть,  сильно
стукнули по голове", - подумал он.
   Он углубился в город. Оказалось, что  дым,  который  он  видел  из  лесу,
поднимался из множества горшков,  которые  были  расставлены  повсюду  -  на
земле, на стенах, на столбах заборов.  И  город,  казалось,  был  необитаем,
несмотря на яркий солнечный день. Он дошел до рынка,  но  и  там  никого  не
было. Лишь все время мерно бил  барабан.  Потом  он  услышал  приближающееся
заунывное пение.
   Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
   Из-за угла показалась процессия монахов, десятка полтора,  все  в  черных
облачениях. Это они пели.  Половина  из  них  была  раздета  до  пояса;  эти
хлестали себя кожаными плетьми с вплетенными кусками металла. По их плечам и
спинам обильно текла кровь.
   Флагелланты  <Флагелланты  (от  латин.   flagellans   -   бичующиеся)   -
религиозные аскеты-фанатики, проповедовавшие  публичное  самобичевание  ради
искупления грехов. Движение возникло в XIII  веке  среди  городской  бедноты
Италии  и  вскоре  распространилось  по  всей   Западной   Европе.   Позднее
флагелланты были объявлены еретиками, подвергались жестоким преследованиям и
в XV веке постепенно исчезли>.
   Да, это были именно они, флагелланты.  Дониджер  испустил  тихий  стон  и
попятился подальше от монахов, которые величественно проследовали  мимо,  не
обратив на него ни малейшего внимания.  А  Дониджер  все  пятился,  пока  не
уперся спиной во что-то деревянное.
   Обернувшись, он увидел большую  деревянную  телегу,  в  которой  не  было
лошади. На телеге были высоко навалены какие-то  узлы  тряпья.  А  потом  он
заметил, что из одного узла торчит детская ножка. Из другого - рука женщины.
Громко жужжало множество мух. Тела были облеплены целыми тучами насекомых.
   Дониджер задрожал.
   На руке женщины были какие-то странные темно-серые, почти черные пятна.
   Черная смерть.
   Теперь он знал, какой это год. 1348-й. В этот год чума  впервые  посетила
Кастельгард, истребив треть его населения. И он знал,  как  распространялась
зараза - через укусы блох, через прикосновения, а  также  воздушно-капельным
путем. Можно было умереть лишь оттого, что ты дышал. Он знал, что смерть  от
этого вида чумы была стремительной; люди просто падали на улицах. Только что
человек  чувствовал  себя  совершенно  прекрасно.  Затем  начинался  кашель,
головная боль, и спустя какой-нибудь час человек умирал.
   Он очень близко подошел к солдату возле ворот. Он наклонялся к его лицу.
   Очень близко.
   Ноги Дониджера подкосились, и он сполз наземь, прижимаясь спиной к стене.
Он чувствовал, как им овладевает страх и безразличие ко всему.
   Его одолел неудержимый кашель.

ЭПИЛОГ

   Непроницаемая завеса проливного дождя  полностью  скрыла  от  глаз  серый
английский пейзаж. Дворники ветрового стекла беспомощно ерзали  взад-вперед.
Эдвард Джонстон, сидевший  за  рулем,  наклонился  вперед  и,  прищурившись,
пытался разглядеть дорогу. Машина проезжала  через  невысокие  темно-зеленые
холмы, испещренные темными, почти черными, изгородями (зеленое  с  черным  -
мелькнуло в мыслях Криса), но все это лишь угадывалось за стеной  дождя.  От
последней фермы они уже отъехали на пару миль.
   - Элси, вы уверены, что это та самая дорога? - спросил Джонстон.
   - Абсолютно, - ответила Элси Кастнер. Развернутая карта лежала у  нее  на
коленях, и она провела на ней пальцем маршрут. - Четыре мили от  Читем-Кросс
до Бишопс-Вэйл, оттуда проехать еще милю, и там, справа, оно и будет.
   Она указала на кривобокий холм, поросший редкими дубами.
   - Я ничего не вижу, - заявил Крис с заднего сиденья.
   - А кондиционер у нас включен? -  спросила  Кейт.  -  Мне  жарко.  -  Она
находилась на седьмом месяце беременности, и жарко ей было почти всегда.
   - Включен, - ответил Джонстон.
   - Полностью?
   Крис умиротворяюще погладил ее по колену.
   Джонстон вел машину  медленно,  выискивая  глазами  на  обочине  столб  с
обозначением расстояния. Дождь немного утих, видимость стала лучше. А  затем
Элси сказала:
   - Вот оно!
   На   вершине   холма   виднелось   темное   прямоугольное   строение    с
полуобвалившимися стенами.
   - Вот это?
   - Это Элтам-кастл, замок Элтам. Вернее, то, что от него осталось.
   Джонстон свернул на обочину и выключил зажигание. Элси прочитала вслух из
путеводителя:
   - ...Построен на этом месте Джоном д'Элтамом в одиннадцатом  столетии.  В
последующие  годы  подвергался  нескольким  перестройкам.   Основная   часть
разрушенного замка датируется  двенадцатым  столетием,  а  часовня  в  стиле
английской готики - четырнадцатым. Не имеет прямого отношения к  лондонскому
Элтам-кастлу, который относится к более позднему периоду.
   Дождь  почти  прекратился,  зато  поднялся  ветер,  несущий  над   землей
последние редкие капли воды. Джонстон открыл дверцу и выбрался наружу, зябко
передернув плечами под плащом. Элси аккуратно положила карту и  путеводитель
в пластиковый пакет и тоже вышла из машины. Крис обежал  вокруг  автомобиля,
чтобы открыть дверь для Кейт, и помог ей выбраться.  Они  перебрались  через
приземистую каменную ограду и пошли вверх по склону холма к замку.
   Вблизи руины  оказались  более  впечатляющими,  чем  виделись  с  дороги:
высокие каменные стены, потемневшие от дождя. Потолков нигде не осталось,  и
дожди беспрепятственно поливали комнаты. Они шли через развалины, и никто не
говорил ни слова. На стенах не было никаких гербов, никаких надписей, вообще
ничего,  что  указывало  бы  на  то,  как  это  здание  именовалось  и  кому
принадлежало.
   Наконец Кейт не выдержала молчания:
   - Где это?
   - Часовня? Там.
   Обойдя вокруг высокой стены, они увидели  часовню.  Она  оказалась  почти
целой, видимо, ее крышу неоднократно  восстанавливали,  и  последний  раз  в
сравнительно недавнем прошлом. Окна представляли собой просто открытые  арки
в камне, без всяких стекол. Не было и двери, тоже открытый арочный проем.
   Внутрь часовни сквозь окна и многочисленные трещины задувал пронизывавший
ветер. С потолка капала вода. Джонстон зажег мощный фонарь и провел лучом по
стенам.
   - Элси, как вы узнали об этом месте? - спросил Крис.
   - Из документов, конечно, - ответила она. - В архивах Труа <Труа -  город
в северо-восточной  Франции>  отыскались  упоминания  о  богатом  английском
бриганде д'Элтаме, которого звали Эндрю. Он на склоне лет посетил  монастырь
Сен-Мер  и  привез  с  собой  из  Англии   всю   свою   семью   -   жену   и
подростков-сыновей. Я решила разузнать о нем поподробнее.
   - Вот оно, - прервал ее Джонстон, посветив фонарем на пол.
   Все подошли к нему.
   Пол был засыпан мокрыми листьями, которые ветер закидывал в окна Джонстон
опустился на колени и сгреб их руками в сторону, открыв изъеденные непогодой
надгробья.  При  виде  первого  камня  Крис  затаил  дыхание.  На  нем  была
изображена лежащая на спине женщина в скромных длинных одеждах.  Можно  было
безошибочно узнать леди Клер. В отличие от большинства надгробных  изваяний.
Клер  была  изображена  с  открытыми  глазами,  которые  глядели  прямо   на
посетителей.
   - Все еще прекрасна, - сказала  Кейт.  Она  стояла,  прогнувшись  вперед,
упершись руками в поясницу.
   - Да, - согласился Джонстон, - все еще прекрасна.
   Он расчистил второе надгробье. Рядом с Клер лежал Андре Марек. Его  глаза
тоже были открыты. Марек выглядел гораздо старше, чем они его запомнили;  на
щеке у него можно было разглядеть  складку,  которая  с  одинаковым  успехом
могла быть и морщиной, и шрамом.
   - Судя по документам, Андре сопровождал леди Клер  в  ее  путешествии  из
Франции в Англию, а потом женился на ней, - сказала Элси. - Его нисколько не
смущали слухи о том, что Клер убила своего первого мужа. Во всех  источниках
говорится, что он очень любил свою жену. Они всю жизнь не разлучались,  и  у
них родилось пятеро сыновей.
   Достигнув преклонного возраста,  -  продолжала  Элси,  -  старый  бродяга
предпочел спокойную жизнь и стал возиться с внуками.  Предсмертными  словами
Эндрю были: "Я выбрал хорошую жизнь". Он был  похоронен  в  родовой  часовне
Элтама в июне 1382 года.
   - Тринадцать восемьдесят два, - протянул Крис. - Ему было всего пятьдесят
четыре года.
   Джонстон расчистил всю поверхность камня. Они увидели щит Марека: стоящий
на задних лапах английский лев на фоне французских  лилий.  Над  щитом  была
надпись на французском языке.
   - Над гербом высечен  его  фамильный  девиз,  перекликающийся  с  девизом
Ричарда Львиное Сердце: "Mes compaingnons cui j'amoie et cui j'aim.  Me  di,
chanson". - Она умолкла, переводя в уме прочитанное. -  "Друзья,  которых  я
любил и до сих пор люблю. Скажи им, это песнь моя".
   Они долго молча смотрели на Андре.
   Джонстон провел кончиками пальцев по каменным чертам лица Марека.
   - Ну что ж, - сказал он, - по крайней мере, теперь  мы  знаем,  что  было
потом.
   - Вы думаете, что он был счастлив? - спросил Крис.
   - Да, - уверенно ответил Джонстон. Но про себя подумал, что, как бы Марек
ни  любил  тот  мир,  он  никогда  не  мог  бы  полностью  с  ним   слиться.
По-настоящему  слиться.  Он,  вероятно,  все  время  ощущал  себя   чужаком,
человеком, оторванным от своей среды, потому что он прибыл  туда  из  совсем
другого мира.
   Ветер жалобно скулил в трещинах. В окна влетело  и  упало  на  надгробные
камни несколько листьев. Воздух был влажным и холодным. Все  четверо  стояли
молча.
   - Интересно, вспоминал ли он о нас? - задумчиво произнес Крис,  глядя  на
каменное лицо. - Интересно, тосковал ли он когда-нибудь без нас?
   - Конечно, так и было, - откликнулся Профессор. - Разве  вы  не  тоскуете
без него?
   Крис кивнул. Кейт громко всхлипнула и вытерла рукой нос.
   - И я тоже, - сказал Джонстон.
   Они вышли наружу и спустились с холма к автомобилю. Дождь  уже  полностью
прекратился, но над отдаленными холмами низко нависали тяжелые темные тучи.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Наше  представление  о  средневековом  периоде  претерпело  за  последние
пятьдесят лет значительные, можно  сказать,  драматические  изменения.  Хотя
порой  раздаются  голоса   отдельных   самоуверенных   ученых,   повторяющих
традиционную легенду о Темных веках, современные исследования давно отвергли
такой упрощенный подход. Эпоха, которая, как считалось в течение многих лет,
характеризовалась  исключительно  статичностью,  отсталостью   и   зверством
нравов, теперь рассматривается как период непрерывных стремительных перемен,
период, когда добывались и высоко ценились знания. В  эту  эпоху  поощрялось
образование: именно тогда возникло множество  крупных  университетов,  часть
которых сохранилась до наших дней.  В  ту  пору  большое  развитие  получила
технология.  Социальные  отношения  в  ту  эпоху   пребывали   в   состоянии
непрерывного  изменения,  а  торговля  была  международной.  Общий   уровень
насилия, особенно насильственных смертей, был тогда зачастую даже ниже,  чем
в наши дни. Что  касается  привычной  репутации  Средневековья  как  темного
времени всеобщей  тупости,  религиозного  фанатизма  и  массовой  резни,  то
рекорды двадцатого столетия должны привести любого вдумчивого наблюдателя  к
заключению, что мы никоим образом не превосходим людей той эпохи.
   Вообще-то   концепция   брутального   средневекового   периода    явилась
изобретением Возрождения, сторонники которого  стремились  всеми  средствами
подчеркнуть новый дух, присущий своей эпохе, даже за  счет  фактов.  И  если
ошибочное представление об отсталом мире Средневековья просуществовало столь
длительное время, то причиной этого служит в первую очередь вечное убеждение
в том, что человеческая порода постоянно развивается, приходя ко  все  более
просвещенному и светлому образу жизни. Эта вера является порождением  чистой
фантазии, но человечество совершенно не желает освободиться от нее. Особенно
трудно это сделать людям современной эры, эры науки, которые глубоко уверены
в том, что человечество вообще не могло иметь никакого прогресса в донаучный
период.  А  к  нему  они  относят  все  время  существования  человека   как
биологического вида вплоть до середины девятнадцатого столетия.
   Несколько  слов  относительно  путешествий  во  времени.  Хотя  квантовая
телепортация  действительно  уже  демонстрировалась  в  лабораториях  многих
стран, практическое применение этого феномена может быть осуществлено только
в достаточно отдаленном будущем. Идеи, представленные  в  этой  книге,  были
подсказаны предположениями Дэвида Дейча, Кипа  Торна,  Пола  Нэйна,  Чарльза
Беннетта, а также многих других ученых. То, что  получилось  из  их  теорий,
может позабавить их, но, конечно, никто из них не станет принимать эту книгу
всерьез. Это роман, и путешествие во времени полностью  принадлежит  царству
фантазии.
   Я также  глубоко  признателен  Кэтрин  Кэннер,  создавшей  иллюстрации  к
роману, и Брэнду Гордону, который  великолепно  начертил  эти  архитектурные
рисунки при помощи компьютера.
   И наконец, особая благодарность историку Бэрту Врэнкену за его неоценимые
озарения, его бесконечное терпение и  ту  дружескую  поддержку,  которую  он
оказывал мне во время странствий  по  малоизвестным  и  заброшенным  древним
руинам Перигора.